Текст книги "Дом на хвосте паровоза. Путеводитель по Европе в сказках Андерсена"

Автор книги: Николай Горбунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Мудрец и шут

Талантливый человек талантлив во всем. Незаурядные способности Тихо Браге проявились с ранних лет и нашли применение сразу в нескольких областях знания: он одинаково успешно и увлеченно занимался медициной (и некоторые из разработанных им снадобий дожили аж до XX века), алхимией (в медицинском контексте, т. е. по Парацельсу) и, конечно, астрономией. Последняя стала его основной профессией, после того как в 1572 году ему посчастливилось наблюдать вспышку сверхновой (SN 1572) в созвездии Кассиопеи. Опубликовав результаты своих наблюдений, Браге сумел развеять многочисленные заблуждения, доказав, что появившееся яркое светило – не комета и не предвестник приближающегося конца света, а далекая звезда.

Астрономические достижения Браге не остались без внимания занимавшего в то время датский трон Фредерика II. Желая удержать талантливого ученого, подумывавшего об эмиграции в Германию, король выделил ему субсидию на строительство исследовательского центра на острове Вен (Hven)[5]5
  Забегая немного вперед: это не тот остров Вен, который по легенде смыло штормом, – о нем речь пойдет в главе по сказке «Вен и Глен».


[Закрыть], что к северо-востоку от Копенгагена. По заказу

Браге здесь были созданы пять обсерваторий, алхимическая лаборатория, библиотека, инструментальная мастерская, бумажная фабрика, типография и переплетный цех. Это позволило сделать исследовательский центр, названный «Ураниборг» («Замок Урании», музы астрономии), учреждением «полного цикла»: все измерения делались прямо на месте, здесь же производились расчеты, и результаты исследований сразу публиковались. Жилые и большая часть исследовательских помещений, в том числе четыре из пяти обсерваторий и лаборатория, располагались в трехэтажном замке, оборудованном всеми удобствами, включая водопровод на всех этажах (такого не было даже в королевском дворце). Пятая, отдельно стоящая обсерватория – Стьернборг («Звездный замок»), – была подземной, что позволяло защитить точные инструменты от непогоды, а также изолировать исследователей от их коллег в Ураниборге для чистоты эксперимента и независимости полученных результатов. В период с 1576 по 1597 год на острове постоянно работало около сотни человек, включая персонал и студентов.

Скрупулезный подход Браге к исследовательскому процессу принес богатый урожай в виде огромного архива данных о положении небесных тел. При этом все координаты были измерены с беспрецедентной по тем временам точностью – до единиц угловых минут (все предшественники и современники Браге могли похвастаться разве что единицами градусов). Правда, с интерпретацией этих данных оказалось не все так просто, учитывая религиозно-политическую обстановку того времени. В 1616 году модель мира, предложенная Коперником, была официально причислена к еретическим учениям, и приходить к гелиоцентрическим выводам, даже опираясь на точные измерения, стало небезопасно. Стремясь «открыть гипотезу, которая в любом отношении не противоречила бы как математике, так и физике и избежала бы теологического осуждения», Тихо Браге вывел из своих данных так называемую гео-гелиоцентрическую систему мира, где Земля была неподвижна, Луна и Солнце вращались вокруг Земли, а остальные планеты – вокруг Солнца. Эта теория оказалась приемлемым на тот момент компромиссом между системами Птолемея и Коперника и котировалась до конца XVII века, пока Ньютон не открыл закон всемирного тяготения, забив тем самым решающий гвоздь в гроб геоцентризма. (Теория Ньютона, кстати, была вдохновлена законами Кеплера, полученными на основе все тех же эмпирических данных Тихо Браге; так что фактически именно измерения, сделанные Браге в Ураниборге, заложили основу небесной механики.)

Но не только научной деятельностью славился Тихо Браге: как и положено большому ученому, он отличался недюжинной эксцентричностью, по сравнению с которой нашумевшие выходки его современных коллег – детский лепет. В частности, пишут, что Браге держал в качестве домашнего питомца дрессированного лося (который впоследствии погиб, спьяну упав с лестницы), имел персонального шута-карлика (которого на званых обедах держал под столом), использовал в качестве рабочей спецовки расшитый звездами синий плащ и чуть ли не водил шашни с самой королевой.

