Текст книги "Подвиг"

Автор книги: Николай Куштум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

НАКАНУНЕ ЧЕРНЫХ ДНЕЙ

Костя был не по годам бойким и смышлёным пареньком. После смерти отца, забывая о детских играх, помогал матери по хозяйству. Ведь он уже не маленький, к тому же единственный мужчина в доме. Расцветал от счастья, слушая похвалу матери:

– Помощничек ты мой! Весь в отца, такой же торопкий и смекалистый. Кем-то ты будешь, когда вырастешь?

Но Костя про себя уже решил, кем он будет. Конечно, машинистом. Это же так интересно!

Но теперь, на исходе июля грозного 1941 года, Костя видел, что всё дальше и дальше отодвигается исполнение его мечты. Война подступила вплотную к его родному городу. В тихие вечера уже доносился отдалённый гул артиллерийской канонады. Все чаще фашистские лётчики совершали разбойничьи налёты, бомбя Киев. По примеру многих, Ковальчукам следовало бы эвакуироваться, но об этом сейчас и думать было нечего. Вот уже вторую неделю матери нездоровилось. Не мог же Костя уехать один.

Накануне прихода фашистов, вечером к ним зашёл сосед Остап Охрименко. Сбросив с плеч мешок, он присел на краешек кровати.

– Здравствуй, Фёдоровна. Ну, как ты?

– Плохо, Остап Терентьевич. Никак не могу здоровьем направиться. То полегчает, а то опять скрутит.

– Надо бы вам эвакуироваться, пока не поздно. А то ещё, чего доброго, фашисты замордуют вас тут.

– Что же мне делать?– заплакала женщина.– Ведь я и до вокзала не дойду, а не то что в дальнюю дорогу ехать.

– А давайте хоть Костю отправим,– предложил сосед.– Сегодня в ночь как раз эшелон уходит. Я его устрою.

– Ой, хорошо бы!– обрадовалась Пелагея Фёдоровна.

– Никуда я не поеду,– решительно отказался Костя.– Станет маме полегче, тогда мы, если что, в Камышевку уйдём, к тёте. А одну я её не оставлю.

– Так не поедешь?

– Нет!

– Ну что ж, ты, малец, пожалуй, и прав. Авось как-нибудь обойдётся. Я тебе, Фёдоровна, кое-какой провизии принёс. Припрячь. Мне она теперь ни к чему. Сам ухожу, старуха со снохой далеко, куда-то па Урал уехали. А вам сгодится.

– Спасибо, Остап Терентьевич!

– А вы, дядя Остап, тоже эвакуируетесь?– спросил Костя.

– Как тебе сказать?, – замялся Охрименко.– Ухожу, хотя, может быть, и недалеко. Ну, соседка, прощай! Выздоравливай скорее.

– Прощай, Остап Терентьевич, прощай. Может, больше и не свидимся.

– Ну, ну, не плачь. Обойдется. Ты, Костя, береги маму, я на тебя надеюсь. А как только ей полегчает, лучше вам на село перебраться. Спокойнее будет! Ну, будьте здоровы!

Костя вышел проводить дядю Остапа. У самой калитки сосед остановился и взял Костю за плечо.

– Давай-ка отойдём в сторонку.

Они сели под деревом, на траву. Над садом спустились сумерки. Потемневшее небо изредка прочерчивали лучи прожектора – воздушные сторожа города.

– Вот что, Костя, дай мне, как пионер, слово сохранить в тайне, всё, что я скажу тебе.

– Честное пионерское!

– Тише, тише, горячка,– усмехнулся Охрименко.– Ну ладно. Такое тебе поручение будет… Считай его как за важное задание. Чуешь?

– Чую.

– Запомни, если зайдёт к тебе один человек…

– А какой он из себя будет?

– Не перебивай,– сердито сказал старик.– Я и сам ещё не знаю, какой… Да это тебе пока и знать не к чему.

– А он ночью, наверно, придёт?

– Не днём же, не маленький ты, понимать должен.

