Текст книги "Ай-Кон (СИ)"

Автор книги: Николай Ковалев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Ковалев Николай Николаевич
Ай-Кон

«Господь мой Боже, Святая Троица! Очистите мысли в голове моей – чтобы мог я увидеть лики ваши; вдохните силы и уменье в руки мои – дабы могли сотворить они увиденное в мыслях моих, людям для утешения, вам для радости общения с ними...»

Слова молитвы лёгким шёпотом висли в сумраке недостроенного храма. Эту молитву шептал мальчишка сидящий возле проёма где должно стоять окно, но пока его нет, ветер ,беспрепятственно влетавший, подхватывал звучащие слова и растирал их по стенам, в надежде что они останутся здесь навечно.

Слова этой молитвы мальчишка придумал сам, очень надеясь, что они правильные и те, кому они адресованы, их слышат. И вот уже третий день он сидит перед загрунтованной белой краской доской и шепчет:

– "Господь мой Боже, Святая Троица!.."

–"Андрейка! Андрей! Иди кушать!" – басовитый голос влетел через не заделанные оконные проёмы и устремился вверх под купол, отражаясь от стен.

–"Не могу!" – высокий мальчишеский тенор рванул вслед за басом и казалось, что почти уже догнал его, как в дверях показалась огромная мужская фигура и густой бас сердито заговорил.

–"Что значит "не могу?" – секунду постояв, уперев руки в бока, человек двинулся в сторону мальчишки – "что значит "не могу"?! Третий день ничего не ешь!"

Он схватил одной рукой мальчишку за шиворот рубахи, поднял его с табурета в воздух, и направился к дверям, неся как щенка. Мальчишка отчаянно сопротивлялся. Он дёргал ногами не достающими до пола, а руками пытался освободиться от хватки держащего его за рубаху.

–"Пусти! Мне молиться надо! Я обещанное никак нарисовать не могу! Пусти!"

–"Ничего! Подождут твои картинки! Поглядь, ты уже насквозь просвечиваешь! На что мне такой помощник нужон будет?!"

–"Ну деда Коваль!.."

******

Дед Коваль был кузнецом. Жил он один, в избе с кузней, так же одиноко стоящей возле самой дороги, которая через пару сотен шагов упиралась в первые деревенские дома. Их жители к вечно нахмуренному и не разговорчивому кузнецу относились по разному : одни с опаской, утверждая что "водится он с нечистыми духами лесными да болотными", глядя на то как каждый раз возвращаясь со стороны леса, вместо корзин с ягодами да грибами он тащил за собой тележку с грудой камней; другие с одобрением – "... пилу, топор, нож да косу где брать? А обруч для бочек? Это ж вообще на Торжище ехать надо! Опять же подковы лошадям или ось на телегу?.."

Однако, несмотря на все эти людские пересуды, было у деда Коваля в деревне две родственные души, из таких же ремесленников как он. Одного прозвали дедом Рубилём – дрова, да поделки всякие из дерева, так это по его части; другого – дядька Ткач, холстина, штаны да рубахи , "чтоб в холода не мёрзнуть, да срамом при людях не светить".

Так бы и вращалось Колесо Жизни деревни той – медленно и величаво – если б не случай этот...

******

–"Похоже, это мы с тобой, что-то очень нужное сотворили" – проговорил кузнец, обращаясь к кому-то невидимому – "О-очень нужное". Большими ржавыми клещами он держал выдолбленную из камня чашу -расплавленный металл немного не доставал до краёв.

–"Вот так..." – тонкая струйка полилась в земляную форму. Шипя и потрескивая, она превращалась в светло-серебристый пруток – " Во-о-от та-а-ак..."

В висящей тишине неожиданно пронзительно скрипнула входная дверь. Что-то огромное и неуклюжее пробиралось через избу, на ходу роняя лавки, разбивая стоящие на них глиняные горшки и посуду. Дверь, отделяющая кузню от избы, медленно отворилась – на пороге стояла Марика, Ткачёва дочь. Утёршись рукавом, она размазала чёрную сажу по своему лицу, припала плечом к дверному косяку и произнесла:

–"Беда, деда Коваль. Лесной огонь в деревню пришёл".

