Текст книги "Унесенные бездной. Гибель «Курска»."

Автор книги: Николай Черкашин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Глава шестая
«ЭТО СТОЛКНОВЕНИЕ МОГЛО СТОИТЬ ПЛАНЕТЕ МИРА!»

Телеграмма появилась в ленте новостей на третий день после гибели «Курска»:

«ВАШИНГТОН. 15 августа (Корр. ИТАР-ТАСС). Во время происшествия с российской атомной подводной лодкой «Курск» вблизи от неё находились две подлодки ВМС США, акустики одной из которых в субботу зафиксировали звук взрыва. Об этом сообщил здесь в понедельник поздно вечером представитель американской администрации, просивший не называть его имя в печати. С учетом временной разницы взрыв, судя по всему, произошел утром в воскресенье по московскому времени».

Вскоре выяснилось, что в районе учений Северного флота находились американские подводные лодки «Мемфис» и «Толедо». Кроме них, за российскими кораблями следила и английская субмарина «Сплендид». Никто их туда, разумеется, не приглашал. Все три иностранные атомарины вели электронную разведку, какая осуществлялась в самые напряженные годы Холодной войны. Именно поэтому в числе наиболее вероятных версий катастрофы «Курска» главнокомандующий ВМФ России адмирал флота Владимир Куроедов назвал столкновение с подводным объектом. И очень многие моряки с ним согласились. Даже иностранные.

«ЛОНДОН. 20 августа (ИТАР-ТАСС). Первой реакцией дежурных офицеров штаба ВМС Великобритании в Норвуде (Восточная Англия) на известие об аварии «Курска» стал вывод о столкновении российской подлодки с американской. Об этом сообщил влиятельный британский еженедельник «Санди Таймс».

«Мы думали, что американцы ударили российскую подлодку», – заявил офицер…»

Весьма характерна эта первая реакция.

Через двое суток сообщение из Нью-Йорка:

«НЬЮ-ЙОРК. 22 августа (Корр. ИТАР-ТАСС). «Американские корабли не были причастны к гибели подводной лодки «Курск», – утверждал в понедельник министр обороны США Уильям Коэн. «Россия не является нашим врагом», – заявил он в беседе с журналистами после выступления на съезде ветеранов иностранных войн. По его словам, «эта трагедия напоминает о том, с какими опасностями сталкиваются военные люди, защищающие честь своей страны».

Коэн сказал, что с грустью услышал о катастрофе. После этой трагедии, подчеркнул он, нужно ещё более тщательно подходить к подготовке военных специалистов. По его словам, «причины катастрофы ещё не известны, и нам только предстоит выяснить их».

Американская сторона, заявив о нахождении двух своих атомных подлодок в районе учений Северного флота, тут же поспешила объявить, что ни одна из них в трагедии «Курска» не замешана. Верить на слово? Трудно… Особенно после той хроники подводных столкновений в Баренцевом море, которая уже не раз приводилась в печати.

Об одном из них, пожалуй самом опасном, рассказывает его невольный участник контр-адмирал Владимир Лебедько:

– В ночь с 14 на 15 ноября 1969 года я шел старшим на борту атомного подводного ракетоносца К-19. Мы находились в учебном полигоне неподалеку от того места, где Белое море сливается с Баренцевым. Отрабатывали плановую задачу.

Раннее утро. Первая боевая смена готовится к завтраку. В 7.10 приказываю перейти с глубины 60 метров на 70. Акустик докладывает: «Горизонт чист». А через три минуты страшный удар сотрясает корабль. Люк в носовой отсек был открыт – только что пролез матрос с камбузным чайником, – и я увидел, как вся носовая часть подводной лодки заходила из стороны в сторону. «Сейчас отвалится», – мелькнула мысль. Погас свет, и я с ужасом почувствовал, как быстро нарастает дифферент на корму. С грохотом и звоном посыпалась посуда с накрытого стола, все незакрепленные вещи… Я сидел против глубиномеров. Рядом стоял старшина-трюмный. Даже при скудном свете аварийного освещения было видно, как побледнело его лицо. Лодка стремительно погружалась. Я приказал продуть среднюю цистерну. Тогда ракетоносец стал так же круто валиться на нос. Все-таки нам удалось всплыть. Осмотрел море – вокруг никого. Доложил о происшествии на командный пункт флота. Вернули нас в базу. Там уже с пирса оглядел носовую часть: гигантская вмятина точно копировала очертание корпуса другой лодки. Потом узнали, что это был американский атомоход «Гэтоу». Он держался под водой без хода, почему мы его и не услышали.

