Текст книги "Невинность и соблазн"

Автор книги: Николь Джордан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Глава 19

Сердце разрывается видеть, как страдает Уинифред. Как, должно быть, мучительно любить мужа и знать, что твоя любовь безответна. Именно этого я больше всего боюсь в отношениях с Арденом.

Из письма Розлин к Фанни

– Две дочери?! – потрясенно повторила леди Фримантл, услышав их рассказ. – И это кроме сына?

Похоже, количество детей в тайной семье сэра Руперта потрясло ее больше, чем подтверждение намерений его незаконного сына отобрать брошь.

Розлин поспешно обняла приятельницу за плечи:

– Мне так жаль, Уинифред! Но мы думали, что вам захочется узнать правду.

– Д-да… так и есть. Но какой удар – знать, что эта женщина сделала для него то, что я так и не смогла сделать. Подарила ему троих детей… – Леди Фримантл больно прикусила нижнюю губу, пытаясь сдержать слезы. Очевидно, ее больно ранило столь неопровержимое свидетельство неверности мужа… и плодовитости любовницы. – Боже, – пробормотала она, прижимая руку к груди, – как я могла не знать все эти годы!

Розлин еще крепче сжала плечи приятельницы:

– Уверена, что сэр Руперт не хотел расстраивать вас, выставляя напоказ все обстоятельства своей жизни.

В комнате наступила тишина. Наконец Дру прервал молчание:

– Нужно решить, что делать с мальчиком, миледи. Хотите подать в суд на Бенджамина Бейнза за попытку грабежа?

Уинифред подняла на него ошеломленные глаза.

– Нет… я никогда бы не смогла… он сын Руперта. Послать его в тюрьму? Ни за что!

Дру едва заметно кивнул:

– Я так и думал. Но все же его нужно заставить понять всю тяжесть совершенного, чтобы больше он не отваживался ни на что подобное.

– Вы совершенно правы, ваша светлость. Но только не тюрьма. Такая жестокость мне не присуща.

– А как насчет броши с портретом сэра Руперта? – тихо спросила Розлин.

Леди Фримантл отвела взгляд.

– Ты считаешь, что я должна вернуть брошь этой женщине… ее зовут Констанс?

– Это будет величайшей добротой с вашей стороны, Уинифред. Вдруг она не оправится от тяжелой болезни? И тогда брошь станет для нее утешением в последние дни жизни.

Ее милость прерывисто вздохнула.

– Думаю, она по праву принадлежит Констанс, и ее нужно вернуть.

Дру был крайне удивлен, когда леди Фримантл согласилась на предложение Розлин. Проглотив слезы, ее милость неожиданно объявила:

– Я сама отвезу брошь к Констанс. В любом случае хочу увидеть Бенджамина и его младших сестер.

– Уверены, что это такая уж хорошая мысль? – поколебавшись, спросила Розлин.

– Уверена, – кивнула Уинифред, выпрямляясь. – Они – кровь и плоть Руперта… все, что осталось от моего мужа на этой земле. Я не могу повернуться к ним спиной. И должна позаботиться об их благополучии. Было бы бессердечно позволить детям Руперта голодать…

И тут, очевидно, ей в голову пришла какая-то мысль. Уинифред осеклась и свела брови:

– Если Констанс умрет, что будет с детьми? Получается, мне придется взять их к себе. И не медлить, а сделать это сейчас…

– Уинифред, – мягко напомнила Розлин, – если Констанс выздоровеет, вряд ли она так легко согласится расстаться с детьми.

– Но я смогу сделать для них куда больше, чем родная мать, – дрожащим голосом возразила ее милость.

– Невозможно потребовать от нее отдать детей. Они – это все, что у нее есть.

– Да… ты права, – печально согласилась леди Фримантл, прежде чем немного оживиться: – Знаю! Я знаю, что делать! Они все могут жить в Фримантл-Парке, со мной. Дом огромен, и там найдется достаточно места для троих детей и их матери.

Но Розлин отнюдь не загорелась энтузиазмом:

– Не стоит спешить с решениями, Уинифред. Вы только сейчас узнали об их существовании. А у Констанс могут быть другие планы, особенно если она вернет свои деньги.

