Текст книги "Я напечатал конец цивилизации"

Автор книги: Нико Павло

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Нико Павло
Я напечатал конец цивилизации

Под брюхом тяжелого крейсера из стали многометровой толщины разверзлась оплавленная пустошь, которая еще недавно была приютом повстанцев. Все было кончено, надежды Альянса на возрождение порядков, которые тысячу лет правили Вселенной до появления Империи, были окончательно похоронены.

1

Господи, ну и бред! Империи, Альянсы, лазеры-звездолеты… И это самое приличное, что есть у них в библиотеке? А, впрочем, может и к лучшему – на фоне этой макулатуры мой нарратив смотрится вполне себе даже ничего.

Он в который раз мысленно пробежал последние страницы своего романа и остановился на сцене гибели автора в коротнувшем электрощитке. Как-то жестоко я его убиваю, может быть переписать эту часть – придумать ему какой-нибудь благородный конец? Некоторое время он размышлял, рассматривая шероховатую стену в мутноватых пятнах, оставленных предыдущими обитателями палаты. Нет, пожалуй, иначе нельзя, в обоих частях электрические разряды должны инициировать его… м-м… фазовые переходы. Надо же, смерть как фазовый переход – это забавно! Но ведь, в сущности, так оно и есть, тело в момент смерти переходит от совокупности одних фазовых состояний к другим. Точнее, не к другим состояниям, а к их отсутствию. Типа переходы: есть-нет, ноль-один, вспышка-темнота… Хотя нет, это неверно, после смерти фазовые состояния, конечно же есть, только они совсем иные…

Д-а… Того вернулся мыслями к своему бывшему однокашнику. Как же давно это было: университет, сессии, семинары, экзамены – жизнь, которая, как казалось тогда, будет вечной. Бесконечные споры в парах алкоголя и сигаретном дыму, слоями наматывающимся на вентилятор под светильником на потолке. Бессонные ночи с наивными сокурсницами, никогда не спящий кампус, полный царей горы номер один… Как там у Синатры, я хочу проснуться в городе, который никогда не спит? Николас всегда был заводилой в их компании – выискивал новые постановки на Бродвее и затаскивал всех на публичные чтения романов и пьес никому неизвестных, но чудовищно перспективных авторов. Под его руководством они прилежно карабкались по склонам гор, сплавлялись по каким-то речкам-водопадам, устраивали внеочередные хэллоуины… И все это на фоне бесконечного фонтана их безумных идей – Того Новака, студента биологического факультета и Николаса Саймса, физика-третьекурсника, – ночами напролет подвергающихся бурной атаке столь же гениальных обитателей никогда не спящего кампуса.

Николас всегда был мальчишкой, выискивающий по окраинам и заброшенным фабрикам клады и тайные захоронения. Что с ним стало? Их пути как-то неожиданно быстро разошлись после университета; Того пришлось уехать сразу же после инаугурации – в Пейнсвилле умер его дядя, оставив ему небольшую лесопильную фабрику. Других родственников у него давно не осталось – мать с отцом пропали во время урагана, даже следов их не нашли. Того воспитал дядя, который так и не завел свою семью. Он время от времени читал статьи Саймса в естественнонаучном обозрении "Нейчеэндас"; Николас остался верен себе, в нем и сейчас безошибочно можно было угадать подростка с горящими глазами. Есть ли у него семья, дети? Может быть надо было найти его тогда, может смог бы он удержать меня… И не сидел бы я сейчас здесь, окруженный со всех сторон психами, пытаясь понять, как мне очаровать нашу милую толстушку настолько, чтобы пустилась она со мной во все тяжкие. Однако, сейчас это уже не имеет значения, выбор сделан, решение принято – извольте исполнять. Впрочем, не совсем так, его выбор еще впереди, хотя он еще даже не подозревает об этом. А у меня и выбора-то не было…

Того закрыл глаза и в тишине шестой палаты еще раз мысленно прошел весь путь с того момента, как он выберется из нее. Что же, все выглядело вполне осуществимым, несколько нестыковок в последовательности действий не портили общей картины. Напротив, они придавали уверенности в успехе реализации безумного плана, ибо, как известно, именно идеальные замыслы чаще всего и терпели фиаско. Ибо-дабы, откуда это? А! Николаса вспомнил, улыбнулся Того. Надеюсь, он поймет, когда прочитает роман… если прочитает.

