Текст книги "Серебряные Нити (СИ)"

Автор книги: Николай Антонец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

– Ты преувеличиваешь, – Рю вновь стал самим собой, непроницаемой статуей, эталоном самого безразличия, и меня как будто бы окатило ледяной волной.

– Не говори, что ты не знаешь, – в моём голосе чувствовалось напряжение, я ощущал это даже сквозь грохочущие удары сердца.

– Ты не говорил мне.

– Нет, Рю, я сказал тебе. Я говорил тебе, и ты прекрасно знал...

Рю не ответил – только сцепил пальцы перед лицом и нахмурился, похоже, принимая какое-то невероятное решение. Его плечи чуть подрагивали от скрываемого возбуждения, видно было, что на этот раз он сдерживает эмоции с огромным, невероятным трудом.

Когда Рю заговорил снова, я думал, что задохнусь на месте, подавлюсь пресекшимся дыханием.

– Она ограничивала тебя, – он задумчиво прикрыл глаза. – Она всегда ограничивала тебя. Да, она хотела сохранить "Серебряные Нити", но... С её появлением твои рукописи потеряли что-то очень важное. Она управляла тобой. Сводила гениальные идеи к нелепым байкам для домохозяек. Это нужно было пресечь!..

– Рю, ты хочешь сказать, что?..

– Прости, Саюки. Прости.

– Ты...

– Бегство из той горной деревни будто бы обесценило человеческую жизнь для меня... И когда всё закончилось... Нет! Я не хотел причинять ей вред, но... когда очнулся – было уже слишком поздно. И ещё раз я хочу попросить у вас прощения. У вас обоих.

– Нет, нет, Рю, я не верю! – я кричал на него, срывая связки, кричал, не боясь больше никого и ничего.

– Я любил её, Саюки, как и ты... Но... Рядом с ней было место только для одного, – на его губах появилась мрачная полуулыбка. – Как ни странно, но я даже не подумал о том, чтобы сдвинуть со своего пути тебя... Потому что ты мой друг, Саюки, и я сделаю всё, чтобы ты...

– Чтобы я мог продолжать работу над рукописями?

– И это тоже... Это моя работа...

– Рю, прошу тебя, – я сдавил собственные колени. – Прошу, уходи. Мне... Мне нужно побыть в одиночестве. Наедине с Акане и этим домом...

– Конечно, Саюки. Я понимаю, – он медленно поднялся с дивана и вышел в прихожую.

Странно, но во мне не было ненависти, не было даже простейшей злобы, неверия, страха... Я просто ощутил себя одиноким. Невероятно, дико, варварски одиноким. Одиноким после злосчастного похода в горы, одиноким после предательства Акане, предательства Рю, даже предательства самого себя... Всё вокруг было против меня!

Я посмотрел в потолок, уже ожидая – и надеясь – увидеть там бледные стопы повесившейся девушки в чёрном погребальном кимоно, но иллюзии покинули меня. Покинули из-за того, что реальная жизнь вдруг стала слишком насыщенной, слишком дикой для того, чтобы вновь пропустить в неё след недавних кошмаров.

– Почему?! – я спросил у пустоты, зная, что она ответит мне, ответит, если я попрошу её снова... ╛╛– Почему, Рю, почему? Моя милая Акане, как это могло произойти? Почему это всё произошло? Какая связь между...

В горле моём взорвалось крохотное облачко сухости, и я умолк на половине очередного бессмысленного вопроса. Хотелось рыдать в ладонь, как рыдают все дети и страдающие романтики. Хотелось – но я не проронил ни одной слезы.

Она вошла без стука. Вошла медленно и почти неслышно. Минула прихожую, с чинным траурным благоговением прошла через залу и села на диван справа от меня, медленно склонила голову. Журнальный стол по-прежнему был перевёрнут, поэтому девушка положила "Серебряные Нити" в пространство между нами.

– Спасибо, что не говорили мне, – Другая Акане попыталась улыбнуться, но губы её лишь предательски задрожали. – Спасибо, что не сказали о том, что случилось с моей сестрой. Я... Я жалею, что прочла...

Я несколько раз кивнул, покачиваясь всем корпусом.

– Но... Могло ли это происходить на самом деле? – её брови скорбно изогнулись в стороны.

– Да. Да, это было на самом деле. На самом деле я был в той деревне. На самом деле я видел всё, что описал. На самом деле мне везде мерещится образ моей Акане... Теперь нет смысла это скрывать.

– Ваша Акане, – медленно повторила девушка. – Что с ней произошло?

– Её... Её убил мой друг, самый лучший и единственный из настоящих друзей, – я не знал, что заставляло меня идти на откровения, и поэтому просто рассказывал, надеясь, что это принесёт хотя бы толику облегчения. – И я не знаю, что думать теперь, во что верить... Мне тяжело, Акане, мне слишком тяжело... Я даже не знаю – в здравом ли уме...