– Да, конечно, мне надо сначала поговорить с Констанс… но если она настоящая леди… возможно, ей не захочется иметь дело с дочерью торговца.

– Вряд ли она такова, – поспешно возразила Розлин. – Думаю, она будет благодарна вам за помощь. Но я беспокоюсь за вас, дорогая. Взять к себе целую семью, которая к тому же может пробудить в вас горькие воспоминания, – это почти подвиг. И вам нужно сначала все хорошенько обдумать.

Леди Фримантл вытерла влажные глаза.

– Я уже обдумала, Розлин. И обязана это сделать. Уверена, именно этого хотел бы Руперт. – Ее губы изогнулись в иронической усмешке. – Знаю, мне следовало бы сердиться на него за измену, но нельзя же винить детей за грехи отцов! И, что бы он ни сделал, я любила его.

Лицо Розлин смягчилось:

– Уверена, что сэр Руперт любил вас сильнее, чем вы считаете.

Уинифред, шмыгнув носом, грустно улыбнулась:

– Возможно, он любил бы меня, если бы его сердце уже не было отдано. Но теперь я могу любить его детей. Всегда хотела детей. Молю Бога, чтобы Констанс согласилась позволить мне позаботиться о них.

– Вполне возможно, и согласится. С вашей поддержкой ей, конечно, будет легче. А она из тех матерей, которые сделают для своих детей все на свете.

Леди Фримантл кивнула:

– Собственно говоря, ждать нет нужды. Констанс должна немедленно переехать сюда. Здесь ей будет легче поправиться.

– Но вполне может оказаться так, миледи, что ее нельзя никуда везти. Подождите, пока больную осмотрит мой врач, – вмешался Дру. – Он скажет, что делать.

– Значит, когда она поправится. Или раньше, если ваш врач сочтет, что ей можно двигаться. Если Констанс захочет, я привезу ее сюда и детей. – Уинифред умоляюще взглянула на Дру: – Вы поможете мне все устроить, ваша светлость?

– Если получите ее согласие – конечно. Я помогу всем, чем смогу, миледи. И немедленно провожу вас к Констанс, если пожелаете.

– Пожелаю. Спасибо, ваша светлость. Вы невероятно добры.

Розлин, улыбаясь сквозь слезы, вновь обняла приятельницу:

– Это вы – сама доброта, Уинифред. Лучшего человека я не знаю.

– Чепуха. Ты поступила бы точно так же, будь на моем месте…

Уинифред прикусила губу и украдкой взглянула на Дру.

– Впрочем, ты никогда не окажешься на моем месте, дорогая.

Она поспешно поднялась и мгновенно стала прежней, веселой и жизнерадостной Уинифред.

– Если вы дадите мне несколько минут, ваша светлость, я поднимусь к себе и захвачу свою… то есть брошь. И поговорю с Пойнтоном, чтобы приготовил комнаты, на случай если Констанс можно ехать сюда. Да и кухарка должна приготовить вкусный ужин для детей…

Все еще разговаривая с собой, она выплыла из гостиной. Дру и Розлин остались одни. Воцарилось неловкое молчание. Дру заговорил первым:

– Представляю, как оскорбится августейший Пойнтон, – лениво заметил он, – когда ему придется приветствовать в своих владениях бывшую содержанку и детей покойного хозяина. Дворецкие славятся своим пристрастием к строгим правилам этикета.

– Но он все стерпит, потому что прекрасно относится к Уинифред, – слабо улыбнулась Розлин. – Как и все ее слуги, потому что она прекрасно с ними обращается. Уинифред сама родилась в простой семье и понимает, что уважением и справедливостью можно легко заслужить их преданность.

– В отличие от моей матери, – сухо бросил Дру, – которая не считает слуг людьми.

Оба снова замолчали. Но на этот раз не выдержала Розлин:

– Не сомневаюсь, что герцогиня обрадовалась, узнав о разрыве помолвки.

Чувствуя, как сжимается сердце, Дру резко вскинул голову:

– Я ничего ей не говорил.

– Вам стоило сделать это сразу, ваша светлость. У нас нет никаких причин медлить.

– Розлин…

– Вы сами пошлете объявление в газеты или это сделать мне? – настаивала она.

