Текст книги "Дорога на Мачу-Пикчу"

Автор книги: Николай Дежнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

– Вы ведь получили наследство, не правда ли?

Тон вопроса был настолько утвердительным, что отрицать очевидный факт не имело смысла, но и подтверждать его мне не хотелось, поэтому я ограничился неопределенным жестом руки. Источником осведомленности де Барбаро, скорее всего, был вертлявый господин Кузякин, которого, как теперь стало ясно, я недооценил. Не мог заезжий француз без посторонней помощи раскопать такие подробности моей скромной биографии. Оставалось только услышать, что от меня ушла жена и номера моих зарубежных счетов, и можно было сдаваться на милость победителя. Но до этого дело не дошло. Виконт напряженно молчал, буравя меня взглядом маленьких, упорных глаз, я же лихорадочно соображал, что именно в наследстве старика могло его привлечь. Оно и состояло-то из одной двухкомнатной квартиры, правда в центре Москвы. На кой черт она понадобилась виконту? Это же в чистом виде бред! Зачем такая мелочь человеку, способному снять целый особняк?..

Превратно оценив причину моего молчания, де Барбаро понизил голос:

– Все останется антре ну! Вы не можете не понимать, что это в наших интересах не меньше, чем в ваших…

Естественно, не понимать я не мог, хотя не понимал ни хрена. Неплохо было бы знать о чем это мы тут разговоры разговариваем, думал я, делая морду кирпичом. В такие вот моменты полнейшей неопределенности очень полезно придать себе значимости. Я лично знаком с несколькими парнями, кто, пользуясь одним этим приемом, сделал в государственных структурах очень неплохую карьеру. Впрочем, тут и говорить не о чем, достаточно взглянуть на наших славных парламентариев, как на ум приходит потертый временем трюизм: цирк уехал, клоуны остались. Но что меня действительно беспокоило, так это прозвучавшая в словах виконта плохо скрываемая угроза. А она таки прозвучала!

По-видимому, француз был любитель огорошить человека, потому что без всякой подготовки довольно гнусным голосом поинтересовался:

– Вам спектакль понравился?.. – и как-то очень по-свойски мне подмигнул.

Если раньше я не понимал ни хрена, то теперь не мог понять и того, к пониманию чего надо стремиться. Спектакль?.. Причем здесь спектакль? Мы, кажется, говорили о наследстве – по крайней мере де Барбаро – а вовсе не об искусстве.

– Вещичка забавная!.. Нечто вроде современной трактовки темы графа Монте Кристо. Этот, как его…

– Блюмкин! – подсказал де Барбаро с готовностью. Похоже было, виконт лучше меня знал, что я имею в виду.

– Именно! Судя по всему, он передал в руки паренька какие-то сокровища. Интересно было бы знать, как будут дальше развиваться события…

На мясистое лицо француза выплыла весьма двусмысленная улыбочка:

– Бьен сюр, месье Дорофеефф, бьен сюр, чрезвычайно интересно! Только будет вам, Глеб Аверьянович, разводить турусы на колесах! Вам ли не знать чем закончилась встреча Блюмкина с вашим дядей…

Так прямо, без обиняков, и врезал! Открытым текстом! И это, как оказалось, было далеко еще не все, а только самое начало. Лицо де Барбаро налилось кровью, взгляд стал тяжелым, как смертный грех. Он продолжал:

– Разыскать эти, с позволения сказать, сокровища вы нам и поможете! Если сами их еще не нашли, в чем я очень сомневаюсь…

Мысль моя билась о черепную коробку с такой силой, что над притихшей Москвой должно быть плыл малиновый звон. Значит, я и помогу?.. – повторял я про себя, как сомнамбула. – Кому помогу?.. Нам… то есть им!.. Тем, о ком я ничегошеньки не знаю и век бы их не видал. В таком случае может быть я поторопился похерить идею о доме скорби?.. Может быть где-то под Парижем случился недосмотр и псих из богатеньких рванул к нам в Россию на отдых? И ведь правильно сделал, потому как узнать его в местной тусовке не представляется возможным. Неужели осведомленным французским ребятам не известно, что жизнь свою старик прожил очень скромно и ни о каких сокровищах не может быть и речи?..

