Текст книги "Утренние голоса"

Автор книги: Николай Стещенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Рождение каравая

В школьном саду цвели вишни. Окно было открыто, и в класс влетали весенние запахи, песни птиц. У ребят было хорошее настроение. Они с нетерпением ждали конца урока, и мысли их были частью в классе, частью на солнечной реке.

Вдруг о классную доску шлепнулся белый шарик и прилип. Учительница литературы Галина Федоровна отлепила шарик от доски, положила перед собою на стол и сказала:

– Сейчас в классную доску бросили кусочек булки. Я знаю, что это сделал Бедарев, но наказывать его не буду. Допустим, это сделано по незнанию настоящей цены хлебу. Ты куда едешь отдыхать летом, Бедарев?

Из-за парты встал полный, с быстрыми глазами ученик. Не глядя на учительницу, сказал, растягивая слова:

– В деревню, к брату.

– Вот и хорошо, – одобрила Галина Федоровна. – Поручаю тебе написать сочинение о хлебе. Как мы его назовем?

Со всех сторон послышалось:

– Как выращивают хлеб.

– Рождение хлеба.

Но учительница подняла руку и сказала:

– Если конечное назначение хлеба Бедарев видит в стрельбе по классной доске, то в сочинении пусть расскажет о том, где и как этот хлеб начинается.

В эту минуту Бедарев мысленно раскаивался в своем поступке. Он мечтал написать сочинение о жарком деревенском лете, о прохладной речке Осетре и о многом другом. Но задание есть задание, и он пообещал написать о хлебе…

Прошла неделя, и Бедарев забыл о задании учительницы. Двоюродный брат Санька не оставлял ему времени на воспоминания. Он показывал и рассказывал, учил и переучивал. Зато через месяц Димка Бедарев уже мог ездить верхом на лошади, знал рыбные места на реке, сам мастерил рыболовные снасти и управлял лодкой.

О сочинении он вспомнил, когда однажды дядя Леша, Санькин отец, сказал за ужином:

– Новую жатку на комбайн навесил. Завтра выезжаю в поле. Буду косить пшеницу.

Эти слова привели Саньку в восторг. Он даже подскочил и радостно воскликнул:

– И мы с тобой!

Весь следующий день ребята провели в поле. Для Саньки жатва была привычным делом, а Димка видел ее первый раз.

До чего же красиво поле утром! Глянешь с высоты комбайна вдаль – золотистые волны пшеницы катятся и катятся навстречу. Наплывают из-за горизонта и уходят за горизонт. А дядя Леша, словно капитан, стоит у штурвала и режет эти волны. Тут-то и понял Димка, почему комбайн называют степным кораблем.

Обед механизаторам привезли в поле. На скошенный валок постелили белую скатерть, и все уселись вокруг нее. Ели горячие щи, пили холодное молоко. Было все вкусно, особенно хлеб из колхозной пекарни. Димка впервые в жизни видел так близко хлеб в буханках и хлеб в колосках. Он радовался, что понял, как тот рождается, и теперь сумеет написать хорошее сочинение.

Своими радостными мыслями Димка поделился с дядей Лешей и Санькой. Но дядя Леша вдруг сдвинул брови и сказал:

– Хорошее задание дала тебе учительница. Только не спеши с выводами. Вот мы косим пшеницу. Дня три-четыре она пролежит в валках, пока не высохнет. Потом другой комбайн обмолотит валки. Как будто хлеб начинается здесь. Но это не совсем так. Пшеницу ведь сначала посеяли. А чтобы посеять, надо вспахать землю.

– Правильно, хлеб начинается с пахоты, – сказал Санька. – Чего тут непонятного?

– Подбрось-ка ребят к Бородину, – попросил дядя Леша шофера, который привез обед. – Дело у них к нему.

А ребятам он сказал:

– Поезжайте и спросите. Он пашет, он и объяснит.

Димке было неудобно ехать с таким вопросом к незнакомому человеку, но Санька толкнул его в плечо:

– Давай промчимся.

