Текст книги "Случайный рыцарь"

Автор книги: Николь Сноу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– И что случилось? – Джон сказал, что в тот раз она даже закончить не успела, как вмешались ее родители.

Она напряженно смотрит на меня, а затем, вздохнув, отводит взгляд.

– Моя мама. Вот что случилось.

Бинго.

Джон предупредил меня, что я постоянно буду натыкаться на ее родителей, особенно ее чертову мамочку. Это одна из причин, из-за которых он заставил меня пообещать помочь.

– И что же она сделала?

– Она продала его своей подруге еще до того, как я уложила новые полы. Сделка за наличку. Типа большая услуга, как она подумала, против которой я не буду возражать.

Это все объясняет. Моя дежурная улыбка сползает с лица. Ее матушка, должно быть, коварна, как и утверждал Джон, даже если речь идет о ее собственной дочери.

В соответствии с планом я должен быть очень осторожным, когда дело дойдет до ее родителей. Кажется, что прямое столкновение с ними может сработать даже лучше.

– Я такая идиотка, – шепчет она резко, больше для себя и для мира, чем для меня.

– Эй, это бизнес. До хрена жестких уроков на пути к богатству. И Джон сейчас точно согласился бы с этим.

Я все еще сочувственно улыбаюсь, когда она поднимает голову, и печаль на ее лице сменяется другой эмоцией.

– На самом деле, милая, это не совсем твоя неудача в сфере недвижимости. Скорее, твоя единственная ошибка, которую ты совершила, заключалась в том, что ты позволила своим родителям влезть в твои дела. – Надеюсь, она уже и сама поняла это. Так что со следующим этапом будет проще.

Белла усмехается.

– Дед сказал то же самое. Но я одолжила у них деньги, чтобы купить первую недвижимость, поэтому у меня не было выбора.

Ну да, одолжила, но на самом деле это были деньги Джона. Просто он передал их через родителей.

Конечно, это вообще-то не мое дело, за исключением случаев, когда прошлое переплетается с поручениями в настоящем.

Я делаю еще один глоток воды и, поставив бутылку обратно на стол, спрашиваю:

– Собираешься покупать что-то еще?

– Нет. Бунгало продано на прошлой неделе, и я попросила отдать деньги моим родителям. Ту сумму, которую я одолжила. – Она пожимает плечами. – Может быть, когда-нибудь я попробую снова, у меня есть диплом по дизайну. – Осматривая кухню, она произносит: – Что касается недвижимости… Дед сказал, что он сделал ремонт в доме, но я даже не ожидала такого размаха. Эта кухня… что происходит? Шкафы, полы, кухонная столешница, все это оборудование…

– Не забудь про светильники, – добавляю я.

Она кивает и улыбается.

– Кого он нанял?

Я усмехаюсь.

– Ты смотришь прямо на него.

Она широко распахивает глаза.

– Да ладно! Правда?

Я киваю. Это та точка соприкосновения, которая может помочь заслужить ее доверие, поэтому я встаю, окинув быстрым взглядом дело своих рук.

– Ремонт в ванной тоже делал я.

Джон хотел сделать весь ремонт полностью для нее. На тот случай, если она вернется. У меня были сомнения, что она действительно приедет, но сейчас у меня перед глазами свидетельство его правоты.

Мистер Рид никогда ничего не делал кое-как. Он терпеть не мог ничего, кроме самого лучшего. Вера в его маленькую девочку поддерживала старика, и именно она, эта вера, привела девушку сюда. Теперь дело за мной.

Я не могу подвести Джона так, как это было с Энджи, Шерри и Терри. Они, черт побери, рассчитывали на меня. Больше такому не бывать.

Джон Рид практически стал для меня семьей, которой у меня больше нет.

– Так вот почему дед нанял вас? Из-за ваших навыков по ремонтным работам?

Я пожимаю плечами.

– Он нанял меня, чтобы я занимался всем, что бы ему ни понадобилось. Типа мастер на все руки плюс то, чему я учился по ходу дела.

Больше всего Джона интересовали мои навыки телохранителя, эту роль я буду выполнять при ней, но Белле не нужно знать это прямо сейчас. Даже Джон не знал всего, что происходило в «Норт Эрхарт».

– А твои родители приедут сюда?

– Я не знаю, – говорит девушка. – Не сегодня, уверена.