Внешность Браге также была весьма незаурядной. Еще в студенчестве на одном из балов у университетского профессора он умудрился сцепиться на почве математических выкладок со своим дальним родственником (фамилии их общих прапрадедушки и прапрабабушки, к слову, были Розенкранц и Гильденстерн). Когда аргументы иссякли, спор перерос в переговоры на мечах, в результате чего будущий королевский астроном лишился носа (именно над этим эпизодом Андерсен иронизирует в «Хольгере Датчанине», говоря, что Тихо Браге «тоже владел мечом, но употреблял его не для того, чтобы проливать кровь, а чтобы проложить верную дорогу между звездами небесными»). С тех пор Браге пришлось носить металлический протез – якобы из сплава золота, серебра и меди[6]6
  Вопрос состава сплава долго мучил исследователей и в результате – нет творческим личностям покоя даже в загробной жизни – сподвиг их в 2010 году на эксгумацию (очередную) останков Браге. Как и следовало ожидать, реальность победила сказку: по результатам экспертизы в носу гения обнаружилась обычная латунь.


[Закрыть], имитировавшего телесный цвет. Судя по прижизненным портретам, имитация удалась не очень, а в остальном – майор Ковалёв бы обзавидовался.

Несмотря на все сказочные, а кое-где и почти цирковые декорации, судьба Браге сложилась, увы, невесело. В 1588 году умер король-меценат Фредерик II, а его наследник, Кристиан IV, никакого интереса к наукам не питал. Финансирование Ураниборга было прекращено, и в 1597 году Тихо Браге, лишившись возможности продолжать научную работу и впав в немилость нового короля, был вынужден вместе с семьей покинуть Данию. В конце концов он обрел пристанище в Праге под патронажем императора Рудольфа II, где вместе с Иоганном Кеплером занялся обработкой накопленных данных, однако вскоре скоропостижно скончался.

Причина смерти Тихо Браге до сих пор остается загадкой. По свидетельству Кеплера, во время одного из придворных банкетов Браге отказался выйти из-за стола по нужде, дабы не нарушать этикет. В тот же вечер ему сделалось нехорошо, и одиннадцать дней спустя он умер в мучениях. Врачи тогда посчитали, что от камня в почках, но эксгумация 1901 года никаких камней не нашла, так что долгое время основной версией считалась острая почечная недостаточность. Впоследствии была выдвинута гипотеза об отравлении (в качестве мотивов предполагались профессиональная зависть Кеплера и козни Кристиана IV в отместку за слухи о романе Браге с его матерью), но эксгумация 2010 года достаточного для летального исхода содержания ртути и других веществ в останках не подтвердила.

Незадолго до смерти Браге впал в мрачную рефлексию, отчаянно искал подтверждений тому, что прожил жизнь не зря (знал бы он, насколько!), призывал Кеплера отталкиваться в будущих изысканиях от его гео-гелиоцентрической системы и даже написал самому себе эпитафию, гласившую: «Он жил, как мудрец, и умер, как шут». Похоронили его со всеми почестями в Тынском храме в Праге, напротив Староместской ратуши – не без намека на знаменитые астрономические часы с курантами. Но почести почестями, а волю покойного Кеплер все-таки нарушил – хоть и, как выяснил впоследствии Ньютон, не зря.

А как же Круглая башня?

Пока Кеплер в Праге анализировал архивы и разбирался, что же все-таки не так с круговыми орбитами движения планет, новым королевским астрономом в Дании и профессором астрономии Копенгагенского университета стал ученик и бывший ассистент Тихо Браге Кристиан Лонгомонтан. Его научную деятельность можно описать принципом Сэмюэля Голдвина: «Я готов отдать 50 % эффективности за 100 % лояльности». Дело в том, что он, мягко выражаясь, не был продвинутым мыслителем (к примеру, считал кометы посланниками ада и воображал себя решившим задачу квадратуры круга), зато был ярым приверженцем гео-гелиоцентрической модели и математических методов Браге – собственно, именно благодаря ему они и получили столь широкую огласку и общественное признание. Труд Лонгомонтана «Датская астрономия» (Astronomia Danica), содержавший подробное описание модели Браге с небольшими уточнениями (например, данными о суточном вращении Земли и расчетами орбит, причем даже более точными, чем у Кеплера), был опубликован в 1622 году и за последующие сорок лет переиздавался дважды. И кто знает, как бы отреагировали сторонники Птолемея на идеи Ньютона с Кеплером, если бы не модель Браге, ставшая популярной усилиями Лонгомонтана и сделавшая переход к гелиоцентризму более плавным.

