Текст книги "Гений Умирает Дважды"

Автор книги: Николай Стародымов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

Раздавшийся откуда-то сверху взрыв заставил их обоих обернуться. Из одного из окон здания, вытянувшегося вдоль бульвара, клубами валил дым.

– Что это было?.. – только и успел проговорить один из них.

Следующая граната угодила точно в «уазик». Взрыв разметал их обоих – и тут же на раненых хлынула волна горящего бензина, того самого, о котором рассказывал водитель.

– Помогите!.. – по асфальту пытался ползти горящий комок не желающей умирать обреченной плоти.

Да только кто ж ему мог помочь?

…В это время в своей квартире в трубку отчаянно орал пожилой седой мужчина:

– Я его видел! Я его опознаю!.. Только быстрее, пока он не ушел…

– Да о ком вы? – пыталась вклиниться в его крик дежурная по "02".

– Вы что, еще не знаете? – опешил мужчина.

– О чем?

– На Ореховом бульваре только что стреляли из гранатомета… Быстрее приезжайте, пока он еще не скрылся.

…Однако было поздно. Джонни уже стоял у знакомой двери, стучал по филенке – дверной звонок у Веры давно не работал. «Глазок» затемнился, в лестничной полутьме женщина пыталась высмотреть, кто пришел. Потом дверь распахнулась.

– Привет! – улыбнулся Джонни.

Его встретили приветливая улыбка и урчание рыжего ухоженного котика.

МОСКВА, УЛИЦА НАРОДНОГО ОПОЛЧЕНИЯ

– Далеко еще?

Кермач ехал неторопливо, готовый при необходимости перестроиться для поворота – как налево, так и направо. Он толком не знал, куда ехать, а старший никак не мог сориентироваться, лихорадочно елозил пальцем по схеме, пытаясь отыскать нужный переулок.

– Сейчас, Кермач, сейчас…

Справа проплыл бетонно-стеклянный куб Дома детского творчества, или как там нынче именуются бывшие дворцы пионеров?

– Скоро проспект Жукова, – проинформировал водитель. – Нам дальше?..

– Сейчас, погоди еще чуток…

Наконец Кермачу это надоело. Он решительно подрулил к бордюру и остановился.

– Давай адрес, Костян, я сам разберусь.

Костян, один из тех двух псевдомилиционеров, которые вместе с Самураем захватывали «КамАЗ», неловко протянул водителю схему дорог, взятую в «бардачке» машины Кермача и вытащенную из кармана измятую бумажку. Тот едва взглянул на указанный адрес и тотчас громко хмыкнул.

– Так мы почти на месте. Из тебя штурман…

Он стронул машину с места, проехал еще немного вперед и решительно вывернул направо, в просвет между домов.

– А как же адрес?.. – не понял Костян. – Это ж не та улица…

– Ту, что надо, мы уже проехали, – пояснил Кермач. – Сейчас я остановлюсь вон там, у забора детского садика, возле трансформаторной будки. А ты пройдешь вон туда, к тому дому, а там уже сам сориентируешься.

Он оказался прав, с уважением отметил про себя Костян.

У водителей вообще память на улицы и маршруты просто феноменальная… Надо ж, указал почти в самую точку!

На всякий случай еще раз сверившись с бумажкой, он направился к нужному подъезду. Квартира на первом этаже – это хорошо, меньше вероятности напороться на постороннего, который может его запомнить. Судя по всему, квартира – «хрущевка», одно-, максимум двухкомнатная. Это отлично, не придется рыскать по апартаментам.

В общем, рядовая работа, выполним без проблем.

Костян остановился перед «глазком», постарался сделать благожелательное лицо и вдавил кнопку звонка. Сквозь дверь решил не стрелять – вдруг баба дома не одна и на звонок подойдет не она.

– Кто там? – послышался женский голос.

Эх, быть бы уверенным, что это хозяйка…

– Я деньги принес, за кассету, – неопределенно произнес Костян.

На слова "я деньги принес" дверь откроет любой, в этом Костян был уверен.

– Какие деньги?.. – было слышно, что с той стороны отпирают засов.

Дверь приоткрылась. В образовавшемся проеме было видно женское лицо (возраст более или менее совпадает, отметил киллер), перечеркнутое натянувшейся дверной цепочкой (преграда не для профессионалов).

– Добрый день. Вы мать Бориса? – уточнил на всякий случай Костян.

– Да.

– Вы мне и нужны, – спокойно сказал убийца.