Я встаю, подхожу к стойке со стопкой ожидающих ее документов.

– Ты подписала все бумаги, которые дал Шеридан? – спрашиваю я, прежде чем взять документы. Страницы брачного договора перемешаны с рутинными документами.

– Да. – Она видит, что у меня в руках. – Он сказал, что здесь будет намного больше.

Прямо в точку, Шеридан.

– Все готово и ждет тебя, – говорю я ей с дружеской усмешкой. – Довольно приличная стопка. В основном переоформление документов для компаний, занимающихся коммунальными услугами, ну, там, электричество, телефон, газ – вся эта фигня, в которой нужно сменить имя Джона на твое.

Она тяжело вздыхает и смотрит на стол.

Я беру стопку и ручку. Изо всех сил стараясь, чтобы дальнейшее прозвучало самой скучной и утомительной вещью на свете, я спрашиваю:

– Как насчет подписать это прямо сейчас? Займет минут десять, ну, двадцать от силы.

– Да, в принципе, почему бы и нет. – Она пожимает плечами. – Шеридан сказал, что вы поможете мне. Спасибо за заботу. Я даже не подумала о коммунальных услугах, но, да, давайте просто сделаем это.

Я беру пачку, кладу перед ней и протягиваю ручку.

Снова укол вины.

Понятное дело, что все это чертовски неправильно.

Раньше я никогда умышленно не обманывал кого-то подобным образом, и совесть грызет меня с тех пор, как я согласился на эту брачную авантюру.

Но это же исключительно ради ее безопасности, так ведь?

Ладно, согласен, это тупо оправдания. План, разработанный Джоном, включает в себя намного больше, чем просто деньги и кусок земли.

Жизни людей, в том числе жизнь этой молодой девушки, сидящей передо мной.

Для этого нет подходящих слов.

Никто, кроме меня, не сделает этого. А я смогу. Я обещал.

Держа руку поверх стопки, я указываю на место для подписи на первом листе.

– Это для телефонной компании. Не знаю, сохранил ли кто-то еще стационарный телефон, но ты же знаешь Джона… – После того, как она подписывает его, я пролистываю только нижнюю часть страницы. – Это для газовой компании.

Мой пульс учащается, когда я переворачиваю следующую страницу, затем другую. Некоторые листы совершенно не нужны, просто необходимы для массовости, чтобы она не захотела их читать.

Я задерживаю дыхание, когда она продолжает подписывать. Я практически не дышу до тех пор, пока на самой последней странице не появляется ее аккуратная округлая подпись.

Спасибо, черт возьми.

Когда она заканчивает, то опускает ручку и вытирает ладонью щеку.

Я замечаю влажный след, и мой желудок сжимается.

Даже мне тяжело. А ей стократ сложнее.

Честно говоря, я на пятьдесят процентов был уверен в том, что встречу в ее лице капризную, испорченную штучку, настолько избалованную, что наверняка захотела бы сбежать через час или два.

Джон всегда настаивал на том, что его Белла была не такой, но, проведя здесь четыре года и зная совершенно точно, что она ни разу не приехала к деду, я не был уверен, что он прав. До сих пор сомневаюсь.

Черт, даже сейчас часть меня хочет сказать, что я перееду обратно в охотничий домик, но тогда потеряю ее из виду, а я не могу этого допустить.

Она мое прикрытие и в то же время единственная драгоценность, которую я должен защищать. Не так уж и отличается от службы в армии, где нельзя было оторвать взгляда ни от того, кто прикрывает спину, ни от мишени в прицеле.

Я собираю пачку документов, похлопывая ею о стол, чтобы подровнять края.

– Ну, вот и замечательно. Самое сложное позади. В шкафах куча разной еды, так что угощайся всем, что придется по вкусу, – говорю я. – Твоя комната наверху ни на йоту не изменилась.

Она моргает несколько раз, словно пытаясь удержать слезы.

– Спасибо.

Отодвигаясь от стола, она встает.

– Прошу прощения, думаю, действительно, надо распаковать вещи и… – Глубоко вздохнув, она сжимает губы, и слезы текут из глаз. Глядя, как она трясет головой, я понимаю, что девушка на грани. Она поворачивается и выбегает из комнаты, не сказав больше ни слова.

Ну, здравствуй, чувство вины. Это дерьмо таскалось за мной тенью на протяжении последних нескольких лет, а сейчас, слыша ее приглушенные рыдания, оно наваливается с особой силой.

