Текст книги "Битва русских с кабардинцами, или Прекрасная магометанка, умирающая на гробе своего мужа"
Автор книги: Николай Зряхов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Бразин дал Победоносцеву принять составленной им эссенции красноватого цвета и попросил несколько минут не говорить ничего, пока лекарство примет свои действия.
Удивительный сей состав вскоре доказал свою силу: Победоносцев почувствовал какую-то вновь рождающуюся бодрость в душе его и уменьшение боли в ранах своих: сон неприметно стал смыкать его ресницы, и хотя он не спускал глаз своих с прелестной княжны, а она своих с него, но волшебная сила лекарства все превозмогла, и он погрузился в крепкий сон.
Бразин:
– Ну, теперь он проспит целые сутки, не надобно его тревожить: сон для него теперь всего полезнее, ибо он очень слаб от вытекшей крови из его ран; но, к счастью, что родитель ваш, княжна, поспешил искусно перевязать его раны, которые, судя по тяжкому его дыханию, очень жестоки и опасны.
Селима (со страхом):
– Опасны, Бразин! Следовательно, этот прекрасный христианин не может быть излечен твоим искусством и от них во цвете лет своих погибнет?
Бразин:
– Я еще не осматривал его ран, а сужу по наружности. Завтра, когда перевяжу их, тогда вам, княжна, открою всю истину.
Селима:
– Ради самого Аллаха, заклинаю тебя пророком нашим Магометом, добрый мой Бразин! Употреби все твое искусство спасти жизнь этого юного и прекрасного героя. Отец мой тебя за это щедро наградит, я также не забуду до гроба услуг твоих.
Бразин:
– Я рад, прекрасная княжна, пожертвовать вам не только всем моим знанием в лечении болезней, но и самой жизнью моей. Я – ваш раб нижайший, верный и усерднейший невольник; воля для меня отца вашего, а моего повелителя, и ваша священна. Но, княжна, могу ли вам сказать несколько слов, чтобы не навлечь вашего на себя гнева? (Опускает глаза к земле и, преклонив голову, кладет обе руки на свою грудь.)
Селима:
– Говори и ничего не опасайся.
Бразин (обрадованный, становится пред нею на колени):
– Призываю Аллаха и великого пророка Магомета в том, что истину будут вещать уста мои, прекрасная княжна, пред тобой. Когда этого раненого принесли сюда, то я в это время был у князя Тамерлана, который родителю вашему предлагал о вашем с ним соединении. Сей прекрасный, юный и богатый витязь нашей страны был сегодня же привезен жестоко раненный в свой аул; он прислал за мной лошадь. Я нашел, что глубокая рана на груди его весьма опасна. Он сказал мне, что получил ее в сражении против русских гребенских казаков, от юного христианина, весьма храброго, который, предводительствуя своими казаками, множество самых лучших наших воинов лишил жизни и изуродовал. Он знает, что родитель ваш отправил его сюда для излечения, и я полагаю, что это не иной кто, как сей христианин.
Показывает на Победоносцева:
– Когда меня вы потребовали сюда в самоскорейшем времени, то князь Тамерлан, догадавшись о причине сего зла, переменился весь в лице и, протянув ко мне дрожащую руку, с умоляющим взором просил сказать вам, прекрасная княжна, что тот, кто пролил кровь его и, может быть, открыл путь в могилу, – христианин, пренебрегаемый правоверными и ненавидимый великим нашим пророком, неужели будет предпочтен ему в вашем сердце, которое для вас одной билось? «Скажи, Бразин, скажи прекрасной Селиме, – примолвил он со слезами, – чтоб она опасалась, как злого духа, сего христианина, который приведет ее на край глубокой пропасти и затворит навсегда для нее двери в рай Магометов, в небесное жилище гурий. Скажи также, что я тогда лишу сам себя жизни, и будет тому виною она одна».