А прочитать бы стоило, ох как стоило! Николас единственный, кто сможет понять, что это не просто роман. Он должен догадаться, что я прислал ему возможные сценарии конца света для придурков… А дальше все зависит только от него. Как, Николас, поверишь, что это не просто выдумки, а, поверив, бросишься ли спасать слабоумных? Вопрос…

Он встал с больничной койки и, потянувшись, прошелся несколько раз от запертой наглухо двери до зарешеченного окна, автоматически считая шаги. Хотя зачем мне знать, сколько здесь шагов? Ну, это уже рефлекс, дружок, рефлекс – считаем все вокруг, вдруг да пригодится… для побега, например. Тсс! Какого еще побега? Они сами вежливо попросят меня выйти, когда я…

Неожиданный щелчок электронного замка заставил его вздрогнуть. Сейфовая дверь палаты (или, скорее тюремной камеры) открылась и на пороге появилась полноватая медсестра.

– Мистер Новак, к вам пришли, ну, тот, который был у вас на прошлой неделе, пустить?

– Я же просил вас, Нейдж, называть меня по имени. В чем я провинился перед вами на этот раз?

– Вы прекрасно знаете, что натворили, так что не прикидывайтесь, пожалуйста. Потом, я уже говорила вам, что персоналу не рекомендуется называть пациентов по имени. Только врачи могут так к вам обращаться, но я не врач, – она обиженно поджала губы, очевидно имея в виду не то, что она не потрудилась в свое время получить высшее образование, а некое происшествие, имевшее место несколько дней назад.

– Боже, Нейдж, ну к чему эти формальности? Мы ведь никому не скажем, что немного нарушаем правила, называя друг друга по имени, а на публике, конечно – мистер Новак, миссис Форстед, – он галантно раскланялся сначала с ней, а потом со своим отражением в зарешеченном окне.

– Да ну вас! Я все ещё обижена, – ну зачем вы устроили это представление в прачечной? Мне потом здорово влетело за то, что я выпустила вас тогда.

– Обещаю вам, что заглажу свою вину в ближайшее время – с меня ужин в лучшем ресторане вашего паршивого городишки!

– Да ну вас! – она больше не сердилась на него. – Так что, пустить их?

– Конечно пускайте! Хоть какое-то развлечение.

Она повернулась, улыбнувшись, и быстро вышла из шестой камеры (или все-таки палаты?). То́го, в очередной раз проводив взглядом обтянутые в черное полноватые ножки, подошел к окну и окинул взглядом пустошь, уныло простирающуюся между зданием и дорогой. За клетками зарешеченного окна Западной психиатрической клиники открывалась картина рано начавшейся осени – желто-красная череда уходящих вдаль деревьев по сторонам уныло-пустынного в это время дня шоссе.

Так, значит Салливан клюнул… А мы в этом и не сомневались, жирный боров теперь костьми ляжет (если найдет их под слоями жира, конечно же), чтобы заполучить мой принтер.

///

Салливан сидел на потертом диване в обшарпанном холле психиатрической лечебницы в ожидании медсестры и вспоминал события последних лет. Вот чертов подонок! Говорил же я тогда боссам, что нельзя иметь дело с этим психом, нельзя! Да и работающим его устройство можно было назвать с о-очень большой натяжкой – синтезированный вирус благополучно издох, не успев вылупиться… Но они же все как с цепи сорвались – это огромное достижение, настоящий прорыв, вирусы на его 3D принтере можно печатать как болты или гайки… Ну, это правда, я сначала тоже обалдел, надо же, р-раз и готово дело! Сколько ему тогда времени потребовалось, часа два?