Твою мать.

Даже не знаю, почему я думал, что это можно провернуть с минимальным ущербом для всех.

Никакой ошибки – в любом случае это будет выглядеть отвратительно. По-другому не выйдет.

Отнеся бумаги на заднее крыльцо, я собираю снаряжение для стрельбы и переношу в свою спальню. Моя комната прямо напротив ее, через коридор – боюсь, это максимальное расстояние от Беллы Рид на следующие шесть месяцев.

– Черт бы тебя побрал, Джон, – бормочу я себе под нос. – Надеюсь, ты доволен, где бы ты сейчас ни находился.

III: Доверься приключению

Белла

Лестница, коридор, спальня – перед глазами размытые пятна.

Я закрываю глаза и прислоняюсь к только что закрытой двери. Это не помогает сдержать слезы, которые льются сплошным потоком.

Я не могу перестать видеть имя дедушки.

Джон Рид.

Оно было там, напечатано жирными буквами на верхней части первого листа документа, который я подписала. Рада, что мистер Крышесносный – названное Шериданом имя вылетело из памяти – не попросил прочитать каждую страницу. Я бы никогда не добралась до последней. Это навсегда, и слишком внезапно, и слишком реально.

Деда нет.

Умер.

Его лицо, голос, юмор, все – ничего больше нет.

Слезы текут горячие, каждая новая дорожка горячее предыдущей, и у меня ничего не осталось, нет сил, чтобы бороться. Я сдаюсь, скользя вниз по двери прямо на пол. Лоб упирается в колени, и я обнимаю ноги, скрючиваясь в тугой комок, стараясь стать как можно меньше. Боль полностью охватывает меня.

– Ох, дед.

Всего два слова. Но так много воспоминаний.

Я, еще совсем маленькая, сижу с ним в седле на Эдисоне. Помню жаркое летнее солнце, запах кожаной куртки деда с намеком на одеколон с ароматом хвои, которым он всегда пользовался.

Иду вниз по лестнице, мне лет одиннадцать или двенадцать, слышу, как он разговаривает по телефону.

– Забудь об этом, Молли. Она в порядке. Пока она со мной, она счастлива. – Я слышу, как он вешает трубку, и в ту же секунду хмурое лицо освещает улыбка, когда он замечает меня.

Дед обнимает меня так, как только он умел, в последний раз, когда мы вместе уезжаем с его ранчо в аэропорт. Мне только что исполнилось восемнадцать, и я стала для него легкой добычей в новом виде поддразнивания: дед изводит меня вопросами, когда же привезу к нему бойфренда, когда же наконец выйду замуж и подарю ему правнуков.

А теперь… теперь он никогда не получит ответов на эти вопросы. Да и я чертовски боюсь, что сама этого никогда не узнаю.

Кажется, что я останусь на полу навсегда, но шум в коридоре заставляет меня поднять голову. Комната все еще плывет перед глазами, но слезы высохли. Глаза печет, как будто в них насыпали горячих угольков.

Больно мигать. Больно дышать. Больно жить. Я убеждаю себя, что просто должна привыкнуть к этому. К боли. И что она не пройдет в ближайшее время.

Из коридора раздается звук закрывающейся двери. Готова поспорить, снова этот мужик.

Встаю с пола, подхожу к большой двуспальной кровати с высоким матрасом. Улыбка растягивает непослушные губы. Мне было четырнадцать лет, когда я впервые заинтересовалась дизайном. Должно быть, я часами смотрела канал «Дом и Сад»[10]10
  Канал «Дом и Сад» – американский базовый кабельный и спутниковый канал. Специализируется на шоу формата «как самому…» с акцентом на поиск дома, его перепланировку, обустройство, ремонт, дизайн, а также садоводство и ремесла.


[Закрыть]. Мама не разрешила обставить мою спальню в доме, где мы тогда жили, но летом дед позволил мне переделать комнату на ранчо.

Я сказала, что уже слишком взрослая для односпальной кровати с розовым и белым балдахином, которая стояла тут, сколько я себя помнила. Он предоставил свободу действий, разве что не разрешил делать никаких пристроек. А я заявила, что должна понимать бюджет, чтобы можно было составить реальный проект. Дед согласился. И мне было так весело распечатывать фотографии из интернета и прикреплять их на пробковую доску, показывая ему все! Я, вероятно, накидала около двадцати эскизов, прежде чем остановилась на теме комнаты в стиле рустик[11]11
  Стиль рустик в интерьере – основополагающая идея интерьерного стиля рустик заключается в удачном сочетании природных, естественных материалов, подверженных минимальной обработке, с новинками технического прогресса.