– Я так и думал, что ночью, раз дело у него будет тайное,– продолжал Костя.– А я ведь сплю один, в маленькой комнатке.

– Ну и что же?– нетерпеливо спросил Охрименко.– Ты, брат, не тяни – у меня времени на разговоры мало.

– Я сейчас, сейчас,– заторопился Костя, испугавшись, что Остап уйдёт, не дослушав.– И вот в эту комнатку протянута с улицы проволока, а на конце её я приделал звоночек. Если ребята хотят позвать меня на рыбалку или ещё куда, так они за проволоку дёрнут, звонок тихонько зазвенит, и я выхожу на улицу. Ясно?

– Куда яснее,– засмеялся Охрименко и погладил Костю по голове.– Молодец, пионер. Толково придумал.

– Верно?– обрадовался Костя.

– Чего вернее. Ну, а теперь слушай. Придёт, стало быть, этот человек, вызовет тебя звонком на улицу и спросит: «Не у вас ли остановились богомольцы»? А ты должен ему ответить: «Были, да недавно в Лавру ушли». Он тогда скажет: «Я их подожду». А ты ему: «Пожалуйста, проходите!» После этих слов можешь вполне довериться этому человеку и сделай всё, что он тебе скажет. Понял?

– Понял!

– Запомнишь?

– Запомню.

– Ну и ладно. И никому ни слова. Слышишь? Даже матери. Пусть это будет только между нами.

– Хорошо, дядя Остап, всё сделаю, как надо. Не беспокойтесь.

– Тогда прощай пока!

Охрименко обнял Костю, поцеловал и исчез в темноте.

СБЕРЕГИ ЗНАМЯ!

После тяжёлых боев Красная Армия оставила Киев. В город вошли оккупанты. Кругом пылали кварталы. Центральная улица, Крещатик, была превращена в развалины. Сказочно красив был Крещатик в недавние мирные дни. Весь в огнях, в сверкающих рекламах, наполненный ароматом южных цветов, весёлой музыкой и многоголосым говором: Крещатик был любимой улицей киевлян. А сейчас здесь сиротливо торчат трубы и лестничные переплёты. На одной из площадей висят трупы с табличкой на груди «коммунист». Резкий ветер поднимает красные тучи пыли, по улицам непрерывно рыщут патрули. То и дело слышатся автоматные очереди и грубая чужеземная речь.

В Куреневке разместилась пехотная часть. Фашисты забирали у жителей ценные вещи, резали скот и птицу. Заняли все большие здания, в клубе устроили конюшню. Солдаты выгоняли хозяев из хат в сараи и бани. У Ковальчуков, к счастью, никто не поселился,– так мала была их старая хатёнка.

Вечером Пелагея Фёдоровна сказала сыну:

– Костенька, спрячь-ка ты всё, что получше, куда-нибудь. А то, неровен час, нагрянут и заберут последнее.

Костя вырыл в огороде яму и спрятал в неё наиболее денные вещи.

Неожиданно тишину разбудили крики и выстрелы. Стреляли как будто в соседней улице. Затем всё стихло.

И вдруг при слабом свете луны Костя увидел, как какой-то человек перелез через плетень и тяжело упал на землю. Он попытался встать, снова упал и простонал:

– Не могу. Что же делать?

«Русский»,– подумал Костя. Пересиливая страх, он осторожно подошёл к лежащему. Тот приподнялся.

– Кто? Не подходи – стрелять буду!

– Я, дяденька…

– Ты кто?

– Здешний. Идёмте в хату.

– Я тяжело ранен… За мной гонятся… Я командир Красной Армии. А у меня… Эх! Да можно ли тебе довериться-то?

– Честное пионерское, дяденька. Я никому ни слова.

Издалека донеслись голоса. Раненый схватил Костю за руку и торопливо зашептал:

– Со мной знамя полка. Оно не должно попасть в руки врагу… Это будет… большой позор… и несчастье. Спрячь… сбереги.

Совсем близко раздался топот ног. Раненый протянул Косте свёрток.

– Беги!

