Текст книги "Уходимец"

Автор книги: Николай Инодин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

ГЛАВА 2

Проклятая пружина достала окончательно. Каждый раз, оставшись ночевать в офисе, пытаешься улечься на старом диване так, чтобы выпирающая в центре железяка не пыталась внедриться в твои внутренности, и просыпаешься под утро от ощущения, что тебя медленно, но старательно высверливают. Клянешься немедленно выкинуть антиквариат на свалку и купить приличную мебель, но наваливаются дела, и о проклятой пружине вспоминаешь, только укладываясь спать. В этот раз пробуждение было особенно мерзким, ощущение такое, будто лежишь на голых камнях, выступы которых впиваются в тело во всех точках соприкосновения, а пучок сухой травы пытается залезть тебе в ухо.

Пытаясь понять, откуда на диване трава, Роман окончательно проснулся и открыл глаза. Он лежал на неровном скальном выступе шириной метра полтора, ступни ног свешивались над обрывом. Оценив прочность опоры, Шишагов пододвинулся к обрыву и заглянул за край. Лететь, если что, пришлось бы метров пятьдесят. Нецензурно удивившись, Роман осторожно, на заднице, отодвинулся к стене, и только прижавшись к ней спиной, встал. Неприятно удивило ощущение слабости в коленях.

Толком ещё не соображая спросонья, начал озираться, пытаясь понять, где и как он оказался.

Раннее утро. Справа лучи восходящего солнца уже осветили покрытую льдом и снегом вершину большой горы. «Запад»– машинально отметил Роман. За спиной почти отвесная скала из темного камня. На востоке, за довольно широкой равниной, черным зубчатым силуэтом на фоне рассветного неба прорисовалась еще одна горная гряда, идущая под углом к той, на которую занесло Романа. На первый взгляд горы там были пониже, но на таком расстоянии оценить было трудно. На юге, насколько хватает глаза, простирается более– менее ровная местность.

В предрассветных сумерках удалось рассмотреть только группы деревьев и большие нагромождения скальных обломков недалеко от обрыва, на котором стоял Роман. Дальше все смазывалось из-за тусклого освещения и поднимающегося тумана. В некоторых местах тумана было больше, и был он плотнее – возможно, там расположены болота, реки или озера. Больше пока рассмотреть ничего не удалось, и Шишагов, запахнув куртку, присел на корточки, вспоминая события прошлого дня.

Как он здесь оказался, понять было невозможно. С богом у Романа отношения были ровные – он не беспокоил высший разум просьбами, жалобами и поручениями и искренне надеялся на взаимность. Отрицать существование бога он не брался, но и подтверждения его существования не видел. По мнению Шишагова, если и существовала некая сила, которую можно было назвать богом, она была глубоко равнодушна к человечеству в целом и человеку в частности, поэтому в божественное вмешательство в свою жизнь он не верил, а рациональных объяснений произошедшему не находил. Правда, переживаний такой силы, такого желания, как овладевшее им в ожидании последней, как ему тогда казалось, драки, в своей жизни Роман ещё не знал. «В конце концов»– пожал он плечами, «захотел уйти, и ушел. Знать бы только, как и куда? Жаль только, что не успел свернуть одну – другую немытую шею наглым сынам не нашего народа».

Светало быстро, и скоро над протянувшейся на востоке горной грядой поднялось солнце. День обещал быть теплым и солнечным, похоже, в этих краях весна в разгаре, это подтверждали и птичьи голоса, с восходом солнца слившиеся в оглушающий хор.

Теперь равнина была хорошо видна – холмистая, поросшая уже довольно высокой травой. Местами видны были участки леса и отдельные деревья. У подножия скалы, на уступе которой стоял Роман, также росло несколько. Если бы не размер – обычные сосны. Но верхние ветви их колыхались на уровне глаз стоящего на пятидесятиметровой высоте наблюдателя. «Похоже, лесорубов здесь не встретишь» – смекнул Шишагов.

Далеко впереди блестела в лучах утреннего солнца поверхность несколько рек, на юго-востоке, в месте слияния двух потоков образовалось большое озеро. И ещё. Если бы Роман не чувствовал, что находиться в умеренных широтах, он решил бы, что каким-то образом его занесло в африканскую саванну, в какой-нибудь заповедник вроде Серенгети – по всей равнине группами и целыми стадами передвигались многочисленные животные разных видов. Близко к горам они не подходили, и определить, какие именно звери населяют эти края, без бинокля было невозможно. Ни зебр, ни жирафов, узнаваемых издали, Шишагов не заметил, а деревья на равнине ничем не походили на баобабы и зонтичные акации.