– Вы снова назвали меня по имени, – в её голосе послышалась обида. – Я же не ваша Акане...

Я угрюмо кивнул, после чего подтянул к себе "Серебряные Нити" и беспечно пролистал сухие жёлтые страницы. Приятный шорох сливался в бесконечный гул, гул сотен голосов, но я отогнал от себя эту галлюцинацию и просто открыл последнюю страницу. Там, прямо под почти стёршимися иероглифами, отчётливо виднелись следы любимой шариковой ручки Акане.

– Что это? – моя гостья подсела ближе, нахмурилась, разглядывая неровные закорючки, готовые сложиться в осмысленные фразы – стоило только сосредоточиться на них чуть сильнее. – Это... Слова?

– Ты не видела их? – я сам осознавал глупость вопроса, но не задать его не мог.

– Я не читала до конца. Я вообще пробежалась глазами только по записям того ритуала, в которых вы описывали исчезновение... – она сделала короткую паузу. – В которых вы описывали смерть моей старшей сестры.

– Эти иероглифы кажутся относительно недавними, – я попытался сменить тему.

– Да, – девушка неохотно поддалась. – Они определённо начертаны здесь уже после того, как бумагу тронул огонь.

Прищурившись и вчитавшись в потемневшие символы, я прочитал вслух:

– "Мне кажется, что что-то влечёт меня туда... Даже если я никогда не была там, в этой странной деревне. Я вижу себя там во снах, в страшных, изматывающих снах. И я вижу её, девушку с телом синим от татуировок... Её глаза совершенно бесцветны, они как глаза змеи – как зеркала, как... Нет, я не могу объяснить. Прости меня, Саюки, я хочу рассказать тебе, но не могу. Уверена, рано или поздно ты найдёшь эту рукопись... И прочтёшь мои извинения. Дело в том, что эта странная девушка из сна коснулась моей ладони. Теперь я привязана к ней, прикована... И в лунном свете я вижу на своей руке разрастающиеся очертания татуировки... Эти нити бегут по моей коже, сплетаются в образы змей и листьев падуба. Это знак... Возможно, я скоро уйду... навсегда. Но не так, как хочет она, не так. Если... Если мне не хватит сил... Я попрошу Рю помочь. Прощай, Саюки."

Я только сейчас понял, что не моргал и не дышал, пока пытался разобрать постепенно выступающие из пустоты иероглифы. Пот стекал по моему лбу и заползал в глаза, от напряжения тело моё словно бы замёрзло изнутри.

– А здесь? – девушка указала пальчиком ниже, на те иероглифы, которые я не заметил сначала, и которые оказались неожиданно чёткими и понятными. – Посмотрите, здесь как будто бы писали углём...

– Да, это не ручка, – неохотно подтвердил я. – "Рю, кажется, по-настоящему хотел убить меня. Саюки... Прости его. Пожалуйста."

Книга выпала из моих трясущихся рук, а проклятая татуированная жрица вдруг привиделась в каждой тени – за широкими шторами, под лестницей, в отражении на экране телевизора, даже прямо за моей спиной! Она была повсюду и нигде, девушка, по телу которой бежали тёмно-синие змеи и листья татуировок. А потом я почувствовал её ладони на плечах, лице, груди, коленях и шее, как если бы каждый из гротескных иллюзорных образов вдруг захотел коснуться меня...

– Господин Саюки, – голосок Акане вырвал меня из лап прожорливого мрака, резко вбил вокруг четыре осязаемые стены и накрыл их привычным уже потолком. – Господин Саюки, с вами что-то не так?

– Я не...

– Вы побледнели...

– Кажется, я видел её, ту девушку, о которой писала Акане... Моя Акане. Пусть даже в собственных страхах, но... Она была совсем как живая!

– Даже если учесть, что она давно мертва, – девушка грустно улыбнулась. Слёзы уже не искажали милое личико, и впервые за последние минуты я увидел её привычно раскованной.

– Мне нужно лечиться...

– А кто этот Рю?

– Никто, – я поспешил бросить "Серебряные Нити" на пол.

– Тот самый друг?

– Я сказал – никто! – мой выкрик заставил гостью отстраниться и виновато закусить губу.

Я всё не мог отдышаться, пойти на компромисс с самим собой и найти единственную правду. Не мог отбросить даже малейшую часть своих страхов и навеянных им предположений. Бред и истина слились в едином жутком хороводе, дополнительно сплетаемые моим угнетённым сознанием.

– Господин Саюки, простите меня, – она подалась вперёд, вдруг оказавшись совсем близко, слишком, слишком близко. – Простите за всё.

– Не стоит, – я выдавил из себя сдержанную улыбку.

– Вам, наверное, действительно нелегко...