Разговор наш, и без того не слишком осмысленный, медленно, но верно сползал к полному абсурду. Самое время было выходить из игры, а пока стоило, как в шахматах, сделать промежуточный ход и посмотреть, чем на него ответит противник. Будь у меня привычка носить в жилетном кармане монокль, вставил бы его сейчас в глаз и, глядя на виконта свысока, поинтересовался, кого он, собственно, представляет. Но стеклышка под рукой не оказалось, поэтому, спрашивая, я лишь поднял недоуменно брови.

И вопрос мой попал в десятку. Де Барбаро заерзал на стуле и как-то даже стушевался. Откашлялся в кулак:

– Ну, скажем, группу заинтересованных и весьма влиятельных лиц!

И испытующе на меня посмотрел. Я поспешно отвел глаза. Первое правило в наше беспокойное время – не встречаться с сумасшедшими взглядом, мол вы, ребята, живете в своем мире, а я в своем и у нас нет и не может быть точек соприкосновения. И все было бы хорошо, и даже объяснимо, только версия дня открытых дверей в Парижском доме скорби не выдерживала проверки. К моему большому сожалению в нее не вписывался гнида Кузякин. По всем человеческим меркам, сколь бы ни были они гнусны, переводчик мог служить эталоном адекватности.

– Между прочим, найти актера на роль вашего родственника оказалось очень непросто, – воспрял тем временем духом де Барбаро и продолжал уже с ноткой игривости в голосе: – Как вы должно быть поняли, мы все знаем! Может быть хватит ломать комедию, назовите вашу цену и ударим по рукам…

Цену?.. Это можно! Это с нашим превеликим удовольствием, тут мы большие мастера! Хотелось бы только знать что именно я этому проходимцу продаю:

– Видите ли, виконт… – нахмурился я и где-то даже посуровел лицом, – вы не ребенок, поэтому игры тут, действительно, неуместны. Речь может идти об очень существенной сумме и у меня нет уверенности…

Тут я со значением умолк и посмотрел на де Барбаро едва ли не сочувственно, как на человека, который не может себе позволить желанную, но очень дорогую игрушку. Уловка старая, как мир, но работает безотказно. Намекая на несостоятельность своего визави, ты, в то же время, выказываешь ему свою симпатию, что не дает бедолаге возможности на тебя обидеться.

Француз, как и следовало ожидать, завелся с пол-оборота. Выпятил грудь, которая и без того напоминала затянутую в смокинг бочку, и высоко поднял тяжелый подбородок, отчего стал похож на отрастившего бакенбарды бульдога:

– Считайте, что в средствах мы не ограничены!

Мячик снова оказался на моей стороне. Если предположить, что речь все таки идет о квартире, – прикидывал я, поскольку ничто иное на ум не приходило, – то ее рыночная стоимость вряд ли превосходит тысяч четыреста, ну пятьсот, долларов, и это в лучшем случае. Однако что-то во мне говорило, что никаких цифр называть не стоит. Исходную оценку предпочтительно получить от партнера по сделке, это открывает дополнительные возможности.

Промокнув салфеточкой губы, я смял ее и положил на стол, что должно было означать: вечер закончен и я собираюсь откланяться:

– Спасибо, виконт, за удовольствие познакомиться с вами! Прошу извинить, но я еще не решил, буду ли вообще что – либо продавать. По крайней мере не сейчас. Вы понимаете, горечь утраты и все такое, должно пройти время…

Кинув в рот дольку апельсина, я начал ее жевать, как вдруг почувствовал, что мою руку сжимает железная клешня де Барбаро. Навалившись грудью на стол, он прохрипел:

– Десять миллионов! Наличными!

Я едва не подавился. Когда-то, учась в институте, я подвязался в студенческом оперотряде, пока эту блажь мне физически не вышибли их головы. Вспомнив уроки милицейского старшины, крутанул кисть в сторону большого пальца грубияна и вырвался на свободу. Дальше по инструкции следовало двинуть обидчика в морду, но я предпочел промочить пересохшее горло. Легким движением поправил галстук. Судя по выражению налившихся кровью глаз, деньги у виконта были, и деньги немалые. Мои губы сами собой сложились в подобие улыбки, если и напоминавшей что-то, то исключительно лезвие бритвы.