Сколько ни вглядывался Роман, на обозримом пространстве не смог разглядеть ни дымка. Дорог и построек тоже. Похоже, занесло его в какой-то медвежий угол, причем довольно далеко от Беларуси – в Европе такого обширного пространства без следов человека просто не осталось. «Какие-нибудь Анды или Кордильеры» – решил Шишагов. «Будут проблемы с местными властями. Хорошо, бумажник с документами и несколькими сотнями зеленых штатовских рублей лежит во внутреннем кармане куртки, застегнутом на молнию, и никуда не делся. По крайней мере, доллар, он и в Африке пригодится».

В любом случае, нужно выбираться к цивилизации. Спуститься со скалы и, добравшись до реки, топать по течению – не может заповедник тянуться на сотни километров, а река всегда выведет к жилью. Придется попотеть, в курсантской молодости хаживал он и по пятьдесят километров за ночь с полной выкладкой, но это по дорогам. А за годы обеспеченной жизни привычку к пешей ходьбе Рома потерял. Но должен же ему за день встретиться хоть один живой человек! Вспомнив рев, услышанный им по прибытию, начал искать кусок арматуры, с которым появился в здешних местах, но не нашел. Видно, столкнул ночью с обрыва, хорошо хоть сам не сковырнулся, благоверная после свадьбы все жаловалась, что Роман ночью вертится, как вьюн на сковороде. Но толстый стальной прут надо будет найти, мало ли что…

Становилось жарко, а Шишагов был одет в джинсы, шерстяной свитер поверх джинсовой же рубашки и теплую черную кожаную куртку. На ногах – шерстяные носки и почти новые рибоковские кроссовки – не китайская подделка, а настоящие, купленные в валютном магазине. Набегавшись в тяжёлых сапогах, Роман очень ценил крепкую удобную обувь.

Переложил из карманов куртки в нагрудные карманы рубашки зажигалку, ручку и записную книжку, затолкал бумажник в задний карман джинсов. Затем Роман аккуратно скатал куртку и надежно закрепил её ремнем за спиной. Попрыгал по старой привычке, и двинулся по карнизу на восток, поскольку скальный выступ имел уклон в ту сторону. Через десять минут он достиг места, где скальная стена круто поворачивала на север. Выступ, по которому пробирался Роман, в этом месте заканчивался, но восточный склон оказался более пологим, чем южный, и сильнее изъеден ветром и водой.

До более– менее отлогой поверхности оставалось спуститься еще метров десять, до подошвы горы – двадцать. Шишагов решил спускаться здесь. Медленно и осторожно, нащупывая каждую новую трещину или выступ, всем телом прижимаясь к скале, сползал он вниз. Два раза пришлось возвращаться и сдвигаться в сторону, чтобы найти более приемлемое место для спуска. Когда через двадцать минут удалось встать, наконец, у подножия скалы, руки и ноги дрожали от напряжения.

К счастью, Роман уже отдышался, и смотрел в нужную сторону, когда из-за группы каменных обломков, метрах в двухстах от него, появился какой-то зверь и медленно направился в его сторону. Двигаясь на четырех лапах, покрытое тёмно-серым мехом животное в холке было ростом со взрослого человека. Передвигалось медленно, с кажущейся неуклюжестью переставляя косолапые конечности. Круглая башка с круглыми же ушами качалась при ходьбе из стороны в сторону. Затем зверь остановился, и потянул ноздрями воздух. Мозг человека согласился признать в этой громадине медведя в тот самый момент, когда хищник, заметив добычу, коротко рыкнул и бросился в атаку.

На обратный путь наверх у Романа ушло меньше минуты, и был момент, когда когти вставшего на задние лапы гиганта на какие-то сантиметры разминулись с его ногой.

Рухнув на спасительный выступ, Шишагов, со свистом всасывая в разрывающиеся легкие воздух, смотрел на шумно переживающего неудачу зверя. Рома с детства любил книги о животных, много читал, и был уверен, что медведи размером с микроавтобус в современной зоологии не предусмотрены. Однако тварь, маленько не сделавшая из Романа завтрак, явно не была плодом воспаленной фантазии – серая туша бодро суетилась у подножия скалы, обнюхивая место, где стоял человек, иногда поднимаясь на задние лапы, видимо, хищник изучал запах незнакомого животного.

