Текст книги "Личная рана"

Автор книги: Николас Блейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Николас Блейк
Личная рана

Посвящается Чарльзу и Салли

Душевная рана – нет глубже, больней.

У. Шекспир. Два веронца

Часть первая

Глава 1

Настало время поведать эту историю. Не уверен, захочу ли я когда-нибудь опубликовать ее. И не потому, что огласка причинит боль множеству людей – большинство действующих лиц этой драмы уже мертвы, – просто мое повествование слишком похоже на исповедь, а я не люблю произведений этого жанра.

Когда я вспоминаю то удивительное лето 1939 года в Западной Ирландии почти тридцать лет тому назад, у меня перед глазами всегда встает одна и та же картина. Я лежу на постели, весь покрытый потом. Она стоит у открытого окна, наслаждаясь прохладой лунной ночи. Я снова вижу ее фигуру, подобную песочным часам, эти покатые плечи, коротковатые ноги и тревожащую впадинку позвоночника, наполовину скрытую рыжими волосами, которые становятся черными в лунном свете. Фуксии под окном похожи на сгустки темной крови. Река внизу что-то бормочет во сне. Женщина обнажена.

Возможно, потому, что она все еще тревожит мой покой, потому, что при жизни она довольствовалась немногим, потому, что она заслуживает такого «надгробия» (а кто еще о ней вспомнит?), хотя бы из благодарности, я должен рассказать эту историю. Историю, начавшуюся для меня идиллией, продолжавшуюся пошлой комедией и закончившуюся трагедией.

Мои читатели скажут, что эта повесть совсем не в духе Эйра. Чересчур романтическая. Возможно, они будут правы.

Но это мое прошлое. И мне бы очень хотелось считать его вымыслом. Господи, как я желал бы, чтобы ничего подобного со мной не случалось.

* * *

Это произошло в год моего тридцатилетия. Две мои первые книги были приняты неплохо, и от издателей поступило предложение выплачивать по триста фунтов в течение следующих трех лет, чтобы я мог посвятить себе написанию новых произведений. Эти деньги вместе с небольшим наследством, полученным от моей бабушки, позволили мне оставить преподавательскую работу. Я стремился удрать куда-нибудь подальше не только от нее, но и от литературных ученых мужей и прочих всезнаек, встреч с которыми невозможно избежать в Лондоне.

Мой отец начинал свою карьеру в качестве священника ирландской церкви в Тьюамском соборе. Наша семья переехала в Англию во времена моего детства, и с тех пор я не бывал в Ирландии. Смерть отца в 1937 году вызвала у меня благоговейную дрожь, и я дал слово при первой же возможности посетить Голуэй, Мейо и Слайго.

Слово «благоговение» может удивить моих читателей. В те дни моим кумиром был Кристофер Ишервуд, и благоговение перед чем-либо не значилось среди достоинств его ранних романов. Тогда я мнил себя представителем школы наблюдателей – отстраненным, искушенным, ироничным. Однако в Западной Ирландии вышел из роли безразличного наблюдателя и превратился в объект пристального наблюдения сам. Рано или поздно каждый человек чувствует потребность возвратиться к своим корням, просто со мной это произошло скорее, нежели с остальными.

К тому же надвигалась война, и даже политики наконец осознали, что скоро беда и нас коснется. Я не собирался от нее бежать. Нет, это неправда – я не мог убежать от нее, как кролик не может спастись от гипнотизирующего взгляда удава. Мне хотелось получить передышку от страха.

Я мог бы невинно провести отпуск со своей невестой Филлис, но она еще в начале года отправилась в кругосветный круиз со своей мамашей и папашей-финансистом. Известие о заработанных мной на последней книге деньгах, возможно, и произвело бы впечатление на все семейство, но мое письмо еще гонялось за ними вокруг земного шара. Да и Филлис я писал нечасто. Умеренно влюбленная девушка, чье лицо, отделенное несколькими сотнями морских миль, начало тускнеть в моей памяти.