Француз все понял без слов и, отринув аристократическую учтивость, резко перешел на «ты»:

– Дурак, тебе же не дадут этим воспользоваться!

– Н-ну, – протянул я, давая понять, что, если чем-то и шит, то отнюдь не лыком, – это мы еще посмотрим!

Впрочем, возможно, погорячился. Конфликт с многочисленной дворней виконта не входил в мои ближайшие планы. Пусть это и проявление эгоизма, но мне очень хотелось покинуть пределы гостеприимного дома живым и, по возможности, здоровым. Приходилось учитывать и то, что я давно уже вышел из хорошей спортивной формы, а бег на длинные дистанции даже в лучшие времена не входил в число моих любимых видов легкой атлетики.

– Двадцать! – выдавил из себя де Барбаро и поднялся на ноги.

Я последовал его примеру. Отодвинул в сторону стул. Всегда приятно иметь достаточно пространства для маневра. Какое-то время мы молча стояли друг против друга. Я был почти на голову выше француза, хотя он килограммов на десять меня тяжелее. Самое время было позаботиться об отходе на заранее подготовленные позиции:

– Пятьдесят! На счет в швейцарском банке. Без права отзыва.

Интересно, что должно храниться в квартире, что стоит таких бешеных денег? Полный набор государственных тайн? Да за одно это предположение старик убил бы меня на месте и в землю закопал, и надпись написал… Золото в слитках? Дом кирпичный, мало ли из чего можно делать эти самые кирпичи… Тогда что?..

– Хорошо, – согласился де Барбаро, – при условии, что вы единственный наследник!

Я вложил в улыбку все отпущенное мне природой ехидство:

– Неужели вы не верите вашему цепному Кузякину? Он же гарантировал это с копией завещания в руках!

По лицу виконта я понял, что угадал все, и в деталях. Виконт даже покраснел, что не случалось с ним с раннего детства, когда его застали подглядывающим за раздевавшейся кузиной. Или не кузиной, что дела не меняет. Вот, оказывается, каков ты, друг мой Кузякин! – усмехнулся я про себя. – Интересно было бы знать на кого ты еще работаешь. Теперь, когда переговоры перешли в область откровенного сюра, я почувствовал себя лучше. Игра напомнила мне русский бизнес начала девяностых, когда важны были даже не «бабки», а будоражащее воображение чувство причастности к новому миру. В то далекое и где-то даже романтическое время деньги еще не успели заслонить собой мир, это случилось с нами позже. Пятьдесят миллионов полновесных американских долларов?.. С таким же успехом я мог бы запросить сто или, что мелочиться, миллиард – этого бобла мне все равно не видать! Речь теперь идет о другом, о том, чтобы вырваться отсюда на свободу. Но игра продолжалась и, как профессиональный игрок, я должен был довести свою роль до конца:

– Если вам окажется мало дядиной квартиры, – посмотрел я в глаза аристократа, – готов по сходной цене уступить свой дом! Думаю, миллионах на шестистах сговоримся…

Уж и не знаю, шутил я или говорил серьезно, но в любом случае чувство юмора виконту изменило и остроумия моего он в полной мере не оценил. Прищурился зло, обиженно выпятив нижнюю губу:

– Бросьте ерничать, Дорофеефф, вы не представляете насколько серьезно обстоит дело! Квартиру можете оставить себе, она никого не интересует. И не пытайтесь водить нас за нос, ваши шутки плохо кончатся…

Этот новый поворот нашего задушевного разговора мне не понравился:

– Возможно я слишком мнительный, но у меня такое чувство, что вы мне угрожаете?..

– Предупреждаю! – в тон вопросу подчеркнуто любезно пояснил виконт и похлопал меня приятельски по плечу. – Нам, мон шер ами, было бы значительно проще вас выкрасть и заставить говорить, но, как истинные джентльмены, мы предлагаем вам честную сделку. Тем более, что воспользоваться завещанием дяди вам действительно не дадут и кроме неприятностей оно ничего не принесет…

– Похоже, уже приносит… – улыбнулся я, стараясь придать разговору шутливо – светский тон. Как бы ни сложились дальше наши отношения, а расставаться надо на дружеской ноте.

