Текст книги "Волчьи гонки"

Автор книги: Николай Геронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Юрий, ты явно перегибаешь палку с комплиментом! – парировала Маргарита. Но чувствовалось, что ей пришлась по душе похвала со стороны Веригина.

Любая женщина любит комплименты от чужого мужчины. Особенно та, которой не хватает ласковых, теплых слов от собственного мужа.

* * *

Веригин в обеденный перерыв официального рабочего дня въехал с Синдзюку-дори на парковку универмага «Исетан». Универмаг располагался в противоположном от посольства районе Токио.

Парковка была не подземной, а многоуровневой. Чтобы попасть в основное здание универмага, нужно пересечь проулок, в котором хозяйничали парковщики «Исетана», указывающие через какой въезд нужно парковаться. Они были одеты в одинаковую форму темновишневого цвета и фуражки такой же расцветки.

Войдя в универмаг, Юрий огляделся, высматривая лифты.

– Ирассяи масэ! Ирассяи масэ![3]3
  Добро пожаловать! Добро пожаловать! (перевод с япон. яз.)


[Закрыть] – со светящимися улыбками приветствовали его две молоденькие служащие «Исетана», одетые в синие юбки и белые блузки. На головах у них непонятно каким образом держались маленькие круглые шляпки. А вот каблуки на туфлях были немалыми, чтобы компенсировать невысокий рост.

Веригин повернул направо в сторону лифтовой зоны. Вошел в открывшийся лифт вслед за несколькими покупательницами.

Женщины назвали лифтерше нужные этажи. Девушка, одетая так же, как и встречавшие у входа посетителей служащие универмага, нажала кнопки на панели.

– Ёнкай, доодзо![4]4
  Четвертый этаж, пожалуйста! (перевод с япон. яз.)


[Закрыть] – сказал лифтерше Веригин.

– Касику умаримасита![5]5
  Слушаюсь! (перевод с япон. яз.)


[Закрыть] – приветливо отозвалась девушка, надавливая на кнопку с цифрой «4».

В японских крупных универмагах обычно первый этаж занимают отделы парфюмерии, косметики, ювелирных изделий и некоторые другие. Второй и третий этажи – владения дамской моды: одежды и белья, обуви. Четвертый этаж – мужская одежда и обувь. Пятый этаж ориентирован на товары для детей и подростков. Шестой этаж отдается под предметы домашнего обихода. Здесь же имеются небольшие отделы мебели. На седьмом этаже, как правило, устраивают распродажи различных товаров, прежде всего женской и мужской одежды.

Восьмой этаж – фуд-корт. Здесь можно перекусить незатейливой едой вроде рамэна – супа-лапши, приправленного соевым соусом и с небольшими порциями овощей и совсем крошечным кусочком свинины в большой миске. Или же рисом с овощами либо рыбкой в плошке среднего размера.

Но есть и ресторанчики с более изысканной трапезой. Там подают рыбу или мясо. Дополнительно полагается, к примеру, дайкон – особая небольшая репа, вымоченная в кисло-сладком соусе, после чего она приобретает желтый цвет, а также различные овощи, бобы.

Первый и второй подземные этажи – царство продовольствия на самые разные пристрастия и вкусы. Здесь и молочные продукты, и хлебобулочные и кондитерские изделии, и колбасы с сосисками, и консервированные продукты японского производства и из различных стран мира. Большие отделы, где продаются соки, газированная и негазированная вода, алкогольные напитки. Прежде всего пиво: японские марки «Кирин», «Асахи», «Саппоро» и другие. Много сортов импортного пива.

Из крепких напитков – виски из Шотландии, а также из США. Японский вариант представлен виски «Сантори». Встречается и водка, в основном «Смирнов». Изредка попадаются «Столичная» и «Московская».

Вина – сплошь из Европы: Франции, Италии, Испании. На Японских островах производство вин не распространено широко, наиболее примечательным является красное вино «Акадама». Оно – полусладкое и, конечно, не выдерживает конкуренции с западноевропейскими винами.