Окружающие полагали, что рано или поздно Филлис и ее миллионы окажутся у меня в руках. Но (интересно, чувствовали ли это другие) неизбежность войны посеяла в душе какую-то безответственность, непозволительную опрометчивость, далекую от моей обычной осмотрительности. Где-то внутри, ни в чем пока не проявляясь, рос лев, который вскоре станет искать жертву – или соперника. Добыча вопреки предположениям поджидала меня в мерзком захолустном городишке далеко на западе.

* * *

Проведя пару ночей в Дублине, где удалось купить подержанную машину, я начал колесить по Ирландии. Посетил Тьюам, затем направился к Уэстпорту, а потом свернул на дорогу, ведущую назад к заливу Голуэй, – бесцельное, неугомонное странствие. Я взял в дублинском агентстве недвижимости несколько адресов, но дома, предлагаемые им, оказывались либо слишком большими, либо жуткими развалюхами. Крыша одного из них – коттеджа неподалеку от Баллинроба – окончательно провалилась сразу же после внесения дома в альбомы агентов. Я не спешил. Впереди было все лето и Атлантический океан, а в Ирландии часов не наблюдают. Помню, что по пути на юг от Голуэя меня не оставляло ощущение предопределенности: мне казалось, что я с первого взгляда узнаю место, где поселюсь. Мне обязательно будет подан знак.

В тот вечер я собирался переночевать в отеле городка Эннис. Но, поедая сандвичи во время ленча, я заметил на карте название, которое почему-то ускользало от моего внимания раньше. Вероятно, я видел его на указателе, но тогда в моем мозгу не зазвенел колокольчик: Шарлоттестаун.

За несколько месяцев до поездки я прочел внушительный роман Соммервилля и Росса, называвшейся «Истинная Шарлотта». И вот я оказываюсь менее чем в десяти милях от Шарлоттестауна. Чем не знак судьбы? Хотя действие романа происходило в другой части страны, я вдруг почувствовал странную привязанность к этому месту – не ностальгическую грусть, приведшую меня в Тьюам, на родину, а неудержимое беспричинное любопытство. Возможно, во мне взыграла кровь ирландских предков, пробудившая семена суеверия, которое я обычно презирал.

По дороге в Шарлоттестаун я выбросил все это из головы как полнейшую чепуху. Местечко явно не представляло для меня интереса. Типичный западноирландский городишко с единственной широкой улицей, ведущей к перекрестку, а затем сбегающей вниз к «ослиному» мостику через реку. Приземистые невзрачные домишки по обе стороны, каждый второй из которых щеголял пыльной витриной магазинчика, забитой непривлекательными товарами. Полагаю, местечко выглядит достаточно живописно для туриста, но я уже успел повидать достаточно грязных маленьких поселков подобного рода.

Я уже хотел было миновать его, но услышал какой-то назойливый стук в двигателе. Древний старик, опирающийся на насос у бензоколонки, открыл капот моего автомобиля, долго что-то рассматривал и щупал внутри, а потом вернулся в сомнамбулическое состояние.

– Ну и что случилось? – не выдержал я.

Он приоткрыл один глаз.

– А черт его знает!

– Тогда вам лучше послать именно за ним, – резко заявил я.

Рот старика приоткрылся в беззубой ухмылке, которую он поспешно перекрестил.

– Не выйдет. Вам нужен мой кузен. Я тут вместо него управляюсь с насосом. Говорят, бензин этот неплохой. Вам заполнить бак?

– А ваш кузен в гараже? – осведомился я.

– Нет. Он продает лошадь в Клифдене, – соизволил сообщить мой дряхлый собеседник.

– И когда вернется?

– В десять или в одиннадцать. Как бог даст. Он вас починит. Шейн разбирается в машинах. У вас славный автомобиль, он проделал немалый путь из большого города. Вы, должно быть, отличный водитель.

Последние слова сопровождались звоном монет в моем кармане.

– Отель «Колони», – продолжил он, махнув рукой в сторону единственной улицы. – Прекрасный отель. Управляющий – дядя мужа моей внучки. В этом году он обновил там бар. Я понесу ваши чемоданы?

