Текст книги "История Древней Греции"

Автор книги: Николас Хаммонд

Глава 7
Религия и культура в 850–546 гг

В течение этого периода общественные отношения и религиозные верования существовали в исключительно тесной связи друг с другом. Каждая семья поклонялась Гестии, богине домашнего очага, Зевсу Геркиосу, защитнику двора, и личным богам и героям. Считалось, что, если члены семьи относятся друг к другу должным образом, например заботятся о престарелых родителях, их защищают боги; если ведут себя недостойно, вся семья подвергается божественной каре. Каждое государство почитало Гестию, своего бога-основателя (Афину – в Афинах, Зевса – в Спарте, Аполлона – в Мегаре и т. д.) и богов и героев, связанных с его историей и местностью, в которой оно располагалось. Если граждане государства жили в согласии, боги помогали им; но в случае гражданской войны или святотатства возмездие касалось всех жителей государства. Важные события в жизни семьи, такие, как рождение и смерть, сопровождались религиозным ритуалом, и каждое следующее поколение признавало за собой обязанность хоронить мертвых, мстить за кровопролитие и соблюдать культ предков. В государственной жизни любое заседание совета и народного собрания также начиналось с ритуала, а реформы, такие, как Eunomia в Спарте и Seisachtheia в Афинах, сопровождались публичными богослужениями и жертвоприношениями. Группы, промежуточные между семьей и государством – филы, фратрии, роды и гильдии, – являлись религиозными единицами и совершали собственные богослужения. Когда афинянин выдвигал свою кандидатуру на государственный пост, он должен был дать описание Аполлона своих предков, Зевса своего двора, сообщить местоположеение святилищ этих богов и своих семейных гробниц и отчитаться о своем обращении с родителями, так как только человек, соблюдающий семейные религиозные обязательства, считался достойным для исполнения религиозных обязанностей государственной службы.

Религия не только скрепляла семью и государство, но и формировала связи между государствами, пусть и не столь тесные. Религиозные амфиктионии являлись центрами общегреческих культов в Дельфах, Аргосе, Делосе, Триопионе и других местах. Оракулы в Дельфах, Додоне и Дидиме и праздники в Олимпии, Дельфах, на Истме и в Немее пользовались всеобщим признанием. В ходе расширения греческого мира оракулы получали известность как источники религиозной и политической мудрости, а праздники предоставляли возможность для объединения. Их влияние на межгосударственные отношения было невелико, так как каждое государство сохраняло свой суверенитет в религиозных и светских делах. Элида и Герея, заключив союз, договорились платить Зевсу Олимпийскому определенный штраф за каждое нарушение договора; но олимпийские жрецы не освящали заключение договора и не следили за его выполнением. Влияние оракулов на религиозную мысль было намного большим. Они давали советы, относящиеся к местным культам, а кроме того, содействовали распространению элементов, общих для религиозных представлений отдельных государств. Так, греческие государства начали признавать существование аристократии среди богов; ее число обычно ограничивалось двенадцатью членами, вследствие чего на государственных и праздничных богослужениях, например во время Олимпийских игр, воздавались почести двенадцати богам. Однако единого канона создано не было, каждое государство само выбирало этих богов.

Благодаря этим праздникам получил распространение новый поэтический жанр – гекзаметрические гимны, которые в античном мире приписывались таким ранним рапсодам, как Олен, Гомер и Мусей. Эти гимны сочинялись для исполнения на богослужениях; гимны, удостоившиеся призов, исполнялись на последующих праздниках и пользовались широкой известностью. Так, в гимне Аполлону, сочиненном, вероятно, Кинетом Хиосским в конце VIII или начале VII в., приветствовалось всеобщее преклонение перед этим богом «по всему материку, изобильному скотом, и по всем островам», но главным образом затрагивались две темы – рождение бога на Делосе и его прибытие в Дельфы, где «к небу уходит отвесный утес, а далеко внизу тянется каменистый дол». В этом гимне и созданных, вероятно, в VII в. гимнах, посвященных Гермесу, Афродите и Диоскурам, легенды о местном происхождении богов органически связаны с их всеобщим почитанием. Эти гимны замечательны изящными описаниями и простотой мысли, а источником вдохновения их авторов были религиозные верования, полностью антропоморфные и антропоморфически законченные. Ведь омовение и пеленание новорожденного ребенка-Аполлона, ужимки и уловки златовласой Афродиты, хитрости и воровские таланты Гермеса составляли такую же неотъемлемую часть жизни богов, как и жизни людей. В этих гимнах, сочиненных, вероятно, ионийскими поэтами, мы видим любовь к жизни и привязанность к миру природы, благодарность богам света и красоты.

