Текст книги "Милость Императора"

Автор книги: Николас Александр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

С омерзением отвернувшись от такого зрелища, Микал взглянул вперед. То, что он увидел там, можно было сравнить только с кошмарными образами ада.

Бомбардировщики один за другим сваливались в смертельный штопор, оставляя за собой спиральные огненные следы. В небе повсюду мелькали оторванные двигатели и крылья, отделенные от гибнущих фюзеляжей и вертящиеся в воздухе, словно какое-то жуткое конфетти. Густые облака чёрного дыма отмечали места последнего, катастрофического упокоения самолётов, принадлежность которых уже никто не смог бы определить. Трассирующие заряды и лучи лазпушек прошивали небеса во всех направлениях, и «Милость Императора» содрогалась, получая намеренные или случайные попадания.

Посмотрев налево, Микал с облегчением увидел, что «Божественное возмездие» по-прежнему в воздухе, а его турели плюются огнем и вертятся, словно обезумевшие глазные яблоки. Вид другого «Мародёра», летящего прямо и уверенно, позволили капитану вновь сосредоточиться и подавить растущее в животе чувство паники. Спокойствия Микалу прибавляли хоть и напряженные, но не умолкающие переговоры бортстрелков «Милости».

– Один заходит слева, Мацей.

– Дудак, веду его… Он твой, Фёдор.

– Сбит!

– Фёдор, смотри, там другой, на семь часов.

Микал слышал грохот болтеров Круля и Яворского, а «Милость» тем временем содрогалась от новых попаданий в левый борт. Затем откуда-то сзади донесся глухой хлопок.

– Есть! – крикнул Мацей.

– Немного помог хвостовой стрелок «Возмездия», капитан, – тут же добавил он.

Взглянув на братский бомбардировщик, Микал порадовался, что они не одни.

А потом пилот боковым зрением заметил, что ближний левый двигатель плюется топливом и маслом из неровной полосы рваных дыр в обтекателе. Проверив приборы, Микал обнаружил серьезную утечку прометия и повернулся к Бернду, сгорбленному над прицельной консолью – бомбардир держал ладони на рычаге управления и кнопке сброса. Прежде чем капитан успел что-то сказать, снизу раздался голос Алекса.

– Две минуты до цели.

– Бомболюк открыл, – отозвался Хоулек.

Вслед за этим «Милость Императора» слегка накренилась – распахнувшиеся створки изменили баланс самолёта. Крепче сжав ручку управления, Микал выровнял «Мародёра» и удержал его на траектории.

Снова быстро взглянув налево, пилот увидел, что из ближнего двигателя теперь вырываются струйки дыма и понял, что его придется отключить. Микал потянулся к нужному рычажку через приборную панель перед бомбардиром, ничего не замечавшим вокруг себя.

– Бернд, я останавливаю ближний левый, не отвлекайся от прицеливания.

Потеряв часть тяги, «Милость» начала немного рыскать, и пилот отработал педалями рулей управления. Бомбардировщик отреагировал на его усилия, и тут же прозвучал голос Хоулека.

– Цель подтверждена, готовлюсь к сбросу.

Уставившись вперед, Микал не увидел ничего, кроме громадных клубов чёрного дыма, скрывавших космопорт, последствий урона, нанесенного врагу первыми волнами «Громов» и «Мародёров». Как только самолёт вошел в плотное облако, передняя турель замолчала – Дудак просто не видел целей. Круль и Фёдор, впрочем, по-прежнему беспрерывно палили из хвостовой и верхней установок. Бернд, склонившийся над бомбоприцелом, словно в молитве, начал читать по воксу повторяющиеся «псалмы».

– Так держать… Так держать… Не отклоняйтесь, капитан…

Перед ними летело «Божественное возмездие», все двигатели которого работали. На глазах Микала бомбардировщик устремился вперед – бомболюк открыт, хвостовая турель поворачивается, изрыгая болтерный огонь в цели позади самолёта.

– Так держать… Так держать… – продолжал сгорбленный Бернд, державший почти окостеневшие руки на спусковом механизме.