Когда первый испуг прошел, желание расквитаться пересилило желание изучать. Шишагов подобрал большой камень и с наслаждением обрушил его вниз, на голову мохнатой скотине. Зверюга как раз встала на дыбы, обнюхивая место, где поднялась по скале слишком шустрая добыча. Роман уже предвкушал, как развалится от удара медвежий череп, но зверь, почувствовав угрозу, за доли секунды успел отпрянуть от скалы, развернувшись и упав на четыре лапы. Удар пришелся по необъятной медвежьей заднице, покрытой длинным и густым серым мехом. Косолапый взвизгнул и, отпрыгнув в сторону, заревел так, что, казалось, с горы сейчас посыплются камни. Потом, пятясь задом, отступил от скалы метров на сорок, и улегся, не спуская с человека глаз. Роман отметил, как стремительно и ловко двигается это огромное и с виду неуклюжее животное. Удар обломком камня килограммов пять весом, сброшенного с высоты примерно третьего этажа, очевидно, не нанес зверю ощутимых повреждений – либо пришелся вскользь, либо даже таким ударом этого монстра не пробить. Медведь явно собирался караулить вредную дичь до последнего, и этот путь с горы оказался отрезан. Приходилось пытать счастья в другом месте.

Шишагов встал, и побрёл в противоположную сторону. Возбуждение от стычки с косматым аборигеном прошло, и сразу засосало в животе. За сумасшедший день гонок с кавказцами поесть не удалось, не было ни времени, ни желания, здешний общепит своих услуг не навязывал. Тем больше резонов быстрее выбираться из этого заповедника. Роман туже затянул ремень и быстрее заработал ногами. Нет худа без добра – встреча с Топтыгиным вывела человека из состояния заторможенного обалдения, в котором он находился с момента пробуждения.

Пробираясь по выступу скалы, он думал, что занесло его, похоже, в изолированную горную долину на Аляске или в Андах, вроде затерянного мира Конан Дойла, где не ступала нога человека. Громадный медведь не жучок– паучок, если бы было известно о существовании такого гиганта, о нем упоминали бы в любой статье, хоть как-то касающейся медведей. Хотя Шишагов надеялся, что встретился с каким-то мутантом.

Вспоминать, как ловко навернул Роман каменюкой редкий экземпляр эндемичной фауны, за возможность увидеть который любой земной зоолог продал бы душу, было приятно. Представив, как это выглядело со стороны, он даже споткнулся от неожиданной ассоциации: в учебнике истории древнего мира на иллюстрации о жизни первобытных людей одетые в шкуры кроманьонцы со скал забрасывают камнями семейство пещерных медведей. Звери на рисунке были покрупнее местного, но картинка получилась неприятно похожей. Споткнувшись еще раз, Роман едва не спустился с горы по кратчайшему расстоянию. Бросил на ходу решать зоологические загадки и сосредоточился на дороге.

Скальный выступ, по которому Шишагов пробирался, становился все уже и круче изгибался кверху. Еще через десять минут Роман уже не шел, а карабкался по нему почти вертикально, цепляясь руками за неровности скалы. Смотреть вниз уже не решался, при последней такой попытке закружилась голова, и неудержимо потянуло прыгнуть вниз. Навалилась усталость.

Вскоре движение вверх превратилось в самоцель, человек карабкался, механически выбрасывая руки в поисках подходящих выступов и трещин, ноги толкали тело все выше, пот заливал глаза, и не было возможности его вытереть. Временами он замирал на минуту, прижавшись к поверхности камня, переводил дыхание и опять рывками, извиваясь, лез выше и выше. В какой-то момент надёжный с виду выступ скалы оказался незакреплённым камнем и вылетел из-под ноги, и несколько мгновений человек висел на руках, судорожно пытаясь нащупать ногами опору. Нащупав и закрепившись, несколько бесконечных минут не мог продолжить движение – тело не слушалось. Когда рука, в очередной раз заброшеная наверх, не встретила преграды, Роман сначала испугался, и только потом, нащупав дрожащими пальцами край скалы, понял, что выбрался. Перевалился через кромку и рухнул на такую замечательно мягкую, одуряюще пахнущую жизнью молодую траву.

Саднили стертые до крови ладони, дрожала от перенапряжения, казалось, каждая мышца, ломило спину, и было удивительно хорошо лежать вот так, раскинув руки, бездумно пялясь в небо, слушая птичьи голоса и радуясь, что сумел-таки одолеть эту чертову кручу.