Бок о бок с общинной религией семьи и государства и всеобщим почитанием олимпийских богов развивалась и личная религия, истоки которой лежали в культах Деметры и Диониса. Культ Деметры отправлялся в Элевсине; зародившись в бронзовом веке, он значительно развился в конце VIII и VII вв., когда были перестроены храм этой богини и прилегающие здания. Гимн Деметре, сочиненный, вероятно, в VII в., пересказывает миф об этой богине, благодаря которой сменяются времена года. Ее девственную дочь Персефону похитил Аид, бог преисподней. Деметра, пребывая в горе, спустилась к людям, испила символическую чашу страданий и утешалась тем, что взяла на воспитание человеческого ребенка. Но потом ее горе превозошло все пределы. Она наслала на землю голод, который продолжался до весны, пока Зевс не вызволил Персефону из подземного мира. Однако Персефона отведала граната, предложенного ей Аидом, и поэтому отныне должна была проводить треть каждого года в подземном царстве. Этот миф повествует о тайнах смены времен года, плодородия и неурожая, рождения и смерти, которые и составляли суть общинного культа, соблюдавшегося женщинами Аттики, а также личного культа, упоминающегося в гимне Деметре. «Блажен среди земных людей тот, кто видит эти знаки; но тот, кто не прошел обряда посвящения и не участвует в священном ритуале, никогда не изведает подобной судьбы, хоть его тело и будет гнить в промозглой тьме». Посвященные не должны были разглашать секреты этого личного культа, и его подробности нам неизвестны, но очевидно, что на Элевсинских мистериях посмертное существование души представлялось совершенно по-другому, чем в поэмах Гомера и ортодоксальных верованиях.

Происхождение другой мистической религии, орфизма, менее ясно. Возможно, она развилась из экстатических неистовств, которые Еврипид впоследствии столь живо описал в «Вакханках»; во время вакханалий группы женщин, опьянев от необузданного духа дикой природы, раздирали на части животных и пожирали сырое мясо. Жертвой этого безумия пал и сам Дионис, его вдохновитель. Этот миф не характерен для Греции, но прочие атрибуты Диониса вполне совпадают с общими идеями греческой религии. Он был богом диких зверей и растений, богом плодородия природы, и в процессии его почитателей участвовали сатиры и силены, которые несли фаллический символ. Культ Диониса пришел в Грецию из Фракии, вероятно в темные века, и был позаимствован дельфийскими жрецами, которые смягчили его экстатические черты. Но из него же развился и культ Орфея, который, согласно мифу, был, как и Дионис, растерзан фракийскими женщинами. Согласно орфическому мифу, титаны сожрали части тела бога Диониса и были за это уничтожены молнией Зевса. Из пепла титанов произошли люди, оскверненные преступлением титанов, но содержащие божественный элемент – наследие съеденного Диониса. Поэтому человек и делится на нечистое тело и божественную душу. Лишь жизнь, прожитая в соответствии с ритуальной чистотой, может преодолеть врожденную человеческую нечистоту, и лишь смерть может освободить живую душу из гробницы тела. В посмертной жизни души благочестивых людей наслаждаются блаженством, а души неочистившихся испытывают ужасные мучения. Этот культ совершался по особым обрядам и отчасти являлся одной из составляющих Элевсинских мистерий.