Костя кинулся в хату и спрятал свёрток в чуланчике под ящик с картофелем. В огороде в это время послышался громкий говор. Заглушая шум голосов, советский командир крикнул:

– Думаете взять меня? Советские люди не сдаются. Получайте, гады!

Грянул оглушительный взрыв. Затем всё стихло. Костя, дрожа, как от озноба, прислонился к стене. Мать с тревогой в голосе спросила:

– Ой, что там такое? Страшно-то как!

Но Костя ничего не успел ответить. Дверь распахнулась, и в хату ворвались гитлеровцы с автоматами наперевес. Один из них выстрелил. Звякнуло разбитое стекло. Мать лишилась сознания.

– Кто есть польшевик?!– заорал долговязый солдат, потрясая автоматом.

– Никого здесь нет,– ответил Костя, щурясь от яркого света фонаря.– Только больная мама.

– А чем она больна?

Низенький пухлый человек взял Костю за руку и устремил на него пронзительные глазки.

– Не знаю. Говорят, тиф,– пробормотал Костя.

Толстяк что-то быстро сказал солдатам. Те поспешно отошли от кровати.

– А здесь что?– и толстяк ударом ноги открыл дверь чуланчика.

Костя замер. «Сейчас найдут знамя, и конец».

– Ничего нет,– сказал толстяк, выходя из чулана. Мимоходом он взял со стола будильник, повертел его в руках и сунул в карман.

– Пошли! – махнул он рукой.

Хата опустела.

Начинало светать. Костя так и не прилёг в эту ночь – он мучительно думал об одном: куда бы получше спрятать знамя. Ведь он же дал клятву герою-командиру. А вдруг знамя найдут? Что он скажет нашим, когда они вернутся? Хотел посоветоваться с матерью, но вспомнил строгий наказ командира – никому ни слова!

Вынув свёрток из-под ящика, Костя бережно развернул его. Солнце пробивалось сквозь щели чулана. Словно огонь вспыхнул – так ярко сияло знамя, знамя, доверенное ему, пионеру Косте.

За окном послышалась незнакомая речь: фашисты! Костя заметался по чулану в поисках укромного уголка. Наконец,спрятал знамя за доски обшивки. Голоса смолкли. Костя выглянул на улицу. Гитлеровцы вошли в хату Охрименко. Минут через десять они появились, нагруженные узлами. Один из них – тот самый долговязый, что ночью стрелял в хате,– на вытянутых руках нёс большой пузатый самовар, медленно вышагивая длинными ногами, чтобы не споткнуться и не упасть. У второго в руках – гусь со свернутой шеей, на третьем поверх мундира – новое пальто Охрименко, купленное им зимой ко дню рождения.

Костя с ненавистью смотрел им вслед.

А в ушах неотступно звучал наказ командира:

– Спрячь… сбереги знамя!

НОЧНОЙ ГОСТЬ

Вечером Костя решил попытаться спрятать знамя где-нибудь в лесу. Он старательно свернул его и уложил в заплечный холщовый мешок.

Для отвода глаз взял кнут и кошёлку. «Если станут спрашивать, скажу, что ищу корову»,– думал он.

Сначала всё шло хорошо. Ему удалось незаметно выйти из огорода и сквозь кустарники пробраться к оврагу. Этот широкий и глубокий овраг тянулся до самого леса. Не раз Костя с товарищами играл в нём, подражая смелым разведчикам, выслеживал воображаемых врагов. Здесь ему были знакомы каждый куст, каждая тропинка. Но едва он вылез из оврага на опушку леса, как вдруг раздался грозный окрик:

– Хальт!

Дорогу Косте преградил огромный рыжий солдат с автоматом.

– Дяденька, пустите. Я корову ищу. Где-то в лесу потерялась.

Солдат заулыбался.

– Корофф! Зер гут! Млеко. Шпиг. И, айн минутен, пиф-паф!– он выстрелил в воздух и оглушительно захохотал. А затем стал подталкивать Костю автоматом, повторяя:

– Шнелль, малшик, шнелль! Шпиг! Пиф-паф!