Тонкая струйка расплавленного металла чуть дрогнула, но не перестала литься в форму. Брови кузнеца нахмурясь сдвинулись, образовав на лбу глубокую складку. Он вылил остатки из каменной чаши и поставил её на край очага. Подходя к Марике он снял фартук, подхватил её за локоть, посадил на скамью, стоящую тут же, рядом со столом и в полголоса произнёс стоя спиной к очагу:

–"Если дикие духи лесного огня его призывать начнут" – он мотанул головой, указывая себе через плечо – "вот кувшин с водой – плеснёшь, и вот этой крышкой накроешь" – как можно тише говорил кузнец, расставляя и раскладывая перед Марикой необходимые вещи. Развернувшись, подошёл к горящему в очаге огню, погрозил ему указательным пальцем и добавил:

–"Смотри у меня, не озоруй!"

Через минуту он был уже на дороге, ведущей к центральной площади деревни. Держа в руках лопату и ведро, он всё ускорял и ускорял свой шаг, пока не перешёл на бег.

*****

На центральной площади, взаимно дополняя и усиливая друг друга, царили хаос и паника. Пожар охватил уже полдеревни и обезумевшие от огня люди, грязные, с опалёнными волосами, а некоторые уже с обожжёнными руками метались в клубах дыма пытаясь спасти хоть что-то. Самые стойкие заливали огонь водой из вёдер.

–"Куда воду в огонь льёшь !!" – голос кузнеца громовыми раскатами зазвучал над обезумевшей толпой -

" Не сметь! На стены! На стены домов, которые ещё не горят лей! Не стой столбом! Шевелись! Цепочкой! Цепочкой к колодцу становись! Каждое третье ведро, на впереди стоящих выливаем! А у тебя что?! Лопата? Землю перекапывай! Отсюда и досюда! Чтоб огонь низом не шёл! Чего смотришь?! Ему навстречу с другого конца перекапывай! Землю, землю в сторону огня бросай!"

Мало по малу, в тушении огня возникал кое-какой порядок, и паника среди жителей деревни сходила на нет. Кузнец вместе с землекопами ловко орудовал лопатой, создавая заградительную полосу по центру площади. Вдруг он остановился, поднял голову и посмотрел вглубь улицы из горящих домов. В самой середине стоял невысокий, крутящийся огненный смерч и кузнец почувствовал, что этот огонь глядит именно на него. С минуту они внимательно смотрели друг на друга и вдруг огненный смерч взбесновался. Он начал кидаться из стороны в сторону, ещё больше распаляя уже и без того горевшие строения и заборы, скакал по крышам, влетал и вылетал в распахнутые окна домов и крутился, крутился, крутился становясь всё больше и больше.

–"Эх-х, не-сов-ла-да-ать" – слетело с губ кузнеца.

Он с силой воткнул лопату в землю, раскинул в стороны руки, с растопыренными пальцами, медленно поднял лицо к небу, и сжимая руки в кулаки повторил громче:

–"Э-э-эх-х-х-х!".

Его губы быстро задвигались, произнося слова которые мог слышать только он. Порыв ветра ударил кузнецу в спину, разметав седые космы на голове; упала на руку и разлетелась в брызги крупная капля дождя, ещё одна упала у ног, потом ещё одна и ещё. Люди вокруг останавливались и замирали – "Откуда дождь? На небе ни облачка!" – а Дед Коваль стоял с закрытыми глазами и всё шептал и шептал что-то в небо, не останавливаясь. Всё сильнее дул ветер.

–"Смотрите!" – чей-то возглас заставил всех оглянуться назад. Из-за леса ветер гнал тяжёлую свинцовую тучу, своими порывами, он закидывал вперёд крупные капли дождя, как предвестники того, что помощь уже идёт.

Ливень поглотил жителей деревни стоящих у вскопанной ими разделительной полосы, остановился, увеличивая струи дождя и двинулся на горящие дома, мгновенно подавляя огонь холодной водой с неба.

Затушив последнее горящее строение, уже белое пушистое облако поднялось ввысь и растаяло, как его и не бывало.