Герцог скрипнул зубами. Он надеялся дать Розлин время передумать, но теперь стало ясно, что этого не произойдет, особенно если судить по ее отчужденному лицу. Безмятежное, сдержанное прелестное создание, холодно смотревшее на него, с таким же успехом могло быть мраморной статуей. В синих глазах стыл лед, и это лучше всяких слов говорило, что Розлин не желает иметь с ним ничего общего.

– Я все сделаю, – мрачно выдавил Дру. Розлин величественно наклонила голову.

– Спасибо. Я бы поблагодарила вас и за великодушие по отношению к моей подруге, но вы уже дали понять, что не желаете моей благодарности.

– Именно.

– В таком случае нам больше нечего сказать друг другу. Доброго дня вашей светлости.

Дру, задыхаясь, наблюдал, как Розлин поворачивается и грациозно скользит к выходу, не дав ему шанса сказать все, что он хотел… пытался… жаждал ей сказать.

Погруженный в тяжелые мысли, Дру по дороге в Лондон оставался непривычно молчаливым и почти ни словом не обмолвился с леди Фримантл. Они почти добрались до предместий города, когда она едва слышно спросила:

– Похоже, ваша светлость, просьба проводить меня сюда показалась вам слишком дерзкой?

Вернувшийся к реальности Дру устремил на нее взгляд:

– Простите?

– Вы так мрачно морщитесь, что кажется, будто я вас оскорбила. Бьюсь об заклад, вы не одобряете моего решения пригласить Констанс и ее детей жить со мной.

Дру ответил вымученной улыбкой:

– Наоборот, миледи, я вами восхищаюсь.

Уинифред подозрительно уставилась на него.

– Вы шутите?

– Напротив. Я действительно восхищаюсь вашим поступком, хотя, признаюсь, немного удивлен. Большинство дам были бы счастливы позволить второй семье мужа голодать… хотя бы из мести. Во всяком случае, моя мать именно так и сделала бы.

– Но я не настоящая леди, ваша светлость.

– А вот я так не считаю. – Пусть Уинифред Фримантл происходила из низших классов, но ее поведение куда благороднее, чем у любой аристократки! – Вы – истинная леди, каких редко встретишь в наши дни, – тихо ответил он.

Уинифред вспыхнула от удовольствия и гордости.

– Ну… мое рождение и воспитание далеко от благородного…

– Вы понимаете, что вам придется терпеть последствия столь смелого решения?

– Полагаю, что так, – вздохнула ее милость. – Не сомневаюсь, что мои высокородные соседи станут насмешничать и издеваться. Но я смогу вынести все, потому что любила мужа. Когда любишь кого-то по-настоящему, ни одна жертва не может быть слишком велика. Думаю, на моем месте вы сделали бы то же самое, ваша светлость.

В душе Дру все перевернулось. Если раньше он и сомневался в существовании настоящей любви, доказательство было перед ним: леди Фримантл была готова принять Констанс и детей ради любви к покойному, мужу и к его отпрыскам.

Принес бы он такую же жертву, будь это дети Розлин? Скорее всего да: ведь они были бы частью ее самой.

Уинифред все это время пристально наблюдала за ним.

– А вот вы, если не ошибаюсь, любите Розлин, – произнесла она со спокойной уверенностью.

Дру поспешно отвел взгляд от бессовестной сводницы, но в мозгу продолжал вертеться все тот же вопрос: любит ли он Розлин?

На это имелся единственный ответ. Как ни трудно признаться, он безумно влюблен в Розлин. И любит ее уже некоторое время, хотя яростно противился своим чувствам и отказывался увидеть правду.

Наверное, ему не хватало ее всю жизнь, и он просто не понимал этого… до определенного момента. Он искал удовлетворения с бесчисленными любовницами, но никогда не находил… до нее. Страсть, наслаждение, простая радость, которую он испытывал рядом с ней, заполнили ледяную пустоту в душе.

Он нуждался в ней больше, чем в любой женщине на свете. Хотел иметь семью и детей от нее. Хотел ее любви. Той самой, глубокой, всепоглощающей любви, которую Констанс узнала с сэром Рупертом. Той самой любви, которую Уинифред Фримантл все еще питала к мужу, даже через четыре года после его смерти.

Но Дру тут же напомнил себе, что Розлин не отвечает на его любовь. И тут же почувствовал, как в животе вновь повернулся острый кинжал. Недаром она ясно дала понять, что не хочет видеть его в своей жизни.

