Текст книги "Переяславская ночь"
Автор книги: Николай Костомаров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Костомаров Н. И.
« Переяславская ночь».
Трагедия.
Перевод с укр. Александра Корсунова ( А. Корсуна).
Так освободился народ русский из-под ига польского египетского.
В Украине славной нашей
Раньше было тяжко, страшно,
Было некому спасать,
Господу молитвы слать.
Только Бог нас не забыл,
Украинцев наделил...
Радость ныне, скрылась смерть:
Некому нас одолеть!
Действующие лица:
Францишек Любомирский, переяславский староста.
Анастасий, священник.
Семен Герцик.
Петро Корженко.
Опанас, его племянник.
Чужестранец ( Лысенко).
Еврей Авраам.
Зацвилиховский, польский офицер.
Марина, сестра Лысенко.
Казаки, переяславцы, польские жолнеры.
Хор.
Действие происходит в 1649 году в городе Переяславе накануне Светлого Господнего Воскресения.
Сцена I.
Петро, чужестранец.
Петро
Так это правда, что ты мне поведал?
Чужестранец
Или Днепр у вас так широко разлился,
Что вести с берега того доходят,
Как из Московии?.. Всё Заднепровье,
Как гром его ударил, запылало.
С лугов, из нор выходят гайдамаки;
Пастух меняет на копье свой посох;
Забросил пахарь ниву – все орала,
Серпы идут на войсковое дело;
Садятся, наконец, и старики.
И женщины, и дети казаками
Вдруг сделались. Бегут все то и дело
Скорее к гетману, ужасным войско стало
Для неприятеля. И лях с евреем
Не знают, где б найти им скрыться место.
Везде, и на Подоле, на Волыни
Все огороды вытоптаны: всюду
Избили старост, выгнали солдат
Поместья взяли силой, а в церквях
Вдруг стало некому свершить богослуженья,
Вокруг же казаки одни, они
В пустынных храмах Бога прославляют.
Петро
Недаром уповают все на Бога!
Он милосерд; хоть строго и накажет,
А всё-таки вдруг смилуется снова.
Чужестранец
Об этом вы вестей не получали?
Петро
Что, человек, сказать тебе! И рад бы
В Господне царство, только не пускают
Грехи! Что может наш народ несчастный?
Как проса в поле, так и ляхов нынче!
А те, кто мог сопротивляться им,
Ушли или убиты, лишь остались
Седые старцы, женщины да дети,
А так же и предатели. Нашлись бы,
Наверно те, кто б на врагов поднялся,
Да только всё проклятые забрали:
Ни пики, ни ружья, ни карбованцев…
Что делать? Где надежда наша, сила?!
Чужестранец
(показывает на грудь)
Здесь наша сила!
( Показывает на небо).
Там надежда наша!
Я человек бывалый; много видел;
Немало бед и сам познал, и бедствий:
Вот, глаза правого недостаёт, и правой
Руки, и здесь, в натруженной груди,
Две пули всажено...
Хотя золотом всего меня обвесь,
Оно мне не придаст того значенья,
Как эти раны, через них могу
Любому украинцу разъяснить:
Смотри и знай, что своему я роду
Служил, как и другие; ты, мой брат,
Служить вот так же должен! Я скажу
Тебе, мой государь: вы всё скулите,
И сетованьям вашим нет конца,
А высвободитесь, – и нет в вас силы.
Вы ждёте, кто заступится за вас!
Тогда вам хорошо решать да спорить!
Пускай чужие насмерть ради вас
Стоят, а вы кричите: « Слава! Слава!
Нет ляхов, разгромили мы всех их»!..
Хмельницкий наш собрал большую силу
И рад помочь всем нашим горожанам;
Но только он к тем посылает помощь,
Кто сам подняться может. Посмотри,
К примеру, в Каневе… Я сам всё это видел.
Петро
Да, расскажи, что было там и как.
Чужестранец
А вот как: видишь, всё в субботу это было,
На Масленице. Ляхи и евреи,
Напившись, вечером гуляли много,
А ночью, пьяные, – где кто упал, там лег.
Ударил колокол в час полуночный глухо;
Огонь повсюду яркий разгорелся.
Шумит кругом, разноситься везде;
« Врагам погибель»! – эхом отдалось.
Те ляхи, в ком ум здравый оставался,
Услышав шум, скорее собрались;
Оповестили старосту. Проклятый
И в городе-то не был: веселился
В монастыре, откуда супостат
Прогнал монахов, что б ввести папистов.
Пока очнулись, глянули – телами
Наполнены все улицы; а войско
Всё разбежалось; только разобрались,
Мушкеты с пушками загрохотали, -
Настало время. Завязалась свалка!