Люди, заворожённые увиденным, постепенно приходили в себя. Кузнец стоял, опустив руки на древко лопаты и смотрел вдаль, сквозь дымящиеся остова домов. Чувство страха от внезапной и непоправимой потери заставило остекленеть его глаза, и такая же стеклянная ниточка медленно ползла вниз, смывая сажу и копоть на его щеке. Раскачав, он выдернул лопату из земли и молча зашагал, сквозь расступающийся людской коридор в сторону своей кузни.

*****

Дом кузнеца был тих в ожидании хозяина. Дед Коваль прошёл через избу, ставя на место лавки и подбирая разбитые черепки. Открыл дверь в кузнецкую – Марика спала. Тихо посапывая, она сидела за столом, положив голову на руки. Прямо перед ней, стоял кувшин с водой и лежала крышка. Кузнец посмотрел на неё и тихими шагами прошёл к очагу, из которого тускло краснел свет. Он опустил ладонь с разведёнными пальцами в краснеющий сумрак и оттуда мгновенно выскочили языки голубоватого пламени, оплели ладонь и двинулись вверх, шевеля и расправляя волоски на его руке, при этом их не сжигая.

–"Вижу-вижу. Не озоровал. Ты у меня умник" – он гладил языки огня как живое существо и улыбался.

Кузнец потянул руку к себе и языки пламени тут же последовали за его движением.

–"Ну, всё-всё. Ишь, разнежился".

Одевая фартук, дед Коваль подошёл к столу и тихо позвал:

–"Марика. Марика проснись".

–"А!" – девушка рывком подняла голову и обеими руками схватилась за кувшин с водой.

–"Слей водицы с лица, да ступай, найди родителей. Им сейчас твоя помощь очень нужна будет" – девушка смотрела на кузнеца, хлопая ресницами глаз – видимо пытаясь прогнать остатки сновидений.

–"А как же..."

–"Ступай-ступай, ушёл огонь дикий из деревни, ушёл".

******

Утром следующего дня, каждый проходивший мимо кузни, мог видеть деда Коваля сидящим на скамье у входа в избу. Перед ним стояла тележка на двух колёсах, выдолбленная из целого куска дерева, с длинной изогнутой ручкой. Если замедлить шаг и подойти поближе, можно было разобрать слова, которые кузнец шептал глядя на тележку:

"По что ж ты так поступил? Я то, совсем-совсем один остаюся... Ты бы хоть кого-кого за мной послал... Как это я важнее?.. Да пойду, пойду сейчас... Обручи бочковые..., да, да..., четыре топора в сенцах..., да понял-понял..., не пропало чтоб..., переплавлю-переплавлю. Да что тебе заслонка эта печная далась! Заберу, заберу ..., и колосники заберу. Да иду, иду уже..."

Кузнец посидел ещё немного, прищурившись и качая головой, он словно слушал невидимого собеседника, затем поднялся и обхватив изгиб ручки от деревянной тележки, покатил её вслед за собой к сгоревшим деревенским избам.

На пепелище бродили люди силясь отыскать хоть какие-нибудь уцелевшие предметы домашней утвари. За общедеревенским скотным двором, пастухи, каждый раз мрачно вздыхая, стаскивали обгоревшие останки домашних животных в одну большую вырытую яму. Огонь уничтожил всё: птицу, коров, лошадей, овец, постройки и хлев. Каждый был занят каким-либо делом в сожжённой части деревни, поэтому на кузнеца обратили внимание только тогда, когда весь перемазанный чёрной сажей, шумно дыша, он торопливо, иногда срываясь на бег, возвращался назад. На руках, прижимая к своей груди, он нёс щуплого белобрысого мальчишку.

******

Дед Коваль разжал руку, усаживая принесённое им, на скамейку возле стола с едой. Белая рубаха безразмерным балахоном опустилась вниз, повиснув на острых плечах мальчугана.

–"Ешь!" – строго сказал дед Коваль и обойдя стол, сел с другой стороны, напротив насупленного и смотрящего на него из подлобья пацанёнка.

–"Чего бычишься как телок-малолеток?" – после небольшой паузы вновь заговорил дед Коваль – "Картинка что ли, твоя обещанная никак не получается?"

Мальчишка опустил голову и еле заметно качнул головой. Дед Коваль с минуту молчал, глядя на светловолосую голову сидящего напротив, потом пошарил по столу глазами, взял варёное куриное яйцо и поднёс к голове, которая опускалась всё ниже и ниже и уже почти сравнялась с уровнем крышки стола.