Он смертельно боялся, что потерял ее. Но ведь, несмотря на помолвку, она никогда не принадлежала ему.

Кинжал вонзился еще глубже. Розлин никогда не полюбит его так же сильно, как он ее, тем более что влюблена в Хэвиленда.

Имеет ли он право преследовать Розлин, если ее сердце принадлежит другому мужчине? Как насчет ее желаний? Ее потребностей? Ее грез? Ее счастья?

Что сказала ему Розлин когда-то? Сердечная любовь – это когда думаешь о счастье любимого больше, чем о своем. А ведь он прежде всего заботится о своих желаниях. О своем счастье. Как же он может утверждать, будто любит ее, если заботится только о себе?

Если любишь ее, глупец, значит, должен хотеть ее счастья. Согласиться отдать ее другому… разве не так?

Мысль о жизни без Розлин до конца своих дней потрясла Дру. Но если он действительно любит ее, есть ли у него иной выход?

Этот вопрос преследовал его весь остаток дня.

Во время скованной, но странно трогательной встречи леди Фримантл и Констанс, которая униженно благодарила за то, что в случае ее кончины дети будут обеспечены.

Во время разговора с врачом, который решительно посоветовал увезти тяжело больную пациентку из пропитанных заразой лондонских трущоб в более приличную обстановку, а лучше всего – в деревню, где воздух чист и свеж.

Во время долгого путешествия в Фримантл-Парк, куда перевозили больную с семьей.

Во время разговоров с детьми Констанс, робко радовавшимися переменам в своей судьбе и новому дому. Смягчился даже Бен, чьи подозрения и неприязнь сменились осторожной надеждой на то, что мать и сестры нашли спасение в лице леди Фримантл, и с его худеньких плеч упало тяжкое бремя заботы о них.

Во время возвращения в Лондон, когда Дру хмурился и яростно спорил с собой, пытаясь понять, что теперь делать.

Когда он, наконец добрался до дома, на дворе уже стояла ночь. Дру сразу направился в библиотеку, где заперся в компании двух бутылок лучшего выдержанного шотландского виски. Если он намерен разбить свое сердце ради Розлин, нужно сначала напиться до бесчувствия.

Однако Дру пришлось перейти ко второй бутылке, прежде чем заставить себя встать лицом к лицу с холодной, горькой правдой: ему придется распрощаться с Розлин.

Да, без нее он всегда будет мучительно одинок, но Розлин найдет счастье с Хэвилендом, а Дру хотел, чтобы она была счастлива. Даже если это означает, что она станет женой другого.

Больше всего на свете он хотел ее счастья. Если она несчастлива – зачем ему жить?

Дру с усилием поднялся, шатаясь, подошел к сонетке и позвонил мажордому. Сам не сознавая, что вот-вот упадет, он заплетающимся языком приказал послать лакея в клуб «Брукс», где, вполне возможно, обретается сейчас граф Хэвиленд.

Потом, снова опустившись на диван, Дру продолжил искать забытье в бутылке.

Он по-прежнему полулежал на диване, когда в дверь громко постучали. Пьяно мотнув головой, Дру приподнялся и попросил гостя войти.

При виде навестившего его джентльмена он прищурил налитые кровью глаза, не в силах понять, Хэвиленд ли это перед ним. К тому времени он напился до такого состояния, что перед глазами все двоилось. Однако голос явно принадлежал Хэвиленду.

– Полагаю, вы объясните, почему пригласили меня в такой час, ваша светлость. Я только начал выигрывать.

Дру старался четко выговаривать слова, но язык ему не повиновался:

– Я в'змещу вам люб-бые п'тери.

Брови Хэвиленда взлетели вверх.

– Да вы пьянее вина, Арден. Удивительно.

– Т-так уж вышло, – буркнул Дру.

– Итак, почему вы послали за мной? – нетерпеливо бросил граф.

Дру тщетно старался набраться храбрости.

– Ч-черт меня п'бери, я отступаю. М-можете ее получить, – выпалил он наконец.

– Кого именно?

– Розлин! О к-ком еще я могу говорить?

– Понятия не имею.

Дру ответил злобным взглядом.