Разбудило его громкое хлопанье крыльев прямо над головой. Пытаясь понять, что это за шум, Роман приподнялся, оглядываясь. Большой коричневый стервятник, противно каркнув, отскочил в сторону и, распахнув крылья, прыгнул с обрыва. На высоте вычерчивали круги еще несколько. Шишагов погрозил падальщикам кулаком и поднялся на ноги. Солнце стояло в зените и жарило вовсю. Редкие облачка, в нескольких местах пятнавшие синеву неба, даже не пытались ему помешать. Инверсионных следов, оставленных пролетевшим самолётом, тоже не наблюдалось. Утренний птичий хор притих, тишина лишь изредка прерывалась случайными свистами или чириканьем.

Роман находился в неглубоком ущелье, поросшем высокими хвойными деревьями. К его удивлению, оно не имело выхода на равнину, а обрывалось именно той скалой, на которую пришлось карабкаться с таким упорством. По дну ущелья, между камней протекал небольшой ручей, водопадиком спрыгивая вниз метрах в тридцати западнее того места, где Роман забрался наверх. При виде воды жажда стала нестерпимой, и человек бросился к ручью, упал на четвереньки и жадно, окуная лицо в хрустальную, чистую воду, начал пить.

Больше нескольких глотков сделать не удалось, от ледяной воды заломило зубы. Пришлось пить не спеша, черпая воду горстями и согревая ее во рту перед каждым глотком. Остановиться удалось только тогда, когда внутри не осталось свободного места. Напившись, он подошел к одному из деревьев, расстелил на траве куртку, и сел, прислонясь спиной к шершавой коре.

С такой скоростью передвижения до обитаемых мест придется добираться лет двести. В лучшем случае, от места, где очнулся утром, Роман удалился по прямой километра на три, причем в сторону, противоположную той, в которую собирался идти, и вымотался так, что идти дальше уже нет сил. И еще очень хочется есть. Если так пойдет дальше, он протянет ноги раньше, чем выберется отсюда.

В это время снизу, из-под обрыва послышался характерный топот и тихое ржание. Шишаков бросился к обрыву, но никаких ковбоев не увидел. К каменной чаше озерка, выбитой в скале водопадом, пришел на водопой небольшой табун диких лошадей. Жеребец пил, шумно втягивая воду, кобылы сторожко поводили ушами и ловили ноздрями ветер, явно не чувствуя себя в безопасности. Молодежь тихонько ждала очереди напиться. Лошади были небольшими, со стоячей короткой черной гривой и темной полосой вдоль хребта на фоне рыжевато– серой шерсти. Напившись по очереди, лошади быстрой рысью ушли на равнину, обходя стороной деревья и скопления камней.

Роман вернулся назад и улегся на груду лапника. Весна вместо осени, огромный медведь, свободно разгуливающие дикие лошади, сохранившиеся только в зоопарках, отсутствие в пределах видимости огня или дыма, ни одного инверсионного следа в небе… Возможно, нужно искать не дорогу к людям, а способ выжить в одиночку. Видимо, если очень сильно захотеть уйти от людей, отравивших твое существование, можно уйти от людей вообще.

«Да воздастся каждому по вере его» – всплыла в памяти слышанная или читанная где-то фраза. Возможно, в этом мире есть люди, но глупо выбиваться из сил, идти в неизвестном направлении в поисках того, чего может и не быть.

Стиснув зубы, Роман заставил себя подняться. Нужно двигаться, рано или поздно должен найтись выход на проходимый участок склона или в другое ущелье, выходящее на равнину. Еще нужно найти какую-нибудь дубину, вряд ли из хищников здесь водятся только медведи-переростки.

Сначала ноги переставлялись с трудом, потом стало легче. Ручей, который легко было перепрыгнуть, глубиной был по щиколотку. Он тек по каменистому дну, петляя по заросшему деревьями ущелью. Довольно часто там, где вода заполнила выемки в скальном грунте, встречались небольшие омуты.

Деревья были нескольких видов: сосны, такие же, как те, что Роман видел со скалы, цепляясь толстыми корнями за камни, облюбовали склоны ущелья, между ними в разброс росли кусты можжевельника и что-то, очень похожее на лещину. На крутых склонах спиралями Бруно щетинились заросли ежевики. К огромному сожалению Романа, до ягод было еще далеко. На дне ущелья, там, где слой грунта, видимо, был толще, росли огромные деревья неизвестного Шишагову вида. Несмотря на большое расстояние между стволами, кроны полностью затеняли землю. Берега ручья заросли травой, но под этими великанами землю покрывал толстый слой хвои и рос мох. Встречались островки черничника.