[Закрыть]. Естественно, его любимый. Мой тоже.

Я очень не хотела уезжать из этой комнаты той осенью в школу в Орегоне.

На самом деле я в принципе ненавидела покидать ранчо.

Глубоко вздохнув, я провожу рукой по пуховому одеялу, радуясь, что комнатка оформлена в том стиле, который мы выбрали. Мне до сих пор он нравится так же сильно, как и в то время.

Мебель из натурального дерева и красно-зеленый плед. Возможно, не во всех домах это смотрится хорошо, но в нашем подобный дизайн всегда будет выглядеть уютно и современно.

В Орегоне тоже встречались любители стильной простоты, но именно здесь, вдали от других жилых домов, такое оформление смотрелось наиболее уместно.

На следующий год я отремонтировала другие комнаты. И снова дед дал мне полный карт-бланш и определил мой бюджет. Я наслаждалась каждой минутой, проведенной без сна над чертежами и эскизами: охотничьи домики, небольшие коттеджи, даже лоскутные одеяльца, – все намного удобнее и практичнее, чем мог бы вообразить в самых смелых мечтах сказочный Пол Баньян[12]12
  Пол Баньян – вымышленный персонаж американского фольклора, представляющий из себя гигантского дровосека.


[Закрыть].

Мысленно представляю преобразившуюся кухню. У меня пока не было времени, чтобы как следует все там рассмотреть, но на первый взгляд хай-тек и деревенский стиль были невероятно гармонично объединены с помощью царящих в ней землисто-коричневого, черного и золотистого цветов.

Звонок мобильного пугает меня.

Черт, скорее всего, это родители. Прошло уже несколько часов с тех пор, как я в отвратительном настроении уехала из отеля. Нет никакого желания отвечать, но я все же должна как минимум уведомить их, что добралась без приключений.

Я открываю сумочку и достаю телефон. И меня охватывает чувство громадного облегчения, как только вижу высветившееся имя.

Алекса Майби – единственный на этой планете человек, понимающий, как много значил для меня дед. Провожу пальцем по сенсорному экрану.

– Привет!

– Привет, подруга. Ты там жива? Я переживала. Хотела звякнуть еще вчера вечером, но подумала, что ты наверняка занята этими – сама знаешь кем. Как ты, держишься там?

От звука ее вечно бодрого голоса я бы разрыдалась, если бы мои глаза не были уже сухими и горячими, как песок в пустыне.

– Скорее да, чем нет. Похороны прошли нормально.

– Уверена? Что-то ты звучишь не особо.

Я вздыхаю. От нее невозможно что-либо скрыть. Мы были соседками по комнате с первого года обучения в колледже. И лучшими подругами. Она знает меня как свое собственное отражение. Я сажусь на кровать и снова вздыхаю.

– Ты и правда хочешь знать? Ладно. Это просто какой-то кошмар.

– Я знаю это, Беллочка, – говорит Алекса. – Я бы очень хотела найти слова или возможность сделать для тебя хоть что-то, чтобы облегчить горе, но…

– Все хорошо. Никто ничего не может сделать, но мне приятно слышать твой голос. Это очень помогает.

– Родители там? – Я слышу беспокойство в ее голосе, когда она задает этот вопрос. Понизив голос практически до шепота, Алекса уточняет: – Стесняюсь спросить, твоя Мамзилла тоже там?

Слыша дурацкое прозвище, данное подругой моей матери, я впервые за день смеюсь по-настоящему. Алекса не любит моих родителей даже больше, чем они ее.

Мать называет Алексу «недостойной», что бы это ни значило. А отец… ему совершенно до лампочки.

– Слава богу, не на ранчо. Они остались в городе, в отеле, как понимаешь, в президентском люксе.

– Ну и чудненько. Больно они тебе там сейчас нужны со своей хренью.

– Ну, дело в том, что эта их хрень – мой крест на всю оставшуюся жизнь. Но то, что происходит сейчас, это вообще… – Я сглатываю ком в горле.

Разумеется, я ее заинтриговала. И она ждет продолжение. А как это объяснить любому нормальному человеку?