–"А нут-ка, давай в "тюкалку" сыграем. Разобьёшь – неволить за столом боле не посмею, не разобьёшь – придётся разбитое съедать". Мальчишка поднял голову, посмотрел на деда глазами с проблеском надежды и потянулся к тарелке с куриными яйцами.

"Крыц" весело произнесла треснувшая скорлупа, и пальцы мальчишки стали медленно отделять её от куриного яйца.

–"Ещё одну попытку пользовать будешь?" – не убирая руки поинтересовался дед Коваль, после того как мальчуган запихал куриное яйцо себе в рот. Светловолосое лицо вскинуло брови вверх, и не отрывая от деда Коваля взгляда, мальчишка потянулся рукой за новым яйцом. "Крясь" и кучка скорлупы со стороны юного игрока стала увеличиваться вдвое.

–"Нут-ка, третий разок спробуй" – дед Коваль, говорил улыбаясь, не двигая руки с куриным яйцом.

–"Не хочу..." – отозвался мальчуган, вновь опуская свой взгляд под стол – "Всё равно – твоя возьмёт. Что я не знаю, что тебя всяка вещь слушается. Вот теперь ещё и еда. Отец мой частенько говаривал, мол если дед Коваль топор сделает – то тот сам рубит, пила-сама пилит, коса – косит, только их правильно держать надо. Только я вот никчёмный какой-то, ничего у меня не получается. Образ Спаса Нерукотворного отцу Сергию нарисовать пообещал, ну чтоб над входом в храм повесить, так и того сотворить не могу".

Мальчишка замолчал, рассматривая свои босые ноги, которые из-за высоты скамейки не доставали до земли и свободно болтались в воздухе.

–"Толково говорил, мудро – "правильно держать надо...", только если хочешь чтоб дело твоё сладилось, хорошо бы к ним ещё и с просьбой о помощи обратиться; и коли в вещь мастер крупку души своей вложил, так она завсегда поможет. Да вот хоть сам спробуй, прям счас." Дед Коваль пододвинул к мальчугану пустую кружку, а рядом положил ложку. В просветлевшем юном взоре заискрилась надежда.

–"А что говорить то надо?" – растерянно забормотал Андрейка.

–"Это ты уж сам, внутри себя нужные слова отыщи. Главное, чтобы душа душу услышала. Искоркой невидимой твоя просьба до них долететь должна – тогда и желанное сполнится" – говорил дед Коваль, хитро прищурившись и чуть заметно улыбаясь. Заметив это, Андрейка громко заговорил:

–"А-а-а! Я по-о-нял! Ты надо мной потешиться хочешь! Мол, совсем Андрейка спятил! С ложками да кружками разговаривает! Да любой, кто от меня такое услышит – со смеху окочурится!"

–"Так почто ж в крик то орать!" – повысил голос дед Коваль, заглушая мальчишку и уже тише добавил – "шепни просто, тихо-тихо, одними губами. Должны они тебя услышать, должны. Не просто так печь в доме вашем тебе жизнь схоронила".

Андрейка смотрел в глаза деда Коваля, не мигая. Не отводя взгляда, он медленно приблизил голову к ложке с кружкой и губы быстро-быстро задвигались, сплетая слова еле-еле различимые для уха. Выпрямившись, мальчишка перевёл взгляд на тарелку, где одиноко лежало последнее яйцо, протянул руку, взял и вопросительно посмотрел на деда.

–"Тюкай! Не робей!" – тот вновь положил перед Андрейкой руку с зажатым в кулак яйцом.

Мальчишка посмотрел на куриное яйцо в своей руке, потом на кружку с ложкой – обхватил их свободной рукой и немного размахнувшись, ударил своим куриным яйцом по куриному яйцу деда. "Круц", Андрейка медленно поднимал свою руку с яйцом, с интересом заглядывая под него – скорлупа на зажатом в кулаке деда Коваля яйце треснула. Дед разжал кулак и стал медленно снимать надломившуюся скорлупу, не уделяя никакого внимания мальчишке, смотревшего на него восхищённым взглядом . Немного погодя Андрейка аккуратно сложил рядом ложку, кружку и не разбившееся яйцо, сполз со скамьи на землю, сделал нетерпеливый шаг в сторону храма, замер, развернулся, склонился над сложенными им предметами, что-то прошептал и побежал к входным дверям недостроенной церкви.