Во всех этих отделах – продовольственных и винных – господствует солидная, спокойная атмосфера. А вот в рыбной и мясной секциях – совсем другое дело! Здесь царит, скорее, дух уличных рынков. Продавцы – исключительно мужчины – в белых штанах, куртках и пилотках. На ногах – белые резиновые сапоги, как бы подчеркивающие, что рыбу вот-вот вытащили из воды, из моря-океана, а мясную тушу только пару минут назад разделали.

– Подходите! Подходите! – громко зазывают продавцы, но все же не кричат благим матом – как-никак здесь не уличный базар, а универмаг!.. – Свежая рыба! Только-только из морских глубин!

– Мясо парное! Будет таять во рту! – вторят продавцам рыбы мясники. – Подходите! Не пожалеете! Мясо даст силу!

Потребление мяса не очень распространено на Японских островах. Все же острова, омываемые Тихим океаном и морями. Поэтому морепродукты занимают немалое место в рационе японцев. Еще больше они едят риса и овощей.

Видимо, незначительным потреблением мяса японцами объясняются во многом особенности их организма. У японцев, как правило, слабое зрение, каждый четвертый ходит в очках или линзах. Да и зубы не идеальные, услугами стоматологов пользуется большинство населения Японии.

Зато минимальное потребление продовольствия, содержащего холестерин, определяет и минимальное количество сердечно-сосудистых заболеваний в Японии. Вкупе с использованием в качестве пищи рыбы, креветок, а также морских водорослей, содержащих много йода, безобидных овощей и риса, все это ведет к долголетию японцев. Средний возраст жителей Японских островов перевалил за восемьдесят лет, несмотря на весьма интенсивный ритм труда японцев.

Все в мире в определенной степени сбалансировано, одно компенсирует другое, подумал Веригин.

На четвертом, мужском, этаже Юрий походил среди вешалок с костюмами. Здесь были и строгие костюмы для работы, и экстравагантные пиджаки в стиле casual. Костюмы исключительно черного, темно-синего и серого цветов. Причем, как для осенне-зимнего сезона, так и для весенне-летнего. Разница только в толщине материала – летняя одежда из более тонкой ткани.

Висели и французские костюмы Durban. Веригин обратил на них внимание исключительно потому, что в голове навязчиво звучала телевизионная реклама этих костюмов на французском языке в исполнении знаменитого французского актера Алена Делона: Durban se elegance de la modern![6]6
  Дурбан – это элегантность и модерн!


[Закрыть]

Веригин приценился к сорочкам. На прилавках выставлены белые, голубые, розовые сорочки. Рубашки в полоску тонкую и толстую.

С обычным воротником и button down, с заколками.

Несмотря на подобное многообразие, большинство японцев – салариманы, как японцы искаженно произносят английское слово salaryman – служащий, наемный работник, носят темные костюмы и белые сорочки с темными галстуками, в крайнем случае голубые рубашки с галстуками.

В светлых пиджаках и рубашках различных расцветок ходят в основном японцы творческих профессий. Дизайнеры, архитекторы, артисты, режиссеры, журналисты, музыканты. Но их не так уж и много.

Веригин долго выбирал галстук. Сначала приложил к горлу несколько дорогих галстуков самых модных фирм: Версаче, Ланвин, Гермес и других. А в итоге оставил выбор на скромном, недорогом галстуке. Не самом дешевом, но все же эконом-класса.

Продавщица – уже в другой униформе, не как лифтерша, а в синем сарафане поверх белой блузки – аккуратно завернула галстук в полупрозрачную бумагу, потом уложила галстук в специальную продолговатую коробочку, а ее поместила в фирменный пакет «Исетана».

– Спасибо большое за покупку! – с поклоном молвила продавщица. – Будем рады видеть вас вновь в универмаге «Исетан»!

Веригин спустился на минус первый этаж и стал обходить торговые ряды. У некоторых прилавков останавливался, пробовал образцы продовольственных товаров. Кусочки сыра, в которые были воткнуты маленькие пластмассовые вилочки, печенье с кубиками джема сверху.

Но, как говорится, аппетит приходит во время еды!..