То и дело буквально из-под ног выпрыгивали какие-то мелкие зверьки, в кронах деревьев мелькали белки, совершенно не обращая внимания на человека. Стучал недалеко дятел. Один раз спугнул Роман не то рябчика, не то куропатку – птица, громко хлопая крыльями, взлетела буквально из-под ног, напугав человека. На случай, если встретится еще одна, Шишаков подобрал удобную для броска изогнутую палку, неожиданно тяжелую при довольно скромных размерах.

«Ну вот, впервые за два года выбрался на природу, и сразу с ног до головы вляпался в приключения» – усмехнулся Роман.

Идти легче было вдоль ручья, деревья здесь росли реже, меньше было лесного хлама, загораживающего дорогу. В одном из омутов он заметил мелькнувшие тени – в ручье водилась рыба. Быстрые и ловкие, рыбы легко ушли от неуклюжих попыток человека их поймать. Зря потратив полчаса времени, Роман двинулся дальше.

Пройдя несколько километров, Шишаков смог найти только немного молодого щавеля. От кислой травы только сильнее захотелось есть. Он присел передохнуть на камень у очередного омута. Склоны ущелья стали заметно ниже, Роман явно приближался к его верховьям. Больших деревьев стало меньше, росли они реже. Пока он оглядывался, с растущей на берегу ручья сосны упал в воду сухой сук, и одна из рыб, стоявших в омуте, с испугу выпрыгнула на берег. Роман всем телом бросился на бьющуюся на траве добычу.

Проблем с употреблением рыбы у него не было и быть не могло, в отличие от избалованных городских уроженцев бывший детдомовец и курсант советской выделки мог в полевых условиях приготовить любую пищу, было бы из чего.

Рыба была довольно крупная для водоема, в котором жила, граммов на триста.

Подобрав подходящий обломок камня с острой гранью, Шишагов отсек рыбе голову, пальцем разорвал брюшко и вырвал внутренности. Потом тем же камнем тщательно выскоблил пленку, покрывающую брюшную полость изнутри, потому что рыба была незнакомой, а эта пленка может быть ядовитой. Как мог, ободрал чешую, мелкую и непрочную. Затем, собрав сухие сучья, в огромном количестве валявшиеся под деревьями, развел огонь в подходящей ямке.

Когда углей собралось достаточно, положил сверху плоский камень. После того, как от поверхности камня отскочил плевок, положил на него разорванную вдоль хребта добычу. Зашипел на раскаленной поверхности сок, запах запекающейся рыбы ударил в ноздри. Двумя ветками перевернул куски рыбы, передвинув по камню на неостывший участок. Дождавшись, когда рыба слегка запеклась и с этой стороны, захлебываясь слюной, снял ее со «сковороды» и, обжигаясь, начал отщипывать кусочками полусырое мясо и жадно глотать. Сожрав одну половину рыбы, вспомнил, что есть нужно не торопясь, и оставшуюся половину доел не спеша, старательно пережевывая. Разжевал и проглотил хребет, предварительно отделив от него острые отростки. Не испорченный с детства желудок и после полутора суток голодовки никаких сюрпризов не устроил. После еды, пусть и не слишком обильной, стало клонить в сон.

Наломал лапника с молодых сосен, устроил себе постель в углублении скалы, насобирал сухих сучьев и приготовил костер со стороны ущелья – тепло костра будет отражаться от скалы, и с обоих боков ночью будет тепло, главное просыпаться время от времени и подбрасывать дровишки в огонь. Когда закончил работу, в голову полезли разные мысли. До сих пор он не смог понять, куда его занесло. В Минске сейчас конец ноября, морозы градусов до десяти, снег. Здесь, судя по всему, весна в разгаре, мелкие цветы в молодой траве, птичье пение, тепло. Значит, это южное полушарие. Шишаков поморщился, отворачиваясь – садящееся солнце, спускаясь за заснеженную вершину самой высокой из видимых гор, слепило глаза. Повернулся, подставляя солнцу правую щеку. Снова поглядел на солнце. Он не может находиться в южном полушарии. По ту сторону экватора солнце днем было бы с другой стороны. В южном полушарии солнце днем находится на севере, и светило бы слева.