– Дедушка все оставил мне, – выпаливаю я.

– Он оставил… Ни фига себе заява! Вообще все?! Ты что, шутишь?

Молчание красноречивей любых слов. Она громко покашливает.

– Позвольте на секунду заметить, что я была представлена еще до того, как вы стали знаменитостью. И напроситься на вечеринку в Голливуде с каким-нибудь горячим парнем из Инстаграма, за которого вы решите выйти замуж. Хотя на фига тебе парень? Обзаведись целым гаремом!

– Лекса-а-а… – Я изо всех сил стараюсь не рассмеяться.

Она забавная, но сегодня, с учетом всего случившегося, это не к месту.

Ее визг, которому позавидовал бы и «Мак-5»[13]13
  «Мак-5» – спортивный болид из фильма «Спиди-гонщик».


[Закрыть], и последовавший легкомысленный смешок такие громкие, что я убираю трубку подальше от уха.

– Боже, дамочка, я бы хотела увидеть своими глазами выражение лица твоей мамы в тот момент! Это должно быть бесценно! – Отсмеявшись, она продолжает: – Прости, я понимаю, что это не совсем прилично… Но я уже говорила, что просто не могу поверить в ваше родство.

Алекса и правда говорила это много-много раз. Каждый раз, когда мама уходила от нас.

– Придется поверить, – говорю я. – Помнишь? Это из-за меня ей пришлось пройти через операцию. Роды испортили ее идеальное тело. – Я стараюсь произнести это со смехом, но мама действительно несколько раз при мне так сказала.

– О да, конечно-конечно. Держу пари, что именно поэтому ей пришлось исправлять форму носа.

И я не выдерживаю и все же смеюсь вместе с ней. Вот почему матери никогда не нравилась Алекса. Девушка говорит, что думает, без прикрас. За это я так ее ценю.

– Да ладно тебе, ты прекрасно знаешь, что я имела в виду подтяжку живота и груди после родов.

– Сколько раз? Хм, я вроде как сбилась со счета, пытаясь вычислить, какую из частей своего тела она еще не подтягивала, – продолжает веселиться Алекса.

Она чертовски права, к сожалению. Основная причина, по которой мы переезжали с Западного побережья на восток и обратно, когда я была маленькой, заключалась в том, что мама хотела находиться поближе к самым лучшим клиникам пластической хирургии.

– Я скучаю по тебе, Лекса, – говорю я, вытирая слезы со щеки. Эти хотя бы от смеха.

– Я тоже. – Ее голос смягчается. – И-и-и… надолго ты там? Много забот? Я имею в виду, что процесс вступления в наследство, да еще такое значительное, наверняка связан с кучей проблем? Просто хочется надеяться, что ты там застряла не навсегда.

На мои плечи опускается тяжесть. Мне казалось, самое сложное я ей уже рассказала, но шесть месяцев здесь? С чего, блин, начать?

– Ну… я даже не знаю, сколько потребуется времени на это. Адвокат вкратце описал мне ситуацию после оглашения завещания, но, если честно, я тебе даже пересказать не смогу. Я была как в тумане.

– Ясен пень. У кого угодно мозги вскипели бы. Надеюсь, он это понимает.

Я киваю, хотя знаю, что она меня не видит.

– Понимает. Он приятный человек. Сказал, что поможет мне во всем. Завещание было очень специфическим. Дед прописал буквально все, черт побери. Мы встретимся с адвокатом через несколько дней. После того как родители уедут и страсти утихнут. – Я окидываю комнату взглядом. – Алекса, должна признаться, я понятия не имею, когда вернусь в Калифорнию. Это завещание… оно странное. Ты помнишь мои рассказы о дедушке? Он был потрясающим, но иногда немного эксцентричным. По завещанию я должна прожить на ранчо шесть месяцев.

– Шесть месяцев? Серьезно? – Ее голос меняется, но она не злится. Скорее, тревожится и расстраивается.

Я выдыхаю с облегчением.

– Не волнуйся. Я переведу тебе свою долю за аренду квартиры.

Честно говоря, я собираюсь отправить немного больше, но по телефону не буду говорить об этом. Я знаю, что она сто процентов откажется.

– Не-а, офигеть! Шесть месяцев. Но лишь бы ты была счастлива, Беллочка, – говорит она мне, возвращаясь к своему обычному тону.