Так вот, именно Кристиану Лонгомонтану принадлежала идея возведения в Копенгагене обсерватории на замену разрушенным к тому времени Ураниборгу и Стьернборгу. Изначально планировалось расположить ее на Солнечном холме (Solbjerget, теперь Valby Bakke), неподалеку от нынешнего Фредериксбергского дворца (Frederiksberg Slot). Но в тот момент на повестке дня было еще два проекта – университетская церковь и библиотека, а король Кристиан IV очень кстати купил участок земли неподалеку от университета, посему было решено все три здания строить там, объединив их в архитектурный ансамбль, названный «комплекс Троицы». Правда, процесс строительства растянулся на долгие годы, главным образом из-за постоянных перебоев с финансированием, вынудивших даже реквизировать часть доходов у церкви. До полного завершения строительства не дожил даже сам Лонгомонтан: он умер в 1647 году, когда башня была уже возведена (и Лонгомонтан даже успел побыть директором обсерватории), но церковь и библиотека были закончены только десять лет спустя.

Как обсерватория Круглая башня исправно проработала аж до начала XIX века, хотя из-за ее невыгодного расположения некоторые астрономы уже тогда предпочитали работать из дома. Но чем выше становился уровень светового загрязнения от окружающих построек (что отрицательно сказывалось на точности измерений) и чем габаритнее делались астрономические приборы (что затрудняло их подъем на верхний ярус^{Илл. 2}), тем менее удобной была Круглая башня для наблюдения небесных тел, пока наконец и вовсе не перестала использоваться учеными для этих целей.

Илл. 2

Внутри Круглой башни. Спиральный пандус для подъема астрономических инструментов

Фу ты пропасть! У этой собаки глаза были ни дать ни взять две Круглые башни и вертелись, точно колеса.

– Мое почтение! – сказал солдат и взял под козырек. Такой собаки он еще не видывал.

Илл. 3

Вид со смотровой площадки Круглой башни

Сейчас Круглая башня работает в режиме любительской обсерватории, а днем открыта как смотровая площадка с отличным видом на крыши Копенгагена с теми самыми многочисленными шпилями и башенками.^{Илл. 3} Если не боитесь высоты, непременно залезьте туда и хорошенько рассмотрите улицы внизу – в этих окрестностях как раз и плутают в калошах счастья герои следующей сказки.

Калоши счастья

Дания: Копенгаген

Италия: Ареццо и его окрестности

Возвращаясь к взглядам классиков на детскую литературу – Чехов, конечно, малость покривил душой: не весь Андерсен одинаково легко читается и детьми, и взрослыми. Что-то взрослым кажется поверхностным, на чем-то, наоборот, начинают скучать дети. В этом смысле «Калоши счастья» – почти идеальный пример золотой середины, хотя открытие это далеко не всегда дается безболезненно. Например, кое-кто из моих друзей, взявшись с моей подачи перечитывать Андерсена, потом лез на меня с кулаками за испорченные впечатления из детства: мол, раньше «Калоши счастья» воспринимались как сказка про череду волшебных превращений, а теперь сидишь и думаешь, что люди дураки и сами не понимают, чего хотят. Да уж, только повзрослев, понимаешь, насколько осторожнее (и конкретнее) нужно быть в своих желаниях, а уж с волшебными калошами на ногах и подавно.

Кроме недетского подтекста, «Калоши» ощутимо взрослит их географическая привязка: почти все действие происходит в Копенгагене. Когда думаешь о городе из сказки, представляешь себе что-то идеальное, застывшее во времени – Брюгге, например, отлично бы подошел.

https://goo.gl/1WGM0I

Отсканируйте QR-код, чтобы открыть электронную карту

Копенгаген же для этой роли слишком несовершенен, ибо слишком жив, в нем столько реальности, что фантазии почти негде развернуться. Круглая башня стиснута со всех сторон жилыми кварталами, на Восточной улице – променад и оживленный шопинг, на Улице маленьких домиков (она до сих пор так и называется – Hyskenstrade) – офисы, строительные леса и нагромождение велосипедов… А еще проливной дождь и промозглый ветер (и никаких тебе описанных Вайлем загорающих топлесс в Розенборгском саду) – Андерсен даже шутит, что здесь надо на свадьбе вместо колец обмениваться зонтиками. Все это, естественно, настраивает скорее на реалистичный лад. Но стоит только чуть-чуть замечтаться, подобно героям «Калош», как тут же попадешь в какую-нибудь сказку или как минимум историю.