– Это столкновение, – свидетельствует американский эксперт, – могло стоить планете мира, так как старший минный офицер «Гэтоу», решив, что «красные» подводники хотят потопить его корабль любой ценой, готов был выпустить противолодочную торпеду «Саброк», а следом ещё три торпеды с ядерными боеголовками. Командир корабля успел остановить своего сверхрешительного подчиненного. Нетрудно домыслить, что бы произошло, если бы торпеды пошли…

– Не так давно, работая в Гатчинском военно-морском архиве, – продолжает рассказ адмирал Лебедько, – я узнал, что от нашего удара «Гэтоу» получил пробоину в прочном корпусе. Американский атомоход лег на грунт, и там шла отчаянная борьба за живучесть. Потом подлодка все же вернулась в свою базу. Ее командир капитан Лоуренс Бурхард был награжден высшим военным орденом. Нас же не наказали, и на том спасибо… И ещё один факт потряс меня до глубины души: оказывается, специалисты установили, что, если бы мы шли со скоростью не 6, а 7 узлов, таранный удар развалил бы «Гэтоу» пополам. Видимо, нечто подобное произошло и годом раньше в Тихом океане в 750 милях к северо-западу от Гавайских островов, когда американская атомарина «Суордфиш» протаранила в подводном положении советский ракетоносец К-129, который затонул на глубине почти пять километров. Честно говоря, мы жалели, что этого не произошло с «Гэтоу». Может быть, тогда до Пентагона дошло бы, что игра в «чей прочный корпус крепче» – опасная игра, и адмиралы с берегов Потомака перестали бы посылать свои атомоходы в территориальные воды России.

С-141 оказалась счастливее К-141

Я попросил проанализировать версию столкновения «Курска» с неизвестной подводной лодкой одного из авторитетнейших ветеранов морской разведки, автора ряда книг по истории подводного флота, контр-адмирала в отставке Анатолия Тихоновича Штырова.

По странному совпадению, подводная лодка С-141, которой командовал в свое время Штыров, имела тот же номер, что и «Курск», – К-141. Но она оказалась более счастливой.

– Анатолий Тихонович, не напоминает ли вам история с «Курском» гибель другой подводной лодки – К-129 в 1968 году?

– Не то что не напоминает, а просто поражает сходством сценариев этих трагедий. Сходством запущенных в оборот версий… Что получается: через несколько суток после бесследного исчезновения в северной части Тихого океана нашей подлодки в японский порт Йокосука заходит атакующая (по классификации ВМС США) американская атомная подводная лодка «Суордфиш» с сильно помятым ограждением рубки. Ей быстро делают косметический ремонт, после чего она возвращается в свою базу и исчезает из нашего поля зрения на полтора года. Столько времени занял более серьезный ремонт. С экипажа взята подписка о неразглашении обстоятельств столкновения. И сразу же версия Пентагона, растиражированная всеми СМИ, в том числе активно поддержанная российским телеобозревателем Киселевым: на советской подлодке произошел взрыв. По всей вероятности, взрыв аккумуляторной батареи. Замечу, что за всю историю подводного плавания ни одна лодка не лишилась герметичности прочного корпуса после взрыва аккумуляторного водорода. Это все же не тротил. К тому же забортное противодавление значительно «смягчает» ударную силу внутреннего взрыва. Это тоже нужно учитывать, говоря о версии «внутреннего» взрыва на «Курске».

Сегодня все то же самое: на грунте поверженный «Курск» с весьма характерной пробоиной… Так же, как и на К-129, поднят перископ и другие выдвижные устройства. Так же, как «Суордфиш», срочно затребовала захода в ближайший норвежский порт американская атомарина – одна из тех, что была в районе учений Северного флота. В 1968 году Пентагон говорил о внутреннем взрыве на советской К-129 («гидроакустические станции Тихого океана зафиксировали хлопок, похожий на звук лопнувшей электролампочки»), так и сегодня его эксперты запустили знакомую до боли версию о внутреннем взрыве на борту «Курска».