Костя понял, что гитлеровец хочет вместе с ним искать несуществующую корову, в надежде поживиться молоком и мясом. «Как же теперь быть?– размышлял Костя, идя по лесу.– А что если он вздумает обыскать меня? Надо бежать!» Шаг за шагом они углублялись в низину, поросшую густым, непроходимым кустарником. И тут Костя сообразил, что ему делать. С криком: «Вот она! Вот она!»– он ринулся в глубину чащи. Солдат бросился было за ним, но запнулся и растянулся во весь свой огромный рост, уткнувшись лицом в зелёную, заплесневелую болотную тину. Пока он, отплёвываясь и чертыхаясь, выбирался из кустов, Костя уже был далеко.

В бессильной ярости фашист начал палить из автомата в том направлении, куда убежал Костя, но, конечно, бесполезно. А Костя кружным путём вернулся домой, огорчённый неудачей. Снова пришлось прятать знамя в чулане. А это, он понимал,– убежище ненадёжное.

Ночью, после пережитых волнений, Костя крепко заснул. Ему снилось, что он идёт по густому лесу неизвестно зачем, но по очень важному делу. А впереди верхом на пёстрой корове едет рыжий солдат с автоматом и всё время покрикивает:

– Шнелль, швайн малшик! Шнелль!

На шее у коровы привязан колокольчик. Как только она споткнётся или наклонится, раздаётся тонкий, дребезжащий звон.

Костя проснулся. Он явственно услышал тихий звонок. «Ведь это же звонят. Ко мне»,– подумал он. Накинул пиджак и вышел из хаты. По ту сторону сада кто-то негромко кашлянул. Костя приоткрыл калитку и выглянул на улицу. В небе тускло светила луна. Возле хаты, плотно прижавшись к изгороди, кто-то стоял. Приглядевшись, мальчик ахнул от удивления: «Да ведь это же наш учитель географии!»

– Здравствуйте, Назар Степанович!-радостно проговорил Костя и сделал шаг к нему.

Но тот, будто не узнавая Костю, остановил его лёгким движением руки и негромко спросил, не отходя от изгороди:

– Скажите, не у вас ли остановились богомольцы?

– Какие бого…– начал было Костя, но туг же осекся. Он вспомнил наказ Остапа Охрименко и после минутной паузы ответил:

– Были, да недавно в Лавру ушли.

– Я их подожду.

– Пожалуйста, проходите.

Назар Степанович молча последовал за Костей. Это был высокий старик в зелёной шляпе и сером плаще.

Когда они углубились подальше в кусты, он остановился и пожал мальчику руку.

– Ну вот, теперь здравствуй, Костенька!

– Назар Степанович, да как же…

– А вот так. Вопросов не задавай, это моё, учительское дело спрашивать. Ближе к делу. Есть тебе задание. Готов его выполнить?

– Всегда готов!

– Так вот. Завтра пойдёшь в Камышевку… Дорогу туда знаешь?

– Знаю. Там наша тётя живёт.

– Так вот… Разыщи там кузнеца Панаса Карповича. Его там все знают.

– Да я сам его хорошо знаю.

– Опять хорошо,– обрадовался Назар Степанович.– Тогда постарайся незаметно шепнуть ему всего лишь четыре слова: «Дядя приглашает на вареники».

– И всё?– разочарованно спросил Костя.

– Всё… Не думай, что это пустяки. Понятно?

– Понятно, Назар Степанович.

– А коли понятно, тогда будь здоров!

И Назар Степанович неспешной стариковской походкой ушёл, кивнув Косте на прощание.

Утром, за завтраком, Костя сказал матери:

– Мама, я сегодня хочу сходить в Камышевку.

– Зачем это?– удивилась Пелагея Фёдоровна.– Да ещё в такое время.

– Потом ещё хуже будет. Я думаю, пока не поздно, надо купить там кое-что из продуктов. Оставить их можно на время там же, у тёти. Как ты думаешь?

– Может, оно и так,– заколебалась мать.– Только боюсь я за тебя.

– Не бойся. Что мне сделают? Скажу, что иду к тёте, и всё тут.