Пилот увидел полосы трассирующего огня, летящие к ним из космопорта, словно струи красно-оранжевых метеоров, и понял, что не сможет уклониться, даже если захочет. Отвернуть с захода на цель уже нельзя.

– Так держать… Святая Терра! – вскрикнул бомбардир, когда зенитные снаряды пробили левое крыло «Милости».

Пытаясь удержать управление, Микал заметил, что «Возмездие» успешно завершило проход.

– Я справлюсь, Бернд, просто сбрось бомбы, – стиснув зубы, произнес пилот.

Хоулек словно притих на долю секунды и замер над прицелом.

– Бомбы ушли, – доложил он мгновение спустя.

Несмотря на все усилия Микала, «Милость Императора» рванулась вверх, на этот раз не от попаданий, а освободившись от трех тонн мощной взрывчатки, несущейся сейчас к основной цели. Вместе с «Мародёром» поднялось и настроение капитана – они выполнили первую часть задания. Теперь пришел черед дополнительной цели, орочьей постройки, и пилот попытался отыскать её взглядом в облаках дыма и пепла.

– Бернд, переключись на ракеты и ищи башню.

– По моим расчетам, она прямо впереди! – возбужденно крикнул снизу Алекс.

Хоулек щелкнул рычагом управления, задавая новые параметры прицельному ауспику.

Летящее впереди «Возмездие» скрылось в колонне чёрного дыма, и Микал понял, что им придется вслепую последовать за ведущим.

– Навелся на башню, Бернд? – нетерпеливо спросил пилот.

– Не уверен, капитан, я думаю, ауспик не в полном порядке, – нервно ответил бомбардир.

Микал выругался.

– Продолжай поиски. Дудак, видишь что-нибудь?

Носовая установка как раз начала поворачиваться вслед за орочьим истребителем, пронесшимся перед «Милостью».

– Капитан?

Прежде чем пилот успел ответить, «Мародёр» поглотила колонна дыма. Почти сразу же умолкли турели – Дудак, Круль и Фёдор мгновенно лишились визуального контакта с целями. В наступившей относительной тишине следующий вопрос Микала показался излишне громким.

– Дудак, ты видел орочью башню?

– Никак нет, капитан, ещё не… Святой Бог-Император! – вскрикнул бортстрелок.

Вырвавшись из дыма, «Милость» оказалась прямо перед серьезно поврежденной, но все ещё стоящей конструкцией зеленокожих. Грубая, чудовищно огромная башня нависла над лётчиками, словно гигантский могильный камень, установленный на месте их неизбежной погибели.

В следующие секунды время словно замедлилось для экипажа «Мародёра», и одновременно произошло несколько событий.

Бернд конвульсивно дернул пусковой рычаг, и две ракеты «Адский удар» сорвались с крыльевых креплений.

Микал инстинктивно завалил ручку управления влево и изо всех сил ударил по педалям рулей, чтобы ускорить поворот.

Левое крыло ушло вниз, правое встало почти вертикально, и у членов экипажа вырвались панические крики. Испытывая сильные продольные перегрузки, «Милость Императора» отвернула от постройки ксеносов.

Орочий истребитель, управляемый пилотом в белом шарфе, пронесся мимо имперского самолёта и врезался в башню.

Объединенные взрывы двух «Адских ударов» и доверху залитой прометием боевой машины окутали конструкцию огромным огненным шаром. Ударная волна, подхватив «Мародёр», отбросила его прочь от дополнительной цели 1167-го крыла, словно камень, выпущенный из пращи. Отчаянно вытягивая на себя ручку управления, Микал услышал крик Фёдора из хвостовой турели.

– Капитан, башня! Она падает!

Не имея ни секунды на то, чтобы обернуться, пилот продолжал вытаскивать «Милость Императора» из пике. Наконец, Микал постепенно выровнял самолёт руками, трясущимися от выброса адреналина, и лишь затем его мозг осознал, что «Мародёр» теперь летит прямо, а не уносится к земле, чтобы превратиться в пылающие обломки. Правда, «Милость» замедленно слушалась управления, словно ей, как и пилоту, требовалось какое-то время, чтобы перевести дыхание после спасения от близкой гибели.