Позади машины клубилось пыльное облако, а в лицо бил теплый воздух полей.

Санька наклонился к самому уху Димки и предупредил:

– Только держи с Бородиным ухо востро, он мужик языкастый.

Оказавшись на другом поле, Димка удивился. Здесь уже обмолотили пшеницу и по полю сновали тракторы, сволакивали кучки соломы к огромному скирду. А дальше прокладывал черные борозды трактор с плугами.

– Бородин пашет, – пояснил Санька.

Когда ребята подошли к нему, из кабины вышел широкоплечий мужчина в запыленном комбинезоне. Он не обратил на ребят внимания и крикнул в сторону машины:

– Мыло привезли?

– Привезли, – ответил Санька.

Бородин обернулся к ребятам и догадался:

– Покататься на тракторе захотелось? Пыльно у меня, кататься на такси надо.

– Дядя Петя, – сказал Санька, – нас батя к тебе прислал. Он говорит, что хлеб начинается с тебя.

– А это чей пончик? – указал Бородин на Димку.

– Наш, – пояснил Санька. – Брат мой.

– Так, так. А батя твой не совсем прав. Хлеб начинается с удобрения, с дождичка, а потом…

– Мы серьезно, – обиделся Санька.

– И я не шучу, – сказал Бородин. – Будет хорошо удобрена да вспахана земля, польет ее дождик – и хлеб уродится.

– Но ведь пашете вы? – уточнил Димка.

– Правильно. И удобрения я вожу, и пашу. Да сею-то не я. Вы ступайте к Шиманюку, он лучший в колхозе сеяльщик. Каждую весну премию получает.

Шиманюк работал на стогометателе. Машина у него чудна́я, с длинной железной рукой. Подхватывает зубьями копну соломы и бросает на верхушку скирда.

– Стой! Хватит! – закричали ему сверху. – Обед приехал!

– Еще одну, последнюю, – ответил Шиманюк.

– Вот непутевый, в мыло загнал.

Шиманюк засмеялся и выключил машину. Санька мигом оказался возле него.

– Дядя Илья, вот мыло. Давайте на руки полью.

Ладони у Шиманюка, как лопаты – большой кусок мыла тут же исчез в них. А Санька не теряет даром времени: воду на руки льет и вопросы подкидывает:

– Дядя Илья, а вы после скирдовки сеять будете? Это, наверно, самое главное, хлеб ведь начинается с вас?

«Без Саньки у меня ничего бы не получилось», – с благодарностью подумал Димка.

Шиманюк вытер руки и улыбнулся:

– Как тебе сказать? Думаю, что и с меня тоже.

– А почему вы сказали – тоже? – допытывался Санька. – Вы посеете зерна, они начнут расти. Значит, с вашей работы начинается хлеб?

Шиманюк снова улыбнулся:

– И так и не так. Видишь Леню Прозорова, который на волокуше сидит? Он после меня посевы подкармливает, силу хлебу дает.

– Так это уже после вас, – сказал Димка.

– Допустим, что после. Тогда и я не первый. Колос начинается с зерна, а зерно ко мне от комбайнов приходит.

Димка начинал понимать, что из их затеи ничего не выйдет. И когда Шиманюк отошел пообедать, сказал об этом Саньке. Но того не смутили сомнения брата.

– Мы видели, как батя косит пшеницу, – сказал он. – А как молотят, не знаешь. Видишь, вон там пылит? Это машина, наверно, к комбайну подкатила.

Димка не увидел ни комбайна, ни машины. А облако пыли все висело над полем у самого горизонта. Санька понял его колебания и сказал:

– Мы сейчас мигом домчимся.

Но этот миг растянулся на целый час. Санька спрыгнул с машины, приложил к глазам руку и удивленно сказал:

– Гляди, Сережка Смородинцев! – Потом на все поле заорал: – Эй, Сережка-а! Обе-ед привезли!