– Ну, смотри,– со вздохом согласилась мать.– Ты ведь в доме давно уже за большака,– она вытерла концом платка набежавшие слёзы.

Пелагея Фёдоровна уже привыкла смотреть на сына, почти как на взрослого, как на своего незаменимого помощника и опору. Сын платил ей за это нежной любовью и заботой.

Ему очень хотелось откровенно рассказать матери, зачем на самом деле он идёт в село, но Костя всё же сдержался. Ведь это была не только его тайна. И недаром же дядя Остап наказывал ему держать язык за зубами. Вот и о знамени он тоже не имеет права рассказывать.

Когда Костя пошёл в Камышевку, на окраине его остановил поселковый полицай.

– Куда, мальчик, идёшь?

– В Камышевку, к тёте.

– Вот хорошо! Снеси-ка письмо тамошнему старосте. А то у меня других дел много. Да, смотри не потеряй.

– Ладно,– обрадовался Костя. Ему такое поручение было кстати. С письмом полицая его никто не задержит.

Придя в Камышевку, он первым делом вручил старосте письмо, а потом явился к тёте. Когда же стемнело, направился к кузнецу Панасу Карповичу.

Тот встретил его сначала недоверчиво и даже неприязненно. Ему уже сказали, что Костя передал какое-то письмо старосте, и это насторожило кузнеца. Но мальчик, улучив минуту, когда поблизости никого не было, шепнул ему четыре условных слова:

– Дядя приглашает на вареники.

– Ладно,– буркнул кузнец и скупо улыбнулся.

Костя вернулся домой, гордый и радостный. Шутка ли, он помогает бороться с фашистами, он выполнил первое важное задание!

ТАЙНИК

Стояла ясная, погожая осень. Под ногами шуршали золотые листья, по утрам уже подмораживало. Чувствовалось скорое приближение зимы.

Нынче школы в Киеве не открылись. На улицах не звенели детские голоса, не видно было весёлых и шумных стаек детворы. Не распахивались больше гостеприимные двери, не вызывали к доске строгие, но справедливые педагоги. Фашисты чувствовали себя в городе полными хозяевами. Если судить по их самодовольным лицам, по гордой походке, можно было подумать, что они здесь обосновались прочно и надолго. Костя не верил этому. Он помнил прощальные слова старого Остапа Охрименко:

– Не горюйте. Мы ещё вернёмся!

Но Красная Армия отступила далеко на восток, где вела упорные оборонительные бои, партизаны скрывались где-то в лесах, а здесь на каждом шагу только и встречались ненавистные подлые завоеватели.

Однажды в воскресное утро мать послала Костю продать отцовское зимнее пальто и купить чего-нибудь съестного. С продовольствием в городе становилось всё хуже и хуже.

На Центральном рынке было многолюдно. Бойко торговали ларьки и лавки откуда-то появившихся частников. Повсюду шныряли полицаи, шпики и гестаповцы, высматривая и выслеживая подозрительных. То тут, то там то и дело возникали перебранки и настоящие свалки. Раздавались пронзительные свистки, а иногда выстрелы. Вот мимо Кости провели рабочего со скрученными назад руками.

– Господи, боже ты мой,– прошептала стоявшая рядом старушка.– Опять повели. И когда только конец этому будет?

– Что ты сказала?-грозно спросил её незаметно подошедший полицай.– Чем недовольна?

– Да ничего я, мил человек, не говорю,– испуганно пролепетала старушка.– Рукавички вот продаю, сама связала.

И она поспешно юркнула в толпу.

Костя долго ходил по рынку, тщетно стараясь продать пальто. Продавцов было больше, чем покупателей. Дёшево, за смехотворно низкую цену, какую ему предлагали, отдавать не хотелось. «Похожу ещё часок, может, всё-таки продам»,– утешал он себя.

– Сколько просите за пальтецо?

Костя обернулся. Перед ним в неизменном плаще и шляпе стоял учитель Назар Степанович. Беря у Кости из рук пальто, старик тихо шепнул:

– Жди сегодня богомольцев.