– Да, – жёстко отрезал я, в очередной раз подтверждая эту полубезумную истину. – Действительно.

– Мне тоже нелегко, – её брови чуть двинулись, придав юному лицу странный, почти взрослый шарм.

Не знаю, как это произошло. Не знаю, что именно заставило меня схватить Акане – именно Акане, без каких-либо нелепых добавлений... – и грубо привлечь к себе, вдавить в себя её хрупкое маленькое тело. Жар неожиданного желания ударил мне в голову, и я не смог больше сдерживаться...

Одно имя, которое так приятно было повторять, одно простое имя, любимое, как каждый новый рассвет и почитаемое, как сама луна. Я взывал к ней в эту ночь, взывал постоянно, потерявшись между двумя душами, прикованными к единственному имени. Для меня не было разницы... После года тёмного одиночества – для меня не было никакой разницы, и... Никакой боли в сердце, наверное. Впервые за все минувшие месяцы.

Свобода. Пьянящая сильнее ярости, сильнее бессознательного страха... Моя, моя собственная свобода. Свобода без теней, кукол, жриц и татуированных покойниц.

Новая жизнь... С этого мига я должен был открыть для себя совершенно новую жизнь. С этой ночи. С каждой секунды этой ночи, с каждого вздоха, с каждого стона!

...В моей комнате было темно и тихо. И тепло. Совсем как когда-то...

Акане уже заснула слева от меня, милая и жизнерадостная вопреки всему. Она лежала на моём плече и тихонько посапывала, совсем как маленькая забавная кошечка...

Я бросил короткий взгляд за окно, на этот раз зная, что снаружи не появится новых видений, после чего снова посмотрел в потолок. Со старой жизнью было покончено, я снова мог смотреть вперёд, а не назад, снова готов был жить ради кого-то живого, ради той, по чьим жилам бежит настоящая, горячая кровь, и чьё сердечко будет учащённо стучать в моём присутствии...

Мне хотелось жить. Хотелось простить Рю, признать, что у него просто не было другого выбора, что он не мог отказать, когда любимая нами обоими Акане попросила... Хотелось забыть о прошлом, забыть о проклятой деревне в горах, о маленьких жрицах, стучащих молоточками по длинным серебристым кольям, о татуированной девушке, один вид которой способен привести в ужас любого из живущих.

В моём новом мире больше не было места для этих страхов. Не было.

Бесшумно и мягко дверь в спальню отворилась. В её движении не было таинственности, не было ни следа загробного таинства. Она просто скользнула наружу, уступая столь же простому усилию чьей-то руки.

А потом в комнату вошла она. Девушка в длинном чёрном кимоно, лица которой не было видно из-за ширмы гладких красивых волос. Её осторожные, чуть нежные шаги не имели ничего общего с перемещением призрака, но всё же в этом странно знакомом облике существовали настолько яростные очертания ужаса, что один взгляд в сторону странной незнакомки пресекал воздух на полпути к лёгким.

Она неторопливо прошествовала к окну, даже не глядя в мою сторону, после чего развернулась к кровати и с грацией истинной тени склонилась над сжавшейся в комочек Другой Акане – я снова называл её так, почти автоматически, как если бы вдруг встретился с той самой Акане, ради которой жил когда-то, моей Акане...

– Рю не успел, – её шелестящий шепоток лез в уши против моего желания, заставлял вжаться в кровать всем телом. – Рю не смог предать тебя. Даже если он считает, что сделал всё так, как следовало... А ты... Ты предал меня. Я просто хотела напомнить о себе, увидеть тебя... А ты предал меня.

Я вдруг увидел её глаза, пустые глаза мертвой и похороненной девушки, когда-то любимой и бесконечно яркой. Но она смотрела не на меня – только на мою молодую гостью – и снова я считал эту студентку кем-то чужим, хотя ещё минуту назад готов был разделить с ней собственную жизнь!

Её бледные пальцы, пальцы моей Акане, выглянули из плотных длинных рукавов, дёрнулись, как будто бы в нерешительности, и как-то уж слишком резко сошлись на горле моей неожиданной любовницы. Девушка, что лежала рядом со мной, не смогла даже всхлипнуть, даже понять, что с ней произошло... Мрачная посетительница забрала её жизнь быстро и яростно, хранимая каким-то жутким безразличием, после чего отвернулась, снова подошла к потемневшему окну.

– Прощай, – голос её заставил меня отпрянуть в сторону и свалиться с кровати.

Когда я нашёл в себе силы оглядеть помещение, неестественно знакомая убийца уже растворилась в воздухе – во всяком случае, её не было поблизости, а в дверь уж точно никто не выходил...