Юрий поднялся на лифте на восьмой этаж на фуд-корт. Прошел в кафе с незамысловатым меню. Заказал себе якитори – шашлычок из курятины на деревянных палочках. Официантка принесла прежде всего стакан холодной воды и влажную салфетку, свернутую в трубочку. Махровая салфетка – холодная, она была бы горячей, если бы заказ был обильнее.

Веригин не стал пить воду, а вот салфеткой воспользовался. Вытер лицо и руки и положил салфетку обратно на подносик. Быстро убрав использованную салфетку, официантка принесла якитори.

Юрий не спеша съел куриный шашлычок. Легкий перекус пришелся к месту. Впереди его ожидал тяжелый день.

На первый этаж Веригин спустился не на лифте, а на эскалаторе, переходя каждый раз на новую движущуюся лестницу на каждом этаже. Вроде бы никого не видно!.. Но если они вели его, то это были не один-два человека, а целая оперативная группа.

* * *

Выйдя на улицу, Веригин не пошел в гараж, а направился на Синдзюку-дори. Там остановился у кинотеатра, изучая сеансы.

Купил общий билет, а не VIP-класса, подразумевающего ряды в середине зала и кресла в белых чехлах. Фильм уже начался. Это был американский боевик.

Посмотрел фильм минут двадцать. Когда на экране показывали не самую яркую по освещению сцену, выскользнул из зала и шмыгнул в туалет.

Веригин заперся в кабине и вынул галстук из коробочки. Снял свой галстук и засунул оба галстука внутрь под рубашку. Снял с себя брюки и вывернул их наизнанку. Они были двусторонними и на другой стороне серыми, а не черными. Снял пиджак и так же вывернул его наизнанку. С другой стороны он был синим. Потянув шнурок у нижней части пиджака, он стянул его на одну четверть, превратив в куртку. Вместо черного пиджака – синяя куртка. Но на этом манипуляции не закончились. Веригин вытащил из задних карманов брюк парик и очки. Парик с черными волосами, очки в черной оправе с белыми простыми стеклами. Из темного шатена превратился в брюнета с длинными волосами по сравнению с его короткой стрижкой. Засунул в рот каучуковую прокладку, наподобие капы, которой боксеры закрывают зубы перед боем. На свет появился почти идеальный японец в очках и с немного выпирающими зубами. Спустил воду в унитазе. Пока вода шумела, быстро разорвал сумку на как можно более мелкие куски. Бросил их в нутро унитаза и еще раз нажал на спуск.

Вышел из кабины и две части коробочки из-под галстука бросил по одной в разные урны.

Покинув туалет, выбрался из кинотеатра на улицу. Там уже заметно смеркалось, как-никак стояли осенние дни. Легкая темнота японской столицы приняла в свое лоно новоявленного «японца».

* * *

Веригин не выдвинулся к вокзалу Синдзюку. Там его могли встретить, если даже он оторвался от них в кинотеатре.

Юрий сел на автобус и проехал несколько остановок по городской автомагистрали. Пересек по пешеходному мосту Косюкайдо и пересел на другой автобус в сторону Сибуя. В этом районе располагался третий по значению транспортный центр японской столицы после Токийского вокзала и вокзала Синдзюку. В этих трех крупнейших пересадочных узлах сходились линии городской железной дороги и метро, причем по несколько линий каждого из этих видов транспорта. Ежедневно чрева каждого из этих транспортных монстров поглощали и извергали сотни тысяч пассажиров.

Доехав на метро до Синдзюку, Веригин пересел на линию городской железной дороги Яматэ-сэн и проехал несколько остановок. Он прибыл на станцию, где должна была состояться встреча с объектом, за полтора часа до нее.

Смешавшись с толпой пассажиров, Юрий перемещался по платформам, как головастик в пруду, – то в одну сторону, то в другую. Плавные перемещения чередовались с резкими рывками.