– М-можно подумать, вы не ух-хаживали з'ней! Я вше-жнаю!

– Может, и ухаживал бы, не будь она помолвлена с вами.

– Но вы в-влюбили ее в себя!

– Вы питаете трогательную, но ни на чем не основанную убежденность в моем искусстве обольщения.

– Вовще нет. Вы обольстили Розлин еще до того, как я ее вштретил.

На лице графа промелькнул целый калейдоскоп эмоций: сомнение, подозрение, раздражение…

– На что это вы намекаете, Арден?

– Я п'таюсь сделать ее счастливой, – завопил Дру, но тут же поднес ладонь к виску.

– Вы отказываетесь от нее?

Дру покачал распухшей головой.

– В э-этом б-беда… никогда н-не имел н'нее прав. Она ваш-ша и вшегда была вашей.

Хэвиленд скрестил руки на мощной груди.

– Я не вчера родился, ваша светлость. Вы передумаете, когда протрезвеете, а потом вызовете меня на дуэль за то, что я осмелился ухаживать за вашей дамой. Я не имею ни малейшего желания встречаться с вами на рассвете и палить из пистолетов. Если вы хотя бы вполовину такой же меткий стрелок, как я, мы, вполне возможно, прикончим друг друга.

– Не б-будьте ошлом, Хэвиленд, – яростно возразил Дру. – Я п-пытаюсь быть ч-чертовски благородным и отдать ее человеку, которого она любит. – Снова глотнув виски, он с отчаянием добавил: – Розлин любит тебя, ч-чертов идиот.

Последовала долгая пауза, в продолжение которой Хэвиленд пытался осмыслить заявление.

– Она никогда не давала понять, что питает ко мне какие-то чувства, кроме дружеских.

– П-питает. 3-замыслила п-поймать вас, ш тех пор как мы встретились, и я п'могал ей, яррклятый дурак! – Дру горько засмеялся. – Розлин штанет вам… чертовски х'ро-шей женой.

– В этом я не сомневаюсь.

– Вы ч-чертовски удачливы, Хэвиленд…

– И в этом я не сомневаюсь.

Дру злобно уставился на него.

– П'пробуйте только не сделать ее счастливой, и ответите п'редо мной. Я ясно выразился?

Губы Хэвиленда скривились в иронической улыбке:

– Абсолютно, ваша светлость. И могу обещать, что приложу все усилия ради счастья мисс Лоринг. – С этими словами Хэвиленд повернулся и вышел, закрыв за собой дверь.

Дру встал и долго смотрел в пустоту, чувствуя, что в груди, в том месте, где было сердце, образовалась зияющая дыра.

С порога той комнаты, где лежала больная, Розлин вместе с Уинифред наблюдала, как девочки бесшумно идут к материнской постели. Констанс тут же открыла глаза и, увидев дочерей, улыбнулась слабой, но светлой улыбкой и едва слышно пробормотала:

– Доброе утро, дорогие.

– Тебе лучше, мама? – прошептала старшая дочь Сара.

– Гораздо, – заверила их Констанс. – Лекарство очень мне помогло. Я даже кашлять стала меньше, и грудь болит не так сильно.

Экономка Уинифред просидела с Констанс всю ночь: прикладывала к ее груди теплые компрессы, поила травяным настоем, чтобы облегчить приступы кашля.

– О, мама! – облегченно воскликнула младшая, Дейзи. – Мы так за тебя волновались!

– Знаю, любимая. Я тоже очень беспокоилась. Скажи… вам понравился ваш новый дом?

– Мама, здесь так красиво! – благоговейно прошептала Сара. – У нас огромная спальня, и у каждой своя перина, так что мне не приходится терпеть пинки Дейзи. И видела бы ты детскую! Тетя Уинифред говорит, что у нас будет своя гувернантка и тебе больше не придется нас учить. А мисс Лоринг привезла много книг. Дейзи больше нравятся те, что с картинками, а мне – с картами, на которых обозначены те страны, о которых ты нам рассказывала.

– А ты, Дейзи, любовь моя? – спросила Констанс младшую дочь. – Ты довольна?

Дейзи энергично закивала и показала красивую фарфоровую куклу, которую до сих пор прижимала к груди.