– Ну, разве это неприятности?.. – как-то очень по-доброму улыбнулся де Барбаро. – Настоящие проблемы у вас впереди! Как только бумаги окажутся в наших руках, вас тут же оставят в покое…

И было бы славно, если бы покой этот оказался не приемным и еще лучше, если не морга, – добавил я мысленно, искренне желая, чтобы так все и получилось. Видно, в мои расчеты вкралась ошибочка. Слишком хорошо думал я, прекраснодушный, об археологах, а они, оказывается, способны смотреть человеку в глаза и обещать вышибить из него последние мозги. Вспомнились мне и другие слова моего профессионально компетентного приятеля. Риск, конечно, был – черт его знает, что мы тут, скрипя челюстями, обсуждаем – но уж больно хотелось поставить зарвавшегося французика на место.

– Скажите, виконт, – поинтересовался я самым любезным тоном, каким говорят о вещах исключительно приятных, – на Дону-то, кажется, вы ничего так и не нашли?..

Де Барбаро вздрогнул и наградил меня таким ненавидящим взглядом, от которого на рейде запылали бы вражеские корабли. Знать, попал в самую точку! – поздравил я себя непонятно с чем и готов был продолжить мучительство, но вовремя спохватился. Внутренний голос к этому времени уже охрип кричать, что давно пора делать ноги, и я решил к нему прислушаться. Разговор себя исчерпал, передавать приветы общим знакомым надобности не было. Однако мы продолжали стоять, буравя друг друга глазами, причем де Барбаро взирал на меня так, будто стремился разглядеть, что происходит в моей бедной голове. А там, как это ни печально, не происходило ничего. Разве что пришла на ум французская присказка: кто поживет, тот и посмотрит. А посмотреть, чего уж тут скрывать, мне хотелось.

Я протянул виконту руку:

– Рад, что мы договорились! Счет в швейцарском банке откроете на мое имя. Встречаемся здесь же в следующую пятницу, и попрошу без глупостей! Мы честные люди и должны доверять друг другу, поэтому я приму все возможные меры предосторожности…

– В понедельник, – поправил меня француз, – встречаемся в понедельник!

– Отлично, – согласился я, не задумываясь, – в среду вечером на этом же месте! И сделайте одолжение, берегите себя! Не каждый день мне предлагают сто миллионов…

Де Барбаро буквально светился улыбкой:

– Пятьдесят! – толкнул он меня дружески кулаком в грудь и, словно напутствуя блудного сына, пожелал: – Вы тоже, месье Дорофеефф, постарайтесь дожить до среды! И не вздумайте пускаться в бега, в вашей стране да с нашими возможностями дело это бесперспективное…

На этой радостной ноте и расстались.

Появившийся будто из под земли прилизанный Кузякин повел меня по коридору к выходу, но так, чтобы я успел заглянуть в стоявшую открытой дверь зрительного зала. Там, на сцене, привалившись к кирпичной стене задника, лежало в луже крови тело Якова Блюмкина и выглядело оно, надо признаться, чертовски естественно…

3

Надо быть клиническим идиотом, чтобы дразнить де Барбаро! – костерил я себя на чем свет стоит, возвращаясь к поджидавшей машине. – Можно сказать, почетный член клуба самоубийц! Пыжился, раздувал, будто что-то знаю, щеки – а если бы виконт поверил? Лежал бы сейчас по доброй корсиканской традиции под слоем свежего бетона весь в следах от примененных не по назначению паяльников. А про неудачу француза на Дону зачем ляпнул? Это же в чистом виде провокация и приглашение, если не на казнь, то на пытку! В чистом виде мальчишество, ведь ни сном, ни духом о том, что он там искал. Слава Богу, мужик оказался опытным и усомнился в моей осведомленности. Бывает же такое, сам с энтузиазмом лезешь в петлю, а судьба тебе мешает, и не потому, что злодейка, а из доброго к придурку отношения!..