За десять минут до условленного времени Веригин вышел на платформу, где должна была состояться встреча с агентом. Тот опоздал на две минуты. Но не в этом была беда. Веригин с ужасом заметил, что источник явился на встречу с куратором в служебной куртке с названием компании на спине. Там четко красовалась надпись YAMAZAKI. Если наружка все же срисовала Веригина, то она засечет и его подопечного. Даже если они потеряют его, то все равно по названию фирмы легко отыщут этого наивного человека.

Ну тут уже все равно не было выбора. Оставалось понадеяться на удачу.

Веригин вплотную приблизился к агенту и скороговоркой произнес несколько слов о месте и времени следующей встречи, тем самым обозначив себя, если тот не узнал его в новом обличье. Агент ловко сунул ему цилиндрическую коробочку из-под стандартной фотопленки, содержавшую отнюдь не обычную микропленку с данными о новейших технологических достижениях его фирмы. Как ни странно, несмотря на промах с одеждой, что могло свидетельствовать о непрофессионализме агента, он передал посылку быстро и незаметно. Порой одни недостатки с лихвой покрываются другими достижениями. Так было и на сей раз.

Веригин юркнул в ближайший состав, и через несколько секунд двери поезда с легким шипением закрылись. Через пару остановок, на ближайшей пересадочной станции, где было много пассажиров, Юрий вышел из поезда и направился в туалет, в кабине быстро переоделся в прежний черный костюм. Парик на голове, очки на носу и прокладку на зубах он пока оставил. До лучших времен, до парковки у универмага «Исетан».

Перешел на платформу, с которой можно проехать в противоположную сторону. Сел в подошедший поезд и доехал до вокзала Синдзюку.

Там смешался с толпой, кишащей как муравьи на муравейнике, несмотря на довольно поздний час. Зашел в туалет и вновь воспользовался кабинкой. Стащил с головы парик, снял очки, вынул изо рта прокладку для зубов и засунул все эти реквизиты в карманы пиджака. Использовал унитаз по назначению, справив малую нужду.

После всего этого Юрий вздохнул с облегчением – психологическим и физическим.

Домой в среднего уровня жилой дом в квартале Дайканъяма в периметре районов Сибуя и Аояма Веригин вернулся на своей машине ближе к полуночи. Здесь жили, помимо японцев, некоторые сотрудники советского посольства среднего звена, а также работники некоторых других советских учреждений в Токио. Соответственно, за этими жильцами был круглосуточный присмотр. Консьерж незамедлительно доложил по телефону в нужный отдел Токийской полиции о прибытии жильца по фамилии Бе-ри-гин. Что там подумали о позднем возвращении Веригина – не стало известно ни самому Веригину, ни пожилому консьержу, державшемуся за свое непыльное место, ни рядовым чинам полиции в форме, дежурившим в автомашине на въезде в обычный жилой дом, но с не совсем обычными обитателями.

* * *

Заместитель резидента вызвал Веригина и Мазуна в свой небольшой кабинет и, выдержав паузу для пущей важности, дал им новое задание.

– Будете дежурить вдвоем несколько недель у дома этого деятеля! – Октябрий Ильич протянул Веригину фотографию пожилого солидного японца в черном пиджаке, белой сорочке и темном галстуке и листок бумаги с его домашним адресом. – Но не ежедневно, а то примелькается ваша машина.

– Цель наблюдения? – коротко спросил Веригин.

– Узнать, с кем он встречается помимо коллег по парламенту. С бизнесменами, любовницами, иностранцами? – ответил Реввоенсовет, как зама резака прозвали негласно в резидентуре за его революционное имя. – И фиксировать эти связи.

– За его контактами устанавливать наблюдение? – встрял в разговор Мазун.

– Нет, этого не требуется. Только сфотографируйте человека и номер машины, если он прибудет на автомобиле! И вообще, Мазун, твоя задача крутить баранку и держаться на значительном расстоянии от этого деятеля, но не потерять его. Ты справишься, не зря ты у нас ас-водитель, за что тебя и ценим в первую очередь. А мозгом операции будет Веригин.

– Понял!.. – нехотя протянул Мазун.

– Не «понял», а «так точно!» – гаркнул на него заместитель резидента. – Распустились тут у меня!