Он поднял пистолет с толстым глушителем на стволе, который до того держал, прикрывая газетой, в опущенной руке, приставил его ко лбу женщины и нажал на спусковой крючок. Следом тут же хлопнул еще один выстрел – цепочка разлетелась с негромким звоном.

– Спасибо, – громко сказал киллер на случай, если кто-то из соседей слышал их диалог.

Он открыл дверь беспрепятственно – пуля отшвырнула женщину в глубь коридора. Квартира оказалась однокомнатной, тесной.

– Кто там? – послышался из кухни мужской голос.

Ага, значит, тут и в самом деле еще кто-то есть…

Костян, ничего не говоря, прикрыл за собой дверь, переступил через труп женщины, направился на голос. Полуголый молодой мужчина сидел за столиком, на котором стояла ополовиненная бутылка водки, две рюмки, стаканы, большая «колба» минеральной воды, немудреная закуска… В пепельнице дымились две сигареты, у одной фильтр был в губной помаде.

– Вы кто? – мужчина изумленно уставился на киллера.

Ага, сейчас прям тебе и отвечу!

– Пить по утрам вредно! – наставительно проговорил тот.

После чего вновь поднял оружие и снова выстрелил, так же аккуратно – в лоб. Грохот падающей с телом табуретки прозвучал громче, чем убийственный хлопок.

Костян затянутой в перчатку рукой взял бутылку, налил себе полстакана водки и разом хлопнул его. Дерьмовая дешевка… Поморщился, занюхал хлебом. И направился к выходу.

Убаюканный легкостью происшедшего, он перед выходом не выглянул в «глазок», просто распахнул дверь. И чуть не выронил пистолет…

Hа пороге оказались два человека в милицейской форме. Целое мгновение они стояли втроем и изумленно смотрели друг на друга. Очнулись от шока они одновременно.

Но у бандита пистолет был еще в руке, а у обоих милиционеров – в кобурах. Он воспользовался своим преимуществом в полной мере. Хлопнули два выстрела – пули отшвырнули обоих противников от двери. Костян перепрыгнул через оказавшееся на пути тело и одним скачком слетел вниз.

– Стой! – неслось в спину.

Ага, как же!

Костян уже был на улице. Однако успел сделать только несколько скачков в сторону машины, где сидел Кермач.

– Стой!..

Сзади щелкнул пистолетный выстрел, потом еще один.

– По нему, по нему бей!..

Из стоявшей чуть в стороне милицейской машины водитель видел, что из подъезда выбежал какой-то человек. За ним вывалился, держась за грудь, кто-то из вошедших туда ребят.

– Стой! – закричал он и выстрелил в воздух.

Убегавший не остановился. Водитель выхватил из гнезда автомат, выскочил из машины.

– По нему, по нему бей! – указывал ему державшийся за грудь милиционер.

Водитель щелкнул предохранителем, передернул затворную раму, припал на капот. Поймал на мушку прыгавшую задницу убегавшего… И повел на себя указательный палец. Автомат простучал коротко, всего в несколько патронов. Фигура подпрыгнула и, еще в воздухе взмахнув руками, рухнула на землю.

…Кермач со своего места все это видел. Он не размышлял, как поступить. Пока Костян бежал, Кермач его ждал, держа ногу на педали газа. Но едва тот упал, отпустил сцепление и вывернул руль в сторону улицы Народного ополчения. Костяну так или иначе уже не поможешь. Самому бы спастись.

Нет, брат, пора и в самом деле отойти в сторонку, думал он, вливаясь в поток машин, тянущихся к проспекту Жукова. Что-то слишком много стрельбы и крови вокруг за последние дни. Слишком много, слишком!

…Державшийся за грудь милиционер и водитель желто-синего «уазика» к упавшему киллеру подбежали одновременно. Костян лежал, широко раскинув руки и уткнувшись лицом в вытоптанную землю. Было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что он мертв.

– Ты-то сам как? – спросил водитель, поставив предохранитель на место и закидывая автомат на плечо.

На аккуратно выезжавший со двора автомобиль они внимания не обратили.

– Ничего, пуля в бронежилет попала, – милиционер морщился от боли. – Но больно, едрит твою… Идем, посмотрим, этот пидар и по Славке выстрелил… И сообщи в отделение…

– Ага…

Рядом шумела улица. Вверху шелестела листва. Откуда-то сышался детский гомон. На газоне лежал труп. Не такая уж редкая картина для нынешней Москвы.