– Но «хлопок» гидродинамического удара был зафиксирован и на нашем «Петре Великом»…

– Да ещё двойной – с разносом по времени в две минуты пятнадцать секунд. А разве удар двух махин, одной в 18 тысяч тонн, другой как минимум в восемь тысяч, не зафиксируют гидрофоны? А удар о грунт через две минуты пятнадцать секунд не вызовет сейсмосигнала? Хлопок мог быть усилен и взрывом раздавленного при таране баллона ВВД – воздуха высокого давления, одного из тех, что всегда размещают в междукорпусном пространстве…

Прерву нашу беседу звонком командиру однотипного с «Курском» подводного крейсера «Смоленск» капитану 1-го ранга запаса А. Ефанову:

– Аркадий Петрович, по НТВ передали версию американских экспертов о том, что в трубе торпедного аппарата загорелась не вышедшая до конца торпеда, а от её взрыва сдетонировали спустя две минуты торпеды в соседних аппаратах…

– На учениях никто никогда боевыми торпедами не стреляет – только практическими, такими, у которых в головной части не взрывчатка, а приборы. Это знают и американские эксперты. Но этого не знают домохозяйки, которым очень легко поверить в версию заокеанских экспертов (нет пророков в родном отечестве!): опять у них чего-то взорвалось! Вечно у них чего-то взрывается – то атомные электростанции, то подземные переходы.

Скажу больше, при стрельбе мы всегда вынимаем торпеды из соседних аппаратов – береженого Бог бережет.

И потом, «Курск» нашли с поднятым перископом. Атомные подводные лодки, да и дизельные тоже, из-под перископа сегодня не стреляют. Так было только в годы Второй мировой войны.

Что? По слухам, испытания сверхмощного сверхсекретного оружия? Дорогой вы мой, кто же испытывает такое оружие на обычных полигонах во время обычных учений? Для этого есть специальные полигоны в закрытых – внутренних – водах…

Штыров, прослушав наш разговор, только усмехнулся:

– У каждого слуха и домысла есть свой автор. А уж «версии независимых экспертов» давнее и хорошо проверенное оружие в информационной войне, в войне за умы людей, за их настроение. Версия «внутреннего взрыва» весьма выгодна натовским адмиралам: вы там сами взорвались, сами разбирайтесь и нас не втягивайте в мокрое дело.

– Но ведь США официально подтвердили, что вблизи района учений Северного флота находились по меньшей мере две атомные подводные лодки и одна английская. При этом указали, что они отстояли от места гибели «Курска» на 200 миль…

– Насчет дистанции в 200 миль это они загнули – для простаков. На таком расстоянии они просто не смогли бы делать то, за чем пришли, – вести техническую и прежде всего гидроакустическую разведку, а также «пасти» наши подводные крейсера на расстоянии торпедного выстрела. На самом деле, и этот факт подтвердит любой командир, ходивший в Атлантику, дистанция между выслеживаемой и следящей лодкой составляет под водой иногда менее километра. При этом у некоторых американских командиров считается высшим шиком поднырнуть под лодку-цель. Этот шик мог стоить жизни К-129 и, по всей вероятности, К-219 в 1986 году, когда рядом с советским ракетоносцем в Саргассовом море «резвилась» атакующая атомарина США «Аугуста».

Еще раз прерву нашу беседу. Недавно в США вышла документальная книга – «Hostile wаters» («Враждебные воды»), о трагедии К-219. Написали её морской разведчик ВМС США капитан 1-го ранга Петер Хухтхаузен, американский морской офицер Р. Алан Уайт и командир советского стратегического ракетоносца капитан 1-го ранга Игорь Курдин. В предисловии к книге сказано: «Трагические события на К-219 произошли в то время, когда Холодная война была уже на исходе. Многое в этой истории до сих пор покрыто тайной. В военно-морском ведомстве США не принято разглашать сведения об операциях, в которых принимали участие американские подводные лодки.

Действия американских подводных лодок, принимавших участие в судьбе К-219, и события, происходившие на их борту, реконструированы на основании наблюдений русских моряков, рапортов американской стороны, бесед со многими офицерами и экспертами Военно-морского флота США и богатого личного опыта авторов».

А теперь откроем главу «Американская подводная лодка «Аугуста»:

«Они крались за лодкой русских полдня, соблюдая на этот раз крайнюю осторожность. Вон Сускил (командир. – Н.Ч.) не хотел, чтобы его ещё раз застали врасплох. Но цель двигалась прямиком, не меняя направления, как будто не заботясь о том, что враг может увязаться следом.