Октябрия Ильича – и в резидентуре, и в посольстве в целом – все знали как исполнительного, уравновешенного человека. Кричать было не в его манере. Но он старался тянуться за начальником, который отличался крутым нравом и даже определенной грубостью. Правда, за время службы в разведке резидент все же пообтесался по сравнению с периодом, когда был погранцом.

– В выходные дни продолжать наблюдение? – Веригин разрядил этим вопросом несколько накалившуюся атмосферу.

– Правильно мыслишь! – откликнулся Октябрий Ильич. Он тоже решил сбавить обороты, ни к чему портить отношения с подчиненными.

– Обязательно и в выходные дни! В эти дни он может встречаться с кем-то в неформальной обстановке. К примеру, в ресторане, на соревнованиях по сумо.

– Так точно! – громко сказал Веригин, как бы исправляя оплошность напарника.

– Кстати, для нас с вами выходной – только воскресенье. Так что помните это! – еще раз продемонстрировал начальственные функции заместитель резидента. – Но за ним выдвигайтесь и по воскресеньям! Этот день может оказаться самым удачным на улов.

На другой же день Веригин и Мазун с раннего утра поехали на машине Богдана в советское торгпредство в районе Синагава в западной части Токио. Покрутившись там для отвода глаз с полчаса, они двинули в адрес, переданный им замом резидента. Хвоста вроде бы не было.

Дом парламентария находился на небольшой улице перпендикулярно широкой магистрали Яматэ-дори на востоке мегаполиса. Здесь были расположены пяти-шестиэтажные здания офисного типа и двух-трехэтажные частные дома. Их объект проживал как раз в одном из этих частных домов – трехэтажном с небольшим палисадником. Они остановились на расстоянии двух домов от нужного дома.

Через час после того, как Веригин и Мазун прибыли на точку, к дому депутата парламента подъехала черная «тойота-президент» с зелеными служебными номерами. Парламентарий вышел из дома спустя десять минут, и его автомобиль направился к зданию парламента в центре города.

Серое громоздкое здание парламента немного напоминает по форме пирамиду, но более раздавшуюся по периметру и менее высокую. Территория парламента огорожена металлическим забором. Самое главное – ворота на въезд и выезд были одни. У шлагбаума дежурил полицейский в темно-синей форме. Он отдавал честь тому, кто въезжал и выезжал с подведомственной территории. Автоматический шлагбаум открывал и закрывал другой полицейский в будке. Ворота запирались только на ночь.

В двух десятках метров от ворот был припаркован серый полицейский автобус с металлическими сетками на всех окнах, включая лобовое. Внутри дежурили офицеры отряда мобильной полиции.

У них особая экипировка: синие робы с кожаными толстыми налокотниками, синие же штаны с такими же наколенниками. Высокие бутсы с прокладками снаружи, закрывавшими боковые косточки. На головах – металлические шлемы с поднятыми вверх на период затишья плексиглазовыми забралами, закрывавшими все лицо, когда их опускали вниз. В оснащение входили пистолеты, дубинки и металлические щиты с прорезью для обзора.

Территорию парламента огибали несколько магистралей. Мазун припарковал белую «мазду» на проспекте, откуда хорошо видны ворота ограды этой территории. Но расстояние было довольно приличным, поэтому Веригин и Мазун по очереди наблюдали в бинокль за этими воротами. Через несколько часов они передислоцировались на соседний проспект, оттуда продолжали наблюдать за воротами.

– Сколько можно тут торчать?! – не выдержал Мазун. – Он находится тут на работе. Мы же не попадем к нему в кабинет или в зал пленарных заседаний!

– Нам это и не нужно, – парировал Веригин. – Наша задача проследить за его связями вовне парламента.

– Ну, если за половыми связями, то тут уж куда ни шло!.. – ухмыльнулся Мазун. – А так скукотища страшная!

– Работа есть работа, – только и ответил Веригин.

– Вот именно – работа! От такой работы мухи сами дохнут или их прихлопнут рано или поздно, – заметил Мазун.

