Текст книги "Золото лоз"

Автор книги: Николай Ладыгин

 
Голо. День недолог.
Сором зим изморось
Начала чан
Вихревой. О, верх ив
Гол, как лог,
Как
Шило. Лишь
Колер елок,
Как
Еж, тот же.
 

 
А лазури мир у зала
Лесов осел.
Не сини сень.
А желтеет лежа
Лист от сил
Мороза. Разором
Моросит и сором.
Циники, ниц!
Вон ветер. Орете вновь:
Магия и гам.
Но, взвив звон,
И махун-ветер орет евнухами,
И разметал атом зари,
Отлетев. Ветел-то
Тени нет.
Голо. День недолог.
Сором зим изморось
Течет.
Но строчи, чорт, сон
О лесе весело,
Как
Возле пел зов
Роз и зорь.
Но медлил демон.
 

 
Низина низин
И низина разини —
Те черепа наперечет.
Мрут шуты. Быту – штурм.
То дна рутина. Мани, Турандот,
Как
Ода народа. Задора надо
Еще и еще.
А копушу, пока
Удали ладу —
Нам орлам мал роман.
Лад и мир прими, даль.
Тут
Весна. Титан-сев
И жар, и виражи,
И лира – царили,
Да под зев зари мира – звездопад
Новаторов… Как ворота, вон —
Дорога. Город
Да сад,
Как
Те дубы будет.
 

 
Манит сон юности. Нам —
И разул у зари,
И утро парадов. Ода, рапортуй:
Мы, вон, с урожаем у вас! (а в уме, аж ору) с новым!
 

 
Еще и еще
Дива вид
Мирового. Говорим:
– Ищи
Мечты! Быт чем
Не раз озарен. —
 

 
Мани, турнир! А Гагарин рутинами,
Как
Нож он.
Ты пойми: опыт
Дал веку, а науке в лад —
Конец оценок.
(Еще
Мутят ум:
Да что тот чад!)
 

 
А на
Арене – Венера
Манила дали нам…
 

 
Да!.. Рапорт, утро, парад!
И народа до рани
Тут.
На, титан,
Ладони… Но даль
Широкую укоришь,
Или
Року укор…
 

 
Но он
Летел.
Мы путь тупым
Меж акул укажем:
Воротом и массами моторов
Миров творим
Новь. Вон
Еще и еще
Мира душу дарим.
 

 
И манит, сияя истинами,
Мечтами, матчем
И мачтами
Сурово Русь.
 

 
Не стен гордо дрогнет сень.
Я нем. Иду спокоен. Не окоп суди меня.
Не дымят ямы. День
Летел.
 

 
Да, где сосед гад, —
Море могил. И Гомером
То пишу души пот,
То рисую у сирот
Пап и мам.
 

 
Иго было. Голы боги.
И лисили,
Или Марса срамили,
Или пилюли пили.
 

 
Таков, да, адвокат,
Он беду судебно
Тише решит.
Мечту мою – омут чем
У мин униму?
Еще
Течет
Пир Хиросимы – дым и сор, и хрип.
 

 
Или
Тур мутен? Нет, умрут
И рабы рыбари.
На море разве в заре роман?
Ад у колыбели. А на иле было – куда?
 

 
Летами наниматель
Лакал,
Как
Вор, кровь.
 

 
Меч Азии зачем?!
Тут
Море могил. И Гомером
То пишу души пот,
То рисую у сирот
Пап и мам.
 

 
Один, души пишу дни до
Отказа. Кто
Ты? Пойми опыт
И жар и миражи.
 

 
Я вижу, живя,
Не Лик, а везде лед зевак и лень
Мумии. Им ум,
Как
Нож он.
 

 
Тот
Удал к окладу,
Но в тине взлетел, звенит вон.
 

 
Род звона, но вздор.
Снес нонсенс.
Но он
И жох-схожи.
Лидер – бедалага – Ладе бредил:
«Ныло поле, манило дол, и намело полынь,
Мокнет окрест». Сер, котенком
Шедевры до дыр ведешь.
А не жалела жена.
 