Селима:
– Встань, Бразин. Я очень верю, что Тамерлан меня любит и ищет со мною соединения, но, невзирая на все достоинства, описанные в нем тобою, я никогда не желала ответствовать его любви. Увидевшись с сим князем, скажи ему от меня, что я благодарю его за советы, но как я должна вполне исполнить малейшие приказания моего отца, то, что бы со мною ни произошло, не должно наносить Тамерлану скорби, а еще и того более отчаянья, ибо я никогда не расположена любить его и быть его женою. Но смотри, Бразин, чтоб эти слова твои были в последний раз предо мной, а то ты подвергнешься жестокому гневу моего отца, если я открою ему твою дерзость. Я знаю, что Тамерлан ненавистник христиан, коварный и жестокий юноша! Он, может быть, не пожалеет золота, чтобы подкупить тебя уморить сего храброго воина, или даже убийц лишить его жизни. Тогда смотри – самая ужасная казнь тебя ожидает, а его вечное мщение моего отца и моя до гроба ненависть! Слова твои в пользу Тамерлана заставляют меня к тебе иметь подозрение, и потому отнюдь без меня не смей давать этому раненому твоих лекарств и перевязывать ран без присутствия присланного мною невольника!
Бразин трепетал всем телом, ибо совесть его точно не была чиста, когда Тамерлан посулил ему двести червонных и подарил двадцать пять впредь, если он прекратит жизнь ненавистного его врага, Победоносцева, коего мужество и красота заставляли Тамерлана мучиться жестокой ревностью, воображая, что князь Узбек, благоволивший о сем христианине, верно, имеет намерение, обратив его в их веру, женить на Селиме, которая, знав русский язык, легко может быть прельщена словами и красотой ненавистного его соперника. Он умолял княжну простить ему в его дерзости и быть уверенной, что он за все сокровища света не согласится ей изменить, и докажет то скорым выздоровлением раненого.
Селима:
– Хорошо, я увижу это из последствия твоего с ним обращения, чего ты достоин – награды или наказания. Останься при раненом, пока я схожу домой. Я сейчас сюда возвращусь.
Бразин (смотря вслед Селиме):
– Я знаю причину твоего гнева и ненависти к Тамерлану! Этот негодяй обворожил тебя своею красотою и словами на его языке. Жаль, что я не знаю оного, а то бы другие принял меры разлучить вас при самом начале. (По некотором молчании.) Гм! Потерять двести червонных – это ужасно!.. Да и для кого же? Для врага веры и отечества!.. Ну, кабы ты, хитрая Селима, да не знала силы лекарства, которого тайну я тебе, на мою погибель, открыл, то завтра же бы этот русский лежал в сырой земле. Теперь делать нечего – голова мне дороже этих денег! Я знаю, каковы наши кабардинки: она, не дождавшись отца, вонзит кинжал в мое сердце, если заметит какую-либо во мне измену.
Селима, возвратившись с невольницей и невольником, несшими разные питья и кушанья для раненого, если он, проснувшись, пожелает пить или что-нибудь скушать, обратившись к невольнику, сказала:
– Малек! Не отлучайся никуда отсюда и, если что случится с этим больным, беги ко мне и чрез Фатиму дай знать мне: я на верность твою надеюсь, как на саму себя. За это ты не останешься без награды.
Малек:
– Ваши приказания, прекрасная княжна, для меня священны! Вы можете в этом поверить нижайшему вашему рабу. (Низко кланяется.)
Селима:
– Бразин, пекись со тщанием об этом русском воине. Отец мой уведомил, что чрез три дня он приедет нас посетить. Смотри оправдай его надежды и свое искусство.
Бразин:
– Прекрасная княжна, будьте надежны; я ручаюсь за свое искусство, если только не приобщится к ранам другая болезнь.
Селима:
– Надобно стараться не допустить оную; а притом я замечаю, что этот русский воин самого крепкого сложения: может быть, сие воспрепятствует приобщиться другой болезни.
Невольнице:
– Пойдем, Фатима! Я рано завтра приду навестить вас и сейчас пришлю вам кушанья, питья и постели. Огонь не тушите: пускай горит всю ночь у вас, вы по переменкам сидите подле раненого.