…"Тефалевый" чайник громко щелкнул. И почти в унисон с этим звуком из комнаты донесся громкий звон бьющейся посуды.

– Ну что там опять? – метнулась в дверь хозяйка, решив, что пацаны снова, в который уже раз, угодили в окно с улицы мячом или камнем.

Ворвавшись в комнату, она ошеломленно замерла на пороге. Тщательно лелеемый сервант, ее гордость, являл собой кошмарное зрелище. Стеклянные полки разбиты, а посуда – хрусталь, богемское стекло, прекрасный китайский фарфоровый чайный «музыкальный» сервиз, другая посуда, собираемая десятилетиями – все это, вдребезги переколотое, теперь с негромким звяканием стекало на текинский ковер. Блестящие, под золото, петли держали лишь осколки разбитой стеклянной створки.

– Что это?.. – одинокая женщина привыкла разговаривать сама с собой.

Она не сразу обратила внимание на две маленькие дырочки – одну в оконном стекле, а другую в задней стенке серванта.

Сюда угодила одна из автоматных пуль, выпущенных водителем-милиционером. Пуля разбила верхнюю стеклянную полку и та, обрушившись крошащейся массой, расколотила остальные. Специально так попасть невозможно.

…Молоденькая воспитательница, трепавшаяся ни о чем со своей товаркой из соседней группы, недовольно обернулась на громкий детский плач.

– Как они мне надоели… – обронила она подруге через плечо.

– Ну зачем ты так… – неловко отозвалась та. – Дети ведь…

К воспитательнице бежал мальчонка и, громко плача, тряс ручкой.

– Ну что тебе? – наклонилась ему навстречу девушка.

– Бо-бо, – показывал ручонку ребенок.

На крохотной ладошке наливался красным ожог.

– Чем это ты?..

Малыш не мог объяснить, что он играл в песочнице, а рядом вдруг что-то взвизгнуло, впившись в землю. Он схватил упавший кусочек металла – и заорал от боли, настолько тот был горяч.

МОСКВА. ГЕНЕРАЛЬНАЯ ПРОКУРАТУРА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Ингибаров старался говорить четко и предельно откровенно. Его собеседник, следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры Данилин, слушал, не перебивая, лишь время от времени делая пометки в своем блокноте.

– Должен сразу сказать: я не знаю, как осуществляется обмен информацией между различными «силовыми» ведомствами в других странах и в какой степени этот обмен эффективен. Впрочем, думаю, что и у них там далеко не всегда все так четко и красиво, как показывают в фильмах… Ну да ладно, это их проблемы. И проблемы кинематографистов. А то, что у нас в этом вопросе слишком много проблем, не секрет ни для кого.

Итак, что касается нашего вопроса. Как теперь выяснилось, параллельно велось несколько дел, над которыми работали, не подозревая об этой параллельности, несколько подразделений МВД и ФСБ. Допускаю, что, быть может, кто-то и догадывался, что дело, которое он лично ведет, выходит за рамки его ведомства, да вот только каждому хочется – что вполне, должен заметить, понятно и объяснимо, хотя и должно наказываться – раскрыть все самому, чтобы лаврами ни с кем не делиться. Повторяю: это понятно и объяснимо… Тем не менее в данном случае это стремление сослужило нам плохую службу. Потому что эти дела слишком долго оставались разрозненными. Вот лишь некоторые из них. На факт ограбления квартиры Арона Штихельмахера в местном отделении милиции, естественно, особого внимания не обратили – сейчас квартирных краж слишком много; к тому же хозяин о пропаже особо ценных вещей не сообщил, а затем и сам вскоре умер от инфаркта. Вернее, это в местном отделении думали, что он умер от инфаркта… Расстрелом лаборатории и поисками Карины Туманян занимались мы; потом, когда выяснилось, что смерть Штихельмахера и, как производное, наезд на врача Леваневича не случайны, они тоже были переданы нам… Не посыпая голову пеплом, признаю, что и мы поступили не лучшим образом, даже когда поняли, что дело куда сложнее, чем представлялось поначалу… Списком, захваченным в квартире главаря киллеров, занимались ребята из московского РУБОПа – честь им и хвала за то, что они вычислили «фатеру» и попытались ее захватить. Дачей Вахи Султанова занималось областное управление… Параллельно по линии ФСБ шло следствие по делу сотрудника МИДа Лосницкого…

Короче говоря, мы все рассматривали отдельные явления общего процесса. И только когда мы это поняли, когда попытались… как бы это точнее сказать… Когда попытались узнать у коллег, нет ли у них, часом, в разработке преступлений, близких к нашим, когда мы обменялись между собой информацией, стало ясно, что речь идет о грандиозном преступлении международного масштаба.