– Но…

– Успокойтесь. Шейн все починит завтра утром. Даю вам слово. Ехать, когда внутри у машины что-то стучит, будто барабаны погромщиков-оранжистов, опасная вещь!

Итак, волей-неволей мне пришлось провести ночь в занюханном городишке. Старикан дотащил мои пожитки до отеля и принялся колотить в запертую дверь. Ничего не случилось, если не считать появления дюжины веснушчатых детишек позади нас. Мой провожатый снова ударил кулаком в дверь и повысил голос до визгливого вопля. Юная девушка, открывшая дверь, бросила на нас перепуганный взгляд и произнесла:

– Пресвятая Богородица, неужели он хочет комнату?

– А что еще может быть нужно этому джентльмену, Мейв? Давай поворачивайся! Лучшую комнату. Ту, что с ванной. Господин страдает от пыли, которой он дышал на дорогах, путешествуя с края света к могилам своих предков. И может быть, от жажды, – добавил старик, слегка мне подмигнув.

Положив в карман мой шиллинг, он рысцой поспешил куда-то. Скорее всего, в обновленный бар.

Комната вопреки ожиданиям оказалась чистой и уютной. Я так много встречал сельских гостиниц по пути сюда, что успел привыкнуть к омерзительному вкусу ирландцев в обставлении интерьеров. Правда, в те дни мой вкус тоже был не слишком утонченным. Милые занавески и постельное покрывало с узором из ярко-красных роз забавно контрастировали с ядовито-зеленым ковром. Над кроватью висел образ Девы Марии.

Я распаковал один из чемоданов, оставив другой, с черновиками моего нового романа, запертым, и отправился прогуляться по городу. Дети спустились вниз по улице и залезли на мой автомобиль. Они смело смотрели на меня в упор и слезли, лишь когда я подошел поближе. В отличие от сонной английской деревни в полдень Шарлоттестаун, казалось, был переполнен жителями: мимо катили телеги, мужчины подпирали стены домов, женщины сновали туда-сюда, входя и выходя из лавочек, или болтали друг с другом прямо через улицу.

Один из магазинчиков, расположенный как раз у перекрестка, был роскошнее других – комбинация бакалейной лавки, аптеки и винного магазина – с надписью на витрине золотыми буквами: «Магазин Лисона». Когда я проходил мимо, из него торопливо вышел темноволосый моложавый мужчина. Высокомерно кивнув мне, он с озабоченным видом отворил дверь добротного дома из серого камня, расположенного неподалеку. Следуя за этим господином по дорожке, сворачивающей вправо от главной улицы, я обнаружил, что через сто ярдов она превращается в мощенную камнем тропинку, в конце которой друг на друга уныло глядят фермерский дом и невысокая ирландская церковь. Въезжая в город, я заметил католический храм в восточной его части. Я повернул на восток, к перекрестку, где обнаружил почту и отправил матушке цветастую открытку с изображением Коннемарского коттеджа. И, пройдя триста ярдов, снова вернулся на окраину, где Шарлоттестаун обрывался мостом, пастбищем и болотом. Я подумал, что вдоль и поперек исследовал городок, представляющий собой скорее деревню с претенциозным названием. Ну, если Шейн действительно разбирается в механизмах, как утверждает его кузен, то завтра я уберусь из этого захолустья. Я вернулся назад в гостиницу под пристальными взглядами всего населения Шарлоттестауна, чувствуя себя раджой, разъезжающим на слоне по Пикадилли.

Не потребность в выпивке, а скорее ощущение собственной чуждости этому миру и привлекательности моей персоны для зевак подвигло меня посетить бар отеля через час. Немногочисленные посетители некоторое время пялились на меня, а потом продолжили беседу приглушенными голосами. Я заказал двойной джемисон. В этот момент какой-то краснолицый здоровяк взволнованно обратился ко мне:

– Мистер Эйр? Простите, я отлучился перед вашим приездом. Я – Дезмонд Хаггерти. Надеюсь, Мейв вас хорошо разместила.