– Я… счастливее, чем ты думаешь. Прошло столько лет, пока я наконец смогла вернуться в этот маленький городок. Я люблю это место, если честно. Всегда буду любить.

– Знаю, но, черт возьми, я буду скучать. Так что ты там давай, приезжай, как только сможешь.

– Как только – так сразу. – Мое сердце учащенно бьется в груди.

Я буду безмерно скучать по подруге. Не желая снова разреветься, я говорю:

– Короче, как сказала, я все равно буду оплачивать половину арендной платы и ежемесячные счета. Так что ты на этот счет можешь не…

– Прекрати немедленно! Я не поэтому буду скучать по твоей мордахе, и ты это знаешь.

Она замолкает на мгновение. Я тоже.

Нам сложно выражать чувства, понимаете? Я имею в виду по отношению друг к другу. Никто и ничто не могло помешать нашей дружбе, или нашим попойкам, или задушевным беседам о понравившихся мальчиках. Мы были неразлучны. Но мы никогда не задумывались о будущем нашей дружбы.

– Ты моя лучшая подруга, – говорит Алекса. – Я видела тебя практически каждый день в течение последних шести лет. Ты Моника для моей Рейчел[14]14
  Моника, Рейчел, Фиби, Чендлер, Джоуи и Росс – персонажи культового американского комедийного телесериала «Друзья».


[Закрыть]. Я никуда не денусь, и ты тоже, дамочка.

Вот как она всегда описывала нас, и это было правдой.

С первого дня ее «инь» и мой «ян» сделали нас подходящими друг другу подружками. Последующие годы превратили нас практически в сестер. С совершенно разными родителями, конечно.

У нее просто потрясающие родители. Мои, ну… не настолько.

Шесть месяцев без Лексы – это какой-то капец.

– Может, ты прилетишь сюда, в этот маленький американский городок? Типа на длинные выходные или что-то в этом роде.

– Ну, может, и так. Посмотрим, как там сложится с моей работой. Я пока еще не отработала достаточно долго, чтобы попросить отпуск.

А то я не знаю. Она только четыре месяца назад устроилась на работу своей мечты в качестве мультиплатформенного редактора для крупной телерадиокомпании, трудясь над всем – от ситкомов до ежедневных выпусков новостей.

– Нет проблем. Просто одна из нас в какой-то момент сядет в самолет. И по-любому я осенью точно буду в Калифорнии.

– Это было бы здорово! А до тех пор не вздумай пропадать.

– Я буду звонить каждую неделю, Лекса, и держать тебя в курсе всех событий.

– Куда ты денешься, ведь это я буду тебе названивать.

Мы обе смеемся. Я благодарна вселенной за такую потрясающую подругу.

– Ладно, ты скажи, тебе что-нибудь надо? Что я могу послать тебе? Отправить курьером?

– У меня есть все что надо, но спасибо.

– Просто дай мне знать, если вдруг потребуется. Одежда. Обувь. Немного цивилизации.

Я снова смеюсь.

– Да ладно тебе. Тут же не Антарктида или что-то в этом роде. Даже если зимы тут суровые.

Честно говоря, она у меня та еще шмоточница. У нее шкафы вечно забиты ультрамодными новинками. В отличие от моей мамочки я никогда особо не следила за модой и была равнодушна к брендовым вещам.

– Все, что мне надо, я могу купить и тут в магазине. Даллас – маленький город, но тут есть…

– Магазин, в котором продаются джинсы и майки? – спрашивает она. – Ну, в принципе, учитывая, что это то, что ты обычно носишь…

«Чокнутый Шек» – один из самых известных магазинов в Далласе. По крайней мере, был раньше. Там продавали настоящую одежду в стиле покорителей Запада, от которой у меня сносило крышу. Каждое лето я закупала себе полностью новый гардероб. И каждый раз мне приходилось все оставлять у деда.

Когда бы я ни пыталась привезти с собой что-то понравившееся, мама находила и выбрасывала, предварительно отругав за отвратительный вкус и любовь к «дешевой фигне для пастушек».

Я надеюсь, что этот магазин все еще работает, потому что у меня наконец есть время и деньги, чтобы наслаждаться тем, что выбираю я. С улыбкой говорю Алексе:

– Прямо сейчас на мне твое маленькое черное платье, которое я одолжила у тебя на похороны. – Поднимаю ногу. – И твои черные лодочки.