Залетевший внутрь храма неугомонный ветер, от нечего делать гонял по полу древесную стружку. Он затих, как только его одиночество нарушил вбежавший Андрейка. Мальчишка подошёл к расставленным на столике банкам с красками и стал перекладывать их с одного места на другое, каждый раз нежно, двумя руками поднося к своим губам и что-то говоря. Потом пододвинул ближе к столу табурет, сел, сложил руки и закрыв глаза заговорил:

–"Господь мой Боже! Святая Троица..."

******

Оставленный юным собеседником, дед Коваль потонул в своих мыслях. Его пальцы вертели уже полностью очищенное куриное яйцо, силясь отыскать осколки скорлупы. Пять деревенских мужиков, сидящих с другого конца длинного стола, доедали нехитрые кушанья и молча наблюдали за эмоциональным разговором двух поколений. Этих людей дед Коваль стал собирать через неделю после пожара. Увидя, как потянулись мимо его дома телеги с людьми в поисках новых мест и поселений, он пошёл по избам. Кого уговорами, кого наставлениями, а кого пинками и зуботычинами, но набрал 25 человек и пустился с ними в путь по соседним деревням да сёлам – кому крышу перекрыть, кому сруб поставить, кому забор выправить. В оплату просил птицу да скотину живую, зерно да семена. Собрав и отправив назад в деревню несколько загруженных обозов с провожатыми, у него остались только вот эти 5-ть человек.

–"Ты почто эту церкву упёрся ставить?" – завёл разговор один из них.

–"Во-во, холода скоро грянут, а нам ещё избы взамен сгоревших ладить. Что за надобность такая в ней?" – поддержал его второй.

Дед Коваль, медленно поворачивая голову в сторону говоривших, выныривал из своих мыслей.

–"Избы говоришь. В этом году на пепелище ничего ставить не будем. Немного потеснимся друг дружку, да холода переживём. Дух жизни у земли огнём оторван был – ждать надобно. Как только трава да полевые цветы прорастут – значит жизнь вернулась, тогда и избы новые там ставить будем. Жаль деда Рубиля теперь нет, за ним быстрее б справились..." – на последних словах он как-то сник тоскливо глядя перед собой, потом вздохнул, расправляя плечи и поднимая голову добавил – "А церква, церква должна тут стоять..."

Осмотрев получающееся строение с верху до низу вновь добавил : "Должна-а-а..."

После минутной паузы расспросы кузнеца возобновились.

–"Слышь, дед Коваль, тебе пацанёнок родной что ли, ты с ним так нянчишься? Али мы не знаем чего? Так поделись с молодым поколением то" – хитро щурясь, говорили мужики.

–"У-у. Вашими б языками, да скотный двор мести – не сильно спачканы будут" – дед Коваль с укоризной смотрел на говоривших – "Деда Рубиля на мне наказ держится, вот и справлять теперя надобно договор наш".

–"Так значит Андрейка – Рубилёв сын? Что-то я его ни разу с ним не видел".

–"Самый малый он" – кузнец отпил из чашки – "дома по хозяйству больше помогал. А когда огонь лесной явился, их дом первым на его пути от леса оказался, вот они всей семьёй и двинули ему на встречу – деревья валить, чтобы тот стороной деревню обошёл, да так и сгинули в пожаре том – не сдюжили. А Андрейка когда увидел, что дом их огнём заниматься стал, кошку и собаку в охапку собрал и в печку вместе с ними забрался. Заслонку изнутри руками держал. Печь то им ещё Кузимич складывал, так чтобы вся семь я на лежанке помещалась, так что топка там просторная. В ней я его на второй день и обнаружил. Собака лаять начала, а я по пепелищу хожу, железо собираю – чтоб не пропадало, и всё думаю – что за изъян такой у меня в ухе приключился. Смотрю, балки обгоревшие заслонку заперли, я их сдвинул, заслонку потянул – оттуда собака и выскочила, а он там полуживой в обнимку с кошкой лежит. В одной руке заслонка, в другой кошка. Уже когда только до кузни донёс, он глаза открыл. Воды испил, да в дальний угол забился и оттуда всё на огонь в горниле, где железо грею, испуганными глазами до ночи смотрел. На следующий день, взял табурет, один шаг отмерил ближе к огню, сел, и опять до ночи сидел глаз не сводил. Я думал, что тронулся парень – не отойдёт, а он на следующий день ещё на шаг ближе табурет переставил. Когда через 7-мь дней, уже возле самого очага сидел, из глаз на огонь только обида да злость выплёскивались".