Бернд поднял глаза от бомбоприцела в первый раз с того момента, как «Мародёр» начал заход на цель. Глаза бомбардира немного косили, Хоулек щурился, пытаясь справиться с калейдоскопом цветов, мелькающих в его поле зрения. Как и прежде, по небу во всех направлениях проносились самолёты, горели бомбардировщики, разрывались зенитные снаряды и мелькали, словно на каком-то красочном световом шоу, пересекающиеся трассеры.

На лице своего бомбардира Микал увидел смесь потрясения и замешательства. Обычно хладнокровный Бернд пытался осознать всю кошмарную полноту мира, в котором он внезапно оказался – последние две минуты Хоулека защищало от неё относительное спокойствие прицельного экрана.

Всего две минуты? Они тянулись, словно два часа.

– Бернд, проверь левое крыло. Кажется, мы получили попадание, – нетерпеливо, но твердо произнес капитан, желая поскорее привести того в норму. Микал нуждался в помощи бомбардира, чтобы поскорее увести «Милость Императора» от дельты Балле.

– Что? Да, конечно, капитан, – отозвался Хоулек, и, взглянув через левое плечо командира, мгновенно побледнел.

– Капитан… Левое крыло в клочья.

Не удержавшись, Микал повернулся на кресле и увидел, что Бернд прав. За внешним левым двигателем торчал зазубренный обломок крыла и ничего более – это объясняло, почему по башне они выстрелили только двумя правыми ракетами. «Адские удары» с левой стороны оторвало вместе с куском планера, и пилоту не хотелось думать, что произошло бы, если б хоть один из них взорвался, будучи прикрепленным к самолёту. Оторвав взгляд от исковерканного крыла, Микал быстро, но чётко начал отдавать команды экипажу.

– Алекс, прокладывай курс из этой зоны к «Неудержимому наступлению». Бернд, проверь, сколько топлива мы потеряли, и хватит ли оставшегося для подъема в верхние слои атмосферы. Бортстрелки, что с боекомплектом?

– У меня последние пятьсот зарядов, – доложил Круль.

– Чуть меньше, – отозвался Фёдор.

Из носовой турели никто не ответил.

– Дудак? Ты там? Дудак?

Только статические помехи в воксе.

– Бернд, проберись вперед и посмотри, что с ним, – приказал Микал.

– Капитан, орки, – резко вклинился Мацей. – Истребители, на пять часов.

Практически тут же он сам и Фёдор открыли огонь, а капитан отработал рулями вправо, заметив первые трассы, пронесшиеся возле фонаря кабины. При этом Хоулека, как раз пытавшегося добраться до носовой турели, бросило о стенку фюзеляжа.

– Фёдор, на семь часов! – крикнул Круль, из голоса которого пропало всё хладнокровие. Болтеры грохотали в унисон. Отклонив ручку управления влево, чтобы снова сменить курс, Микал услышал стон Бернда – тот отлетел к другой стенке. Мимо самолёта пролетели две огненно-красные ракеты, их маслянистые инверсионные следы обвились вокруг правого крыла «Милости».

– Терра, чуть не огребли, – выразился Алекс, услышав парный взрыв впереди «Мародёра».

Выполнив очередной разворот с креном, капитан снова увидел Хоулека – тот поднялся на ноги, держась за бомбоприцел.

– Что с Дудаком? – спросил Микал.

– Шок. Из-за башни. Он думал, что погиб, – объяснил Бернд, забираясь обратно в кресло. Капитан снова резко отработал рулями – и опоздал.

Позади кабины прозвучал мощный хлопок, и Микал инстинктивно пригнулся. Весь самолёт содрогнулся, болтеры Круля умолкли.