Он энергично пожал мне руку. Очевидно, это и был управляющий, дядя мужа внучки ископаемого с бензоколонки.

– Нечасто у нас гости в самом начале сезона. Ужасно, что ваша машина сломалась! Ну ничего, ваши проблемы – наша удача. А Шейн отремонтирует ее, будьте уверены, мистер Эйр! Он здорово разбирается в механизмах. Что это вы пьете?

– Ну, я…

– Ни слова больше. Выпейте со мной. Патрик, еще порцию для мистера Эйра. На этот раз белое виски, запомни. Вы когда-нибудь пробовали белый джемисон? Нет? Ну вот. Пейте до дна. Такое стоит попробовать. Ваше здоровье!

– За удачу, мистер Хаггерти!

– Наверняка путешествие из Дублина чертовски утомительное. Возможно, вы захотите отдохнуть у нас пару дней.

Я объяснил, что уже целую неделю странствую по западу.

– Неужели? А вы в наших местах впервые?

– Да. Но я родом из Тьюама.

Здоровяк вытаращил глаза.

– Не может быть! У меня там кузен священником. Отец Райан. Мы должны выпить за такое совпадение! Патрик, наполни-ка!

Затем он снова провозгласил тост за мое здоровье. Остальные посетители тоже подняли стаканы и добродушно закивали в мою сторону. Почему это, черт побери, я счел местных жителей недружелюбными и подозрительными?! Они застенчивы, словно животные: к незнакомцам нужно сперва принюхаться. Согретый виски, я испытывал болезненное удовольствие от возможности быть принятым в их компанию. Приход в Англии, государственная школа, Кембридж, интеллектуальные метания – все это побудило меня перестать отгораживаться от общества, примириться с жизнью обывателей, даже разделить ее. «Внутри каждого оторванного от реальности интеллектуала, – размышлял я, – прячется Обыкновенный Человек, отчаянно стремящийся к общению с себе подобным».

– Вы теперь живете в Англии? – расспрашивал Хаггерти.

– Да. В Лондоне, – подтвердил я.

– Я был там один раз. Ужасно шумный город! – воскликнул мой собеседник.

– И станет еще шумнее, когда нас начнут бомбить, – мрачно заявил я.

– Вы думаете, будет война? – вежливо поинтересовался управляющий.

– Я совершенно в этом уверен.

– Дай бог, чтобы ее не было! – заметил Хаггерти довольно небрежным тоном. – А зачем вы сюда приехали, мистер Эйр? Может быть, бизнес? Или поручения английского правительства?

– Нечто вроде. Можно сказать, частный бизнес.

Мне не хотелось разглашать свою профессию. Лучше оставаться просто приезжим.

– Магазин, не так ли?

– Один очень закрытый магазинчик, – беспечно подтвердил я.

Хаггерти пронзительно взглянул на меня, будто о чем-то вдруг догадался, и поспешно опустил глаза, словно пытаясь скрыть свое озарение. Если бы я тогда смог понять этот взгляд, то, возможно, избавил бы себя от серьезных неприятностей в будущем.

Но в тот момент в бар вошла женщина, отвлекшая мое внимание.

Я постараюсь как можно точнее восстановить мое первое впечатление о ней. На голове у посетительницы было нечто среднее между ярко-вишневой жокейской фуражкой и студенческой кепкой, модной теперь у молодежи обоих полов. Мой взгляд зацепился за копну темных с рыжиной волос под кепкой, подстриженную под «пажа» (подобные прически были распространены в Англии несколько лет назад). Незнакомка передвигалась странной, перекатывающейся походкой, видимо немного косолапя, и размахивала руками. Ее светло-зеленая шерстяная водолазка контрастировала с коротенькой юбочкой шафранового цвета, похожей на килт. Посетительница была первой женщиной, встреченной мной в ирландском баре, что, возможно, и спровоцировало ту отстраненность, с которой обращались к ней остальные завсегдатаи этого заведения.