Заскочив на заднее сиденье, я поспешно захлопнул дверцу и только тут смог перевести дух. Константин наблюдал за мной с видимым интересом, но так ничего и не спросил. Быстро тронул автомобиль, понимал, очевидно, что мне не терпится убраться подальше от гостеприимного особнячка и его любезного хозяина. И не в том было дело, что я так уж испугался – а испугался я порядком – просто хотелось все спокойно осмыслить и понять, как мне предстоит жить…

Между тем, ощущение подступившей вплотную опасности набирало силу. Времени до среды оставалось в обрез, за пять дней и столько же ночей надо было успеть найти то, что оставил мне старик, и решить, как этим загадочным наследством распорядиться.

– Давай-ка, Костя, покатаемся немного по городу! – попросил я шофера, закуривая.

Пятьдесят миллионов! Деньги, конечно, хорошие, только про них надо сразу забыть… – в голове моей начал разворачиваться пасьянс из мыслей. – А вот что конкретно говорил де Барбаро следует вспомнить и, по возможности, слово в слово. Самое время напрячь память, поскольку речь идет не о чем-то абстрактном, а о моей жизни…

Несмотря на моросивший дождь, Москва за окном автомобиля казалась из-за обилия света праздничной. Из колонок за спиной лилась тихая, успокаивающая музыка.

То, как виконт меня стращал, значения не имеет, но затем он сказал нечто существенное, что удивительным образом тут же вылетело из памяти. Так бывает, когда человек не хочет о чем-то знать и, защищаясь от этого знания, тут же обо всем забывает. Помнится, я еще подумал о приемном покое больницы или морга… Бумаги! Искать надо бумаги! Если верить де Барбаро, только избавившись от них я окажусь в безопасности. Интересно, что же такое в них написано и где они, окаянные, спрятаны? В дядиной квартире?.. Вряд ли! По словам любознательной соседки там уже поработали профессионалы. Если бы они что-то нашли, наша встреча с виконтом, скорее всего, не состоялась. Никакой Кузякин не переводчик, а приставлен к де Барбаро теми, кто, как и француз, хочет наложить лапу на дядино наследство. На мое наследство! Но артист классный, ему бы на сцену. Сговорившись, они все вместе и открыли на меня охоту. Где бы узнать, сколько стоит лицензия на отстрел Дорофеева, если не очень дорого, я бы купил…

Миновав центр города, мы вышли на трассу, ведущую к коттеджному поселку. Поздним вечером в пятницу трафик здесь оставался напряженным. Я потушил сигарету и пожалел, что в машине нет бара. Неплохо было бы пропустить сейчас стаканчик чего – нибудь крепенького.

Если с тем, что предстояло искать, появилась какая-то ясность, то почему они не обратились к старику, оставалось загадкой. Или, может быть, обращались, а железный дровосек послал их, куда Макар телят не гонял? Вот и решили попытать счастья с его наследниками. Личность моего друга Кузякина я, возможно, демонизирую, но лучше уж так. Когда речь идет о безопасности, надо исходить из худшего из возможных вариантов, тогда лучший покажется праздником души. Пока же следует принять, как факт, что мой кабинет и загородный дом нашпигованы, как новогодний поросенок, жучками, а мобильник – о таких мелочах как-то даже говорить неудобно – подвешен на прослушку. Знают ли они о существовании старой московской квартиры? Скорее всего, знают, хотя старик там никогда не показывался. А о том, где сейчас находится Сашка?..

Мои упражнения в дедукции нарушил спокойный голос Константина:

– Не хотелось бы, Глеб Аверьянович, вас беспокоить, но, похоже, за нами хвост!

Ах вот даже как! Что ж, объяснимо! Нет, шер ами Кузякин, насчет ваших артистических способностей я не ошибался! Организовать без посторонней помощи слежку виконту не под силу, тут работает кто-то из местных. Я обернулся и посмотрел назад, за нами шел плотный поток машин.

– Видите раскосые фары «Ситроена»? Слева, в трех машинах от нас, – подсказал Костя, – они!