– Мы сами выбрали эту стезю, – ответил Веригин.

– У меня не было выбора, а вот тебя, Веригин, я не понимаю!

– Что ты имеешь в виду, Богдан?

– Ведь я из глубокой провинции, а ты – москвич.

– Ну и что? – спросил Веригин. – В нашей стране у всех равные возможности.

– Конечно, равные, – криво усмехнулся Мазун. – Только надо для начала получить эти возможности, которые вроде бы предоставляются всем. А потом и реализовать их.

– И в чем же проблема? Сам же говоришь, что все равны в выборе и возможности его реализации, – сказал Веригин, стремясь убедить напарника в своей правоте.

– Начнем с тебя, – словно не слыша Веригина, продолжил свою мысль Мазун. – Ты родился и вырос в Москве, окончил Московский государственный институт международных отношений.

– Все так. Я москвич в третьем поколении.

– Во-во! Ты житель Москвы. А я – во всех поколениях сельский житель. Из села Овидное Ужгородской области. Я не говорю о том, что у нас там удобства во дворе и так далее. Школы послабее, денег в семье кот наплакал. Тут уж о репетиторах перед поступлением в вуз говорить не приходится.

– Я тоже не использовал репетиторов. Сам готовился с утра до ночи два года до институтских экзаменов. Иногда голова так кружилась от переутомления, что чуть было не падал в обморок.

– Но все же поступил в такой престижный институт, как МГИМО, – заметил Мазун. – После этого вуза для тебя были открыты все дороги: в МИД, во Внешторг, в ТАСС или на худой конец в другое агентство – АПН. Это все – выездные организации. А ты пошел в разведку!

– Это был мой сознательный выбор! – нисколько не кривя душой заявил Веригин. – Я посчитал, что на этом поприще буду максимально полезен стране.

– В сельской школе я занимался на полную катушку, – с удовлетворением вспоминал Богдан. – И дома просиживал над учебниками допоздна. Учился только на отлично и хорошо. Особенно мне нравилась химия.

– Ты же закончил химико-технологический в Москве, если не ошибаюсь, – вспомнил Юрий.

– Не ошибаешься, не ошибаешься. Такие, как ты, почти никогда не ошибаются.

– Ну, ты слишком меня переоцениваешь! – для вида возмутился Веригин.

– Ты далеко пойдешь, если полиция не остановит! – Богдан процитировал поговорку «далеко пойдет, если милиция не остановит», лишь заменив «милицию» на «полицию», подразумевая, видимо, японскую.

– Твоими бы устами, да мед пить! – примирительно сказал Юрий.

– А если вернуться к моему случаю, к моей судьбе, то тут другой расклад, – со значением произнес Мазун. – Меня ждал другой путь.

– И в чем же он выражался? Мы оба закончили вузы, оба в итоге оказались в конторе.

– Сначала мне нужно было осесть в Москве, – продолжил Мазун. – Пришлось жениться по молодости на москвичке, чтобы получить московскую прописку.

– Ты что, Богдан, разве не любишь Маргариту?! Женился на ней ради прописки?

– Да нет, я люблю ее, но прописка тоже имела значение. И в общаге надоело кантоваться. К тому же она из семьи управляющего строительным трестом, тогда это для меня казалось верхом достижения.

– Чьего достижения? Ее семьи или твоего достижения?

– И ее, и соответственно моего, – пояснил Мазун. – Но теперь, если посмотреть с высоты, так сказать, прошлых лет и нашего с тобой рода деятельности, управляющий трестом – это так, ничего особенного. Для серьезной карьеры проку от него мало.

– Но ты же сам пошел в КГБ! Сам выбрал этот путь! – воскликнул Веригин.

– Пошел сам. Это точно, – отозвался Мазун. – Я был комсомольским активистом, имелось на выбор два варианта: в милицию или в комитет. Я выбрал по комсомольской разнарядке второй более перспективный вариант.

– А твоя профессия химика? – с некоторым удивлением спросил Веригин.

– Что химик? В лучшем случае пахал бы младшим научным сотрудником в НИИ или же инженером на заводе. Зарплата и там, и там, сам знаешь, какая!..