Кабина наполнилась дымом и настоящим облаком осколков стекла. Даже через дыхательную маску ощутив отчетливый запах жареного мяса, сбитый с толку пилот поднял взгляд и увидел Хоулека, странно смотрящего на свой лётный комбинезон. В груди бомбардира обнаружилась сквозная дыра размером с кулак, и точно такая же зияла впереди, в фюзеляже «Мародёра». Медленно повернув голову к Микалу, Бернд, глаза которого быстро покинула жизнь, завалился прямо на ручку управления, и «Милость Императора», клюнув носом, устремилась вниз. Тело бомбардира безнадежно прижало пилота к стенке кабины, и он чувствовал, как самолёт ускоряется, сваливаясь в гибельный штопор над океаном Балле-прим.

– Святой Император… Алекс! Сними его с меня. Сними его!

Пока Микал пытался сбросить мёртвый груз, ручка управления оставалось зажатой между капитаном и трупом Бернда. Оставшиеся две турбины «Мародёра» начали тревожно завывать, предупреждая, что скорость бомбардировщика ещё возросла. Пилотом овладело отчаяние – он не собирать умирать вот так. Не здесь. Не сегодня.

Вечная ярость снова вспыхнула внутри Микала, и на этот раз лётчик не стал сдерживать её. Используя накопившуюся за годы досаду и гнев, он обрел новые силы в этой смертельной схватке, которую просто отказывался проигрывать.

– Отвали от меня, ты, мудак бесполезный! – крикнул капитан в безжизненное лицо Бернда, оказавшееся в сантиметрах от его собственного, и, на нечеловеческом выбросе адреналина, оттолкнул прочь залитое кровью тело. Труп, пролетев по кабине, врезался в Алекса, карабкавшегося на помощь Микалу, и тщедушного штурмана отбросило назад к его посту. Погибший Бернд прижал Иеронима к столу для прокладки курса, словно пьяный любовник, и тот, с ужасом воззрившись на обвисшее лицо друга, скинул мертвеца на пол. Заметив в груди бомбардира зияющую рану, из которой хлестали багровые струи артериальной крови, заливая обычно аккуратное рабочее место штурмана, Алекс заорал.

– Что такое? – спросил Фёдор по воксу. – Круль? Круль?!

У Микала не было времени на ответ. Схватив ручку управления, ставшую липкой от крови, пилот бешено потянул её, используя остатки адреналина. Не жалея сил, капитан давил на педали рулей направления, и постепенно «Милость Императора» начала отзываться. «Мародёр» медленно вышел из штопора, и, сжав зубы, Микал потянул ручку управления на себя, упираясь в диафрагму. Нос израненного бомбардировщика понемногу поднялся.

– Круль? Круль? – не умолкал Яворский.

– Заткнись, Фёдор! – рявкнул пилот.

– Капитан, кто там кричит? Круль?

Микал отключил вокс-канал Алекса на приборной панели, и вопли резко оборвались.

– Фёдор, противник. Где истребители?

– Истребитель, капитан, – поправил Яворский. – Мацей сбил одного, перед тем, как в нас попали.

Теперь «Милость» летела ровно, поэтому пилот рискнул оглянуться через плечо и посмотреть, что произошло с Крулем. Увидев раскуроченные обломки верхней турели и безголовое тело бортстрелка, повисшее на страховочных ремнях, Микал повернулся обратно к приборной панели. Бернд и Круль.

«Наш „Мародёр“ похож на мясницкую лавку», чёрство подумал капитан.

– Слушай, Фёдор, – четко и ясно произнес он. – Круль и Бернд не уцелели.

Хвостовой стрелок ничего не ответил.

– Фёдор, что по боекомплекту?

Молчание продолжилось.

– Фёдор?! – громче повторил Микал.

– Ничего, капитан. Я пустой.

Это не удивило пилота – Яворский почти беспрерывно вел огонь с того момента, как они начали заход на цель.

– Ладно, оставайся наготове и докладывай обо всех орках, что прицепятся к нам, – успокаивающим тоном ответил Микал.

– Как вот этот, да? – уточнил Фёдор.

– Что? Где?

Развернувшись в кресле, пилот с изумлением увидел прямо за обрубком левого крыла орочий истребитель, а в нём – зеленокожего пилота, щерящего клыки и смотрящего на Микала горящими красными глазами.