Они?.. Хорошо бы знать кто такие эти «они», хотя это ничего и не изменит! Если прибегнуть к логике, а больше под рукой ничего нет, то картина вырисовывается следующая. Не будучи полностью уверенными, что чертовы бумаги находятся в моем распоряжении, виконт и компания решили выяснить не брошусь ли я сразу же к известному мне тайнику или к тем людям, у кого они находятся. И действительно, будь у меня схрон, наверное бросился бы, а вот с хранителями дядиной тайны вышла заминка. Из его друзей – сомневаюсь, что они когда либо у него были – я не знаю ни единого, впрочем, вряд ли он поделился бы с ними даже менее ценной информацией… Получается, сидя у меня на хвосте, мои преследователи ведут беспроигрышную игру: либо я привожу их к искомым бумагам, либо, если еду прямиком домой, полностью владею ситуацией. В этом случае меня можно брать тепленьким и пускать в ход утюги и прочую сыворотку правды, о которой я читал в детективах. Что в этой ситуации делать?.. Можно попробовать срисовать номера машин и попросить приятеля пробить их по базам данных, но, во-первых, на дворе уже ночь, а во-вторых и в главных, однокашник мой легко может оказаться коллегой псевдо-переводчика, это было бы только логично. Да и знание того, с кем имеешь дело, мне ничего не даст…

Положение было безвыходным, однако заскочившая в голову неожиданная мысль принесла с собой сдержанный оптимизм. Да, тайника у меня нет, как у дяди нет друзей, но!..

– Ведут грамотно, – поделился со мной наблюдениями Константин, – минимум в три машины. Хотите, можем поиграть с ними в прятки, а то и просто оторваться?..

Славный парень, мне бы его уравновешенность.

– Пока, не стоит! Не надо показывать, что мы заметили слежку… – я еще раз обернулся и ничего подозрительного не увидел. Поток машин стал реже, мы втягивались в один из спальных районов. – Мне надо от них уйти, но так, чтобы они думали будто я отправился ночевать домой…

Наши глаза в зеркале заднего вида встретились.

– Все так скверно?..

– Пока не знаю. Сможешь организовать?..

Какое-то время Костя раздумывал:

– Элементарно, Ватсон! Сейчас изобразим… – иногда он любил украсить скупую речь чем-то красочным.

На следующем светофоре, мы уже сворачивали к большому, работавшему круглые сутки торговому центру. Час был поздний, но парковка перед входом оказалась плотно уставлена машинами. Следуя указаниям Константина, я минут двадцать шатался по торговым залам, купил сигареты и фляжку коньяка, после чего запасся на всякий случай в банкомате наличными. Впереди меня ждала неизвестность, а с деньгами в кармане она выглядела менее тоскливой.

Вернувшись к машине, сел на сиденье рядом с шофером. Несмотря на продолжавшийся дождь, Костя держал дверцу открытой. Спросил, оглядев меня критически:

– Выпрыгнуть на ходу сможете?..

Честно говоря, большого опыта прыжков из движущегося транспорта у меня не было. Так сложилось, что жизнь к этому не принуждала:

– Ну, если скорость будет меньше ста километров…

Константин успокоил:

– Три, ну, максимум четыре.

– В таком случае не проблема, – пробормотал я, но как-то не слишком уверенно.

Константин на мои сомнения внимания не обратил:

– Вот и отлично! Видите одноэтажное здание? Это подстанция. Выезжая с парковки на трассу, машины за нее заворачивают и пропадают из виду на три секунды, я засекал. Фонарей там нет, а у стены на тротуаре стоит телефонная будка. К тому же идет дождь, это нам на руку…

Не знаю, как насчет руки, а по крыше салона струи воды стучали, словно по барабану.

– В очередь на выезд я вклинюсь по наглому, сразу за нами они не пристроятся. Как только выйдем из поля зрения, приторможу двигателем…

– Почему двигателем? – вырвалось у меня непроизвольно.

Костя и на этот раз проявил максимум терпения:

– Потому что машина длинная, с парковки могут быть заметны тормозные огни. Тут-то вы и выскочите, нырнете в телефонную будку и прижметесь к стене. Вторая группа слежения поджидает, скорее всего, на трассе, это тоже надо учитывать. Хотя я бы расположил ее вверх по улице по которой мы неизбежно поедем. Движение по ней одностороннее. Все понятно?