И часа не прошло, – уж русским гибель
Совсем настала. Староста назад
Вернулся, высылает кастеляна:
« Им объяви, что я их всех прощу
И обещаю милость; только пусть
Сдадутся». Только это исполнять стал,
Как, не успев заговорить, замолк он!
« Как умирать, так все умрём! – вскричали
В единый голос все, – хоть режьте нас,
Казните, но погибнем казаками»!
Взбесившись, староста велел за это
Всех растерзать, всех резать и терзать:
От мала до велика, что б живой
Души не оставалось ни единой.
И по тому ужасному приказу
Кровавая потеха началась;
Весь Канев стал багровым и горячим,
И снег от крови таял, как от Солнца.
Без милости, почёта иль пощады
Всех резали; и всякий, для кого
Вдруг случай выпадет рассказывать об этом,
Глаза закроет и промолвит тихо,
Окончив тягостную повесть эту:
« Великий Бог, Твоя на это воля»!..
Но тут Господь наш сжалился над ними:
Отряд явился гайдамаков внезапно,
С Лысенко! И вступил он смело в город!
Почуяв это, бросили резню
И стали крепость защищать здесь ляхи.
А русские, воспрянув, подобрали
Оружие – и изнутри на них...
Хрясь, хрусть, бим-бом, а уже Лысенко в крепость
Вскочил. И сукины бежали дети.
А доблестный Лысенко, как увидел,
Какой они справляли жуткий пир
Над малороссиянами, велел, что б
Всех ляхов, униатов и евреев -
Всех до последнего – перегубить.
« Всё это им будет в воздаянье за невинных», –
Так он сказал. С прощённым воскресеньем,
За понедельником Великого поста,
Во вторник утром дань дарили бедным.
На Тясмине нагромоздили холмик
Из тел еврейских, вечером и утром,
И ночью, и на следующий день
Всё резали; католиков семь тысяч
Загублено, убито, как собак;
И женщин, и детей, виновных и невинных, -
Всех загубили... К вторнику уже
Ни сил, ни иноверцев не осталось;
За старостою в монастырь послали…
И привезли его в сопровожденье
Других господ, закованного в цепи.
Под вечер подлых шляхтичей сожгли,
Со старосты живьём содрали кожу.
Так отомстили недругам за нас!
К среде все церкви Божьи вдруг открылись,
И отслужили благодарственный молебен.
Петро
Всё обошлось прекрасно. Но смотри,
Могли ведь казаки и не нагрянуть,
И все б тогда пропали ни за что.
Так вот, брат, и для нас. Что делать нам,
Хоть даже и поднимемся? И нас
Всех измолотят, как зерно, здесь нам,
В краю, тебе известном, ждать нелепо
Подмоги от каких-то казаков.
Чужестранец
Зачем вам их? Вы сами казаки.
Надежду каневцы где находили?
Кого неволя угнетёт, измучит,
Тому уж всё равно – жить или нет,
Тот смерти жаждет сам. Нет, милый брат!
Иль вы уже наполовину ляхи,
Иль ляхи уж не обижают вас?
Петро
Ну, где не обижают, брат! Ведь ясно
Любому, кто б увидел: стыд и срам!
Как униатский ехал в храм епископ
На литанию, а его повозку
Везли двенадцать малороссиян,
И был извозчиком еврей! Да, видно,
Седмица светлая – назавтра Пасха,
А мы не знаем праздников, в церквах
Все дни не отправлялась служба: это
В храм Божий не пускают иудеи;
На откупе места содержат культа.
Как завтра будет, чем нам заплатить,
То хорошо, а в случае противном
И вовсе праздника у нас не будет.
Чужестранец
И что? У вас никто не шелохнулся?
Петро
Две распри, брат, у нас за год случились.
И что же? Ляхи быстро всё узнали;
Переловили, повязали, дали
Знать старосте, – и смерть там им была.
Надеялись и мы, было, на друга, –
Того уж нет!..
Чужестранец
Да на кого же это?
Петро
Вот на того Лысенко, о котором
Ты говорил. Всё потому, что он,
Ты знаешь, Человек! И он известен
И в нашем городе. Вот уж лет пять,
Как слава ходит про него, а сам он
Не появляется, от нас он удалился.
Он был казак и невзлюбил ярма,
Когда Господь нам бедствие послал.
Так он не выдержал, собрал немногих
Доставив ляхам много огорчений.
Но были силы не равны. А ляхи
В сто раз превосходили нас числом.
Они их окружили, и с Лысенко
Все казаки – товарищи его
В подвале оказались у врага.
Вот староста велел к себе доставить
Лысенко и допрашивал его.
А тот, с ним говоря, схватил оружье,
За поясом висевшее, и сделал
Смертельный выстрел и – в окно, за ним
Толпа поляков жадно устремилась,
Кричат, кричат, – но равнодушен он
К угрозам их, проклятиям различным.