– Как дела, Дезмонд? – обратилась она к Хаггерти.

Обычное ирландское приветствие, но в ее голосе не было и намека на ирландский акцент. Тембр голоса был обволакивающим, смутно походившим на говор западноанглийской глубинки.

– Превосходно. А сам с тобой?

– Был. Зашел в туалет, наверное, – спокойно ответила незнакомка.

И снова я почувствовал легкое замешательство среди посетителей бара. В этот момент в помещение нетвердой походкой вошел крупный, неряшливо одетый мертвенно-бледный седеющий человек в вельветовых брюках и неописуемо поношенной куртке для верховой езды. Все приветствовали гостя по имени. Сначала я воспринял обращение «Фларри» как прозвище, но потом припомнил, что имя Флоренс и сокращенное от него Фларри вполне обычны для мужчин ирландцев. Вошедший обменялся несколькими негромкими словами с Хаггерти, стоявшим теперь за стойкой бара. Женщина уселась на высокий табурет рядом с ним. Она бросила на меня быстрый оценивающий взгляд и взяла виски, мгновенно налитое расторопным барменом.

Я заметил, что великан украдкой вручил Хаггерти чек, получив взамен несколько банкнотов. Покосившись на меня через плечо, он о чем-то спросил управляющего. Мне показалось, что в ответ Хаггерти произнес: «Из Западной Англии» – в Ирландии такое происхождение не считалось особым достоинством.

Хотя я никогда не страдал приступами паранойи, но целый год травли в школе развил у меня обостренное чутье на реальное или мнимое недружелюбие. Но в этот момент я ощутил не столько враждебность, сколько чувство изоляции – словно посторонний, невольно попавший в компанию заговорщиков. В воздухе будто бы на самом деле запахло заговором: двое мужчин о чем-то тихо совещались у бара, женщина нарочито сосредоточилась на своем виски, демонстративно игнорируя окружающих, парни на скамьях, покрытых красной кожей и поставленных у стены, не менее нарочито старались не смотреть друг другу в глаза.

Это мгновение промелькнуло очень быстро. Хаггерти и великан поспешно подошли ко мне.

– Мистер Эйр, простите, что оставил вас в одиночестве. У меня тут было кое-какое дело с мистером Лисоном. Он хочет с вами познакомиться.

Великан ответил удивительно вялым рукопожатием.

– Дезмонд говорит, что вы остановились в этом грязном караван-сарае, да поможет вам бог! – Шутка мистера Лисона была такой же тяжеловесной, как и его фигура.

– Ну что ты, Фларри! – визгливо запротестовал управляющий.

– Вы должны познакомиться с моей женой. Гарри! Сюда!

Женщина соскользнула со своего табурета восхитительно плавным и грациозным движением. Ладонь, поданная мне, была узкой, с изысканно утонченным запястьем, но пожатие было сильным. Хаггерти куда-то испарился.

– Очень рада с вами познакомиться, – сказала она с абсурдно искусственной интонацией.

Ее тонкие губы были густо и не очень искусно накрашены, но, заглянув в большие зеленовато-карие глаза, я изумленно осознал, что передо мной настоящая красавица. Помню, что на меня произвел неприятное впечатление презрительный изгиб большого рта и выражение внутренней силы, таящееся на дне слишком близко посаженных глаз; силы либо подавленной, либо растраченной.

Нелепая парочка уселась за мой столик. Фларри и Гарри. Наверное, Гарриет.

– Ну а теперь расскажите нам о себе.

Это была фраза Фларри, скорее шумного, чем действительно заинтересованного.

– Прямо не знаю, с чего начать. Я родился в Тьюаме в богобоязненной семье. В возрасте трех лет…

Гарри рассмеялась. Зубки у нее были мелкие, острые и очень белые. К тому же от нее остро пахло какими-то дешевыми духами.

– Не донимай его, Фларри! Он что, должен пересказывать нам историю всей своей жизни?