Теперь «Аугуста» должна была опасаться не только столкновения, хотя при такой маленькой дистанции и эта опасность была достаточно реальной. Американской лодке необходимо было избежать шума. Им надо было оставаться настолько беззвучными, чтобы пассивные сонары противника не смогли обнаружить их присутствия.

– Сонар?

– Они по-прежнему поворачивают, сэр. – Он (акустик. – Н.Ч.) сделал паузу. – Все ещё разворачиваются к нам. Цель расширяется. – На дисплее акустика подводная лодка отображалась как реальный объект, очертания которого увеличивались с каждой секундой. – Все ещё разворачивается. Она пройдет под нами.

– Надеюсь, что так, – сказал старпом.

– Расстояние пятьдесят ярдов.

– Прекрасно. Мы пропустим её под нами, затем развернемся вслед за ней. Подготовьте активный сонар. Мы дадим один импульс на всю катушку. Пусть они наделают в штаны от страху».

Повторю, это написали американские морские офицеры, среди которых был профессиональный разведчик. Звоню в Екатеринбург бывшему командиру подводного крейсера К-219, того самого, за которым кралась «Аугуста», капитану 1-го ранга Игорю Британову.

– Игорь Анатольевич, насколько можно доверять этому эпизоду?

– На все сто. Так оно и было… Когда мы всплыли, вдоль нашего борта шла полоса свежесодранного металла. Меня бы посадили в тюрьму за гибель подводной лодки, если бы наши эксперты не взяли в расчет то, что крышку ракетной шахты сорвала неосторожно маневрировавшая иностранная субмарина, что и привело к взрыву ракетного топлива.

Возвращаюсь к собеседнику.

– Анатолий Тихонович, предвижу недоуменные вопросы: а что же, наши лодки не слышат тех, кто их «пасет»? Почему они не могут уклониться, увернуться от удара?

– Представьте себе два самолета, в пилотских кабинах которых нет иллюминаторов. Они летят друг за другом вслепую. Пилоты первого самолета лишь предполагают, что им зашел в хвост неслышимый из-за рева турбин противник. Чтобы услышать его, они резко и неожиданно для преследователя делают отворот в сторону. Чем могут кончиться такие маневры?

Все командиры российских да и американских субмарин обязаны время от времени отворачивать в сторону от курса для прослушивания кормового сектора, непрослушиваемого акустиками из-за шума собственных винтов. Следящая лодка предугадать такой поворот не может. Дистанция слежения невелика, скорость порядка 15—20 узлов (около 30—40 километров в час). Тормозов под водой нет. Гидролокаторы не включают ни цель, ни охотник, чтобы не выдавать себя импульсами активного режима. К тому же… Взгляните на эту диаграмму, она показывает так называемый «провал шумности» в акустическом поле подводной лодки: меньше всего субмарина, идущая под водой, «излучает» шум из носовой оконечности, поэтому меньше всего она слышна акустику встречной лодки, если эта встреча происходит на прямом контркурсе, когда лодки идут лоб в лоб. Вот в таких условиях и происходят столкновения.

– Телерепортер РТР Аркадий Мамонтов передал в эфир сообщение, что на борт «Петра Великого» подняты аварийные буи иностранного происхождения…

– Это очень важная информация. Аварийные буи-поплавки носят на своем корпусе все подводные лодки мира. На буе обязательно должен быть бортовой номер лодки или её название, обозначена государственная принадлежность. Номера на буе не обнаружили. Но ведь в разведку с документами не ходят. Поэтому те лодки, которые идут на выполнение рискованного задания опознавательные таблички с аварийных буев снимают. Эти поднятые буи вполне могли выскочить из своих гнезд при сильном ударе.

– Получается, как если бы автомобиль покинул место аварии, оставив на нем номерные знаки. Разве нельзя найти?

– Во-первых, знаки стерты. Во-вторых, попробуйте докажите, что их не принесло в район инцидента морским течением. Вам скажут, буи были потеряны за сто миль отсюда в шторм…

– Ну хорошо, если иностранная лодка долбанула нашу, значит, сама она тоже повреждена.

– Безусловно. И скрыть повреждения невозможно. Но можно заявить о том, что деформация была получена в другом море при ударе о подводную скалу. Не пойман – не вор. Вот если бы мы обнаружили поврежденную иностранную субмарину на грунте неподалеку от «Курска», тогда иной разговор.

– Но почему она уцелела, хоть и едва уползла, а наша – нет?