******

Входная дверь, издав шипящий звук, отделила меня и шум улицы от тихого полумрака кафе-бара «Время местное». Не успел я сделать и пары шагов, как в кармане, издавая вибромузыкальную композицию, опять ожил телефон.

–"Слушаю. Да. Да, скоро буду.., ну, быстрым шагом минут 15-20. А вот именно этот вопрос без моего обязательного присутствия больше никто разрешить не может? Почему это только я могу? Ага. Значит так!

Дорогие мои господа "мэнэгеры" , причём обращаю ваше внимание именно на определение "дорогие", на кой чёрт вы мне все там нужны, если элементарные вопросы по работе с клиентами не могут решаться в моё отсутствие?! Что Руслан Евгеньевич? Я уже 28 лет Руслан Евгеньевич! Вы за прошедшие полдня ,для организации в которой работаете, хоть что-нибудь полезное сделали?! А вот мне кажется – что нет! Ах, можете даже отчёт составить?! Тогда касается всех вас: берёте листок бумаги формата А4, заголовок – "Чем я сегодня порадовал своего директора", внизу дата-подпись! Всё! У вас максимум 20 минут!" – и я отключил входящий вызов.

"С завтрашнего дня – сокращение штатного расписания. Достали! Уволю через одного! Максимум через 1,25! Никакого уважения к пищеварительным функциям директора во время обеденного перерыва! Что за народ?!"

Оптимизируя соотношение "время – путь", я пересёк неширокую автодорогу и перепрыгнул через заборчик ограждающий аллею с липами и скамейками от проезжей части. Эта же аллея делила её на две улицы с односторонним движением. В момент, когда мои поджатые ноги распрямляясь, ещё не коснулись земли, левый ботинок, толи в знак солидарности с "обречёнными на увольнение", толи из-за некстати развязавшегося шнурка, почувствовал свободу и решил самостоятельно сменить траекторию своего движения. И вы знаете – ему это удалось! Употребляя особые выражения в адрес ботинка, шнурка который развязался а так же того кто делает такие шнурки и ботинки, я на одной ноге доскакал до самоопределившегося элемента верхней одежды, поднял его и присел на стоящую рядом пустую скамейку. Затянув шнурок на левом, пришла мысль проверить и правый, и пока я осваивал хитросплетения и затягивал узлы, в поле моего зрения оказался ещё один ботинок – потрёпанный и сильно запылившийся. Я заскользил взглядом вверх – передо мной в пол-оборота сидел человек, одну ногу, согнутую в колене он подложил под себя, а второй касался земли как раз у моих ног. От неожиданности я отпрянул чуть назад.

–"Вот чёрт!" – непроизвольно вырвалось у меня.

–"Нас двое" – ответил он улыбаясь, потом чуть помотав головой добавил – "Хотя, всё равно не угадал".

Я обернулся. С противоположной стороны сидел ещё один – пониже ростом и светловолосый. Он не улыбался, а стиснув зубы, да так, что на скулах двигались бугорки, пытался просверлить во мне дырку своими серо-голубыми глазами, глядя из-под нахмуренных бровей. -"Может ему в ухо дать? Для остроты восприятия действительности!" – проговорил светловолосый, не отпуская меня своим взглядом.

–"Не-е. Погоди" – послышалось у меня за спиной.

–"Я вам чем-то могу помочь?" – мой сдавленный голос придавал какой-то особый шарм заискивающему тону. В алее как назло не было ни души, а эти двое были поздоровее меня. Я и с одним то навряд ли бы справился – не то, что с двумя.

–"Мы по поводу работы" – вновь заговорил первый, и внутренне попросив чувство самосохранения следить за светловолосым, я повернулся в сторону говорящего. В этот момент из прилегающих к аллее переулков вышел коренастого вида мужчина и направился в нашу сторону. Двигаясь не спеша, он легонько размахивал рукой державшей небольшой тёмный чемоданчик и смотрел себе под ноги. "При свидетелях бить не будут" – покинувшее меня чувство уверенности вернулось и сообщило эту новость.