И, добежав до Альты берегов
Крутых, он в реку кинулся бесстрашно,
И ядра с пулями, как град, с брегов
Посыпались. Господь помог ему,
Ничто его не тронуло, на берег
Другой он выбрался себе счастливо.
Мы с той поры не видели его.
Искали ляхи, сто червонцев с чем-то
Сулили за поимку, только зря.
И ходят слухи промеж нас, что он
Ещё воюет, истребляя ляхов.
И поговаривает наш народ,
Что не забыл он нас и, может быть,
Придёт освободить нас. Эх ты, братец!
Надежду мы, конечно же, имели,
Но та надежда умерла давно.
Чужестранец
К чему ж?
Петро
Не слышал разве о причине,
Что с ним была: бедняга воевал,
Но уж довоевался. Вишневецкий
Поймал его в Немирове, сказали…
Не знаю, – говорят, а может, – ложь...
Должно тебе известно быть то лучше.
Чужестранец
Да, слышал я... Молва носилась всюду.
Звонят.
Петро
Ну, слава Богу!
( Снимает колпачок и крестится).
Всё ж, видимо, отец наш Анастасий
Уговорил евреев; разрешили
Служить. Вчера бедняга целый день
У прихожан монеты собирал.
Еврей за службу каждую сдирает
По полдесятка золотых. Ну вот,
Теперь то, может быть, ещё удастся
В день Воскресения устроить службу Богу.
Как вспомню прошлые свои я годы,
То сердце изнывает. Было время!
Коль удостоит нас Господь дождаться
Святого Воскресения, уж точно
Обрадуется весь крещёный мир.
Всё будет радостно и славно, если
Настанет этот день, тогда и я
Печали всякие и горе позабуду.
Вокруг не будет уж угрюмых взглядов,
Все искренне Творца восславят здесь.
А что теперь! О Боже милосердный!
Зачем гоненье нам послал такое!
( Вздыхает).
Сцена II.
Прибегает Опанас, горько плачет и причитает.
Опанас
Ох, дядька! Ох, головушка моя!
Петро
Господь святой с тобой, мой Афанасий!
Опанас
Ох, дяденька-голубчик! Ох, беда!
Беда, что и не скажешь!.. Взяли мать...
Петро
Кто? Как? Куда?..
Опанас
Да, к старосте жолнеры повели;
Сказали: всё равно умрёт без хлеба.
Петро
Ох, Богородица!
Опанас
Ох, дяденька, беда!
И говорил же: « Мама, ну его!
Ну что, как сатана какой изыйдет»?
« Нет, – говорила, – ты их напугал:
Сейчас к нам не зайдут».– Вот нам и праздник
Беда нам нынче, горькая беда!
Петро
Что ж приключилось? Говори ж скорее!
Опанас
И все за куличи! Печь захотелось!
Молил я Богом, что б того не делать!
Что ж? Не послушала. Как я и говорил,
По-моему и вышло! Только в печь
Их стала водворять, они явились.
Как крикнули, так мать, как и стояла,
Чуть не упала, бедная. Они
Как ухватили за волосы, сразу
Поволокли её из дома, я вослед, –
Они меня толкнули грубо в грудь,
Вот, дядя, до сих пор болит ещё. Так,
Повели ещё из дома; я бегу,
Им в ноги падаю, их слёзно умоляю:
« Простите, – говорю, – паны-вельможи,
Не оставляйте сиротой несчастным!
Не мучьте бедной матери моей»…
Просил, просил, они ни полуслова
Мне не сказали. Всё за ними шёл
И всё просил. Один лишь отозвался:
« Отродье нищеты! Твоя мать – псица,
Пусть сучка малорусская в господском
Издохнет погребе от голода. Зато
Вас станет меньше». Взял меня за плечи
И бросил прочь. А мать, – её не видел
Я больше.
Петро
О несчастная сестра!!!
Опанас
Ой, дядя, дай ты мне совет! Что делать?
Петро
Какой совет тебе мне дать, племянник?
Лишь только с тобой плакать и терпеть?
О Бог наш! Что ж сурово прогневился
На нас? Молись Ему, мой Афанасий!
Где человек не ждёт себе подмоги,
Приходится на Бога уповать.
Опанас
(всхлипывая)
Что будет с матерью!.. Беда! Беда! Беда!
Чужестранец
Чего же ты вопишь там? Что же плачешь
Девичьим голоском? Стыд! Ты мужчина,
Казак!.. И малое дитя так не ревёт
По матери, как ты, дубина! Или
Отец тебе игрушек не привёз?!
Петро
Послушай, человек; мы лишь впервые
Увиделись. И я ещё не знаю,
Откуда ты, и кто таков собой.
Ты показался мне сначала дружелюбным,
И я почтил тебя гостеприимством.
Теперь не знаю... Будь, кем ты захочешь.