Я кивнул. Константин, очевидно, был весьма высокого мнения о моей спортивно-шпионской подготовке, но разубеждать его я не стал:

– Сделаю!

– А теперь позвоните Семенычу, он сегодня дежурит, и попросите раскочегарить к вашему приезду сауну…

Я позвонил, после чего Костя забрал у меня мобильник и протянул свой. Улыбнулся:

– Потом придется заменить обе карты…

Говорить больше было не о чем, пришло время действовать. Автомобиль сорвался с места с визгом колес и буквально втиснулся в самое начало очереди на выезд с парковки. Тачка у меня не из дешевых, задеть ее побаиваются, поэтому протырились мы без проблем, хоть и под аккомпанемент отборного мата. Выпрыгнул я тоже удачно, если не считать, что саданулся со всей дури плечом о стену. Пиджак разодрал в клочья, но это мало меня волновало. Как говорится, снявши голову по сюртукам не плачут. Шмыгнул под навес телефонной будки и прижался спиной к бетонной стене. Пока все идет неплохо, думал я, вспоминая пролетавшего сороковой этаж шагнувшего с крыши небоскреба американца. Все просто отлично, особенно если эти гады клюнут на Костину уловку. Очень мне хотелось видеть, что произойдет дальше, и шоу не заставило себя долго ждать. Третьим из-за угла подстанции выскочил черный, как жук, форд и, резко набирая скорость, бросился в погоню за растворявшимися в пелене дождя огнями моей машины. А «форд», отметил я про себя, это совсем не «ситроен», и фары у него вовсе не как глаза у китайца. Значит, прав был Константин, значит очень важная я фигура, если слежку ведут в несколько экипажей. Одним этим фактом уже можно гордиться, но мне все равно было как-то не по себе. В детективах, которые я последнее время почитывал, повествование, как правило, велось от лица сыскарей, я же дебютировал в роли загнанного волка, которому еще только предстояло сигануть через флажки. Кровавые и почти всегда глупые истории на бумаге заканчивались оптимистично, мне же хеппи энда никто не гарантировал.

Телефонная будка давала крышу от сочившейся с неба влаги, но от пронизывающего ветра никак не защищала. Может быть, именно такой встряски мне и не хватало, рассуждал я, выжидая на всякий случай время, может быть засиделся я в кабинете, решил, что это и есть настоящая жизнь, а она на поверку совсем другая! От бетонной стены исходил могильный холод, от него у меня начали ныть зубы. В баньку бы сейчас, которую топит Семеныч, попариться с веничком, а потом принять стаканчик, и в койку, так чтобы все происходящее оказалось лишь сном. По телу волной пробежала мелкая, противная дрожь. Зверски хотелось курить, в поисках сигарет я проверил карманы и в одном из них обнаружил подарок судьбы, купленную только что фляжку. Она пришлась весьма кстати. Пил коньяк из горлышка и чувствовал, как по задубевшим членам разливается живительное тепло.

В ответ на проявленную заботу продрогший организм ответил всплеском животного оптимизма. У нас, у секретных агентов, главное вовремя выпить, а проблемы? – проблемы сами собой рассосутся. Набравшись смелости, я выскользнул из своего укрытия и заглянул за угол. Парковка перед торговым центром как и раньше была полна машин, а под козырьком у входа стояло несколько ярко-желтых такси. Огни их фар в сыпавшейся с низкого неба гнусной мороси расплывались радужными пятнами. В напоенном влагой воздухе висел едкий запах свежих выхлопных газов. Направляясь трусцой к фасаду супермаркета, я мурлыкал себе под нос мелодию забытого шлягера. Мы могли бы служить в разведке, – напевал я, отчаянно фальшивя, – нас могли бы снимать в кино… Дальше было что-то про какие-то непонятные ветки, но слова я запамятовал, зато точно знал, что теперь делать. Дедукция – великая вещь, думал я, стараясь не растерять по дороге уверенность в успехе, стоит начать мыслить логически и выход найдется! Или иллюзия его существования, что тоже неплохо…