– Вы когда-нибудь бились пасхальными яйцами? Если ударить оконечностью в бок, то обязательно проломишь скорлупу чужого яйца. Нечто подобное произошло и с лодками. Нос у подводных лодок имеет конструктивное усиление на случай плавания во льдах и прочих ситуаций. Борт менее прочен, чем нос. Удар в борт «Курска» пришелся носовой оконечностью, да еще, как видно, в самом опасном месте – на стыке двух отсеков, где проходит переборка (перегородка) между торпедным и жилым (он же центральный) отсеками. Но я не думаю, что чужая лодка могла проломить прочный корпус «Курска». Хотя важно заметить, что все предыдущие столкновения советско-российских лодок с американскими происходили именно так – таранный удар приходился в борт. Вот как на снимке, где изображена К-407 после встречи с «Грейлингом». Всегда таранили нас. Потому что наши командиры меньше всего стремились лихачить под водой, понимая, что за такие подныривания погоны снимут вместе с головой.

Замечу, что за всю историю подобных столкновений американская сторона ни разу не признала официально свое в них участие, несмотря ни на какие вмятины и даже куски металла, застрявшие в обшивке наших подлодок. На войне, в том числе и Холодной, не принято приносить извинения противнику за причиненный урон. Даже будучи уверенными в том, что после очередного тарана американская атомарина «Тотог» пустила ко дну советскую подводную лодку типа «Эхо», никаких соболезнований и извинений адмиралы из Пентагона нам не принесли.

– Когда и где это было?

– Это было на моей памяти, в июне 1970 года в северной части Тихого океана, когда советская атомная подводная лодка под командованием капитана 1-го ранга Бориса Багдасаряна получила на развороте под водой мощный удар.

Характерна реакция Багдасаряна. Вот что он потом рассказывал: «Всплыли. Отдраили люк. Солнышко светит. Океан – что пруд: полный штиль, блестит как зеркало. Кругом никого и ничего. Мелькнула страшная мысль: «Потопил я брата-подводника».

Кто бы он ни был: свой или чужой, а осознавать это тяжко. Сообщили о происшествии по радио на берег. Тут акустики доложили о шуме винтов неопознанной подводной цели, которая уходила 15-узловой скоростью на юго-восток. Значит, остались живы. И нам настала пора двигаться. Приказал: «Оба малым вперед». Не тут-то было. Заклинило линию правого вала. Так на одном левом винте и добрались до базы».

Но подводники «Тотога» решили, однако, что их советский «брат-подводник» пошел ко дну. Акустики доложили командиру, что слышат за бортом шумы, «похожие на звуки лопающихся при поджаривании зерен кукурузы». Затем – тишина. Вывод о том, что советский атомоход затонул, подтвердили позже и сотрудники военно-морской разведки США. «Гринпис» внес «гибель» советской подводной лодки «Эхо-2» в список тайных ядерных катастроф. Вычеркнули лишь недавно, когда узнали, что Борис Суренович жив. Между прочим, как сообщил контр-адмирал Валерий Алексин, бывший главный штурман ВМФ СССР и РФ, известный аналитик морских катастроф, «терзаемый муками совести командир «Тотога» коммандер (капитан 2-го ранга) Билл Балдерстон после возвращения в Пирл-Харбор ушел в отставку, стал священником, а через семь лет сошел с ума и умер. Американцы не верили в благополучный исход этого столкновения для К-108, пока в 1992 году научного координатора международной организации «Гринпис» Джошуа Хэндлера, очень интересующегося аварийностью на нашем атомном флоте, не привели в Москве в гости к Борису Багдасаряну и не показали обломок американского перископа».

Много шума наделало и относительно недавнее столкновение у берегов Кольского полуострова американской атомной подводной лодки «Батон Руж» с российской ПЛА типа «Сьерра», она же ныне «Кострома».

Морская обстановка 11 февраля 1992 года была непростой. В районе полигона ловили рыбу пять траулеров. Их двигатели и винты создавали значительный шумовой фон с разных курсов. Очевидно, этим обстоятельством и решил воспользоваться командир американской подлодки «Батон Руж». Он пристроился к нашему кораблю на параллельном курсе со стороны зоны акустической тени и пересек вместе с ним границу территориальных вод.