Лишь только тот, кто верить в Бога хочет,
Большим грехом считает для себя
В чужой беде над кем-то насмехаться.
Ты чужд всем нам, никто не угнетал
Тебя, не притеснял; иди ж свободно
Своей дорогой, прочь от нас, несчастных.
Не смейся над бедой, ведь есть на небе,
Кому услышать это и заставить
Тебя всё это самому познать.
Чужестранец
Рассудок у тебя смутился, дядька!
Коль рассудил ты, что я говорил,
Так ты бы не о том повёл беседу.
( Опанасу).
Лишь женщины да дети квасят губы,
А не такие гайдуки, как ты.
Или слезами горю помогают?
Иль мать тебе вернуть помогут? Нет,
Вот уж, действительно, сплошные малорусы…
Как? В ноги падать ляхам, унижаться,
Слезами вору умывать дорогу?!
В лесу не слёзы помощь, а железо!
Петро
О, что ж ты это молвил, человек!
Ну, хоть бы он пошёл на это даже,
Что с матерью несчастной бы случилось?
Чужестранец
Ничтожные звонки! Вы пустомели!
Какой ещё беды вы, люди, ждёте!
Сто раз на вас Господь послал несчастье,
Затем что вы его, глупцы, давно достойны!
Сцена III.
Анастасий с плащаницей, за ним народ.
Анастасий
Зачем, я говорю, за мной бежите?
Навлечь хотите грех вы на себя?
Эй, братцы, разойдитесь, расступитесь...
Подумают, что склоку затеваем.
Сказал же, разойдитесь: вы ничем
Мне не поможете, себе лишь хуже
Наделаете из-за пустяка.
Народ
(кричит)
Как можно! Можно ли? Как? Плащаницу
Святую! Что? Еврейскими руками?
Мы деньги заплатили; мы готовы.
Скажите, чтобы молиться нас пустили!!!
Анастасий
Святое дело – веру защищать,
Семью и свой закон, ведь те, какие
То производят, перед вечным Богом
Большую честь и славу обретут.
И вы бы так и поступали, дети,
Коль случай подходящий подвернулся б.
Но кто без всякой помощи идёт
На смерть, хоть даже и за дело правды,
Тот губит зря и жизнь свою, и душу
И сам себе погибель причиняет.
Что сделаете вы? Вас только свяжут
Или побьют, и вдвое больше вы
Наделаете горя. Притеснять вас
Начнут сильнее, и тогда и ваше
Усердие Бог не приемлет вечный,
И сами вы других в соблазн введёте.
Пред Богом отвечайте, за кого
Вы поднялись? Неужто за меня?
И перед сим я умываю руки!
Когда уже Бог своего раба
Не окружил спасеньем, что ж взялись вы?
За церковь, за Христа? Господь небесный,
Когда б ему угодно было это,
Без вашей помощи их наказал бы он:
Тогда б излились даже реки крови
На полчища врагов по его воле.
Бог милосерден, милости его
Пределов нет. Он и врагов своих
Прощает и щадит. То смертный грех,
Что б вы губили души зря. Отстаньте.
Я защищать святую церковь должен,
Её служитель я. Пускай потащат
Меня в темницу, пусть пытают, мучают:
Не первым мучеником я на свете буду;
А вы идите и молитесь Богу;
Терпите, плачьте, более ж молитесь,
Терпите больше, ибо Бог наш терпит.
Вот лик святой; я с ним и умирать
Готовлюсь: именем Его – идите!
Чего же вы ещё стоите? Расходитесь!
Поистине скажу вам: кто не выйдет,
Врагом тот будет Богу, с ним же – церкви.
Народ
И как же мы тебя покинем?
Анастасий
Кто сказал вам,
Что убоюсь я смерти? Нет. За веру
Моя потребность первая – погибнуть.
А вам же, дети, погибать не стоит.
Прошу вас я, почтенье проявите
Ко мне, священнику! Ради Христа
И матери Пречистой и святых,
Великой Пасхи, что уже подходит...
Идите, дети... Что же вы стоите?
Ну, расходитесь же! Да будет проклят
Тот, кто меня ослушается!
Народ начинает расходиться.
Славно!
Скажу вам: хорошо, сто раз скажу.
С моей души свалился будто камень!
Теперь и смерть мне даже не страшна!
Благословит вас Бог, отец небесный!
Молитесь, дети! Он, отец наш милый,
Над чадами своими явит милость.
Петро
Пожалуйста, скажи мне, что за новость?
Смотрю, и слушаю, не смыслю ничего.
Звонили к службе: батюшка с народом
На рынке оказались! Или вновь
Беда настигла?
Анастасий
Не нова она.