Суть дела вот в чем. Наш земляк, еврей по национальности, сделал открытие, которое должно было бы избавить человечество от одной из самых распространенных болезней – от сахарного диабета. Насколько это открытие эффективно, насколько широко оно может быть применимо, насколько безопасно для других органов человека, насколько оно вообще имеет право на существование – мы пока не знаем. Пусть в этом разбираются специалисты… Но если оно, это открытие или изобретение, и в самом деле способно помогать людям, страдающим этим заболеванием, государство, заполучившее его, становится монополистом и стрижет золотые купоны – да такие, что никаким Кувейтам и не снились… Помощница Штихельмахера, Карина Туманян, умница, но наивный человек, на одной вечеринке, подвыпив, похвасталась, что они с ее учителем и наставником занимаются проблемой облагодетельствования человечества. Большинство слушателей эту информацию либо проигнорировали, либо не сочли серьезной… Обратили на нее внимание только два человека: сотрудник МИДа Лосницкий и еще один человек, про которого я скажу позднее. Поступили они по-разному. Один решил продать этот секрет подороже и вышел на сотрудника разведки Республики Маркланд Фрэнка Фарренхауза, который по заданию своей страны работал, да и сейчас работает под «крышей» Всемирной организации здравоохранения… Ну, там с ним потом случилась темная история, я ее не буду касаться, об этом пусть другие расскажут. Я сейчас говорю о другом. Другой человек, обративший внимание на слова Карины, осознав, насколько важно это изобретение, решил заполучить его для своей, пытающейся стать суверенной республики, надеясь, что именно это изобретение позволит мгновенно и глобально поправить экономику республики – если, конечно, нарождающиеся исламистские республики можно по-настоящему считать республиками… Отсюда и война мафий. Главное, что никто из воевавших толком не знал, что именно они ищут: сам прибор, информацию о принципе его работы… Потому им и нужна была эта несчастная девчонка или кто-то еще, кто работал со Штихельмахером. Увы, таких или не было, или мы их не смогли найти… А может, это и к счастью, что таких не было или их не нашли… Судьба дочери и внука Штихельмахера – тому подтверждение. На предварительных допросах, после смерти изобретателя, они оба показали, что ничего об изысканиях деда не знали, потому что у них были между собой неважные отношения. Мы тогда не знали о том, насколько серьезны происходящие события, а потому удовлетворились этим… К слову, я лично склонен верить, что они и в самом деле ничего не знали… Ну а потом, когда мать убили, а квартиру Бориса взорвали и в пожаре сгорела видеокассета… В общем, в чем сущность изобретения деда, Борис нам рассказать так и не смог… Короче говоря, на сегодняшний день мы не располагаем по этим вопросам практически ничем. Единственное, что я могу добавить, что по фотографиям опознан главарь нападения на психбольницу – это некто Аргун. Именно он и был тем вторым человеком, который оценил значение информации, которую выдала Карина. Его необходимо объявить во всеросийский розыск…

– Он уже и так во всесоюзном розыске, – негромко обронил Данилин.

– Всероссийском, – поправил Ингибаров.

– Всесоюзном, – подчеркнул Данилин. – Он у нас еще с тех времен как кость в горле сидит!..

– Тем более!.. – воскликнул Вострецов.

Данилин перевел взгляд на него.

– Вы, молодой человек, если не ошибаюсь, знакомы с неким Александром Максимчуком?

"Откуда он знает?" – удивился Вадим. Однако отнекиваться не стал.

– Да, знаком.

– В таком случае спросите у него, когда и где он встречался с этим бандитом… Так вот, должен сказать, что Аргун опять от нас ускользнул. Он уже улетел на свой родной Кавказ, а там его не достать – руки коротки.

Ингибаров и Вострецов молча переглянулись. "Что ж теперь делать?" – читалось у каждого в глазах.

– Так что же получается? – растерянно проговорил Вадим. – Выходит, мы кругом в проигрыше?