Под широким, пластиковым козырьком, как в одноименном рассказе Хемингуэя, было чисто и светло. Первое же такси распахнуло передо мной свою гостеприимную дверцу, правда усатый шофер посматривал на потенциального пассажира с большим сомнением. Оно и понятно, не каждый день к тебе в машину садятся люди в разодранных костюмах от Версачи и с фляжками коньяка в руке. Деньги, правда, как человек интеллигентный, показать не попросил. Всю дорогу мы дружно молчали, но он, я это чувствовал, был настороже и с теплым чувством вспоминал о лежавшей под водительским сиденьем монтировке. Я же нет-нет да оборачивался, но хвоста, как ни старался, засечь не мог.

Шел первый час ночи – и давно уже шел – когда я выскребся из такси и шмыгнул, как мышь, в подворотню. До нужного мне дома оставалось еще два квартала, но я решил не рисковать. Высунувшись, огляделся по сторонам. Улица из конца в конец была пуста, но конспирация, знаком с которой я не был, настоятельно требовала затаиться и переждать. Радовало и то, что меня не видят многочисленные подчиненные, внятно объяснить им, чем я здесь занимаюсь, было бы затруднительно. Прислушиваясь к посторонним звукам, я чувствовал, как дистанцируется от меня прожитое, как вместе с шумом бегущей по водосточной трубе воды подступает тоска. Не знаю с чего, но вдруг до соплей стало жалко себя. Чувство это было непривычным и потому, наверное, особенно щемящим…

Должно быть прошел целый час, или мне так показалось, прежде чем я сдвинулся с места и, распугивая кошек, пересек первый из проходных дворов. Оставалось еще три и один раз надо было перебежать узкий переулок. В новых районах такие маневры невозможны, там и дворов-то нет, не то что здесь, в центре Москвы. Есть, все таки, прелесть в неупорядоченном хаосе старой застройки, где параллельные улицы пересекаются и так легко затеряться в нагромождении монументальных, стоящих, как бог на душу положит строений. Места эти были мне знакомы еще с той поры, когда мы с Сашкой женихались. Встречаться приходилось в квартире ее подруги, окна которой просматривались из под высокой арки дома эпохи индустриализации, а может быть и борьбы с космополитизмом. Собственное пристанище появилось у нас много позже, потом я прикупил земли и построил коттедж, а тогда, тогда мы были такими же нищими, как все. Подруга эта, не нам чета, уже в те даликие времена работала в международной организации переводчицей и если приезжала домой, то лишь на месяц, и то раз в два года. Теперь круг замкнулся. Как и много лет назад я стоял под продуваемой ветром аркой и смотрел на темные окна третьего этажа. Не было только букета цветов и не стоило ждать заветного сигнала, получив который, я опрометью несся через улицу и взлетал через две ступеньки на лестничную площадку…

Когда Сашка меня бросила… странно как-то звучит: «бросила», режет ухо! Бросают окурки и горелые спички, а еще в наглую морду оскорбительные слова, прежде чем хорошенько по ней двинуть. Когда же бросают человека, то ощущение возникает болезненное… по крайней мере у того, кого бросают. Когда Сашка от меня ушла, в эту квартиру и переехала. Благо ключи испокон веков хранились у нее и она оплачивала приходящие счета. Подруге это удобно. Я смотрел на погруженный в темноту дом и думал, что в нашей молодости все было другое, а главное другими были мы. Ничего не поделать, время полирует чувства пылью обыденности… – приложившись к фляжке, я нащупал в кармане сигареты: – А ведь неплохо сказано, надо бы где-то записать! Сделал еще глоток, для смелости, и чиркнул зажигалкой. Никогда не подумал бы, что для разговора с Сашкой мне понадобится смелость, а вот дожил! Номер помнил наизусть. Прижал мобильник к уху. Коньяка в посудине оставалось на треть и я решил поберечь его на крайний случай. Кто знает, как она ответит, если я еще не знаю что ей скажу. В таких делах лучше всего полагаться на экспромт. Что ж до вопроса, его надо задать так, чтобы прозвучал он максимально естественно…