В религиозных культах важную роль играли музыка и танцы. Основными музыкальными инструментами греков были гобой или флейта (aulos) и лира или кифара, согласно греческим мифам изобретенная Аполлоном либо Гермесом, но на самом деле, вероятно, позаимствованная из Малой Азии. Разновидности (nomoi) музыки связывались с нравственными качествами, например, дорийская музыка – с храбростью, а лидийская – с нежностью. Музыкальные состязания, как сопровождающиеся песнопениями, так и без них, проводились на Пифийских играх и на государственных праздниках. С музыкой были тесно связаны танцы, и ритмы танца также привязывались к соответствующим нравственным качествам. В частности, хоровые танцы, возможно родственные народным танцам современной Греции, играли существенную роль в ритуале и в богослужении. Танцоры представляли эпизоды из мифов, а также возбуждаемые ими чувства. Музыка и танец были спутниками поэзии, и связь между ними в эту великую эпоху лирической поэзии была особенно тесна.

На материке основными центрами, в которых в этот период развивались музыка, танец и поэзия, были Коринф и Спарта. Эвмел из Коринфа сочинял песни для процессий (prosodia), а Арион с Лесбоса, живший при дворе Периандра, придал художественную форму хоровым песням в честь Диониса (dithyramboi). В Спарте влияние эолийских, дорийских и ионийских музыкантов и поэтов, таких, как Терпандр с Лесбоса, Фалет из Гортина и Полимнест из Колофона, достигло кульминации в хоровой лирической поэзии Алкмана. Единственный существенный образец этой поэзии, которым мы располагаем, представляет собой отрывок из песни девушек (partheneion), сочиненной, вероятно, для хора из десяти девушек, которые несли священный покров в храм Артемиды Ортии в сумерки между заходом луны и восходом солнца. Модуляция размера, изящество стиля и чарующее настроение этих стихов дает нам возможность представить себе красоту этой религиозной церемонии. Алкман писал также в жанрах, созданных его предшественниками, – танцевальной песни (hyporchema), торжественной песни (paian), застольной песни (skolion) и гимна. В заморской Гимере Стесихор в начале VI в. развивал искусство хоровой лирики. Он излагал сюжеты эпических поэм, особенно поэм гесиодовской школы, в лирических стихотворениях, прославившихся своими яркими образами и величавым стилем. Стесихор сочинил «Орестею», видимо, для постановки в Спарте, центре дорийской школы, которая во многом служила для него источником вдохновения.

Иония и Лесбос были родиной интимной поэзии. Самая старая ее разновидность – элегия – пелась под аккомпанемент флейты и применялась для самых разных тем: застольных песен, походных песен, любовных песен и политических куплетов (stasiotika), а позже для повествований, нравоучений и эпитафий. Элегическим размером пользовались в VII в. Архилох с Пароса, Каллин из Эфеса и Мимнерм из Смирны. Родственной элегии была ямбическая поэзия, размер которой был близок ритму разговорной речи. Ямбом пользовались Архилох, а позднее Симонид с Аморгоса для сатир и полемических стихотворений. Архилох был непревзойденным мастером в выражении горестных чувств:

 
…Взяли б фракийцы его
Чубатые, – у них он настрадался бы,
Рабскую пищу едя!
Пусть взяли бы его, закоченевшего,
Голого, в травах морских,
А он зубами, как собака, лязгал бы,
Лежа без сил на песке
Ничком, среди прибоя волн бушующих.
Рад бы я был, если б так
Обидчик, клятвы растоптавший, мне предстал, —
Он, мой товарищ былой! [20]20
  Перевод В. Вересаева.


[Закрыть]
 

Эолийская школа, основанная Терпандром и Арионом на Лесбосе, достигла расцвета на исходе VII в. в интимной лирике Алкея и Сапфо. Алкей писал стихотворения о политике, любви и пирушках с непосредственностью Архилоха, но с большей красотой. Он живо выражает на родном лесбийском диалекте аристократическое презрение к врагам и политическим страстям в эпоху межпартийной борьбы. Сапфо черпала вдохновение из культа Афродиты и сопутствующих ей божеств, граций и муз, жрицами которых были Сапфо и лесбийские девушки. Все глубокие чувства, которые вызывала у поэтессы красота девушек, она вложила в эмоциональное и мистическое преклонение перед Афродитой. Чувственность и безыскусность стихотворений Сапфо остались непревзойденными в лирической поэзии ее века и последующих эпох. Сапфо так выражает свое горе по поводу того, что любимая ею Анактория покидает ее, чтобы выйти замуж:

 
Конница – одним, а другим – пехота,
Стройных кораблей вереницы – третьим…
А по мне – на черной земле всех краше
Только любимый.
 