– Ну зачем же так?.. – поморщился следователь Генеральной прокуратуры. – По большому счету мы оказываемся в выигрыше, хотя и не в столь уж значительном… Прежде всего у нас есть Карина Туманян, с которой работают лучшие специалисты в области восстановления памяти. Следующее: наши ученые узнали о существовании принципиально нового направления в борьбе с этим очень тяжелым заболеванием. Мы знаем, что это направление реально… Ну и потом, мы не допустили утечку этого изобретения за рубеж…

– Да как же можно об этом говорить? – воскликнул Вадим. – Пусть уж лучше бы ушло…

– Не знаю, не знаю… Право же не знаю, что лучше, – задумчиво побарабанил пальцами по столешнице Данилин. – Мое дело – стоять на страже интересов государства, а это иногда выходит за рамки проблем этических… Ну что ж, спасибо за обстоятельный доклад. До свидания!

Вадим начал было подниматься, однако Ингибаров остался сидеть. Увидев это, Вострецов неловко опустился на стул.

– Тут есть еще один момент, на который нужно обратить внимание.

Ничего не говоря, Данилин выжидательно смотрел на него.

– Меня сильно беспокоит эпопея с вертолетом, – пояснил Сергей Реисович. – Получается, что бандиты имеют возможность использовать армейские «вертушки»… Нужно бы с этим вопросом разобраться – нам, сами понимаете, это не под силу.

Следователь прокуратуры покивал, делая пометку в блокноте.

– Вы правы, – согласился он. – Надо будет послать запрос, пусть этим делом займутся в Управлении военной контрразведки ФСБ… У вас все?

Ингибаров слегка пожал плечами.

– Разумеется, нет. Вопросов много. Ответов не хватает.

Данилин усмехнулся.

– Это точно. Ну да что поделать – на то мы и существуем…

Фраза прозвучала высокопарно. И от этого все трое смутились.

Когда Ингибаров и Вострецов вышли, Данилин какое-то время сидел, молча глядя на папку с оставленными документами. Вопросов и в самом деле оставалось слишком много. И чтобы ответить на них, еще предстояло работать и работать.

Следователь вздохнул, раскрыл папку и углубился в чтение бумаг.

ЭПИЛОГ

…На Митинском кладбище Москвы над одной из могил стоит скромный стандартный памятник с необычной эпитафией. Над выбитым на граните портретом старого человека написано: «Он мечтал облагодетельствовать человечество». К могиле никто никогда не приходит, не приносит цветов, не подправляет покосившуюся оградку. Только как-то раза два сюда вдруг заявлялся здорово подвыпивший мужичок. Он ставил на могильную плиту стакан, с пьяной щедростью наполнял его водкой до самых краев, а сам долго, отдельными глотками, допивал остальное из горлышка, загрызая заскорузлым куском черствого хлеба.

– Зря ты помер, Абрамыч, – говорил он в перерывах между глотками. – Хотел ты облаго… обрагововать… человство… Зря, Абрамыч… Да на хрен ты ему нужен, Абрамыч, этому человству… В общем, хотел помочь всем, а вот лежишь в земле, червей собой кормишь, и никому ты на фиг не нужен… Так-то вот… Таковая селявуха… Ну, будь!.. И-эх, Абрамыч, лучше бы ты жил. А то внучок твой беспутный такое понатворил в доме… Его квартиру, то есть твою, которую ты ему оставил, взорвали, да участкового там убили… А кто, что, за что – никто не знает… Хороший ты был мужик, Абрамыч, хоть и старый жид!.. Ну, будь!

И глотал, глотал дешевую, отдававшую ацетоном, водку.

…Иногда она видит сны. И тогда вдруг осознает, что спит и что ей просто необходимо проснуться. Но не получается. Тогда она расстраивается, перед глазами появляется белая точка, из которой к ней тянется страшная рука, после чего все вокруг сразу меркнет и потом ей какое-то время вообще ничего не снится. Изредка откуда-то издалека в ее сон проникает чей-то голос, который произносит такое знакомое слово «Карина», словно кто-то хочет ее разбудить. Но только это все равно не получается.

Однако в тех случаях, когда она все-таки видит свои размытые, неясные, туманные, непонятные сны, чаще всего перед ней вдруг всплывает лицо какого-то старого и доброго человека, с которым она что-то когда-то вместе делала. "Береги это!" – говорил он ей, протягивая маленькую черную коробочку. А потом по белому фону вдруг расплывался ряд красных точек – и все опять угасало. Но она знала, что должна проснуться, потому что, кроме нее, никто, в том числе и добрый старик, не знает, где искать эту коробочку.

…Они встретились в красивом особнячке на берегу бурной, текущей с гор, речки. Только что приехавший из Москвы Аргун смотрел твердо и уверенно – и только хорошо знающий его собеседник мог заметить, что тот чувствует себя не слишком уверенно.