– Отстань! В этой богом забытой дыре не так много приезжих, чтобы мы могли оставить их в покое. Верно ведь, Гарри? А вы надолго сюда?

Я в красках описал происшествие с машиной.

– И как вам у нас нравится? – тут же поинтересовался мой настырный собеседник.

– Это замечательная страна. Я и не знал, что Шарлоттестаун – такое милое местечко. Должно быть, это мимо вашего магазина я проходил…

– Нет, мне так не повезло! Он принадлежит моему братишке Кевину. Моему младшему братишке. Мы называем его мэром. Он владеет половиной города. Честолюбивый парень наш Кевин! А вы чем занимаетесь?

– Я пишу книги.

Признание вырвалось у меня раньше, чем я успел подумать о последствиях. Мне следовало бы проглотить свой язык, ведь я понимал, что пытаюсь произвести впечатление на Гарри. Я украдкой оглянулся. Казалось, никто из посетителей меня не услышал.

Глаза у Фларри расширились.

– Писа-а-атель? – ошеломленно произнес он, растягивая «а». – Чтоб мне сдохнуть, Гарри! Майра с ума сойдет от такого знакомства!

– Я буду звать его писакой, – нахально заявила эта особа.

– Не смейте! Нет, серьезно, я не хочу, чтобы люди знали, что я…

– Вы стыдитесь книг? – прямолинейно спросила женщина.

– Конечно же нет! – запротестовал я. – Но…

– Значит, вы здесь изучаете местное население? – предположил Фларри.

– Нет-нет! – пустился я в пространные объяснения. – Я просто хотел найти тихое местечко, чтобы спокойно писать свой следующий роман. Действие в нем будет происходить вовсе не в Ирландии.

Фларри хлопнул меня по плечу.

– Тогда оставайтесь у нас! – горячо воскликнул он. – Сколько пожелаете. У нас масса комнат. Гарри! Проснись! Разве это не прекрасная идея?

Идея показалась мне ужасно неподходящей. Я был наслышан об ирландском гостеприимстве, но такого оборота не предполагал. Я объяснил, что собираюсь снять небольшой домик, где мог бы остаться наедине со своим творением.

– Если вы стеснены в средствах, то можете снять комнату в нашем доме. Какую цену вы в состоянии заплатить?

«Так вот чего добивается этот добродушный олух!» – сообразил я.

Настырный собеседник, должно быть, догадался о чем-то по выражению моего лица.

– Вы могли бы составить компанию Гарри, – поспешно пробормотал он. – Два англичанина в обиталище диких ирландцев. Ну ничего. Не хотите – не надо.

Последовала неловкая пауза, заполненная новым заказом выпивки.

– А как насчет коттеджа «Джойс»? – неожиданно спросила Гарри, некоторое время молча глядевшая в свой стакан.

Муж хлопнул ее по колену своей огромной ручищей.

– Видит бог, у тебя в голове кое-что есть!

И он с энтузиазмом пустился в пространные рассуждения, набивая цену коттеджу, расположенному в полумиле от его дома. Его последняя владелица, вдова Джойс, недавно преставилась, и дом купил Кевин Лисон, приспособив для нужд отдыхающих. Насколько Фларри известно, братишка еще не нашел постояльца на лето. Фларри хитро посмотрел на меня и добавил:

– А я нагрею братца Кевина на комиссионные, и мы все будем довольны!

Дьявольская ирландская интуиция, обернувшаяся против меня и проникшая в мои тайные мысли!

– Мы должны это обмыть, – объявил Фларри, словно сделка уже состоялась.

Он сгреб наши стаканы и пошел к стойке.

Я почувствовал на себе пристальный изучающий взгляд моей новой знакомой. Сняв свою абсурдную кепку, она тряхнула головой. Как четко я помню это мгновение: запах торфа от потухшего камина, аляповато обставленное помещение «обновленного» бара, приглушенный гул голосов и ощущение незаметно образовавшейся между нами магической связи. Женщина слегка кивнула, словно найдя ответ на какой-то невысказанный вопрос. Мы заговорили одновременно.