 
Очевидна тем, кто имеет очи,
Правда слов моих. Уж на что Елена
Нагляделась встарь на красавцев…
Кто же Душу пленил ей?
 
 
Муж, губитель злой благолепья Трои.
Позабыла все, что ей было мило:
И дитя и мать – обуяна страстью,
Властно влекущей.
 
 
Женщина податлива, если клонит
Ветер в голове ее ум нестойкий,
И далеким ей даже близкий станет,
Анактория.
 
 
Я же о тебе, о далекой, помню.
Легкий шаг, лица твоего сиянье
Мне милей, чем гром колесниц лидийских
В блеске доспехов [21]21
  Перевод Я. Голосовкера.


[Закрыть].
 

От поэзии этого периода до нас дошли только отрывки. Но их хватает, чтобы дать нам представление о поэтических талантах эолийцев, ионийцев и дорийцев, расцветших в многочисленных государствах от Сицилии до Ионии. Лирическая поэзия находила вдохновение в прославлении жизни, что отвлекало мысли людей от героического прошлого и напоминало о радостях настоящего. Религиозные верования и религиозные обряды вызывали у людей чувство благодарности к богам, а не страха перед ними, и красота, присущая антропоморфной мифологии, находилась в гармонии с духом Алкмана или Сапфо. В этих общих рамках поэтических достижений находили выражения качества конкретных греческих государств. Зарождающийся индивидуализм восточной Греции уже проявлялся в стихотворениях Архилоха и Алкея. Дух единства и религиозная торжественность, характерные материку, придали иную направленность элегической и ямбической поэзии Тиртея, Солона и Феогнида. Как ни различны были греческие поэты по темпераменту и мировоззрению, у них была одна общая черта: все они были аристократами. Достижения аристократической эпохи так же ярко проявились в сфере поэзии, как на войне и в политике.

В искусстве греческие государства проявляли столь же разнообразные таланты. Пышная орнаментальность «восточной» керамики достигла расцвета в Коринфе, Спарте, Афинах, Беотии, Родосе, Хиосе и других местах. Совершенство техники и тонкий вкус проявляются в гравировке чеканов для греческих монет. В различных государствах к концу этого периода больших высот достигло ваяние из дерева, глины, камня и бронзы. Вырезанные из дерева и раскрашенные статуи служили образцами для раскрашенных каменных статуй, которые появились в середине VII в. На материке, Крите и Кикладах развился стиль, пытающийся воспроизвести характерные черты облика человека и зверей. Великолепные образцы скульптуры найдены на Керкире, в Перахоре, Дельфах, в Птойском святилище в Беотии, в Тегее, на Делосе, Фере и в критском Принии. В Афинах не менее живая выразительность сочеталась с изяществом деталей. В восточной Греции для этого стиля характерны меньшая уверенность концепции и более плавные линии. К 550 г. формализованная строгость древнейших статуй сменилась более натуралистическим воспроизведением совершенного человеческого тела, основанным на углубленном понимании анатомии. Почти в каждом раскопанном городе, от Селинунта до Милета, найдены свидетельства творческой энергии и художественного вкуса, характерных для архаических государств в целом и дополнявшихся в каждом государстве местными особенностями. Много общего было у художников и при выборе темы. В живописи и гравюрах преобладали сцены из мифологии и жизни животных, а статуи – крупные и маленькие, терракотовые, мраморные, бронзовые или из золота и слоновой кости – использовались для богослужений. Антропоморфная концепция божественных существ была основным источником вдохновения для искусства.

Идеи этого периода носили преимущественно религиозный характер – люди пытались понять природу божественных сил, придающих смысл окружающему миру. Принципы, воплощенные в государстве, любви и красоте, не менее проницательно, чем аргосский скульптор Полимед, постигли Солон и Сапфо. С тем же самым интеллектуальным стремлением связано возникновение философии в Милете, где Фалес в 585 г. предсказал полное солнечное затмение, а Анаксимандр около 546 г. написал первое известное нам прозаическое сочинение. Хотя астрономические знания Фалес, вероятно, позаимствовал у египтян и вавилонян, его интерес к принципам устройства вселенной основывается на представлениях греческой религиозной мысли.