Собрал бы денег я и заплатил
Еврею Аврааму за святую службу,
С условием таким, чтобы сегодня
И завтра не было запрета. Он
Отдал ключи; и благовест раздался;
Сбежался люд; я службу бы начал
И, так как закон повелевает
Христовы страсти поминать сегодня,
Взял плащаницу с алтаря, несу...
Как тут явился жид и закричал:
« За плащаницу нужно бы отдельно
Вам заплатить». Сказал ему: « Помилуй;
И так тебе немало дал я. Что же
Ещё? Ты ведь противник христиан,
Еврей, не следует тебе мешаться
В обряд церковный». Он тогда из рук
Вдруг выхватил святую плащаницу
И стал топтать, что б никому она
Уж более не доставалась, видно…
Народ не выдержал и с ног его свалил.
Он закричал, из церкви вон и прямо
Пустился к старосте, что б клеветать на нас.
Сцена IV.
Прибегают Зацвилиховский с жолнерами и еврей Авраам.
Зацвилиховский
А, вот он где, схизматик безобразный!
Авраам
Так, это он, почтенный господин!
Он, бунтовщик! Бежать хотел куда-то!
Зацвилиховский
Не убежит кабан. Скорей, ребята!
Мы саблями ему путь заслоним!
Покажем мы ему, как избегать нас!
Анастасий
Но я не думал и не думаю бежать.
Авраам
Нет, нет... Почтенный господин, о нет!
Он лжёт.
Анастасий
Быть может, эта ложь слетела
Здесь с языка не моего, а всё же
В устах родилась иудея? Что вы
Явились такой кучей за одним?
Зацвилиховский
В тюрьму тебя возьмём, враждебный русский.
Анастасий
Возьмите. И если б даже малое дитя
Пришло за мной, я б вам повиновался.
Берите!
Зацвилиховский
Русских сердце таково!
В лице не изменился.
Анастасий
Что ж меняться?
Вы думаете, страх в меня вселили
Тем, что сюда во множестве вошли?
Что говорил Христос наш, как евреи
Пришли за ним? – « Да даже б легионы
Небесных ангелов сюда явились сразу,
Я всё равно хотел бы, что хотел».
Так я скажу вам, что сопротивляться
Я не намерен вам, не мните же,
Что вы враги мне, защищён крепчайше
От Бога я. Пять слов сказать, и вмиг,
Откуда ни возьмись, взялась бы помощь…
И вся толпа бы ваша разбежалась.
Зацвилиховский
О, что ты говоришь, холоп, схизматик?
Анастасий
Я говорю, напрасны ваши сабли;
Они вам, верьте, будут бесполезны,
Коль я не покорюсь сам.
Зацвилиховский
Замолчи!
Анастасий
Молчим.
Зацвилиховский
(Аврааму)
В чём дело было, говори!
Авраам
Конечно, господин! Устроил склоку!
И даже свару. Заплатил он деньги
За службу... Но у них есть полотенце,
Что тело Бога их обозначает,
Которое все лезут целовать.
Он денег пожалел и взял бесплатно,
И захотел средь церкви разостлать…
А я стою в дверях и это видел...
И только растворил рот для молитв, –
Я – в церковь. «Деньги, – говорю, – где деньги»?
А их отец святой вдруг стал ругаться,
И моей просьбы не исполнил он.
Народ весь на меня тогда поднялся,
Да так, что и забил бы, господин!
Действительно, чуть-чуть бы, и забили!!
Анастасий
Неправда, иудей!
Авраам
Нет, он всё лжёт;
А я так правду говорю святую!
Похитил он из церкви! Вы спросите!
Зацвилиховский
Похитил? Что?
Анастасий молчит.
Святую плащаницу?
Так повинуешься ты мне? Где скрыл её?
Анастасий молчит.
Скажи, куда полотнище ты спрятал?
Анастасий молчит.
Ну, говори!
( Бьёт его по щеке).
Анастасий
(подставляя щёку)
Ещё бей, по другой.
Зацвилиховский бьет.
Чужестранец
(подходит)
Постойте. И не грех вам издеваться
Здесь друг над другом? Что же вы деретесь?
Иль вы хотите, что б истолковали
Так это, что глумиться захотелось
Над христианами презренному еврею?
Ты, Авраам, иль как тебя зовут?
Скажи мне, сколько стоит плащаница.
Авраам
Платите хоть десяток золотых.
Чужестранец
(бросает ему деньги)
Возьми хоть двадцать, верный сын Закона!
И убирайся в дом свой с благочестьем.
Авраам
Ещё ругается!
(Тихо).
Да, верно, двадцать злотых.
Зацвилиховский
Что ты за человек!
Чужестранец
Я странник Божий.
Зацвилиховский
Ну, хорошо. Сюда, сюда, ребята!
Возьмите только этого невежу!
Чужестранец
За что?
Зацвилиховский
За то, что бесу ты подобен.