Через некоторое время гидракустики «Костромы» уловили какие-то неясные шумы. Капитан 2-го ранга Локоть (командир «Костромы») начал осуществлять маневр, чтобы дать возможность акустикам более точно определить источник шума. Следствием явилась потеря контакта ПЛА США с нашим атомоходом. «Батон Руж» стала всплывать на перископную глубину и снова вошла в акустическую тень. На «Костроме» в итоге так и не смогли обнаружить подозрительную цель. Было принято решение о всплытии. В 20 часов 16 минут московского времени лодки столкнулись.

Контр-адмирал Валерий Алексин категорически отверг версию, что Игорь Локоть-де умышленно толкнул «Батон Руж», дабы проучить нарушителя.

– Аналогичных обвинений не могу выдвинуть и против командира американской лодки, – заявил тогда Алексин. – Как бывший подводник, смею утверждать, что подобные корабли идут на умышленное столкновение только в кино и приключенческих романах. Ведь каждый член экипажа знает, чем чреваты подводные «абордажные» атаки, – гибелью. Только сумасшедший командир может бросить свой атомоход на чужой. А таких ни мы, ни американцы на постах управления не держим. Столкновение 11 февраля 1992 года не было преднамеренным. Хотя американский командир, безусловно, совершил целую серию нарушений, которые и привели к аварии. В чем же они состояли?

Во-первых, «Батон Руж» зашла в территориальные воды России… Второе грубое нарушение командира «Батон Руж» в том, что он направил корабль в зону полигона боевой подготовки Северного флота. Координаты таких зон доводятся до сведения всех государств. Несомненно, их знал и американский командир. Морская практика и, если угодно, этика запрещают заход без уведомления в такие зоны из-за чрезвычайно высокой степени риска. И наконец, находясь в этой зоне и потеряв контакт с «Сьеррой», командир субмарины США во избежание столкновения обязан был стать на «стоп», а не совершать лихорадочные маневры.

Замечу, что именно в этом полигоне и лежит сейчас протараненный «Курск».

– Как вы думаете, признает ли виновная сторона факт столкновения своей субмарины с «Курском»?

– Думаю, нет. После того как внимание всего мира было приковано к агонии русской подлодки, сознаваться в своей пусть и непреднамеренной вине – это очень смелый шаг. Проще отказаться, как открестились в свое время от К-129.

Хотя поведение американской стороны весьма настораживает. Например, внеплановый 25-минутный разговор Клинтона с Путиным по телефону. Вряд ли американский президент все 25 минут выражал сочувствие Президенту России. Зачем-то вдруг 17 августа, на пятый день катастрофы прилетел в Москву инкогнито – на частном самолете – директор ЦРУ Джордж Тенет. Зачем? Согласовывать версию подводного инцидента? Не исключаю… А бегающие глаза и совершенно растерянный вид министра обороны США Уильяма Коэна, выступавшего с заявлением по телевидению? Обратили внимание на его весьма странную фразу: «Это трагедия не только российских подводников, но и всех профессионалов мира»?

Темна вода в облацех, а в морских глубинах и того пуще.

Оговорюсь, что, пока лодка не поднята, пока досконально не изучен характер пробоины, не подняты вахтенный и аппаратные журналы, пока не проведены трассологическая экспертиза и все прочие следственные действия, делать однозначные выводы даже при очевидных совпадениях – нельзя. Как поучал Мюллер Штирлица, «полная ясность это форма тумана». При той информации, которой мы располагаем ко времени нашей беседы, мы вправе выстроить именно такую логическую цепь. Не исключаю и других версий, в том числе и внутреннего взрыва.

Вихрь мнений, оценок, советов, предположений…

Главный редактор морского журнала, издаваемого наиболее авторитетным в мире военным издательством «Джейн», Ричард Шарп: «Если бы российские подводники не заглушили реактор, то смогли бы попытаться поддерживать аварийное жизнеобеспечение хвостовых отсеков».

«Это было тяжелое решение, однако российские моряки уже не думали о себе, а думали о всех нас, – заявил другой британский эксперт. – Они пошли на подвиг, ясно понимая, что тем самым отрезают себе дорогу к спасению».

Мир уже привык к жертвенности российских моряков, всем памятны старший матрос Сергей Преминин, заглушивший ядерный реактор ценой жизни, или лейтенант Борис Корчилов, принявший со своей аварийной партией смертельную дозу радиации в реакторном отсеке К-19. Спасибо, конечно, уважаемым экспертам за столь лестное мнение о наших моряках. Но даже если бы у членов экипажа «Курска» была возможность следовать этим рекомендациям, они не стали бы запускать ядерные реакторы в полузатопленной субмарине, да и запустить их на обесточенном корабле невозможно – обе аккумуляторные ямы были затоплены во втором отсеке в первые же минуты катастрофы.