Космогония Гесиода, в которой Хаос разделяется на группу элементов, сохраняющих свой внутренний баланс или гармонию, была для собственных целей позаимствована орфическим движением. Орфическая доктрина утверждала следующее: вначале влага и твердь смешались друг с другом, образовав грязь, из которой родилось Время как одушевленное существо. Время породило Воздух, Хаос и Тьму, а затем сотворило в Воздухе яйцо, которое раскололось и породило Фанеса – бисексуальное божество. Из самого себя он создал вселенную, пользуясь помощью своей дочери Ночи, которая впоследствии сменила Фанеса в роли правителя вселенной. Второй этап творения произошел, когда шестой правитель Зевс проглотил Фанеса. Зевс сотворил мир заново, в частности создав титанов, из пепла которых возник человек.

О философии Фалеса нам известно очень мало. Он считал воду первоосновой вселенной, субстанцией, которая в самой себе несет жизнь и движение. Анаксимандр начал с безграничного (to apeiron), то есть с материи, неограниченной и не разделенной на составляющие различного количества и качества. Из безграничного возникли мир или миры, и в него они вернутся, когда погибнут в силу неумолимого закона времени. Мир или миры были созданы посредством столкновения противоположных элементов внутри безграничного – тепла и холода, влаги и сухости. Холодные и влажные элементы, слившись, образовали землю, окутанную туманом, а горячие и сухие элементы образовали внешнюю огненную сферу, которая при вращении раскалывается на огненные круги, видные нам сквозь туман как солнце, луна и звезды. Этот внешний огонь высушил земную массу, благодаря чему земля отделилась от воды и из теплой грязи зародилась жизнь. Первые живые существа были рыбоподобными, и от них произошли животные и человек. Земля внутри вращающейся сферы имеет цилиндрическую форму и неподвижно стоит в центральной точке равновесия.

Система Анаксимандра являлась триумфом человеческого разума, она пыталась постичь основные принципы мира на основе географических, биологических и физических наблюдений. Теория Анаксимандра была развита Анаксименом; он выделял воздух как первоэлемент, из которого путем сгущения образовались туман, вода и твердое вещество, а благодаря разрежению возникли пар и огонь. Воздух в своей самой чистой форме в буквальном смысле является дыханием жизни. Частично он заключен в телах людей и животных и освобождается оттуда после смерти. Таким образом, в милетской философии вселенная объяснялась как группа, управляемая собственным имманентным принципом или элементарной субстанцией, так же как государство, в представлении Солона, являлось группой, управляемой своим имманентным принципом – эвномией.

Книга третья
Триумф Греции (546–466 гг.)

Глава 1
Персидская экспансия и возвышение Афин

Зимой 546 г. Крез Лидийский, союзник Спарты, Вавилона и Египта и повелитель многих греческих государств в Малой Азии, был разбит численно превосходящими силами персидского царя Кира (559–529). Греческие государства, отказавшиеся от предложения Кира помочь им в восстании против Креза, теперь предложили признать персидское владычество на тех же условиях, на каких они подчинялись Лидии. Кир согласился оказать такую милость лишь Милету. Другие ионийские государства, а с ними и эолийские государства азиатского побережья, обратились за помощью к Спарте. Она уже возбудила враждебность персов союзом с Крезом; теперь Спарта рассылала послов, которые заявляли о праве защищать свободу всех греческих государств, и предупредила Кира, чтобы тот не вмешивался, но своих войск в Азию не отправила. Тем временем, воспользовавшись отсутствием какого-либо согласованного сопротивления, наместники Кира быстро покорили греческие государства и коренные народы Малой Азии, захватив также некоторые соседние острова. Перед азиатскими греками стоял выбор: подчинение или бегство. Последнее рекомендовал ионийцам Биас из Приены, и население Фокеи и Теоса последовало его совету, выйдя в море на своих пентеконтерах и поселившись в новых землях. Греческие государства, подчинившиеся Персии, должны были платить дань и нести военную службу, на время лишились права чеканить собственную монету, а правили в них лояльные к персам тираны. Во время наступления персов на Ликию и Карию в победоносной армии служили ионийские и эолийские отряды. В 539 г. был взят Вавилон; прибрежные города Финикии также отошли Персидской империи, а Кипр, порвав с Египтом, стал союзником Персии. В 525 г. Камбиз, наследник Кира, покорил Египет. Здесь греки сражались против греков, поскольку Египет отчасти полагался на греческих и карийских наемников, в то время как в военные и морские силы Камбиза входили корабли и войска из Ионии, Кипра, а также из Карии и Финикии. Владычество Камбиза признали лежащие за Египтом Кирена и Барка, которые отныне платили Персии дань.