– О да, мама! Смотри, какая у меня чудесная кукла! Тетушка Уинифред подарила, но я еще не выбрала имя. Тетушка Уинифред говорит, что придется подождать, пока тебе не станет лучше. Сама поможешь мне выбрать.

Констанс с благодарностью взглянула на Уинифред.

– Не знаю, как благодарить вас, миледи. Должно быть, вы – настоящий ангел в облике смертной.

Уинифред смущенно покраснела, но все же покачала головой.

– По-моему, их место здесь. И ваше тоже, дорогая. Отныне вы будете жить со мной в Фримантл-Парке.

Глаза Констанс наполнились слезами.

Глядя на них, Розлин ощутила, как стало тепло на сердце. Женщины были связаны невидимой нитью; заботой о детях человека, которого любили.

Должно быть, такая любовь прощает все. Смогла бы она быть столь же великодушной, узнав, что у Дру есть вторая семья? Да, боль была бы мучительной, но, наверное, и она поступила бы, как Уинифред… Но какой смысл размышлять на столь отвлеченные и бесполезные темы? Ей следовало бы просто радоваться за подругу! А причин для радости было немало. Утром оказалось, что Констанс скорее всего оправится от тяжкой болезни.

Трогательный момент был прерван громким кашлем: это Уинифред старалась скрыть свое смущение.

– А теперь, – объявила она с обычным прагматизмом, – вы можете немного побыть с дочерьми. Но потом они должны позволить вам отдохнуть. Я пришлю горничную: пусть посидит с вами. Если что-то понадобится – только позвоните.

– Спасибо, миледи, – снова пробормотала Констанс.

– И называйте меня по имени, – деловито добавила Уинифред. – Какие там «леди» между друзьями?

Констанс тихо рассмеялась.

– Я очень хочу подружиться с вами, Уинифред.

Леди Фримантл, просияв, кивнула и вышла. Розлин последовала за ней в коридор и тихо прикрыла за собой дверь.

– Я правильно поступила, привезя их сюда! – весело объявила Уинифред. – Девочки будут счастливы здесь, и я тоже. Они – дети, которых у меня никогда не было.

– А я очень счастлива за вас, – искренне пробормотала Розлин.

Приятельница пронзила ее взглядом.

– Надеюсь, Господь когда-нибудь благословит тебя и Ардена детьми, и ты тоже узнаешь настоящее счастье, дорогая.

Розлин медлила с ответом. Сейчас, когда жизнь Констанс висела на волоске, она не хотела обременять Уинифред новостями о разорванной помолвке. И поэтому просто улыбнулась и сжала руку приятельницы.

– Вы действительно ангел, Уинифред. Но если прекратите вмешиваться в мои дела, я буду благодарна вам так же, как Констанс.

Уинифред оглушительно расхохоталась, довольная замечанием, но Розлин было не до веселья: неподъемная тяжесть лежала на сердце. В этот момент ей казалось, что больше она никогда не познает счастья. И все же она прекрасно скрывала свое отчаяние еще целый час, пока не попрощалась с Уинифред и детьми. Однако, вернувшись в Данверз-Холл, обнаружила, что придется и дальше притворяться спокойной и веселой: дворецкий доложил о визите графа Хэвиленда.

Увидев его в холле, Розлин изобразила приветственную улыбку и шагнула навстречу гостю.

– Прошу прощения? – удивилась она пять минут спустя, неприлично таращась на благородного гостя. Нет, слух ее обманывает, наверняка обманывает! Неужели граф только сейчас предложил ей руку и сердце?!

Красивый рот Хэвиленда чуть растянулся в сухой усмешке.

– Я неясно выразился, мисс Лоринг? Возможно, нет, поскольку впервые делаю предложение. Но я готов повторить. Вы сделаете мне огромную честь, если согласитесь стать моей женой.

С трудом заставив себя отвести глаза, Розлин нерешительно улыбнулась:

– О нет, ваше сиятельство, вы сделали предложение по всем правилам. Я всего лишь удивилась, поскольку до этой минуты понятия не имела, что вы желаете жениться на мне.

Густая черная бровь слегка приподнялась:

– Но это не может быть полным для вас сюрпризом. Вы знаете, что я давно вас обожаю.

– Но между обожанием и внезапным решением жениться – дистанция огромного размера.