И все-таки что же так враз уложило подводный крейсер? Не у меня одного плавятся мозги, разгадывая эту мрачную тайну. Порой задумываешься о мистике этой трагедии. Показали видеофильм: спускают корабль на воду, его первый командир капитан 1-го ранга Рожков, широко перекрестившись, разбивает о борт традиционную бутылку шампанского. Но, по всем морским канонам, это должна была сделать женщина, «мать корабля»… Говорят, когда освящали «Курск», оборвалась цепочка кадила. Тоже дурная примета. Подводники народ более чем суеверный – ибо никто, как они да летчики, не ощущают так остро бренность бытия. Не зря же гласит русская пословица: «Спущен корабль на воду – сдан Богу на руки».

Может, все-таки столкновение? Из головы не выходит рассказ бывшего командующего Тихоокеанским флотом адмирала, увы, ныне покойного, Владимира Васильевича Сидорова. Незадолго перед смертью он рассказывал многое из того, что ему не хотелось уносить с собой навсегда.

…Две атомные подводные лодки: на «хвосте» советской – американская. Пытаясь оторваться, наш командир закладывает крутой вираж, американец в точности повторяет его маневр, затем ещё один – в противоположную сторону. Потом ещё – следящая лодка не отрывается… Таким образом «вальсировали» они несколько часов… Потом на штурманской карте насчитали 182 витка. А ведь гонялись друг за другом не спортивные самолетики – два огромных ядерных корабля, выписывали спирали над океанской бездной. Мир спокойно спал в это время.

Версию столкновения с иностранной подводной лодкой большинство профессионалов признают наиболее вероятной. Но у неё есть слабое звено: по последним сведениям, разрушения корпуса огромны. Могло ли такое быть от соудара с другим кораблем?

Адмирал Чернавин не исключает (с той же степенью вероятности) заклинивание на полном ходу рулей глубины и утыкание атомохода в скалистый грунт. Теоретически может быть и такое.

– Я совершенно не могу понять, что могло случиться с «Курском», – в полном смятении говорит бывший командир однотипного подводного крейсера «Смоленск» капитан 1-го ранга Аркадий Ефанов, – в голову лезут самые невероятные вещи. Я даже начинаю думать, что это диверсия.

Обратимся к мировой статистике. «Пожары и взрывы, несмотря на их достаточную распространенность, никогда не были основной причиной гибели лодок. Их «вклад» в трагическую статистику за весь рассмотренный период (1900 – 1982) не превышает 6%. Основной причиной аварий являются ошибки личного состава – 55%. На долю аварий, вызванных непреодолимыми обстоятельствами, приходится 9% случаев гибели подводных лодок и 21% – на долю аварий по неустановленным причинам». Цифры, приведенные известным аналитиком А. Нарусбаевым, несколько устарели, но порядок их в целом соответствует истине. Гибель «Курска» пока относится к 21 %-му разделу «неустановленные причины».

А пока насчет «черной кошки в темной комнате». «Черная кошка» в темной комнате была, да не одна, а целых три. Две, по крайней мере, известны: многоцелевые, или, по классификации НАТО, атакующие, атомные подводные лодки «Мемфис» и «Толедо». Нам предлагают поверить на слово, что ни одна из них не сталкивалась с «Курском». В это очень трудно поверить после того, как 11 февраля 1992 года в этих же водах американская подлодка «Батон Руж» столкнулась с нашей атомариной «Кострома», а 20 марта 1993 года американская атомная подлодка «Грейлинг» таранила нашу К-407, ныне «Новомосковск», получив при этом такие повреждения, что вскоре была списана, как, впрочем, и «Батон Руж». «Кострома» же и «Новомосковск» по-прежнему в строю. Это, кстати, о прочности «никуда не годных русских атомоходов».

Несостоятелен аргумент и насчет «мелководья», в которое американские лодки не суются. Во-первых, потому, что средние глубины в полигонах Баренцева моря составляют 200 метров – достаточно взглянуть на морскую карту, чтобы в том убедиться; «Курск» же в момент гибели проходил над Мурманской банкой – местным поднятием дна до ста метров. А во-вторых, последнее столкновение российской и американской подлодок произошло вдвое ближе к берегу, чем ныне лежит «Курск». Так что ходят они по «мелководью»!