Посмотришь на тебя, так и признаешь
За тех, кто просит по дворам кусочки,
Слепых, кривых, в оборванной одежде;
А деньги, как полову, рассыпаешь!
Чужестранец
(подходит к нему и показывает ему тихо что-то, похоже на лист бумаги)
Не возмущайся. Погляди...
Я к вашему сам старосте явлюсь.
Вы против русских плохо, что идёте,
А я зло умножать не собираюсь.
Зацвилиховский
Да, хорошо, я знаю.
( Жолнерам).
Разойдитесь!
(К Анастасию).
Ступай-ка в церковь с этим полотенцем
Как говорит наш Авраам.
(Авррам).
А ты,
Не беспокой нас целую неделю,
Ведь деньги получил ты уж сполна.
Авраам
Твоя на это воля, господин,
Я бы промолчал, и это вам известно...
Большую пошлину за откуп правят.
Ещё просить осмелюсь, господин, вас:
Вот, завтра понесут они хоругви
На крестный ход вкруг церкви раза два...
Так, может быть, ещё и за хоругви?..
Чужестранец
А сколько?
Зацвилиховский
Как, жидовская утроба?!
Дождёшься у меня ты! Эй, ребята!
Авраам
Ох, батюшки! Ой, горюшко! Простите!..
Простите, я не буду, я не буду...
Зацвилиховский
Смотри, не очень...
Авраам
Нет, я... Ничего...
Действительно, так... Ничего... Я просто...
Зацвилиховский
Перепугал я чёртова еврея!
(Тихо, чужестранцу).
Ну, хорошо, понятно.
Уходят.
Анастасий
Кем ни был ты, и как ты это сделал,
С расчётом, или просто, бескорыстно,
Но дело это доброе. Спасёт же
Пускай тебя Господь! Сбирайтесь люди...
Сбирайтесь же. Пойдем молиться Богу.
Народ собирается.
Сцена V.
Герцик с толпой ребят.
Герцик
Нет, братцы, нет, как нет!
Терпите, коль хотите, мне... Довольно!
Хотя и пропаду, пусть знает он,
Как задевать меня.
Петро
Что происходит?
Один из парней
Послушай, брат; что сделаешь ты криком?
Услышат...
Герцик
Что? Ты думаешь, что я
Такой, как вы? Нет, братцы, знайте то лишь,
Что отец мой полковник был. Да, да!
Забыт он разве? Ведь, я вижу,
Теперь, как уже нет средь нас Лысенко,
Так он хозяин сам себе вполне!
Друзья, постойте! Ещё жив-здоров
На голову его.
Некоторые из народа
Тебе что, дурно?!
Герцик
О, чёрт с ним! Дурно? Вот! Ему
Наверно, ещё хуже будет.
(Оглядывается кругом).
Вот как?
Здесь много вас! И все знакомы мне,
Когда-то все друзьями были. Прежде,
Бывало, виделись, когда ещё покойник
Отец был жив, теперь все позабыли.
Один из парней
Нет, господин. Кого, как не тебя
В совет ещё избрать нам надлежало!
Герцик
Вы знаете, кто я?
Второй из парней
Вельможа Герцик.
Герцик
Отец за вас мой умер, как с покойным
Лысенко вы хотели подниматься,
За всех жизнь отдал в пытках и мученьях...
Не показав ни на кого, он всё
Взял на себя, а вы меня забыли!
Один из народа
Его отец был добрый человек!
Второй
Спасенная душа!
Один из парней
Нет, не забыли.
Чего ты хочешь, господин вельможный?
Во всем тебе охотнее послужим!
Герцик
Какой беды ещё вы не терпели?
Ещё как, разве враг над вами не глумился?
Псу лучше честь, чем каждому из вас!
Чего вы ждёте?
Анастасий
Милости от Бога!
Герцик
Бог видит наши беды, Бог помощник
Для нас, всё так. Послушайте вы только:
Вы терпите всё, но я не желаю.
Над вами все глумятся; вы покорны, –
А я другой!.. Меня не задевай!..
Послушайте, товарищи, вчера
Меня обидел староста проклятый:
Невесту-девку отнял у меня,
Любимую мою, сестру Лысенко.
Забрал её и держит у себя,
Среди католиков. Я звать хотел на свадьбу
Вас после праздников, а он её украл,
Схватил, как волк овцу порой хватает.
Услышав, что Лысенко уж убит,
Он думал, что его настало время
Над всем его семейством издеваться.
Вам много бед досталось от поляков;
Вы все терпели, я же – не хочу!
Пойду и с ним расправлюсь прямо, братцы...
Убью... Из пистолета прямо! Вот как!!!
Что после будет, после пусть и будет!
Уж лучше смерть, чем поруганье это!
Один из парней. Молодец!
Второй. Добрый Герцик человек!