История советника Кнапа

Все злоключения первого героя, надевшего волшебные калоши, удивительным образом приходятся на Восточную улицу (Østergade), т. е. участок нынешней Стрёгет (Strøget) от площади Высокого моста (Højbro Plads) до Новой королевской площади (Kongens Nytorv). Казалось бы, что может случиться на почти прямом отрезке с полкилометра длиной, в окружении сплошных магазинов? Впрочем, если предварительно надрызгаться пунша, задача существенно упрощается (однажды я в похожем состоянии не смог найти выход с гостиничного этажа, и это оставаясь в своей эпохе, – а представьте, каково было несчастному советнику, попавшему благодаря калошам в Средние века).

Магазинов на Стрёгет хватало еще при Андерсене («Я не узнаю Восточной улицы! Ни единого магазина!» – сетует герой, перенесясь в калошах на четыреста лет назад), но далеко не всегда там было так заурядно и скучно, как сейчас (Lonely Planet[7]7
  См. http://www.lonelyplanet.com.


[Закрыть] рекомендует пройтись по ней один раз «для галочки», а за интересным нырять уже в окрестные переулки). В 1962 году, например, вокруг превращения улицы в пешеходную зону разгорелся такой скандал, что автору проекта даже угрожали смертью. А еще тремя сотнями лет ранее в одном из тамошних богатых домов жила юная Мария Груббе, с которой, как мы узнаем из главы про «Предков птичницы Греты», скучать не приходилось никому. В общем, если присмотреться, не самое плохое место для приключений.

Итак, попав в переделку по вине злополучной статьи Эрстеда[8]8
  Ханс Кристиан Эрстед был другом Андерсена и жил как раз на Восточной улице; не исключено, что начало сказки намекает на один из званых обедов у самого автора статьи.


[Закрыть], изрядно наобедавшийся советник Кнап на протяжении всей главы мечется по Восточной улице взад-вперед в тщетных попытках сориентироваться. Здесь создается впечатление, что Андерсен сознательно напускает тумана. Например, в поисках извозчика советник направляется на запад до площади Высокого моста,^{Илл. 1} что логично, поскольку ему нужно в Христианову гавань (Christianhavn), а туда проще добираться через остров Слотсхольмен (Slotsholmen). Неясно, правда, куда при этом девается у Андерсена сам Высокий мост: ряд источников утверждает, что его предшественник (не такой уж, впрочем, и высокий – как и современный потомок) существовал как раз со Средних веков. Аналогичная нестыковка – с Восточными воротами (Østerport), в которые советник упирается в попытке выйти на Новую королевскую площадь, когда бредет по Восточной улице в обратном направлении. Андерсен написал «Калоши» в 1838 году, а Восточные ворота были демонтированы только в 1857, то есть по идее советник не должен был удивиться, увидев их. Или он удивлялся не воротам, а Восточному валу (0stervold) – дескать, ничего себе перекопали?

Илл. 1

Копенгаген. Площадь Высокого моста

Размышляя о только что виденном и не глядя ни направо, ни налево, советник вышел на площадь Высокого моста.

Моста, ведущего к дворцу на месте, однако, не оказалось, и советник впотьмах едва разглядел какой-то широкий ручей да лодку, в которой сидели двое парней.

Не менее интересно дело обстоит и с «Голландским мысом» – так, если верить Андерсену в переводе супругов Ганзен, во времена короля Ганса называли нынешнюю Новую королевскую площадь,^{Илл. 2} якобы из-за располагавшихся за ней лавок для голландских шкиперов. На самом деле название «Голландский мыс» – точнее, не «Голландский», а «Халландский» (Hallandsås) – закрепилось за этим местом только двумя веками позже, когда король Кристиан IV начал реализовывать свои наполеоновские планы по расширению Копенгагена. С этой целью в 1606 году им было куплено двести гектаров земли за пределами Восточных ворот и, соответственно, существовавших тогда городских фортификаций. Чтобы защитить новую территорию с севера, на месте нынешней крепости Кастеллет (Kastellet) был построен так называемый редут Святой Анны (Sankt Annæ Skanse). С появлением нового редута и перестройкой Северного вала (Nørrevold) в его направлении Восточный вал утратил свое оборонительное значение и был заброшен. Окрестную территорию выровняли и замостили только в начале 1670-х, уже при Кристиане V, а до того времени остатки вала, грязь и горы мусора делали это место совершенно непролазным, особенно в дождливую погоду, за что оно и было прозвано «Халландским мысом» – так издавна называли труднопроходимый холмистый участок между принадлежавшими до 1658 года Дании шведскими провинциями Халланд и Сконе.