– Молодой специалист везде сначала получает немного, но у него все впереди.

– Впереди, сзади… Это еще бабушка надвое сказала. А в КГБ я сразу получил жалованье в полтора раза больше, чем на гражданке. Правда, если до конца быть откровенным, – подался лицом к Веригину Мазун, – ты сам знаешь, что у нас здесь, конечно, хорошие деньги, но все же не такие солидные, как, например, у наших американских коллег.

– А ты откуда знаешь? – опешил Веригин. – Они тоже служащие государственного учреждения, а не владельцы фирм или банков.

– Не волнуйся, друг, я ничего толком не знаю о размере их заработка, – спокойно сказал Мазун. – Но догадываюсь, что у них он значительно больше, чем у нас. Во всех сферах у них показатели выше. Вот и все.

– Для меня деньги, безусловно, имеют определенное значение, – ответил соседу по автомобилю Веригин. – Но главное все же – долг перед Родиной. Я, как это ни звучит вычурно, патриот своей страны и готов ради нее на все!

– Я тоже готов служить, не щадя живота своего, – сказал Мазун. – Ты не бери в голову, что я тебе наговорил тут. Нервы, сам понимаешь…

– Хочу закончить свою мысль, – пояснил Веригин. – Я рассматриваю нашу с тобой работу как крошечный вклад в пользу нашей страны в противостоянии с потенциальным противником. Помню, как наш профессор в институте, – а преподавание у него было вторым амплуа, основная функция – заместитель министра иностранных дел, – говорил нам на семинаре, что в любом месте на планете, в любой международной ситуации сходятся интересы и противоречия двух мировых держав – Советского Союза и США. И здесь, в Токио, я тоже отстаиваю интересы нашей страны, хотя я всего лишь молекула в нашем общем организме.

Разговор Веригина и Мазуна, который по такой открытости случается не каждый день, а может быть, раз в жизни, прервал выезд с территории парламента автомобиля с нужными им номерами. Они последовали за машиной парламентария до его дома, где простояли до позднего вечера. Депутат так больше и не поехал никуда. Слежка не дала никаких результатов на этот раз. Но не всегда, а вернее, редко удается снять сливки. Постоянный рацион – молоко, а что-то другое, с большим процентом жирности, попадается не так уж часто.

* * *

Веригин вечером вышел из жилого дома «Дайканъяма апартментс» в Дайканъяме и направился в ближайший крупный супермаркет за продуктами. В руке у него был бумажный пакет с ручками с фирменной надписью «Исетан» с чем-то мягким внутри.

В супермаркете Юрий положил свой пакет с вещами в ячейку под номером 47, закрыл ее и сунул ключ в карман брюк. Рабочий день закончился, и он был одет помимо неказистых брюк и тенниски в легкую куртку темного цвета.

Тележку не стал брать, а ограничился металлической корзиной для покупок. Их список он проверил по бумажке. Не так много на сей раз!..

Продуктов предстояло купить всего несколько наименований, но Веригин тщательно рассматривал необходимые товары на разных полках. Кофе в стеклянных банках, рис в килограммовых пакетах, почищенную и готовую к использованию морковь в небольших поддонах, накрытых прозрачной пленкой… Потом Веригин взял из ячейки свою сумку, зашел в туалет и занял кабинку.

…Было около 22.00, темнота уже полностью захватила осенний Токио. Автомобилей и прохожих на проспектах и улицах японской столицы – пруд пруди. Такое столпотворение будет еще несколько часов, только под утро поток автомашин почти иссякнет, хотя совсем без машин центральные районы города не остаются никогда.

На проспекте Аояма-дори автомобили, как обычно, неслись плотными стадами. Тротуары заполнены токийцами, спешившими в увеселительные заведения, и теми, кто возвращался домой, припозднившись на работе.