Третий. Доброе сердце!
Четвёртый. Его отец умер за нас!
Пятый
Он сирота!
Шестой
Да, сирота он, бедный!
Седьмой
Мы не допустим Герцику погибнуть!
Уж сами все погибнем за него!
Один из парней
Как деды говорили: лучше смерть,
Чем надругательство терпеть такое.
Народ волнуется; слышны шум, перешёптывания.
Анастасий
Раб Божий Симеон! Зачем людей мутишь?
Коль захотел погибнуть, так погибни.
Но для чего других ты совращаешь?!
Герцик
Ох, батюшка!..
Анастасий
Послушайте, миряне.
За ним из вас кто двинется вослед,
Тот христианству враг, и я, по праву,
Мне данному от Бога, запрещаю
Вам всем. И противозаконно так вам
Вести себя. Теперь великий праздник.
Хотели в церковь? Что ж, это возможно.
Идите! Что ж стоять вам?
( Поворачивается).
Народ стоит.
Герцик
(в гневе бросается к нему)
Ты,
Быть может, сыт по горло польской пищей?
Ну, ешь; так поклоняйся им, – ещё раз
Тебе они все щёки отобьют!..
Что добрых мутишь ты людей, священник?!
Анастасий
Вас, люди добрые, прошу скорее в церковь,
До вечера ведь нам недалеко.
Герцик
Стой, стой – не шевелись! Ещё узнаешь...
Петро
Семён, ты что? Он белены объелся?!
Ребята! Ох! Что ж вы стоите здесь?!
Не видите, он, верно, обезумел!
К священнику!.. Ах, бесов сын – антихрист!
Ох, супостат!! Проклятыми руками
Посмел!..
Народ обступает Герцика.
Его вяжите!
Герцик
Как?! Вяжите?!
Ты, старый пёс!.. Кишки тебе скорее
Я этой саблей разрублю, чем на меня
Ты путы наложить успеешь!!
(Размахивает саблей).
Сотня
Чертей вам! Вы, проклятые мерзавцы,
Подставки иноверцев, отщепенцы,
Вы – незаконные, помощники евреев!
Иуды все, Христом заторговали!
Вам всем, я вижу, дашь хоть тридцать злотых,
Так вы сейчас же веру измените...
Чёрт с вами!
(Поворачивается назад).
Будьте прокляты навеки
От Бога! Пусть забудет вас, как вы
Его забыли! К очагам бегите,
Средь женщин миловаться – ваша доля!
А я – один попробую всё сделать...
Народ
Семён! Брат! Мы твои все: делай с нами,
Что ты захочешь, хоть куда веди нас
Направо иль налево, как угодно,
На муку, на смерть, в ад... Мы добровольно...
За веру православную, за род наш!..
Анастасий
Раб Божий Симеон, умерь порывы!
Послушай лишь меня... Твоя в том воля –
Сочтёшь ли нужным, или нет, – как знаешь,
Послушай...
Герцик
Что я буду слушать здесь?
Хоть богу служишь ты и календарь
Толкуешь, сам я знаю, что мне делать.
Анастасий
Я знаю, верю, друг. Ты на меня
Напрасно сердишься, сын мой. Я разве
Советую, чтобы ляхам подчиняться?!
Нет, дорогой наш Симеон, неправда.
Пусть Бог нас упасёт: душа моя
Болеет за родную землю нашу.
И так на свете нелегко мне жить...
Ужасно так, что огненную муку
В аду кромешном легче бы принять,
Чем мучиться, на то везде взирая,
Как вера православная страдает
И добрый наш народ рыдает горько...
Да только одного мне жаль, того
Что вместо освобождения и счастья,
Накличете вы новую беду!
Из распрей ваших ведь добра не будет;
Всех переловят, а потом суровей
Начнут теснить – вот, собственно, и всё!
А мой совет: отправить бы кого-то
К Хмельницкому, что б попросить его,
Что б смиловался он, – прислал нам помощь;
Ведь мы и так безмерно уж страдаем. Да!
Тогда мы бы свободу обрели,
Изгнали прочь отсюда чуждых ляхов,
И всё ж не так, как раньше изгоняли,
Что перережут всех и перетопят!
Спаси от этого нас Бог! Великий грех
Отплачивать злодеям по-злодейски;
И потому не мести, а свободы
Нам нужно.
Чужестранец
Посылает вам пан гетман
Поклон свой и велит прочесть письмо.
(Читает).
« Известно нам, что в Переяславе
Поляки притесняют украинцев,
И граждане ещё там несвободны.
Так я, любезные единоверцы,
Пять тысяч войска посылаю в помощь
Для истребленья всех проклятых ляхов,
Так славьте, Божьи дети, Бога с нами,
Избавившего свой народ от тяжкой скорби».
Петро
Как?