– Провалил? – коротко спросил он.

– Провалил, – не стал увиливать приезжий.

Вошедший покивал с нескрываемой досадой.

– Садись, – кивнул он на кресло.

Между ними оказался столик с легкой восточной закуской. Хозяин взял чайничек, наполнил крохотную пиалу гостя. Потом налил и себе. Поднял свою посудинку, легонько чокнулся.

– Приходится маскироваться, – пояснил в ответ на непонимающий взгляд Аргуна. – А то ведь могут и палками…

– Даже тебя? – удивился тот.

– Да, даже меня, министра безопасности республики, – подтвердил хозяин. Коньяк он проглотил, поморщившись. И тут же перевел разговор: – Так что же у тебя случилось? Почему осечка?

– Долго рассказывать. Все подробности – потом, – закусывая лимоном, отозвался Аргун. – Главное в другом: изобретение существует. Оно реально. И его пока не нашли. Ни медики, ни менты, ни иностранцы… Никто. Так что дело закрывать пока рано. У нас еще есть шанс. Только мне лично в Москву сейчас ехать нельзя – наследил.

Министр задумчиво бросил в рот горсточку рубиново-красных гранатовых зернышек.

– Ладно, найдем, кого послать, – кивнул он.

– Только кого поумнее, чтобы дров не наломал, как дурак Ваха, – чуть раздраженно процедил сквозь зубы Аргун.

Собеседник по-прежнему задумчиво кивнул. Налил еще коньяку в обе пиалы.

– Ладно, и на том спасибо. Отдыхай пока, у нас впереди еще много дел.

Они чокнулись. Министр слишком хорошо знал Аргуна, чтобы усомниться в том, что он сделал все от него зависящее, чтобы добыть этот прибор.

…– Фрэнк, а ты не погорячился?

– Нет, экселенц. В отставку!

– Но погоди! Ведь все прекрасно понимают, что проколы бывают в работе самых опытных асов. Тебе ведь никто не ставит в вину то, что тебя в Москве вычислили.

– Простите, экселенц, но дело не в этом. Просто я решил, что уже пора. В отставку!

– Как хочешь, – сухо проговорил шеф. – Отправляйся в отпуск, отдохни… А там посмотрим.

В этот же вечер Фрэнк Фарренхауз полулежал в шезлонге в крохотном садике у своего дома и, прикрыв глаза, посасывал из бутылки пиво. Вспоминал Москву и Алессандро. И думал о том, что оказался прав в своих прогнозах. Сообщения об изобретении аппарата так и не прозвучало. Воистину, у гения – две смерти: когда он умирает сам и если сделанное им изобретение или открытие остается невостребованным. И еще неизвестно, что для человека страшнее… Значит, рассуждал Фрэнк, кому-то очень выгодно замалчивать изобретение Штихельмахера. И значит, русские пока так и не смогли его найти. Следовательно, в Россию на поиски прибора в ближайшее время, скорее всего, отправится кто-нибудь из его коллег. У разведки впереди много дел.

…На складе вещдоков, в одной из "единиц хранения", среди всякой дамской дребедени – косметички с разбившимся зеркалом, сломанного футляра со щеточкой для ресниц, расколотой коробочки с рассыпавшимися тенями, другого женского хлама, который попал сюда из столика на рабочем месте Карины, лежит неисправный пейджер. Его пытались использовать, даже батарейки поменяли, но он так и не включился. Тогда прибор просто бросили в груду остальных вещей ждать возвращения сознания хозяйки. Был бы он исправным, его, быть может, забрала бы мать несчастной девушки, а так – пусть валяется. Забрать сломанную вещь отсюда, по большому счету, не так уж трудно. Вряд ли кто хватится.

Если бы об этом предмете узнал Борис Иванов, внук Арона Штихельмахера, он непременно вспомнил бы, что его дед на сгоревшей в пожаре кассете показывал именно этот пейджер, говоря, что поместил в его корпус свое изобретение. Если бы узнал, непременно вспомнил бы. Но переживший ужас обстрела Борис забыл об этом факте напрочь.

Может, еще вспомнит. Может, проснется Карина. Может, кто-нибудь решит заглянуть внутрь пейджера и попытается разобраться, для чего предназначена запрятанная в нем незнакомая начинка…

И тогда вся история человечества в своем развитии сделает маленький-маленький, совсем крошечный поворотик. И тогда сбудется мечта Арона Штихельмахера, которому так хотелось облагодетельствовать в первую очередь Россию, а потом и все человечество.