Солнце опустилось за вершины западного хребта. Какое-то время силуэты гор черной аппликацией выделялись на фоне светлого неба, затем быстро стемнело. Наступившая темнота выделила, подчеркнула звуки. Громче стало стрекотание насекомых, в лесу периодически раздавался крик какой-то птицы. Теоретически Роман знал, что филин ухает, а совы кричат как-то иначе, но слышать никого из них раньше не приходилось, посему акустическая идентификация не удалась. С равнины, издалека, донесся вой волка, позже ему отозвался другой.

Посвежело. Роман чиркнул зажигалкой, зажег пучок заранее приготовленных тонких сухих сосновых веточек и уложил их у основания сложенных шалашом сучьев и палочек потолще. Огонь жадно полыхнул, пожирая ветки растопки, облизал сучья, пробуя их на вкус, затем припал к земле, притих, отдельными огоньками прицепился к тонким веточкам, эти огоньки росли, разгорались, опять слились в одно целое, и пламя охватило костер целиком. Шишаков какое-то время зачарованно смотрел за танцем языков пламени, затем подбросил в огонь еще пару сучьев и отошел в сторону.

Луны не было, не было и облаков. Воздух был непривычно прозрачен, видимость прекрасная. Роман не был специалистом в астрономии, но без труда отыскал ковши обеих медведиц и песочные часы Ориона. Все это созвездия северного полушария, значит он, как минимум, сместился из осени в весну. На всем видимом небосводе ни одна звезда не перемещалась так, как положено уважающему себя искусственному спутнику земли.

Шишаков честно просидел около часа, отлучаясь только для поддержания огня, но единственными пролетающими над ним объектами были летучие мыши, чей ломаный полет иногда удавалось рассмотреть на фоне Млечного Пути. Временами раздавался писк какого-то мелкого животного. Примерно через полчаса после заката изменилось направление ветра, он подул с гор, принеся ароматы трав, земли и еще какой-то знакомый, но давно забытый запах. Роман отошел к костру, разулся и лег спать на груде сосновых лапок, накрывшись курткой.

***

Выбившийся из сил олень раздувал бока, жадно хватая ноздрями воздух – собаки загнали его к подножию скал и обложили кругом, и теперь он собирался подороже продать свою жизнь. Рогов у него не было, они еще только начинали отрастать, а вот острые копыта передних ног при удачном ударе легко могли искалечить пса. Его убийцы – сравнительно небольшие, значительно меньше волка, рыжие звери с большими округлыми ушами, похожими на растрепанный веник хвостами и тонкими лапами, вовсе не производили впечатления грозных хищников. Впечатляла слаженность действий семерки охотников. Они действовали, как пальцы на руке мастера– виртуоза, выполняющего знакомую с детства работу. Обложив загнанного зверя, псы, порыкивая, приблизились на минимальное расстояние, на котором жертва не могла достать их своими копытами. Затем два хищника по очереди бросились с разных сторон, в последний момент уворачиваясь от удара оленьих копыт. Отбиваясь от них, олень пропустил третьего, успевшего вцепиться в сухожилия на задней ноге жертвы. И только когда вся стая повисла на боках оленя, практически лишив того возможности двигаться, вожак вцепился в оленье горло. Никто из псов в схватке не получил даже царапины.

Наблюдавший за этой охотой Роман в который уже раз отказался от попытки спуститься со скал на равнину. Без «Лендровера» это сафари долго не продлится. Шишагов уже видел внизу леопарда, ночью слышал вой, который принял за волчий. Теперь еще эти невзрачные звери, легко убившие большого оленя. В степи, полной пасущихся травоядных, и хищников должно быть множество, разнообразить собой их рацион категорически не хотелось. Можно было попробовать передвигаться между виднеющимися островками деревьев, на ночлег забираясь повыше, но слишком велико было расстояния между рощицами.

Шишагов еще с минуту понаблюдал за рвущими добычу псами и начал тихонько пробираться выше в скалы. Если не получается пересечь равнину, остается перебраться через горы, тем более что по какому-то капризу природы только на границе со степью горы образовали почти отвесную стену, дальше таких обрывов практически не было, кое– где приходилось карабкаться, но путь был вполне проходим. Иногда встречались поросшие лесом ущелья.

В одном из них Роман переночевал, а несколько часов спустя, взобравшись на очередной перевал, лопнувшим аэростатом уселся на подвернувшийся камень. Долго матерился, глядя на поднимающиеся за полосой альпийских лугов снежные шапки на вершинах основного хребта, на висящие много ниже этих вершин облака. Исчерпав запас ругательств, встал и медленно поплелся обратно.