Илл. 2

Новая королевская площадь

Наконец он отыскал калитку и вышел на нынешнюю Новую королевскую площадь, бывшую в то время большим лугом.

Кое-где торчали кусты, а посередине протекал какой-то ручей или канал; на противоположном берегу виднелись жалкие деревянные лачуги, в которых ютились лавки для голландских шкиперов, отчего и самое место называлось Голландским мысом.

Надеюсь, вы достаточно запутались, чтобы почувствовать себя на месте советника Кнапа. Так вот, для окончательно сбитого с толку человека он принимает неожиданно грамотное решение – искать помощи там, где люди настроены общаться, то есть в таверне. Я открыл для себя этот метод во время путешествия по Фландрии, и с тех пор он выручает меня почти везде. Разве что во Франции может не сработать: однажды бармен в парижском пабе отказался принимать у меня заказ, аргументируя это тем, что не понимает мой акцент. Зато дюжая шотландка за стойкой в баре напротив поняла меня с ходу, мы проболтали около получаса, и я узнал все, что хотел, и даже больше. На счастье андерсеновского героя, таверна, куда он заглянул, была не французской, а датской, поэтому хоть сложности с взаимопониманием у собеседников и возникали – как-никак четыре века разницы, – поддерживать разговор им это нисколько не мешало (нас ли, знатоков «особенностей национальной охоты», этим удивишь!).

Нынешние таверны на Стрёгет не столь колоритны, да и о средневековой литературе там вряд ли с кем поговоришь, а вот пенное бременское при желании отыскать все еще можно. Бокал-другой отлично настраивают на прогулку, – к примеру, проводите несчастного советника до дома, не поленитесь, тем более что от Восточной до Малой торговой улицы (Lille Torvegade)[9]9
  Так раньше назывался отрезок нынешней Торговой улицы (Torvegade) от моста Книппельсбро до канала Христиановой гавани (Christianshavns Kanal).


[Закрыть], где он живет, всего-то с километр (тут начинаешь недоумевать, зачем вообще советнику понадобился извозчик). Перейдите по Высокому мосту на Слотсхольмен, пройдитесь по набережной до моста Книппельсбро (Knippelsbro), перейдите по нему на противоположный берег – вот вам и Христианова гавань.^{Илл. 3} Живущий там советник давно уже насмотрелся на окрестности, поэтому оставьте его отсыпаться, а сами пройдитесь дальше по Торговой улице до канала Христиановой гавани, перейдите его, сверните на набережной налево и сперва пройдите один квартал вперед, а затем один направо, по улице Святой Анны (Sankt Annæ Gade).

Илл. 3

Христианова гавань

Минуты две спустя он уже ехал на извозчике в Христианову гавань и, вспоминая дорогой только что пережитые им страх и ужас, от всего сердца восхвалял счастливую действительность нашего времени, которая со всеми своими недостатками все-таки куда лучше той, в которой ему довелось сейчас побывать.

Если успеете до четырех часов дня и прибережете немного сил, то будете вознаграждены: именно здесь находится церковь Спасителя (Vor Frelsers Kirke), та самая, у которой снаружи по шпилю идет винтовая лестница, откуда открывается лучший вид на Христианову гавань.^{Илл. 4} Забираться на самый верх высоко (почти сто метров) и страшно: по мере приближения к верхушке шпиля лестница сужается, так что выше всех забираются самые худощавые. Зато там, наверху, обнимая шпиль на ступеньке в две пяди шириной, чувствуешь себя ангелом с Петропавловской крепости – знал бы, трубу бы захватил для большего сходства.

Илл. 4

Вид на Христианову гавань со шпиля церкви Спасителя

Со шпиля церкви Спасителя, кстати, отличный вид не только на Христианову гавань, но и на весь центр Копенгагена. Новая королевская площадь и Восточная улица оттуда почти строго на северо-запад, а если посмотреть на север, то можно разглядеть приметный зеленый купол церкви Фредерика (Frederiks Kirke). Нам как раз в ту сторону: в двух кварталах оттуда находится больница, куда привезли следующую жертву калош счастья – ночного сторожа, которому вздумалось прогуляться по Луне.