А вот около кладбища Аояма-боти, расположенного хотя и в этом центральном районе Аояма, но все же несколько в стороне от главных улиц, было немноголюдно. Одна из оказавшихся здесь довольно редких прохожих – молодая высокая женщина в юбке, блузке и жилете, в туфлях на низких каблуках. Распущенные волосы почти доходили до плеч. В руке – бумажный пакет, на котором под уличным электрическим фонарем можно различить надпись «Исетан».

Женщина свернула в ворота Аояма-боти и засеменила по центральной аллее вглубь кладбища. На одной из отдаленных аллей одиноко притулился автомобиль среднего размера. Женщина юркнула в эту машину.

Кладбище Аояма-боти нередко служит пристанищем для любовников, прибывающих туда в ночное время на автомашинах. Парочки устраиваются на заднем сиденье и предаются любовным утехам. Зачем тратить деньги на love hotel, когда можно заняться любовью в автомобиле, хоть и на кладбище!.. Духи простят.

И эта женщина, видно, прибыла на свидание с возлюбленным. Что они делали внутри машины – ведомо только им двоим…

Даже если кто-то наблюдал в бинокль ночного видения за тем, что творится в салоне автомобиля, мог видеть лишь парочку, лежавшую на заднем сиденье. Женщина внизу, мужчина – сверху на ней, но оба-неподвижны. Если бы бинокль был особой мощности, то можно было бы разглядеть надпись на форменной куртке мужчины с названием компании «Yamazaki».

Но и в бинокль никто не смог бы узреть, как женщина приняла от мужчины микропленку. В свою очередь, она положила на коврик у водительского сиденья плотный конверт.

Женщина вскоре покинула автомобиль «возлюбленного» и направилась на выход с кладбища. Потом она вышла на Аояма-дори, дождалась автобуса и доехала до станции Сибуя. На вокзале городской железной дороги она вошла в туалет.

Через три минуты из женского туалета быстро вышел мужчина в брюках, тенниске и легкой куртке темного цвета. В руках у него был фирменный пакет с надписью «Исетан».

* * *

Веригин и Мазун продолжали наблюдение за парламентарием.

В один из вечеров рабочей недели он не поехал сразу домой, а отправился в квартал Акасака. Там его депутатская машина свернула в переулок, где находился дорогой ресторан с гейшами. Они не проститутки, буквальный перевод «гейша» – человек искусства. В их задачу входит развлекать гостя разговорами на различные темы, в том числе о культуре и искусстве, станцевать национальный танец. Ну, а уж отправится ли она потом с клиентом в другое место для оказания ему интимных услуг – это уже ее личное дело!

К ресторану подъехал еще один представительский автомобиль. Из него вышел довольно высокий для японца господин. Веригин сфотографировал фотоаппаратом с оптическим объективом этого гостя и номер его машины.

Внутрь ресторана Веригин и Мазун, конечно же, не вошли, а дожидались объектов снаружи. Через пару часов парламентарий и его партнер по ужину вышли из ресторана. Их лица были раскрасневшимися и лоснящимися от легкого пота. Японцу обычно достаточно выпить две-три бутылки пива или несколько порций виски на дне стакана, и они уже здорово навеселе. Вместе с ними из ресторана к машинам засеменили две японки в кимоно. Парочки уселись каждая в свою машину. Веригин успел снять этих женщин, в том числе лица, крупным планом, настроив оптику.

Автомобили депутата и его сотоварища поехали в обратном направлении, но не к парламенту, а к отелю «Окура». Этот дорогой отель круглой формы располагается на возвышенности в центре города. Парламентарий и его наперсник в сопровождении женщин вошли в фешенебельный отель. Они снимут номера на несколько часов. Возможно, депутат арендовал там номер на весь год. Для деловых конфиденциальных переговоров и встреч иного характера, как в этот день.

Через полтора часа парламентарий и его партнер по сегодняшнему вечеру вышли из отеля и пошли к своим автомобилям. Остановившись перед машинами, они поклонились друг другу в знак прощания и уселись в авто. Поклоны не были очень низкими, наклон примерно на один и тот же градус, что свидетельствовало о равном статусе обменивавшихся поклонами господ. Если бы один из них был ниже другого по своему социальному положению, то поклон был бы ниже.