Но он был псих, законченный псих и денег ему давать было нельзя! Я только и твердил на совещаниях, из которых они тогда не вылезали, что будет большой ошибкой выделить ему финансирование. Деньги потратит, а толку не будет. И ведь как в воду глядел – исчез наш гений, прихватив первый же транш почти в два десятка миллиона! Сколько я потом сил и средств потратил, чтобы его найти, Джефа с Сусликом загнал, а все без толку – пропал наш псих с концами. И если бы не эпидемия той странной кори с какой-то дикой побочкой, так и не нашли бы его. А он, на тебе! Сам вылез на всеобщее обозрение, гордо объявив, что это он злодей и террорист. Что, почему, как, зачем? Бессмысленные вопросы, я же говорю – псих!

Но не дурак, вовсе не дурак, принтер-то ему удалось довести до ума. Ну, почти до ума, вирус получился живой, а главное, смог размножаться и неплохо размножаться! Правда, очень быстро мутировал и, в конце концов, тоже издох. Ну и к лучшему, потому как вакцины от кори его не брали – треть заболевших в детстве получили прививки от нее, а толку-то… М-да… В общем, принтер работающий у него есть, но где он его, сволочь, прячет?! Договариваться с ним еще! Предлагал же я боссам – выкрадем этого подонка из клиники, а потом Джеф из него все выбьет, и всё он нам расскажет, и принтер принесет, и еще попросит, чтобы мы его у него приняли… Но нет, ты не понимаешь, твердят они, он же гений, только он может создавать новые вирусы на своем устройстве, это тебе не автомат по продаже снеков… Ну это да, псих понадобится на первых порах, но потом вполне можно будет кого-нибудь обучить работать на нем. Что, у нас спецов что ли мало, которым компания такие бабки платит, тот же Тропард, в конце концов…

В холл быстрым шагом вошла милая полноватая медсестра с густой копной темных волос, тщательно уложенных под белую шапочку с вышитым на ней названием лечебницы.

– Мистер Салливан, позвольте я провожу вас.

Они прошли унылым коридором, скудно освещенным редкими светильниками, что было, пожалуй, и к лучшему, поскольку при надлежащем освещении стало бы ясно, что этому месту не помешает капитальный ремонт. У входа в палату к ним присоединился угрюмый медбрат, который очевидно намеревался войти в палату вместе с Салливаном и задержаться там на все время беседы с Новаком.

Сестра немного помялась, очевидно вспомнив о чем-то малоприятном, явно связанным с ней и Новаком.

– Извините, у нас тут новые правила. Дело в том, что мистер Новак сейчас находится… как бы это сказать… под домашним арестом, что ли. Ему запрещено выходить из палаты и все его посещения должны проходить в присутствии наших сотрудников, – она кивнула на мрачного медбрата, равнодушно разглядывающего застарелое пятно на противоположной стене.

– Вот как! Что же натворил наш герой, что его постигло столь жестокое наказание – приставал к вам с непристойными предложениями?

– Да ну вас! Придумаете тоже!

Но судя по тому, как она зарделась и как смущенно поправила бейдж на груди, пытаясь скрыть свое замешательство, стало ясно, что если это событие и не явилось поводом для изоляции Новака, то место оно определенно имело. И не просто имело, а было весьма благосклонно воспринято ей.

Надо же, наш пострел и здесь поспел… Просто кладезь талантов, саркастически мысленно отметил Салливан. Но ведь это также значит, что наш герой вернулся к жизни и, стало быть, оправился от гибели жены и дочки. Которых сам же и угробил.

– Как бы то ни было, я прошу вас мисс Фо́рстед, избавить нас от присутствия этого, несомненно, достойного джентльмена, – он мельком бросил взгляд на медбрата.

– Ну, не знаю… Ну ладно, но он будет стоять около двери, пока вы будете говорить и если что…

– Безусловно! Отличный вариант, благодарю вас, мисс Фо́рстед!

Салливан вошел в палату, и медбрат тщательно закрыл за ним дверь. Новак, последние несколько минут рассматривавший их из дальнего конца комнаты, сейчас встал с кровати и улыбаясь шел навстречу Салливану.