Завоевания Кира и Камбиза упрочил Дарий (522–486). Персидская империя протянулась от Киренаики до Инда, от Кавказа до Персидского залива. Административным центром империи были Сузы, столица династии Ахеменидов; здесь находился двор великого царя, «царя земель всех народов». Владения Дария разделялись на двадцать провинций. Каждая управлялась персидским сатрапом, обладавшим полной военной и гражданской властью, и каждая платила царю дань деньгами и различными товарами. Военная мощь империи зиждилась на двух составляющих – персидской аристократической кавалерии и тяжелой пехоте и войсках покоренных народов, которыми командовали персидские сатрапы или местные властители. Чтобы придать этим армиям больше мобильности, Дарий создал сеть дорог, расходящихся из Суз; одна из них, «царская дорога», выходила к Эгейскому морю в Эфесе. Морские силы на Средиземном море формировались за счет их народов, в первую очередь финикийцев, которые играли ведущую роль в завоевании Египта.

В своей финансовой политике Дарий позаимствовал денежную систему Креза и чеканил золотые дарики и серебряные шекели, на которых изображался великий царь с копьем и луком (фото ХЬк). Эти монеты, соответствовавшие вавилонскому стандарту, который отныне назывался персидским, славились своим качеством и служили средством международной торговли от Индии до Сицилии. Огромным резервом драгоценных металлов была царская сокровищница, в которой скапливались избыточные доходы империи. Сами персы не занимались торговлей, но Дарий содействовал росту морской торговли, прорыв канал от дельты Нила к Красному морю и отправив экспедицию на исследование морского пути от устья Инда до Красного моря. Во главе этой колоссальной империи стоял великий царь, наследственный монарх Персии, Мидии и всех земель, наделенный всей земной властью и взошедший по божественному праву на престол Персии по милости Ахура-Мазды, на престол Вавилона – по воле Мардука и на престол Египта – как воплощение Ра. В глазах греков он был «царем царей», абсолютным монархом в религии, политике и войне, полной антитезой полисного либерализма и проклятием для греческих религиозных представлений.

Персидская экспансия затронула и те греческие полисы, которые были покорены, и те, которым грозило покорение. Азиатские греки, которым войны Кира и Камбиза нанесли большой ущерб, начиная с 520 г. снова достигли известного процветания. Но золотой век восточногреческой торговли остался в прошлом. При Крезе и Амасисе, для которых греческие государства являлись торговыми партнерами, источником наемников и предсказаний оракулов, золото Лидии и Египта текло в Эгейский бассейн непрерывным потоком. При Кире и Дарии, заинтересованных в экспансии и укреплении персидской власти, финансовая мощь империи ковалась в Персии и Вавилонии. Отсюда караванные пути вели к сирийскому побережью, где около 520 г. еще существовала греческая торговая фактория в Посейдионе, но основные порты находились в руках финикийцев. Кипр в этом отношении имел более выгодное расположение, чем восточногреческие полисы, и царь кипрского Саламина чеканил монету по персидскому стандарту. В Египте греки в Навкратисе и Кирене при персах лишились привилегий, дарованных им Амасисом, следствием чего стало сокращение объемов греческой торговли. Но греческие государства были больше озабочены политическими, а не экономическими проблемами, связанными с Персидской империей. Полисы, покоренные Персией, не могли пожаловаться на персидскую нетерпимость, так как в целом персы не вмешивались в местную религию, обычаи и торговлю, и, в частности, они разрешили греческим полисам снова чеканить собственную монету. Но терпимость Персии продолжалась лишь до тех пор, пока признавалась ее власть; население восставших или чересчур независимо ведущих себя государств, таких, как Приена, порабощалось или изгонялось. В сущности, персидское господство означало для греческого полиса потерю самого ценного его достояния – политической независимости. Кроме того, оно зачастую означало потерю внутренней свободы, так как Персия способствовала приходу к власти лояльных к ней тиранов. Свободные полисы опасались новой персидской экспансии. Но пока эта экспансия действительно не началась, отдельные лица и партии приготовились использовать этот новый фактор в политической игре. Осторожности их не научила даже участь Барки и Самоса: распря между царицей Кирены Феретимой и киренской колонией Барка привела к персидскому вмешательству в Киренаике, в результате Барка была разрушена, а Кирена и Эвспериды вошли в состав персидской сатрапии (ок. 518 г.). Самосец Силосон обратился к Персии за помощью и стал тираном Самоса; после этого остров вошел в сатрапию Отана, но лишь после массовой резни (ок. 518 г.).