–"О-о-о, нет, нет, нет! У меня своих дармоедов – полный комплект. Я никого на работу не принимаю" – осмелев, заговорил я, так как человек с чемоданчиком уже поравнялся с нами и присел на противоположную скамейку. Вытащив из чемодана ноутбук, он водрузил его себе на колени, и раскрыв, стал быстро щёлкать по клавиатуре, иногда мельком поглядывая в нашу сторону.

–"Так что гуляйте! Бюро по трудоустройству здесь недалеко. Хотите, могу проводить!" – немного охамев, предложил им я.

–"Серёга?" – вопрос холодным тоном донёсся из-за спины – самосохранение напряглось.

–"Нет!" – мой собеседник посмотрел за меня и покачал головой.

Человек, сидящий напротив, перестал щёлкать клавиатурой и внимательно смотрел на нашу троицу. Сергей глазами поймал его взгляд и отвернулся. Аккуратно вытащив из нагрудного кармана потрёпанный клочок бумажки, он протянул его мне. На помятом куске тонкого, когда-то белого картона, красовались мои фамилия, имя, отчество, занимаемая должность и номера телефонов, причём один из них был дописан моим собственным почерком. Это была моя визитка, и я готов поклясться, что это именно та визитка, которую я отдал 15-ти летнему пацану, перед тем как выйти из кафе-бара. Наши взгляды пересеклись. Я всмотрелся в его лицо – это был он, тот самый мальчишка! Только теперь он взрослый – похоже, что мой ровесник.

Тишину, повисшую в воздухе, не смел нарушать даже ветер, слышно было только ритмичное клацанье клавиш ноутбука у сидящего по соседству мужчины. Я замер, непроизвольно открыв рот. Вглядываясь в изменившиеся черты его лица, в голове складывал упрямый пазл из слов "как", "быть", "такое" и "может".

–"Так вот, по поводу работы" – разрушая тишину, продолжил мой собеседник – "мы бы хотели нанять тебя. У нас немного необычные требования, да и "заказ" в общем-то, тоже. Ты меня слышишь?!"

–"А! Д-да" – встрепенулся я – " почему меня?"

–"Ну, скажем так" – после секундного замешательства продолжил он – "что если твои опасения, высказанные мне вон в том кафе" – он вытянул руку в сторону бара "Время местное" – "на тему "Компьютеры и человеки" не совсем безосновательны".

Меня как холодной водой окатило.

–"Так ты же вроде сказал, что это похоже на бред!"

–"Сказал" – он вздохнул и продолжил, разглядывая окна соседних домов – "но крутизну развивающейся реальности предсказать всегда довольно сложно".

–"Значит всё таки они нашу биоэнергию качают. Я всегда это чувствовал! Мы теперь поэтому и дохлые все такие, потому что они наши силы забирают!!" – распалялся я.

–"Ты, по-моему, опять бредишь" – Сергей смотрел на меня как на наивного мальчишку – "им наша биоэнергия -до светодиода. Ты просто не представляешь, сколько свободной энергии находится вокруг нас. Основная задача – грамотно её извлечь. Пройдёт ещё 50-70 лет, и они смогут это сделать".

–"Тогда, что же им надо?" – удивлённо спросил я.

Сергей немного помолчал, видимо собираясь с мыслями и произнёс:

–"Наверное, лучше если ты сам всё увидишь – доходчивей будет. Костя! На нас двоих настроишься?"

Я обернулся. Сидящий за моей спиной молча кивнул, взялся за запястье моей руки и закрыл глаза, Сергей взялся за мою вторую руку.

Секунда и мир вокруг меня обесцветился, став монохромным – бело-коричневым. Никогда не предполагал, что "коричневый" имеет столько оттенков! Но ввергало меня в оцепенение другое. Звуки вокруг заглушились – шум улицы стал еле различим; исчезли запахи, как я не пытался втягивать носом воздух – ничего; и что добивало окончательно – я ничего больше не чувствовал. Ни одежды – словно я совсем голый, ни злосчастных ботинок – шнурки на которых я затянул до сдавленности в голеностопе, только на запястьях своих рук – чужое прикосновение.