Хэвиленд пожал широкими плечами:

– Решение не такое уж внезапное. Я никогда не стремился получить графство, но когда после смерти отца унаследовал, титул, пришлось вместе с ним взять на себя прилагавшиеся к нему обязанности. Честно говоря, я вернулся в Англию с намерением жениться и завести детей. Правда, хотел подождать, пока кончится трауру но теперь, когда прошел год, бабушка требует, чтобы я немедленно нашел себе невесту.

Опустив глаза, чтобы выиграть время, Розлин покачала головой. Какая ирония! Ну сделал бы граф предложение три недели назад, до того как она отдалась Дру!

– Все это так неожиданно, милорд, – пробормотала она, не зная, что ответить.

– Вижу, что застал вас врасплох, – заметил Хэвиленд. – Но я высоко ценю вас, мисс Лоринг, и считаю, что вы станете идеальной графиней. Я бы стал ухаживать за вами раньше, не будь вы помолвлены с Арденом. Но теперь, когда помолвку разорвана, я решил попытать удачи.

Розлин резко вскинула голову и взглянула в глаза графа.

– Где вы слышали о разорванной помолвке?

– Прошлой ночью, от самого Ардена.

Словно длинная тонкая игла пронзила сердце. Розлин едва не пошатнулась от боли. Дру рассказал лорду Хэвиленду об их расставании?

Сглотнув, чтобы хоть как-то увлажнить внезапно пересохшее горло, Розлин сцепила руки и вежливо ответила:

– Я крайне польщена вашим предложением, милорд, но боюсь, должна отказаться.

Граф долго молчал, прежде чем пробормотать:

– Полагаю, было бы невежливо спрашивать о причинах, У вас имеются какие-то возражения против меня лично?

– Нет, конечно, нет!

– В таком случае почему?

Розлин виновато отвела глаза. Она не может набраться храбрости и откровенно признаться в том, что отдала невинность Дру. И не может выйти за Хэвиленда, не рассказав ему правду. Но если он и будет готов принять потерявшую целомудрие невесту, ничего не получится. Потому что она не любит его. И теперь еще менее, чем раньше, склонна согласиться на брак без любви.

Прежде чем она успела ответить, Хэвиленд вдруг сказал:

– Думаю, мы прекрасно подойдем друг другу, мисс Лоринг. Иногда союз по расчету ничем не хуже любовного. А мы, смею надеяться, еще и друзья.

– Но, видите ли, милорд, – выдавила наконец Розлин, – я никогда не была сторонницей браков по расчету. Наоборот, всегда надеялась, что выйду замуж по любви.

Хэвиленд шагнул к ней. Взгляд у него был на удивление мягким. Почти нежным.

– Правда, сейчас мы не любим друг друга, но всегда существует возможность, что любовь придет позже.

– Нет. Я в это не верю.

– Потому что ваши симпатии все еще отданы Ардену?

Лицо Розлин загорелось.

– Почему вы так считаете? Ведь именно я разорвала помолвку.

– И это достаточно веская причина, чтобы подумать о моем предложении. Вы не хуже меня знаете свет. Разорванная помолвка с герцогом может причинить вам немало неприятностей.

Боже, как благороден этот человек!

– Для меня большая честь само знакомство с вами, но я не стану вашей женой.

– Потому что питаете чувства к Ардену, – настаивал он. Розлин молча разглядывала сцепленные пальцы. Отвечать ей не хотелось. Она; столько дней пыталась отрицать правду! Отчаянно защищала свое сердце от Дру. Но ничего не вышло. Хэвиленд прав: она действительно питает к Дру чувства. Сильные, неукротимые, стойкие чувства. Она… она любит его!

Тупая безнадежность нахлынула на нее. Какой же глупой она была, отрицая, что любит Дру. А это значит, что брак с Хэвилендом невозможен. Нельзя выходить за одного человека, любя при этом другого.

Ее пальцы сжались еще сильнее. Она не помнит, с какого момента ее сердце попало в плен. Может, это было в Арден-Касл, когда она увидела, как предан Дру старой няне. А может, и до этого, когда он подарил ей страсть, о которой большинство женщин могут только мечтать. Или еще раньше, когда впервые стал наставлять ее в искусстве разжечь пыл мужчины. В то время она и подумать не могла, что открывает сердце для нежданной любви к своему неотразимому наставнику.