Покрывает его прекрасным шелковым одеялом, ее руками вышитым, и поспешно уходит.
Бразин (по уходе их):
– Любезный Малек! Вот как пекутся наши повелители о христианах, а подданные, правоверные мусульмане, умирают без всякой помощи! Удивительно!
Малек:
– Тут ничего нет удивительного, Бразин. Князь наш, любивший отличать мужество и подвиги героев, полюбил этого русского и повелел спасти жизнь ему. Мы не знаем, какие его намерения. Да и почему же быть не так? Разве христианин не такой же человек, как и мы? Наших более попадается к ним в плен, а их весьма хорошо русские содержат, не так, как у нас: мучают работой, побоями и заставляют переменить свою веру. У них этого не делается, разве сам магометанин того захочет.
Бразин:
– Да, я бишь и забыл, что ты любимец русских и княжны, которую ты спас из челюстей хищного зверя. За эту услугу можно бы тебя наградить не тем.
Малек:
– Я исполнил долг мой и довольно этим награжден; притом же я всегда пользуюсь князя и княжны особенными милостями, а это я более всего на свете уважаю.
Бразин (сжав губы, про себя):
– Подлый раб, и тот дает мне уроки! (Осматривает больного.) Малек! Уже полночь: я немного засну, а ты посиди; коли больной проснется, разбуди меня. Почаще поглядывай на него.
Малек:
– Спи, Аллах да будет над тобою. Я, пожалуй, и всю ночь просижу один.
Бразин:
– Тем лучше. А я, право, люблю поспать.
Малек:
– По обыкновению вашей братии, когда больной требует вашей помощи при последних минутах своей жизни, вы зеваете или спите так спокойно, как преступник пред днем своей казни[5]5
Многими замечено, что в ночь предыдущего утра, когда преступник приговорен к смерти, он спит так же спокойно, как человек, ничего не опасающийся. Я полагаю, что умершие уже его чувства для сей жизни служат тому причиною. (Прим. авт.)
[Закрыть].
Бразин (засыпая):
– Мели что хочешь, а я буду спать.
На другой день, лишь только утренняя заря разостлала свой розовый ковер на восточном небе для встречи сияющего солнца, Селима уже была при входе в кибитку больного, устремившего туда свои алчущие взоры, без сомнения, ждущие сей прекрасной княжны.
Селима с величественною осанкою входит в кибитку, в черной одежде, подпоясанной золотым с каменьями поясом, обнимавшим ее стройную, гибкую и тонкую талию. Грудь ее закрывала сетка из червонцев, шею украшало бриллиантовое ожерелье, а голову – зеленая бархатная шапочка, унизанная крупными перлами с бриллиантовой же пряжечкой, коею было приколото с левой стороны белое страусовое перо, загнувшееся чрез верх шапочки на правую сторону. Маленькие ноги обуты в сафьянные алые сапожки, вышитые золотом. Белый флер с левого плеча, наискось, был бантом завязан с правой стороны груди.
Победоносцев запылал весь в огне, сердце его забилось от радости, удивления и восхищении. Он восклицает на русском языке:
– Нет! Ты – не смертная! Ангельский твой взор, твоя небесная красота, твои чувства доказывают мне, что ты существо горнего мира! Ах, если б я мог встать теперь и поклониться тебе, дева неподражаемая!.. О, сколько сколько же счастлив будет тот, кого ты полюбишь, кого удостоишь быть своим супругом, кому вручишь эти небесные прелести, это нежное сердце и душу ангельскую!..
Селима:
– Не угадал, христианин! Я такая же смертная, как и ты. Я также вчера почла тебя за существо другого мира, но весьма ошиблась, когда нахожу тебя здесь еще лежащим. Что ж касается до избранного, то его образ глубоко напечатлелся в моем сердце, и одна смерть прекратит мою к нему пламенную страсть. Я уже отдала ему и мое сердце и все существование! Но он меня не любит… (Потупляет вниз печальный взор.)