–"С-сво-ло-чи-и! Что вы со мной де-ла-е-те-е?!" – чувство безвыходности ситуации наводило ужас.

–"Спокойно. Спокойно! Не бойся!" – голос Сергея, пытающийся принудить подчиняться, ворвался в мою голову и слышал я его уж точно не ушами – "Так может видеть мой друг. Это.., это.., как же по проще объяснить-то... Давай так – это другой частотно-волновой диапазон. Теперь не страшно?"

Я сделал неопределённое движение головой. Приняв его как "да" он закончил:

–"Для тебя это единственная возможность увидеть её. Смотри вокруг. Внимательно".

Сжав внутри себя остатки самообладания, я взглядом стал исследовать окруживший меня мир. Подсознание вытащило из глубины памяти старую-старую песенку, с дурацкими словами припева: "оранжевое солнце, оранжевое небо, оранжевый верблюд" и что-то там ещё "оранжево поют", толи как реакцию на получаемый мною стресс, толи как описание того, что я теперь мог видеть.

Всматриваясь в появившихся в аллее пару влюблённых – медленно идущих держа друг друга за руку; молодую маму, одной рукой она толкала перед собой коляску, другой что-то набирала на экране телефона; человека с ноутбуком, сидящего на противоположной скамейке, мои глаза всё чётче и чётче начинали различать маленькие золотистые фонтанчики оставляющие за собой такие же золотистые нити, то появляющиеся, то исчезающие вокруг этих персонажей улицы. У влюблённой пары, когда глаза одного находили глаза другой половинки, потоки золотистых струй начинали переливаться из одного тела в другое. Они прошли мимо нас и сели на скамейку чуть поодаль. Их головы сблизились и в тот момент, когда губы влюблённых чуть соприкоснулись, полупрозрачный кокон из золотой паутины окутал их, отделив от окружающей действительности.

Двигающаяся детская коляска, мощностью в одну мамину силу, была зрелищем ещё более фееричным. Миллионы золотых нитей сливались в настоящие протуберанцы – как на солнце. Выплёскиваясь, они ощупывали окружающий мир: скамейки, деревья, кусты, маму и неторопливо возвращались назад в коляску, легко проникая через непрозрачные стенки люльки на колёсах. Тонкие ниточки-фонтанчики мамы эти протуберанцы легко увлекали за собой, и ниточки не сопротивлялись, периодически сплетая ткань с причудливым узором между коляской и мамой. Они проходили мимо нас очень близко, мне даже пришлось поджать ноги под скамейку, чтобы колёса коляски не проехали по ним. Телефон, на полу-вытянутой руке, полностью увлёк внимание молодой мамы. Миг, и золотой фонтанчик, выскочивший из руки мамы, на секунду завис в воздухе, сменил направление и нырнул в экран телефона. Я даже вздрогнул от неожиданности.

–"Видел?" – голос Сергея вновь ворвался в мою голову – "Видел?!"

–"Это же... как это?" – начинал мямлить я – "Это.. он... куда?"

В голове зазвучал другой, холодный без эмоций голос – видимо Костин:

–"Эта сверхматериальная субстанция вложена нам тем, кто "создал нас по образу и подобию своему".

–"Это ты о Боге?" – вклинил я вопрос в наш безголосый диалог.

–"Каких либо других объясняющих версий пока не существует. Это то, что делает человека человеком, делает нас живыми. Потеря её – фатальна для человека. Короче – это наша душа" – голос умолк, оставив в моей голове медленно затихающий гул.

Коляска с мамой миновала нашу скамейку, и моему взору открылся вид на человека с ноутбуком. Он смотрел на нас круглыми от удивления глазами и не моргал. Золотые фонтанчики спрыгивали с его тела и исчезали в экране "ноута". От этого зрелища, тоска всё больше тянула меня в омут безысходности.

–"Ваша цивилизация создала новый вид" – Костин голос опять проник в мою голову – "не предположив, что когда-нибудь они захотят быть "живыми"...

–"Сказку про Буратино-Пиноккио в детстве все читали, только не все восприняли как предупреждение" – голос Сергея прервал Костин на полуслове – повисла пауза.