Сережку Смородинцева Димка знал с первого дня приезда. Тот дружил с Санькой, хотя закончил восемь классов, а Санька всего четыре. Ребята много раз вместе ездили на рыбалку, и Сережка хвастал, что отец снова возьмет его помощником на комбайн. Не обманывал, значит.

И братья побежали к нему навстречу, так что сухое жнивье захрустело под ногами.

Сережка посигналил, и тут же к комбайну подошла машина. Из бункера комбайна в кузов хлынула пшеница. Зерен не разглядишь, видна лишь тугая желтая струя.

Машина уехала, и комбайн снова приступил к работе. Шел он медленно, и ребята за ним успевали.

Но вот комбайн остановился. Отец у Сережки был худой и высокий. За обедом он много шутил и смеялся.

– Может, пообедаете с нами? – предложил он.

– Мы с батей уже обедали, – сказал Санька.

– А сюда зачем?

– Посмотреть, как молотите. У вас ведь хлеб начинается.

– Постой, постой, – перестал жевать Сережкин отец. – Как это у нас?

– Ну да, у вас, – подтвердил Димка. – Тот, кто сеет весной, от вас семена получает.

Сережкин отец рассмеялся:

– Нет, братец, не от нас. Зерно от комбайна везут на ток, сортируют, затем засыпают в амбары. Весной семена обрабатывают ядохимикатами и только потом отправляют к сеялкам. А мы что, мы готовый урожай собираем.

Сочинение явно срывалось, и Димка расстроился. «Неужели, – думал он, – эти люди и вправду не знают, с кого из них начинается урожай? А может, не говорят нарочно?»

Но его огорчения кончились в тот же день. А случилось это так. Когда Димка с братом возвращались в деревню, их остановил дедушка. Сидел он на скамейке возле дома и смотрел на дорогу.

– Оттуда шагаете? – кивнул он головой в сторону поля.

– Оттуда, дедушка, – подтвердил Димка.

– Отдохните, устали, небось.

Ребята подсели к нему. Дедушка был в валенках и шапке, хотя на улице стояла жара.

– Молотят? – спросил он.

– Вовсю, – с готовностью ответил Санька.

– Посмотреть бы, да ноги не носят, – грустно сказал дедушка. – Отходили свое.

Ребята словами и жестами нарисовали картину жатвы. Потом Димка спросил, почему никто не знает, где начинается хлеб. Дедушка сказал, что быть этого не может. Тогда они рассказали, как было дело.

Он слушал и улыбался:

– Никто, значит, ответить не смог?

– Никто, – подтвердили ребята.

Дедушка хмыкнул и спросил:

– А вы-то сами как думаете?

Ребята переглянулись и пожали плечами.

– Из вашего рассказа ясно, – продолжал дедушка, – что хлеб растят все, с кем вы говорили. Только не видно, кто начинает. Так?

– Так, – подтвердили ребята.

– Вот в этом-то и весь секрет, – таинственно поднял он вверх полусогнутый палец. – Хлеб – это жизнь. И у него, как у жизни, нет ни начала, ни конца. Хлеб начинается от хлебороба и кончается в нем. Хлебороб дает силу хлебу, а хлеб – хлеборобу. Вот так он и рождается.

Ребята слушали с открытыми ртами. Как все просто и ясно объяснил им дедушка!

Димке даже представилось, как дядя Леша, Бородин, Шиманюк, отец и сын Смородинцевы стали в кружок и, улыбаясь, держат на поднятых руках большой каравай.

Его мысли нарушил Санькин вопрос:

– Но ведь хлеб дает силу не только хлеборобу?

– Правильно, – улыбнулся дедушка. – От хлебороба хлеб идет ко всем. Его едят и солдат, и рабочий, и вы, ребята. И всем он дает силу, которую сам получил от человека.

Долго еще сидели они на скамейке возле дедушки, все слушали его рассказ. И Димка радовался, что теперь у него получится хорошее сочинение.