Текст книги "Переполох"
Автор книги: Николай Лейкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
V
Финогенычъ сдѣлалъ перерывъ, выпилъ водки и съ наслажденіемъ съѣлъ три кильки вмѣстѣ съ головами.
– Каждый день готовъ я эту снѣдь ѣсть, и никакой мнѣ другой пищи не надо, – сказалъ онъ Пѣтунниковой, прикончивъ закусывать, и отеръ пальцы рукъ о голову.
Передъ нимъ ужъ стояла жилица Пѣтунниковой – «барышня въ бумажкахъ», какъ ее звали сосѣдки по комнатѣ. На этотъ разъ папильотокъ у ней не было и на лбу виднѣлись завитки волосъ. На ней были черная юбка, красный канаусовый корсажъ и металлическій поясъ. Она жевала заварныя баранки и говорила:
– Только пожалуйста поскорѣе меня переписывайте. Мнѣ въ Варьету ѣхать надо. И такъ ужъ изъ-за вашей переписи опоздала.
Финогенычъ посмотрѣлъ на ея наведенный румянецъ и крашеныя брови и сказалъ:
– Да вы дома ночевать сегодня не будете, такъ васъ и переписывать не надо.
– Дома, дома. Гдѣ-же мнѣ ночевать! Ужъ какъ-бы ни замоталась, а къ утру-то все приду. Да и не къ утру. Раньше.
– Ну, то-то. Ваше имя и фамилія? – спросилъ Финогенычъ.
– Да зовусь-то я Елена, а по паспорту Домна Кузичкина – отвѣчала «барышня въ бумажкахъ». – Вѣдь надо какъ по паспорту?
– Само собой. Домна Кузичкина… Записалъ.
Пѣтунникова всплеснула руками и воскликнула:
– Ну, вотъ поди-жъ ты! Съ лѣта дѣвка у меня живетъ, а я и не знала, что она Домна!
«Барышня въ бумажкахъ» улыбнулась.
– Оттого, что вы неграмотная, а паспортъ мой сколько разъ у васъ въ рукахъ былъ, – проговорила она.
– Зачѣмъ-же ты имя мѣняешь, дура!
– Ахъ, Боже мой! Да вѣдь я думаю, пріятнѣе Еленой быть, чѣмъ Домной. Ну, что такое: Домна!
– Ну, довольно, довольно, – остановилъ ихъ Финогенычъ и, выводя на бумагѣ, прибавилъ: «полъ женскій».
– До неужто-же можно сомнѣваться! – воскликнула «барышня въ бумажкахъ».
– Такъ отъ начальства приказано писать. Сколько лѣтъ отъ роду?
– Мнѣ-то? А вамъ сколько надо? Ну, двадцать два.
– Охъ, не можетъ быть! Сколько въ паспортѣ сказнло?
– Да тамъ наврано. Ну, пишите двадцать восемь.
– Вѣдь сейчасъ провѣрка будетъ. Въ какомъ году родилась?
– А я почемъ знаю.
– Да въ паспортѣ-то сколько лѣтъ?
– Въ паспортѣ тридцать два.
– Ну, стало быть въ 1868 году родилась.
– Пишите, мнѣ все равно, наплевать.
– Гдѣ родилась?
– Почемъ-же мнѣ знать! Я изъ питомокъ.
– А, вотъ что. Ну, такъ и запишемъ: изъ питомокъ воспитательнаго дома. Съ какого года поселилась въ Петербургѣ?
– А съ такого, съ какого привезли изъ деревни.
– Напишемъ такъ: Не помнитъ.
– Какъ хотите, такъ и пишите. Нешто это для меня! Что мнѣ такое? Если я что, то все это для Марѳы Алексѣвны.
Финогеновъ писалъ и читалъ:
– Квартирной хозяйкѣ приходится жилицей. Семейное состояніе: дѣвица, наверное ужъ дѣвица? – спросилъ онъ.
– По паспорту, такъ дѣвица. Дѣвица, кронштадтская мѣщанка.
– Записалъ. Православная. Родной языкъ – русскій.
– Я и по-чухонски говорю, потому въ чухонщинѣ воспитывалась.
– Писать и читать умѣешь?
– Умѣю. Но пишу такъ, что никто не разберетъ – вотъ наше писаніе.
– Записано. Еще одинъ вопросъ. Перечислите ваши занятія или другія средства къ жизни?
– Это я-то? Портниха, портниха!
– Ну, какая ты портниха! – вставила свое слово Пѣтунникова.
– А вамъ какое дѣлѣ? – огрызнулась «барышня въ бумажкахъ». – Портниха. У портнихи училась. Я вотъ эту красную рубашку сама себѣ сшила.
– Ну, все. Извольте идти на всѣ четыре стороны, – сказалъ Финогенычъ.
– А вы извольте гривенникъ за перепись получить.
Барышня положила на стонъ, деньги.
– Да не надо ему, не надо. Я ужъ съ нимъ огуломъ за рубль согласилась, – заговорила Пѣтунникова.
– Ну, вы получите гривенникъ. На кофей годится. Вѣдь плакались вчера, что перепись для васъ разореніе – такъ вотъ и получайте.
«Барышня въ бумажкахъ» ушла. На ея мѣстѣ стоялъ черный, рослый жилецъ съ всклокоченной бородой и доѣдалъ астраханскую селедку, отрывая отъ нея пальцемъ куски.
– Въ трактиръ сейчасъ иду, – сказалъ онъ. – Покончите со мной, перепишите. Зовутъ меня Веденей Шишовъ.
– Веденей? – повторилъ Финогепычъ. – Такого имени нѣтъ. Развѣ Венедикта?
– Сорокъ два года Веденеемъ. Такъ и въ паспортѣ.
– Ну, если въ паспортѣ, то и разговаривать нечего. Это документъ. Веденей Шишовъ. Лѣта – сорокъ.
– Правильно. Крестьянинъ Смоленской губерніи, того же уѣзда. Православный. Грамотенъ. Писать и читать умѣю. Учился въ сельской школѣ. Эво, какъ я листки-то знаю! – похвастался жилецъ. – По ремеслу слесарь. Получаю полтора рубля въ день.
– Постой… – остановилъ его Финогенычъ. – Жената, вдовъ или холостъ?
– Женатъ, женатъ.
– Послушай, Веденей Иванычъ, зачѣмъ врать! – сказала ему хозяйка. – Вѣдь Матрена тебѣ не жена.
– Да я нешто про Матрену? – Такихъ женъ у меня въ Питерѣ много. А я про настоящую жену въ Смоленской губерніи, въ деревнѣ. Тамъ, у меня есть настоящая законница.
– Нѣтъ, я къ тому, что вѣдь и Матрена всѣмъ говоритъ, что она твоя жена.
– А мнѣ у ней языкъ-то вырвать, что-ли! Она говоритъ, а ты не вѣрь. Она вонъ говорить, что у ней есть дядя полковникъ. Такъ всему и вѣрить? Ну, я пойду.
– Можешь идти.
– Марѳа Алексѣвна, а мнѣ поднесенія за мой сказъ не будетъ? – спросилъ слесарь.
– Это еще что выдумалъ! Съ какой стати? – испуганно проговорила Пѣтунникова и отмахнулась.
– Перепись. Съ переписью тебя поздравить, хозяйка.
– Проходи, проходи.
Слесарь, уходя изъ кухни, замахнулся на хозяйку остовомъ селедки.
– У! Скупая вѣдьма! Кому ты добро-то копишь! Эво, какой сундукъ стоить.
– Проходи, проходи.
Перепись продолжалась.
1903