Тщательно, с видом завзятого покупателя, он рассматривал пальто, а затем, возвращая его, сказал с притворным вздохом:

– Нет, не годится. И цена неподходящая и пальтецо мне не по росту.

– А сколько он запрашивает?-спросил высоченный мужчина, явный перекупщик.

Он выхватил у Кости пальто, небрежно осмотрел его и снова спросил:

– Сколько?

Назар Степанович тем временем уже исчез в толпе. А Костя, взволнованный неожиданной встречей, не стал особенно запрашивать, и, сбавив чуть не половину намеченной цены, быстро продал пальто перекупщику и поспешил домой.

Матери дома не оказалось. Соседка на его расспросы сообщила:

– Мать велела тебе одному тут хозяйновать. Она денька на три в Камышевку отлучилась. Сестра за ней оттуда приходила, просила помочь ей по хозяйству управиться. Картошку перебрать, капусту засолить и ещё что-то. Ты, хлопчик, не беспокойся, я за тобой пригляжу.

«Вот и хорошо»,– подумал Костя, а вслух сказал:

– Что за мной глядеть, я и сам не маленький.

Глубокой ночью раздался тихий звонок. Костя на этот раз не спал, ожидая Назара Степановича. Он быстро выскочил в садик и приоткрыл калитку. Возле неё стоял неизвестный человек высокого роста. Костя в нерешительности сделал шаг назад.

– Скажи, мальчик,– тихо заговорил незнакомец,– не у вас ли остановились богомольцы?

«Свой»,– подумал Костя и так же тихо ответил:

– Были, да недавно в Лавру ушли.

– Я их подожду.

– Пожалуйста, проходите.

Костя провёл незнакомца в свою каморку. Он хотел зажечь коптилку, но незнакомец запротестовал:

– Не надо. Без огня спокойнее. А разве к вам никто сегодня не приходил?

– Нет, вы первый.

– Так…– задумчиво протянул незнакомец.– Вот что, пойди-ка ты на улицу и покарауль. Тут один человек должен подойти. Очень он мне нужен. А если что подозрительное заметишь, позвони. Тут есть другой выход?

– Есть. Через огород к оврагу.

– Хорошо. Иди!

Почти час простоял Костя на улице. Посёлок окутал густой туман. Было сыро и прохладно. Костя хотел было вернуться в хату, чтобы одеться потеплее, но в это время увидел торопливо подходившего к хате человека. Испуганный мальчик хотел было уже дернуть проволоку, но услышал прерывистый шёпот:

– Костя? Ты?

Это был Назар Степанович. Он тяжело дышал, держась за сердце. Против обыкновения, даже не обменялся условным паролем, а быстро вошёл в ограду.

– Гость у вас?.

– У нас.

– А мать дома?

– Нет, она в Камышевке, у тёти.

– Вызови гостя сюда, да скорее.

Назар Степанович беспокойно озирался по сторонам. Видно было, что он чего-то опасался. Костя быстро привёл незнакомца.

– Беда!-тревожно заговорил старый учитель.– Явка на Голосеевке провалилась. Я чу amp;ом спасся. Взяли Фому и Почтаря.

– Что же делать?

– Только без паники!– строго оборвал старик.– В Камышевку тебе сейчас идти нельзя. Опасно, да и другие дела тебе предстоят.

– А как же встреча?

– Это моя забота. Дай сюда пакет.

Незнакомец протянул серый конверт.

– А теперь иди. Предупреди наших. Да берегись: в городе идут облавы. Скажешь, сбор в роще, во вторник. Иди, не мешкай.

Незнакомец исчез в тумане. Костю бил озноб. Назар Степанович заметил это и спросил:

– Боязно?

– Нет. Холодно. Пойдёмте в хату.

В каморке, не зажигая света, они сели на скамью.

– Слышал, какая беда стряслась?– заговорил учитель.– Конечно, далеко не всё пропало, но дело усложнилось. Нам надо верного человека в Камышевку послать, а взрослому сейчас не пройти: везде усиленные патрули выставлены.

– А если я?– несмело предложил Костя.