Я вдруг почувствовал себя легко и приятно, не так, как бывало за всю мою жизнь. Казалось, всё вокруг в единый миг преобразилось, и за окном родилось новое, милое и замечательное чёрное солнышко. А со всех сторон на меня смотрели презрительные серые глаза – смотрели из каждой тени, с поверхности стола, множества полок... даже с безразличных стен. И я смеялся под их суровыми взглядами, смеялся слишком беззаботно для человека, на расстоянии вытянутой руки от которого находилось тело задушенной студентки...

И вдруг я понял, что разум покинул меня, что я потерял самого себя за эти последние дни, что проклятый ужас всё-таки сделал из меня сумасшедшего! Но... это оказалось даже приятно... Я мог бы прожить так ещё целую вечность, без осознания страха и принятия хоть каких-либо осмысленных решений!

Я снова расхохотался, глядя в каждую пару серых глаз по отдельности...

Комната была белой, очень белой, слишком белой! На белом фоне серые глаза казались почти невидимыми, но они были! Пусть никто не видел их – пусть! Они были, их не могло не быть! Их не могло не быть в этой комнате с мягкими белыми стенами, с мягким же потолком и удивительно мягким полом! Глаза... глаза смотрели на меня со всех сторон. Её глаза, которые я запомнил навсегда и сохранил в собственном сознании...

Издав мерзкий скрип, входная дверь распахнулась наружу, дверь моей крохотной камеры, которую сложно было заметить за слоем мягких белых подушек. Я уже привык к этому скрипу – ко мне часто приходили гости... Какие-то люди с блокнотами, непонятные поклонники, утверждавшие, что я написал их любимые книги... Они все считали меня невменяемым, они сожалели, они... Я не мог понять их. У меня не было и не могло быть проблем, тем более – душевных!

Но на этот раз посетитель казался другим, отличным от остальных. Это читалось в каждом его жесте, в удивительном спокойствии его взгляда, в замаскированной под безразличие скрытой силе. И... он казался мне знакомым... Пусть отдалённо, но я точно где-то уже видел его лицо, в прошлой жизни, полной страхов и пустых надежд... Это было странное ощущение, ни с чем не сравнимое и... Да, совершенно неоправданное!

– Саюки, – он попытался улыбнуться, но улыбка эта получилась скорее печальной, чем дружелюбной.

– Саюки? – я передразнил его, не понимая, к кому именно он обращается. – Я не Саюки... Саюки? Кто такой Саюки? Меня зовут Акане...

Он неловко кивнул, шагнул вперёд, словно бы смущаясь. Его элегантное молодое тело было спрятано под строгим костюмом в элегантную белую полосу, а на тонкой переносице юноши красовались дорогие прямоугольные очки.

– Я пришёл сказать тебе, – он мягко сложил ладони перед грудью в жесте примирения. – Сказать о "Серебряных Нитях".

Я вздрогнул. Не могу объяснить, но... Как будто бы разряд цветного электричества пробежался по моим рукам и ногам.

– Книгу опубликовали, и сейчас она пользуется невероятной популярностью. Пережитый нами ужас начал приносить доход... Как бы грубо это не звучало. И я хочу, чтобы ты знал – в большом мире тебя ждёт прежняя известность... Если ты захочешь вернуться...

– Вернуться? Куда? – я неуверенно рассмеялся. – Кто вы такой?

– Саюки, – в его глазах сверкнула холодная молния. – Ты можешь обманывать кого угодно, но я слишком хорошо тебя знаю! Буйный психопат... Так удобно бежать от окружающей действительности, да? Прятаться здесь, на краю города...

– Я не понимаю вас!

– Как тебе будет угодно. Я буду навещать тебя, Саюки. А теперь – прощай.

Рю – я определённо знал это имя! – развернулся на каблуках и вышел из камеры, оставив меня наедине с собственными мыслями. Дверь закрылась за ним с холодной предопределённостью, от которой на душе у меня вдруг стало тяжело и пасмурно. Ведь...

У меня ещё был шанс вернуться назад, в большой мир, полный проблем и безумных решений. Даже сейчас, в этом странном, окрылённом состоянии...

В нерешительности я отступил назад, зная, что позади не должно быть ничего, но на полушаге в спину мне пахнуло неожиданным для этого изолированного места холодом. Я подождал миг, не веря собственным ощущениям, но все мои сомнения развеялись как дым, стоило только паре ледяных ладоней лечь на мои плечи.

– Акане? – знакомое имя сейчас казалось божественно прекрасным, чудесным, волшебным даже. Оно прогоняло прочь все иллюзорные глаза, вычищало помещение, предавая ему осознанную, явную девственность.

Ледяные пальцы скользнули к моему горлу, острые ноготки вонзились в кожу, выдавив струйку раскалённой крови. И за миг до того, как странная гостья открыто решилась убить во мне оставшуюся пародию на жизнь, я всё же понял...

Последние слова я выдавил из последних сил, уже задыхаясь, уже теряя себя...

– Неужели... Коджи?..