Победоносцев (побледнев):
– Не любит! Следовательно, он лишен зрения и человеческих чувств! Такого тунеядца я почитаю хуже скота. О Боже, не любить лучшее твое произведение, могущее сиять своею красотою во всей вселенной! И не боготворить ее, этого прелестного существа!.. Нет, этого не может быть! Это одна игра слов!
Селима:
– Нет, это не игра слов, а настоящая истина. Хочешь, я это тебе докажу сейчас? Но нет, сперва выздоравливай, а то я вижу большие перемены в твоем лице, которое то покрывается розами, то бледнеет, как лилия или нарцисс. Тебе удивительно, что я так сегодня богато одета: сегодня – мое рождение. Я хочу испытать ныне планету своего счастья. Но скажи мне, Андрей (так звали Победоносцева), перевязывали ли твои раны?
Победоносцев:
– С час времени.
Селима (с горестью и сожалением, к Малеку):
– Я думаю, он жестоко страдал и кричал?
Малек (с веселою улыбкой):
– Недаром наши называют русских железными воинами! Наш раненый при жестокой операции, сделанной ему Бразином в глубоких его ранах, ни разу не охнул, не поморщился и ни одного раза даже не вздохнул, но еще с улыбкою сказал нам с Бразином: «Однако ж и ваши кабардинцы не умеют шутить в сражениях. Я думаю, они унесли у меня здоровья лет на десяток; но я за это на них не сержусь, это право войны!»
Селима (с удивлением пожимая плечами):
– Чудеса!..
К Бразину, тихо:
– Что, Бразин, есть ли надежда на излечение?
Бразин (также тихо):
– Теперь я этого совершенно утверждать не могу. Посмотрим, что произойдет через шесть дней: коли не присовокупится другая болезнь, то я ручаюсь за его выздоровление. Раны его очень опасны, в особенности на груди и в правой руке; он хотя и выздоровеет, но жестоко будет страдать грудью и худо владеть правою рукою. А притом надобно еще прибавить, только не огорчитесь, светлейшая княжна, что он недолго проживет и в молодости лет своих увянет, и хотя вновь расцветет, но не для света, а для могилы.
Селима (с ужасом):
– О Аллах! Ты вдруг двух твоих созданий прекратишь жизнь!
Бледная, обращает печальные, слезами наполненные глаза на Победоносцева, который, не спуская своих с нее, старался вслушаться в ее разговор с Бразином.
Победоносцев:
– Успокойтесь, прелестнейшая княжна! Я лучше знаю Бразина свое положение, и уверяю вас, что я, к несчастью, выздоровею, хотя бы желал сию же минуту умереть пред вашими взорами; ибо, потеряв все надежды на будущее блаженство, я точно недолго проживу: ужасная тоска и отчаяние откроют мне гроб!
Селима:
– Какие ужасные слова! Какие неприличные желания такому герою, как ты! Если ты уже потерял свое блаженство в отечестве твоем, то мы постараемся вновь доставить его тебе здесь, если только душа твоя столько же прекрасна, как и лицо твое, и если сердце свободно от известной страсти. Нет, мы не дадим тебе умереть в стране нашей: ты увидишь своих родных и соотечественников, и может быть, коли примешь мои советы, то еще и не один.
Победоносцев (в восхищении):
– Не сон ли обвораживает мои чувства? Не глас ли с небес вливает в сердце мое и душу столь усладительные уверения? О Селима! Да наградит тебя Бог за мое спасение!
Селима:
– Я пойду на час к моей матери и сестрам: они ждут меня. Часа через два я приду сюда и буду здесь с тобой обедать. Я хочу провести сей день подле тебя.
Победоносцев:
– О несравненная Селима! Какой радостью наполняешь ты мою душу и вливаешь своими словами целительный бальзам на раны моего сердца! Чем я могу заслужить это? Чем могу возблагодарить тебя – дева, носящая образ горнего существа?
Селима:
– Уговор о сем будет после. Теперь до свидания, прощай! (Уходит.)
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