– Вы ездите верхом? – спросила она.

– Почему «Гарри»? – в свою очередь заинтересовался я.

– Просто так меня всегда называет Фларри, – равнодушно пояснила моя собеседница.

– Кому-кому, а вам совсем не подходит мужское имя.

Гарри не подала вида, что оценила мой комплимент.

– Имя Гарриет – такое пуританское и старомодное, – улыбнулась миссис Лисон. – А вас как зовут?

– Доминик.

– Боже мой! Это еще хуже, – дерзко заявила она. – Имечко для школьника-паиньки.

– В школьные года я немного ездил верхом, – заметил я нейтральным тоном.

– Но теперь вы знаменитый писатель и выше подобных мелочей?

– Конечно нет, – раздраженно возразил я. – И я не знаменитый писатель!

Едва заметная самодовольная улыбка коснулась ее губ. По молодости я не разбирался в уловках слабого пола и не понимал, что женщина, заинтересовавшаяся мужчиной, сначала испытывает на нем свои чары, доводя до белого каления. И никогда не станет дразнить того, кто ей безразличен.

– Принесите нашу выпивку, писака! – приказала эта нахалка. – Фларри совсем о нас забыл.

– Не пойду, если будете меня так называть!

– Ах, вы обидчивы. Ну, тогда Доминик.

У стойки бара Лисон увлеченно беседовал с каким-то рыжеволосым типом. Я сам заказал виски и вернулся к столику.

– Ваше здоровье, – подняла стакан Гарриет. – С кем это там болтает Фларри? О, да это Шеймус!

– А кто такой этот Шеймус? – Я порадовался возможности сменить тему разговора.

– Он у нас вроде управляющего имением. Шеймус О'Донован. Не знаю, что бы Фларри делал без него!

– Приятный человек.

– Наверное, – пожала плечами моя знакомая. – Меня он злит. Всегда повторяет, что мы разорены, что необходимо продать пастбище, а еще заново перекрыть крышу коровника… И все в том же духе.

– Но ведь в этом и состоит работа управляющего, не так ли?

Гарри зевнула, обнажив свои острые зубки, и потянулась всем телом под тонкой шерстяной водолазкой.

– Черт, у меня закончились сигареты! Фларри! – заорала она. – Принеси табачку!

Я протянул ей сигарету. Гарриет прикуривала одну сигарету от другой. Вскоре ее муж вернулся с полной пачкой.

– Я послал Шеймуса позвать Кевина к нам завтра днем. Вы можете встретиться с ним и договориться насчет коттеджа. Я вам позвоню сюда утречком, мистер Эйр.

– Его зовут Доминик, – вмешалась молодая женщина.

– Кого зовут? – удивленно переспросил Флоренс. – А, его! Шустрая у меня жена, правда, Доминик? Поосторожнее, а то она скрутит вас в бараний рог! Пошли, Гарри, я хочу обедать.

Фларри слегка пошатнулся и оперся о стол, восстанавливая равновесие. Я заметил, что на его руке не хватает двух пальцев.

– А не пообедать ли нам вместе? – осенила Лисона новая идея.

Я пробормотал какие-то невнятные извинения.

– Ну да ладно, я вас не принуждаю! Стряпня Гарри пользуется дурной славой по всей Ирландии.

– Заткнись, старый дурак! – грубо оборвала его Гарриет.

Фларри рывком поставил жену на ноги и обратился ко мне:

– Спокойной ночи! Увидимся утром! Вы уверены, что не хотите пойти с нами?

– Нет, спасибо, – еще раз вежливо отказался я.

– Тогда спокойной ночи!

– Спокойной ночи, писака! – съязвила на прощанье Гарри.

Через некоторое на улице послышались какие-то подозрительные хлопки и грохот. В окно я увидел Фларри с женой на заднем сиденье, укрощающего мотоцикл.

– Этот мужик обязательно когда-нибудь кого-нибудь угробит! – высказался один из завсегдатаев бара.

– Ему не впервой, – подтвердил другой.

– Точно!