Она смеется.

– Я рада. Даже если люди грустят, они должны делать это стильно. Что сказала Мамзилла?

– Думаю, она даже не заметила.

Я снимаю волос с платья. Конский. Эдисона.

– Я отправлю тебе и платье, и туфли по почте. Спасибо за то, что выручила, но… я не уверена, что когда-нибудь снова захочу увидеть этот наряд.

– Заметано.

– Еще раз спасибо, Лекса. Мне это было необходимо. – Я лениво кручу волос между пальцами. – Мне пора. Приму душ и переоденусь. – А потом пойду в амбар повидаться с Эдисоном. Он, вероятно, ждет меня.

– Ты там одна? На ранчо?

Черт. Она как чувствует что-то. Тон, которым она задает вопрос, – как будто что-то знает.

– Хм… нет. – Дрожь пробегает по позвоночнику.

Должна ли я рассказать о мистере Крышесносном? Было бы неплохо для начала вспомнить его имя.

Алекса была бы в восторге, узнай она, что я не одна. И что я делю дом с парнем, от которого ей бы снесло башню, рассмотри она его как следует. Я видела книги, которые она читает. Если бы этого мужчину поместили на обложку, то девушки свернули бы шеи, пытаясь разглядеть книжку на полке.

И, разумеется, у нее тут же найдется масса предложений по поводу того, как именно его надо использовать.

Вот поэтому я и не хочу ей ничего говорить о нем. Не прямо сейчас уж точно.

– Эдисон здесь. Я и правда не одна.

– Эдисон-Эдисон? Тот конь? Он все еще жив?

В моей спальне в нашей квартире висит картина на холсте – я и конь.

– Жив, здоров и великолепен, как всегда. Он встретил меня, когда я подъезжала к дому.

– О, черт, это круто. Приласкай его от моего имени. Или что вы там делаете с лошадьми.

– Обязательно.

– Значит, ты там одна? Только с Эдисоном?

Я знаю, почему она так настойчиво спрашивает. Я трусиха. Всегда была.

Ненавижу оставаться в одиночестве.

С самого детства. А еще я с самого детства совершенно не умею врать.

– Технически нет, не одна. Здесь, на ранчо, живет еще старый армейский приятель моего дедушки, которого он тоже упомянул в завещании. Он поможет мне.

– О, отлично! Я рада слышать, что ты не одна. Ну все, я тебя отпускаю. Звони мне.

– Ты тоже.

Слава богу. Неловкий момент с полыхающими от смущения щеками предотвращен.

Я отключаю телефон и бросаю его обратно в сумочку. Душ, переодеться в свое и повидаться с Эдисоном. Все три пункта плана звучат восхитительно.

Вытащив все необходимое из чемодана, иду в ванную.

В ней тоже сделан шикарный ремонт. И я снова отмечаю, что все новшества удивительным образом гармонично вплетаются в очарование старого сельского дома. Я сама не сделала бы лучше.

Кто бы мог подумать, что у мистера Крышесносного еще и руки золотые? И это плюс к тому, что парень выглядит жарче, чем солнце, а подкрадывается бесшумно, как пантера.

Керамическая плитка в душе великолепна, новая встроенная ниша для мыла и шампуня, запах которого напоминает мне о нем, мистере Высоком, Татуированном и Мускулистом.

Тот же аромат наполнил воздух, когда он вывалился из двери ванной в нашу первую встречу.

Классный аромат, такой… мужской.

Я мою голову своими шампунем и бальзамом, оставляя бутылочки рядом с другим набором, стоящим в маленькой нише. Обсохнув и переодевшись, я подсушиваю волосы феном, затем иду обратно в спальню прямиком к шкафу. Открываю дверцу и кидаю трусики и лифчик в плетеную корзину рядом с несколькими парами ботинок, а затем вешаю на плечики черное платье.

Вешалки забиты старой одеждой, которую я оставила здесь много лет назад. Я в задумчивости разглядываю вещи, пытаясь решить, можно ли что-нибудь из этого использовать. Джинсы под вопросом, а вот сапоги и рубашки вполне могут налезть. Тут куча всего, что надо будет примерить.