– Да, – смело призналась она. – Я питаю к нему чувства.

– Но если это так, почему же разорвали помолвку?

– Потому что он никогда не ответит мне тем же.

Хэвиленд как-то странно взглянул на нее.

– Вы в этом уверены?

– Совершенно.

– А сам Арден знает об этом?

– Нет, – уныло обронила она.

– В таком случае вам следовало бы ему сказать.

– Какой в этом смысл?

– Как мне ни противно помогать сопернику, – объявил Хэвиленд с веселыми нотками в голосе, – полагаю, это мой долг. И считаю, что вы жестоко ошибаетесь относительно чувств Ардена к вам. Мало того, позволю себе заметить, что он тоже любит вас.

Розлин снова вскинула голову:

– Почему вы так считаете?

– Потому что он потребовал, чтобы я сделал вам предложение, и даже сам послал меня сюда.

Сердце Розлин было готово выпрыгнуть из груди. В живот словно налили расплавленного свинца. Едва выдавливая слова сквозь угнездившийся в горле колючий ком, Розлин все же смогла прошептать:

– Он потребовал, чтобы вы сделали предложение? Я подумала бы, что это доказывает прямо противоположное: что он не любит меня.

– Нет, милая, – мягко ответил Хэвиленд. – Арден готов расстаться с вами, лишь бы вы были счастливы. Он принес благородную жертву ради вас. Думаю, это показывает силу его любви. Честно говоря, он угрожал расправиться со мной, если я не сделаю вас счастливой после свадьбы. Но теперь я вижу, что у меня не было ни малейшего шанса. Вы найдете счастье с Арденом. Не со мной.

Розлин, не веря собственным ушам, уставилась на него. Как может Дру любить ее, если сам от нее отказался? Неужели он действительно надеется подобным образом сделать ее счастливой? Возможно ли, что Дру любит ее?!

– Вам следовало бы сказать ему правду, – повторил граф.

Но Розлин уже почти ничего не слышала: в голове теснились хаотические мысли. Что, если она действительно скажет Дру о своей любви? И что потом? Захочет ли он жениться на ней? А если да, каков будет ее ответ? Посмеет ли она рискнуть и выйти за него?

Что же ей делать? Если она надеется осуществить свои мечты, нужно рисковать тем, что они разобьются при столкновении с действительностью. Если шанс на счастье с Дру все еще есть, придется расстаться с выдуманными понятиями об идеальном, романтическом союзе ради другого – настоящего, крепкого и продолжительного.

Нет, иного выхода нет. Потому что у нее нет будущего без Дру. И никакой возможности быть счастливой. Он заполнил пустоту в душе, с ним она чувствует себя живой и цельной.

Она не знала, сможет ли что-то значить для него. Не знала, ответит ли он любовью на любовь. Но теперь поняла, что риск оправдан.

Сообразив, что Хэвиленд наблюдает за ее тайными мучениями, Розлин мысленно встряхнулась.

– Спасибо, милорд, – пробормотала она дрожащим голосом. – Я воспользуюсь вашим советом и все расскажу Ардену.

Хэвиленд, с сожалением улыбнувшись, поднес к губам ее руку.

– Что поделать! Вряд ли я смогу смириться с такой потерей.

Щекам Розлин стало жарко.

– Уверена, вы найдете невесту, которая сделает вас счастливым.

– Надеюсь, что так и будет. Иначе я никогда не избавлюсь от нотаций бабушки, которые преждевременно загонят меня в могилу.

Глаза его весело блеснули, и Розлин поняла, что не слишком глубоко ранила графа своим отказом. Но этого следовало ожидать: ведь его сердце не было затронуто.

– Я добьюсь большего успеха, если вы поможете мне в поисках – продолжал граф, задумчиво глядя на нее.

– Хотите, чтобы я помогла вам найти невесту? – поразилась Розлин.

Граф чарующе улыбнулся.

– Честно говоря, так и есть. Очевидно, самом мне это плохо удается.

Девушка смущенно рассмеялась.

– Буду рада поразмыслить об этом, лорд Хэвиленд. Но сейчас… прошу извинить меня. Я должна немедленно ехать в Лондон.