Чужестранец
Так.
Шум среди народа.
Герцик
Они того не стоят, не желают.
Чужестранец
Готовьте войско: я его возглавлю.
Под вечер, как смеркаться уже станет,
И соберутся в храме латиняне,
Наметьте каждый дом, где лях живет,
Ударьте в колокол и режьте супостатов;
А мы, услышав, явимся сейчас,
Кругом весь Переяслав обступив,
И ни одна проклятая душа
Не вырвется без мщения отсюда.
К утру вы все получите свободу,
И в этот день двойной случится праздник,
То Воскресение Христово, а с ним – наше
Освобождение от тягостной неволи.
На утро здесь лишь будут христиане,
А этим вечером сразятся с нами звери.
Поляки не покроют себя славой,
И гибели никто пусть не избегнет,
Измучьте их; пусть маленький ребёнок
Вздохнёт легко сегодня, пусть не жжёт
Позор неволи нас... Не будет завтра
Здесь духа вражеского, ибо так велит
Ваш господин, вельможный гетман вам!
Все
Смерть латинянам! Смерть им, супостатам!
Все мы освободимся!
Чужестранец
Не кричите,
Не надрывайте свои глотки так,
А то услышат недруги нас раньше.
Ты, Герцик, возвратишь свою невесту;
Ты, бедный, мать свою вернёшь. Для всех
Найдётся дело этим утром.
Петро
Кто ты,
Забавный человек? Скажи на милость,
Освободитель наш, кто ты таков?
Чужестранец
Лысенко!
Все с криком бросаются к нему; расспросы, шум, гам.
Тише, тише!
Голоса
Как? Что? Неужто мёртвые встают?
Родимый батюшка! Освободитель!
Быть может, это ложь, что вражьи ляхи
Тебя убили? Нет, вот раны! Правда!
Ты жив, воскрес из мертвых? Или призрак?!
Лысенко
Нет, я – Лысенко, люди добрые, не призрак!
Лысенко я... Вам странно, странно видеть
Меня из гроба вставшим? Страшно вам
Узреть живого мертвеца! Не удивляйтесь,
Ведь для людей своих наш милосердный
Господь творит такие чудеса.
Я знаю, братцы, что разнесся слух,
Что недруги Лысенко доконали,
Что умер он от голода в темнице;
Что руки помертвелые не могут
Сердца их уязвить; что его ноги
На их погибель и на муки их не смогут
Уже подняться, и одна душа
Бессильно реет, созерцая горько
Печальную судьбу семьи родимой,
Как сокол в облаках в далёком небе,
И, видя братское несчастье, стонет,
И зря стремится, бьётся, как волна,
Что по Днепру гуляет в непогоду,
Клокочет, рвется, сыплет мелкой пылью,
Хотела бы и берег затопить,
Но вырваться из русла неспособна...
Да, братцы, да; весть эта справедлива.
Я вправду уж мертвец: для мира мёртв я
И для себя. Уж я не человек;
Уж я не тот Лысенко, что меж вами
Когда-то лучшим казаком казался
И впереди отборного отряда
На вороном коне всё выступал...
Того Лысенко уже нет... Остался
Урод какой-то, немощный, избитый,
Как дерево обрубленное... Вот; ой,
Что называется Лысенко. Чудо,
Воронье пугало, трухлявый старый столб
Вот что такое нынче ваш Лысенко!
Так, братцы, я уж умер. Тень моя лишь
Явилась к вам, в родной свой Переяслав,
Что бы спасти своих любимых братьев:
Тебе, Семён, любимую вернуть,
Тебе – мать, Опанас, Господний храм
И божью службу, батюшка, тебе;
Отдать для всех имение, свободу
И отомстить врагам за смерть родных,
Так отомстить, чтоб через двести лет
Их правнуки Лысенко вспоминали...
Петро
Так, это он! Лысенко! Наш Лысенко!!!
Как мы тебя все сразу не узнали?
Герцик
Мой брат!
Один из народа
Скажи, как ты освободился?
Лысенко
Через Господню помощь. Вишневецкий,
Не превзойдя меня во всех тех кознях,
Что мы друг против друга учиняли –
Я – ляхам, украинцам – он, так хитро
Хотел меня отвлечь и помириться
Решился будто... Так подумал я...
Условились дать войску передышку
На месяц мы. В то время я пытался
Поспеть в Немиров... Но, как на беду,
Они там нас подстерегли лукаво!..
Я осенью на Лагре находился,
Как глядь! – Лишили в полночь меня сна
Какой-то шум и крики... Лишь глаза
Открыл, увидел: ляхи подоспели
И держат сабли наготове. Я
Схватил свою и всё-таки решился
Хоть и пропасть, но так, что не без славы.
И здесь-то, братцы, я руки лишился
И глаза правого, и эти шрамы