– Вот и я то же думаю, что ты бы легче прошёл. Какой с тебя спрос? Иду, мол, к тёте – и весь сказ тут.

– Я так и скажу.

– А не побоишься?

– Нет, Назар Степанович, не побоюсь. Сейчас идти или как?

– Нет, не сейчас, а днем. В том-то вся и штука. Ночью тебя обязательно задержат, а днём ты не вызовешь подозрений. Завтра после обеда и пойдёшь.

– Пакет понесу? Да?-догадался Костя.

– Думал я пакет передать, да теперь это рискованно. На словах передашь, что надо. Только слушай внимательно и запомни.

– Не бойтесь, Назар Степанович, всё запомню.

– Так вот. Пойдёшь снова к Панасу Карповичу. Там встретишь одного человека и скажешь ему вот что. Первое-оружие для них спрятано в том же лесу у сосны три креста. Пусть заберут. Второе – явка провалилась. Людей пока посылать в нашу группу нельзя, известим, когда можно будет. И третье, самое главное,– планы, он знает какие, достали и на днях пришлём в условленное место с верным человеком. Скажи пока только – подземный завод пусть ищут на Зелёной горе.

Костя внимательно слушал, стараясь не пропустить ни слова.

– Запомнил?

– Да.

– А ну, повтори.

Костя слово в слово повторил. Назар Степанович удовлетворённо кивнул головой и встал со скамьи.

– Я пошёл. Будь осторожен, Костенька. И помни: все мы делаем большое дело для Родины. Она этого никогда не забудет. Прощай!

Он поцеловал Костю и быстро ушёл.

Мальчик почти не спал эту ночь. Наверное, раз десять, не меньше, повторил всё, что ему было велено передать, чтобы лучше запомнить. Под утро неожиданная мысль окончательно отогнала сон: «А как же знамя? Что если без меня придут с обыском и найдут его? А если закопать его в огороде? Положить знамя в отцовский сундучок и… Только вот в каком месте закопать?»

Начинало светать. Часа через два выглянет скупое солнце. Костя ходил по огороду, выбирая место для тайника. Но всё не находил подходящего.

Громкое карканье прервало его раздумье. На срубе колодца, в дальнем углу огорода, сидели две вороны. «Ишь, не спится им»,– подумал Костя и вдруг его словно кто-то подтолкнул. А что если?.. Колодец давно уже пересох, вода из него ушла. Мать собиралась засыпать его, но всё не решалась. А вдруг вода снова появится. Охрименко не раз по-учёному доказывал ей, что воды больше не будет, но мать не верила этому. Костя радостно засмеялся. О чём он думал раньше? Ведь это же самый настоящий тайник. Дома никого нет. Значит, можно спокойно и незаметно сделать то, что задумал. Прежде всего он решил осмотреть колодец. Притащив лестницу, примерил её. Она оказалась в самую пору и даже немного не доставала до верху. Дно, как он и думал, было сухим. Теперь надо выкопать на дне яму и… но тут ему пришла счастливая мысль. Не лучше ли устроить тайник посередине? Ведь если у кого-нибудь и возникнет подозрение, то искать-то станут обязательно на дне колодца.

И Костя принялся за дело. Завесив окно, при тусклом свете ночника достал драгоценное знамя из-за обшивки, развернул и, как бы прощаясь с ним надолго, поцеловал его.

Затем завернул знамя в чистую холстину и уложил свёрток в железный ящичек, оставшийся от отца-железнодорожника.

Захватив кирку, лопату и топор, поспешил в огород. Осмотрелся кругом. Никого, тишина. Спустился по лестнице до середины колодца, отодрал доску обшивки и начал выкапывать боковой тайник

Глина поддавалась легко. Не прошло и часа, как углубление было готово. Костя втиснул туда заветный ящик. Приколотил обратно ту же старую доску – и дело сделано. Теперь знамя будет лежать в надёжном месте. Вряд ли кому придёт в голову искать его здесь. Свежую глину Костя тщательно собрал в ведро и закопал в огороде. А в полдень отправился в Камышевку: выполнять задание старого учителя.