Ковбойские рубашки с длинными рукавами, кое-какие из них на кнопках вместо пуговиц, как летние хлопковые, так и в более теплом варианте – из флиса. Я достаю сразу оба варианта. Одна в розовую и голубую клетку, вторая – черная вельветовая. Поворачиваюсь к зеркалу, установленному внутри шкафа, и сердце выскакивает из груди.

– Что за?..

Я бросаю черную рубашку на стул рядом со шкафом и натягиваю клетчатую прямо поверх белого топа, прежде чем приподняться на цыпочках и отклеить оранжевый стикер, прилепленный к верхней части зеркала.

И в этот раз записка – всего пара слов:

«Добро пожаловать домой, Белла. Доверься приключению.

С безграничной любовью, дед».

* * *

Я сияю.

– Я так и сделаю, дед, и тоже всегда буду любить тебя.

Я подхожу к прикроватной тумбочке, чтобы оставить на ней записку, и начинаю хохотать над тем, что нахожу там. Это свежая коробка с леденцами.

– Ох, дедушка, ты обо всем подумал, – шепчу я.

Открыв упаковку, я достаю конфету и очищаю прозрачный целлофан. Затем кладу в карман рубашки и возвращаюсь к шкафу за коричневыми ковбойскими сапогами. Они мне в самый раз и так удобно сидят на ноге, что сердце переполняет счастье. В последнюю секунду переодев штаны и напялив темную рубаху вместо легкой, я направляюсь к двери, готовая к встрече с Эдисоном.

Конь в загоне рядом с амбаром, его большие карие глаза наблюдают за мной, пока я бегу по ступенькам крыльца. Он тихо ржет, когда я обхожу свой джип.

– Иду, иду, приятель. Придержи лошадей, – говорю я ему, смеясь над собственной глупой шуткой.

Так и должно быть. Старые друзья. Глупые шутки. Свежий весенний воздух.

Его голова торчит над верхней перекладиной, и он фыркает, словно говоря: «Поторопись».

– Я хотела устроить тебе сюрприз. Но ты уже знаешь, что у меня есть, не так ли?

Он тихонько ржет, когда я подхожу к загону.

– Ладно, ладно. Все уже. – Я целую его в морду и вытаскиваю леденец.

Он вскидывает голову, а затем вытягивает шею и откусывает половину конфеты.

Я глажу его, пока он жует.

– Тебе повезло, что твои зубы остались целы после того количества леденцов, которое я скормила тебя много лет назад.

Он кривит губы, словно желая показать, что все зубы у него в идеальном состоянии.

– Никогда не меняйся, – шепчу я, качая головой, и протягиваю конфету, чтобы он мог откусить еще раз.

Пока он хрумкает, я оглядываюсь через плечо на звук отдаленного мотора.

Через западное поле едет квадроцикл. Опознаю водителя по внушительной фигуре и ругаю себя, что не могу вспомнить его имя.

Черт, как же там было? Я закрываю глаза, пытаясь припомнить наши беседы с дедом. Вместо этого перед глазами стоит сцена знакомства – он после душа, требующий, чтобы я перестала орать.

Блейк?

Нет, Дрейк.

Дрейк Ларкин.

Эдисон толкает меня в плечо. Я даю ему последний кусочек леденца и тихо спрашиваю:

– Что ты думаешь о мистере Ларкине? Странный парень, не так ли?

Эдисон фыркает и топает ногой. И снова толкает меня.

– Правда? – Я смеюсь. – Прям настолько?

Конь снова кивает головой.

Я хлопаю его по носу.

– Тогда все в порядке. Если ты одобряешь, то я рада, что он здесь. Что-то подсказывает мне, что нам понадобится любая помощь, которую мы можем получить. – Квадроцикл уже почти у амбара, поэтому я наклоняюсь ближе к Эдисону и шепчу: – Знаешь, я рада, что он не настолько стар, как я себе представляла. Было бы довольно странно, если бы кто-то старше папы слонялся поблизости.

Эдисон обнюхивает мою ладонь.

– Эй, нет, парень, ты стрескал свою порцию на сегодня. Больше не дам.

Квадроцикл останавливается рядом со мной. Я вижу, что он большой, из тех, где рядом с водителем может сеть еще один человек. На самом деле там спокойно усядутся даже два пассажира.

– Ты дала лошади леденец? – спрашивает Дрейк.

– Ну да. – Я приноравливаюсь и чешу Эдисону шею под головой. – Разве дед никогда не говорил тебе? Это лучший конь на всем белом свете. Все остальные…