Чужацкая боевая машина была окрашена в чёрный цвет, с клетчатым узором по окружности обтекателя громадного двигателя. Под крыльями торчали пустые крепления для ракет, направленные вперед пушки и пулемёты молчали.

– Патроны кончились, – вслух произнес капитан.

Словно поняв, о чем думает человек, орочий пилот покачал крупной башкой и, расплывшись в мерзкой улыбке, ткнул когтистым большим пальцем себе за спину. Посмотрев на заднюю часть закопченной кабины истребителя, Микал увидел мелкого зеленокожего, ворочающего пару тяжелых пулемётов, направленных в сторону хвоста. Второй ксенос отчаянно пытался развернуть свою установку и поймать в прицел поврежденный «Мародёр». Когда ничего не вышло, хлипкий чужак что-то затараторил, обращаясь к пилоту. Тот кивнул, и уродливый истребитель, изрыгая маслянистый дым из многочисленных выходных сопел, начал опережать «Милость Императора». Капитан понял, что орк собирается занять позицию перед носом бомбардировщика, чтобы дать своему бортстрелку шанс на смертельный залп.

Решение чужака оказалось ошибочным.

Сдвоенные лазпушки носовой турели «Милости» внезапно пробудились к жизни, насквозь пронзив яркими лучами энергии вражеского лётчика и фюзеляж его боевой машины. Орочий истребитель, пилот и бортстрелок исчезли в ослепительной вспышке, за которой последовал мощный, сотрясший «Мародёра» взрыв.

Микал на мгновение опешил.

– За Бернда и Круля, – произнес голос в воксе.

– Дудак… – только и сказал капитан.

Из хвостовой турели донесся смешок – или же Фёдор всхлипнул?

А потом в вокс-канале воцарилась тишина, и пилот понял, что впервые с начала атаки они остались в воздухе одни. «Милость», покинув дельту Балле, удалялась от берега и всё ещё держалась. Кое-как.

Понимая, что ему нужно заставить выживших членов экипажа собраться, иначе никаких шансов на возвращение к носителю не останется, Микал обернулся к посту штурмана. Алекс беспрерывно раскачивался на кресле, у его ног, лицом вниз, лежало тело Бернда. Поскольку Иероним больше не кричал, капитан снова подключил штурманский вокс-канал.

– Алекс, ты должен проложить нам курс к «Неудержимому наступлению».

Ответа не последовало.

– Алекс, ты меня слышишь? Мне нужны твои расчеты.

Штурман продолжил раскачиваться вперед-назад, и вместо него заговорил Дудак.

– Капитан, заметил впереди «Мародёр».

Повернувшись, Микал увидел вдали пятнышки света – форсажные камеры «Божественного возмездия».

– Молодец, Дудак, – облегченно произнес пилот. – Вот и наш курс.

Осторожно отклонив ручку управления, капитан направил «Милость» к ведущему самолёту. Только потянувшись, чтобы стереть запекшуюся кровь с приборной панели, Микал понял, что его руки перестали трястись.

На взлетной палубе «Неудержимого наступления» Аарон Рыль выскользнул из носового люка своего бомбардировщика, «Ярости Императора», и направился к контрольно-диспетчерскому пункту. Повсюду из поврежденных самолётов выходили бойцы его эскадрильи – те, кто мог держаться на ногах. Бригады медикае спешили от «Мародёра» к «Мародёру», извлекая обожженных, израненных лётчиков или, время от времени, забираясь внутрь, чтобы оказать неотложную помощь тем, кого нельзя было переносить. Потери оказались значительными – погиб каждый четвертый самолёт, а почти все уцелевшие получили повреждения. Совсем не радостный Рыль поднялся по трапу в диспетчерскую, где и обнаружил руководителя полётов, склонившегося над экранами ауспиков и занятого проверкой списка вернувшихся бомбардировщиков.

– Борковский, кто ещё снаружи? – требовательно спросил Аарон.

Изучив данные ауспика, Данош отыскал серийный номер последнего самолёта.