 
И лиро-псари мира спорили:
«Не жар – то отражен,
Мечту воззовут чем!»
Тот
Теории роет,
А то – барана работа.
Те носили сонет.
Нового били, богов он
Не ублажал буен.
Тот
Мастит сам,
Но балабон.
Не туман, а мутен.
Али было? Марка крамолы била?
 

 
Ему в уме
Не оды, выдоен.
Я вижу, живя,
То вялого классика, закис с алкоголя, вот
Ударит тираду,
И жарит тиражи,
И рад, и дар, и
Лад ему медаль.
Он ту музу мутно,
Как
Лямку мук мял.
А копии пока
Он, видите, шипит и пишет, и дивно
То план гнал пот.
И еще вещей
Не дал хор, прохладен.
 

 
О, горе серого,
О, хилого лихо,
И косого соки.
 

 
Может я мятежом
Зело полез,
А мусор повес все – вопрос ума?
 

 
Нет! Ты, быт, – тень!
Не севером море весен
Возвестит сев! Зов
Моря! Лги фигляром
Тот, этот.
 

 
Один, души пишу дни до
Отказа. Кто
Ты? Пойми опыт
И жар и миражи.
 

 
А муза разума
Течет
И Лета сипит. И писатели,
И поэты есть мудрые на Руси!
 

^{ПОСЛЕСЛОВИЕ}

Книга Н. И. Ладыгина вообще-то существовала задолго до ее выхода и в разных вариантах. Первый вариант Николай Иванович сделал сам в начале 70-х годов – это было несколько машинописных экземпляров в переплетах. Затем в 80-е годы я составил один за другим три варианта. Один из них – перед вами.

Обращение к палиндромической поэзии оказалось для меня важным сразу в нескольких планах. Поставив перед собой очень простую задачу – «привлечь любовь пространства» к палиндромии вообще и к творчеству Ладыгина, в частности, через какое-то время я оказался в магнитном поле, которое подсознательно сам же и создавал в общении со стихами Николая Ивановича. Очень важно, что рядом со мной постоянно были и остаются сыновья и дочери Ладыгина – Борис, Елена, Алексей и Татьяна, которые помогали и помогают мне в работе своим серьезным отношением к творчеству отца, самой памятью о нем. Начальный этап этой работы проходил в тесном общении с моим учителем по филологическому факультету – историком литературы Б. Н. Двиняниновым (1911–1987), с которым мы написали совместную работу, задержавшуюся в печати почти на шесть лет.

Как в свое время для меня были стимулирующими публикации В. К. Хромова в «Науке и жизни», работы В. М. Алексеева и Д. Н. Воскресенского (о китайском палиндроме), так, возможно, публикации стихов Ладыгина в газетах и журналах активизировали налиндромическую ауру. Во всяком случае, благодаря своим почти десятилетним поискам, я познакомился с интереснейшими авторами, которые только-только выходят к читателю, хотя творческая активность многих из них насчитывает десятилетия. Это – Д. Авалиани, В. Гершуни, В. Пальчиков, В. Хромов, М. Крепс, А. Белашкин, Г. Лукомников, А. Бубнов, В. Рыбинский…

В 1991 палиндромическом году, 21 декабря, в Москве состоялся I фестиваль российского палиндрома, месяцем позже прошла конференция по проблемам паяиндромии. Все это было организовано на чистом энтузиазме А. Белашкиным и Г. Лукомннковым (Бонифацием). Фестиваль и конференция усилили творческие процессы в палиндромичсской среде. В Курске Александр Бубнов организовал клуб палиндромистов, стал выпускать микрогазету «АмфиРифма», в 1992 г. издал (компьютерным способом) книжку палиндромов «А лира дарила» тиражом 101 экз. В дни, когда пишутся эти строки, Бонифаций заканчивает набор антологии палиндрома, им составленной.

Форма приобретает достойный статус. Между тем спорность ее остается стимулом для развития.

Сергей БИРЮКОВ.