Персы одновременно с завоеваниями вели исследования. Вслед за аннексией Аравии произошло открытие пути из Индии в Красное море. Следующей целью Дария стала Европа. Он отправил экспедицию на двух триремах и торговом судне, оснащенную в Сидоне и возглавляемую греческим врачом Демокедом из Кротона, на исследование берегов Греции и Италии и одновременно приказал сатрапу Каппадокии переплыть Черное море и напасть на европейских скифов. На скифов он решил обрушиться всей своей мощью; так как они были родственны кочевым народам, нападавшим на его империю в Азии, он решил, что они представляют более серьезную угрозу, чем европейские греки. Пока Дарий собирал войска, выставленные всеми его подданными – от саков до азиатских греков, – самосский инженер перегородил Босфор понтонным мостом, а флот, в основном греческий, проделал двухдневный путь вверх по Дунаю и навел понтонный мост там. Армия Дария, разбив гетов и покорив восточных фракийцев, в 513 г. перешла Дунай и преследовала скифских кочевников, далеко углубившись в украинские степи. Но навязать скифам решительное сражение Дарию никак не удавалось. Скифы оставляли на пути персидской армии выжженную землю, а их конница день и ночь не оставляла в покое персидские колонны, пока Дарий окончательно не оторвался от линий снабжения. Тогда ему пришлось повернуть, бросив больных и раненых. Но и при отступлении скифы не давали ему покоя до самого Дуная. Там греческие военачальники, отвергшие предложения скифов о помощи в случае, если они восстанут, прикрыли отход армии во Фракию, но некоторые греческие государства на Босфоре и Геллеспонте взбунтовались, создав угрозу армии на пути в Азию. Дарий расправился с восставшими быстро и жестоко, сжег Халкедон и Абидос, после чего вернулся в Сузы.

Поражение в Скифии означало отсрочку, но не крах планов Дария по покорению Европы. Перед началом очередной крупной кампании следовало прочно укрепиться на проливах и расширить персидскую сатрапию в Европе. Поэтому Дарий оставил в Европе сильную армию под командованием Мегабуза, а впоследствии Отана. Скифы поняли грозящую им опасность; их племена объединились, обратились к Спарте как к ведущему греческому государству в Европе с просьбой о союзе и около 511 г. в набеге на персидскую сатрапию дошли вплоть до Херсонеса. Некоторые греческие полисы по соседству с проливами восстали во главе с Византием и Халкедоном, чтобы помочь скифам, но Спарта и ее союзники их не поддержали. Персидские военачальники упрочили свою власть над проливами, подавив восстания и завоевав около 509 г. Имброс и Лемнос, а границы их сатрапии протянулись до долины Стримона, откуда в Азию было выслано непокорное племя пеонийцев. За Стримоном Дарию подчинился Аминт, царь Македонии, который выдал свою дочь замуж за сына Мегабуза. Теперь Персидская империя нависла над материковой Грецией и южной Скифией, а персидский флот господствовал в водах от ливийского побережья до восточной части Эгейского моря. В 500 г. Персия получила приглашение вмешаться во внутренние дела Наксоса, острова в составе Киклад, и было сочтено, что настал подходящий момент для наступления на материковую Грецию с ее разобщенными, как стало известно персам, полисами.