– МИИМ2243, – ответил он механическим тоном.

– Кто такие? – теперь Рыль тоже смотрел на полётный лист эскадрильи.

– «Милость Императора».

– Новички? – удивленно переспросил командир. – Они же вроде как врезались в орочью башню?

– Похоже, что нет, – заметил Борковский.

Оба офицера посмотрели вниз, на посадочную палубу, где в ожидании прибытия последнего самолёта стояли, разбившись на группы, выжившие члены экипажей. Кто-то из лётчиков начал показывать на ворота ангара, и «Милость Императора» медленно вползла в поле обзора диспетчерской.

– Святой Трон Императора, – выразился Рыль.

Стальная челюсть Борковского дернулась, но он промолчал.

«Милость» неуверенно зависла в воздухе на двух уцелевших двигателях, почти касаясь палубы. Несколько мгновений спустя бомбардировщик неуклюже совершил посадку, сопровождаемую глухим ударом. Глаза всех собравшихся были прикованы к «Мародёру», к полученным им ужасным повреждениям.

Из обрубка левого крыла, похожего на ампутированную руку, сочилась гидравлическая жидкость. Рядом с двумя бесполезными, обожженными и почерневшими двигателями дымились их перегруженные близнецы. Через бессчетные пробоины и рваные дыры в фюзеляже виднелось нутро бомбардировщика; из множества отверстий в хвостовой части струился свет. С обломков разбитой верхней турели по корпусу тянулись потеки замороженной крови. От изначальной расцветки «Мародёра» почти ничего не осталось – большую часть плоскостей покрывали сажа и копоть, оставшиеся после пролёта рядом с огненным шаром, объявшим орочью башню.

Никто не трогался с места, не бежал на помощь – люди на палубе не могли поверить, что внутри остался кто-то живой. Они смотрели на летающий гроб.

Оставив бутылку амасека в диспетчерской, Рыль поспешил вниз.

Внутри «Милости Императора» Микал снял дыхательную маску и несколько секунд сидел неподвижно. Молчание нарушил вопрос Фёдора из хвостовой турели.

– Разрешите покинуть машину, капитан?

– Разрешаю, – отозвался Микал.

Пилот не знал, что ещё сказать. Понимая, что должен испытывать облегчение, даже счастье от того, что выжил на первом задании, капитан вместо этого чувствовал стыд. Он стыдился той ненависти, которую испытал к погибшему Бернду, когда израненное тело бомбардира едва не погубило их всех. Микал не мог заставить себя посмотреть на труп Круля, висящий сзади, словно сломанная марионетка. Ещё один член экипажа, которого он не сумел доставить обратно живым.

В мрачные мысли пилота вторгся голос Дудака.

– Капитан, к нам идет командир эскадрильи.

Посмотрев наружу через потрескавшееся стекло, Микал увидел Рыля, выбирающегося из сгрудившейся толпы.

«Не сейчас», подумал пилот.

С трудом поднявшись с кресла, он отыскал взглядом Иеронима, который по-прежнему качался взад-вперед, крепко зажмурившись.

– Алекс, – позвал Микал, наклонившись к посту штурмана. – Алекс…

Тот всё так же раскачивался на кресле.

Пилот протянул руку, собираясь положить ладонь ему на плечо, но в этот момент кто-то начал открывать входной люк с внешней стороны. Смятую панель пришлось выдирать, так что истерзанный металл фюзеляжа буквально завизжал.

Услышав это, штурман перестал качаться, и, широко разинув рот, зашелся в крике.

– Алекс, хватит, – Микал обнял его за плечи.

Но Иероним продолжал вопить, и пилот, обеими руками схватив бьющегося в истерике парня, повалил его на залитую кровью палубу «Милости Императора».

Там их и нашел Рыль – капитана и штурмана в его объятиях, лежащих рядом с трупом бомбардира, покрытых запекшейся кровью. Микал поднял холодные глаза на командира эскадрильи. С губ пилота раз за разом срывалась всё та же мантра.

– Мы не должны показывать слабость, не должны. Выказать слабость – значит умереть…