– Мистер, Салливан, какое удовольствие видеть вас снова, вы даже не представляете, насколько здесь было тоскливо и уныло… м-м… уныло и тоскливо, пока вы не появились.

– Я тоже рад вас видеть, мистер Новак и должен заметить, что больничная роба вам явно к лицу, – парировал раздосадованный его приемом Салливан.

Неплохо, очень неплохо, мысленно улыбнулся Новак. Ну, и с чем ты сегодня пожаловал?

– Учитывая нашу неподдельную любовь друг к другу, предлагаю сразу перейти к цели вашего визита. Итак, что вы надумали?

– Поверьте, общение с вами также не доставляет мне удовольствия, поэтому, к делу, так к делу! Компания рассмотрела ваши пожелания и готова согласиться с ними, но с одним условием. Вы должны рассказать нам, зачем вам понадобились сведения о последних работах Тропарда.

– Давайте сначала еще раз проговорим условия сделки, чтобы быть уверенным, что мы полностью понимаем друг друга. Согласны? Отлично! Итак, вы предоставляете мне возможность работать в этой палате и несколько улучшаете условия моего пребывания здесь. Я получаю свой ноут и свои записи. И, как уже было сказано, вы передаете мне результаты последних работ Тропарда. Ну и кое-что по мелочам. Так. Что касается условий, то я получаю возможность ежедневных прогулок, пусть и в присутствии местных мордоворотов. А также разрешение на еженедельные поездки в близлежащий городишко – согласен на ваших холуев в качестве сопровождающих. Очаровательная мисс Форстед может сопровождать меня в турне по местным достопримечательностям… ну, если сама того пожелает, конечно же. Так. А взамен… Минуту внимания, гул фанфар и грохот барабанов… Я предоставлю мой принтер, продемонстрировав его работоспособность, в ваше полное и вечное распоряжение. Вуа ля!

Салливан с нескрываемым раздражением посмотрел на Новака, однако ничего не ответил, просто кивнув в знак согласия.

– Окей, тогда перейдем к вашему вопросу – зачем мне понадобились результаты исследований Тропарда. Ну что же, отвечу, тем более что это вовсе не тайна. Как я уже сказал, я намерен продемонстрировать свой принтер в действии, синтезировав на ваших глазах новый вирус. Но это будет не просто вирус, а создание, которое сможет откорректировать умственные способности человека, и, понятное дело, откорректировать их в лучшую сторону. Следите за ходом мысли, Салливан? Ладно… Вот для этого мне и нужны результаты последних исследований Тропарда. Он, как мне стало известно, кое-что открыл, даже не подозревая об этом. И это кое-что поможет мне наделить вирус теми свойствами, которые и улучшат интеллект… человека, конечно же, а не кошки или крысы. Хотя, и их умственные способности можно попробовать улучшить, – расхохотался Новак. – Только сразу скажу, предвосхищая ваш следующий вопрос – каким образом я узнал об открытии Тропарда останется моей маленькой тайной. В противном случае, вы сочтете меня невменяемым… хотя, о чем это я, ведь я он и есть – невменяемый!

Новак продолжал веселиться, время от времени бросая взгляды на Салливана, находящегося на грани бешенства.

Скотина! Мразь! Еще и издевается надо мной, знает, что нам некуда деться, и в обмен на принтер мы готовы пойти на все. Но нет, голубчик, это ты с боссами будешь договариваться о райских условиях, а не с мной. Я тебе ничего не обещаю, я тебя, гадина, просто грохну, как только принтер окажется у нас в руках и Тропард поймет, как на нем работать. Веселись пока, сволочь! Смейся! Я посмотрю, как ты запоешь, когда Суслик начнет тебе яйца откручивать. Жду, не дождусь этого зрелища… Ладно, возьми себя в руки, невротик! Не показывай, что задушить его готов, спокойно, спокойно, пусть думает, что победил.

– Ну, не знаю, как-то странно, что вы не можете сообщить нам, откуда вам стали известны подробности работ Тропарда. Кто-то же слил вам эту информацию, а это значит, что у нас крот завелся, как же мы можем спокойно пройти мимо этого факта?

– Вы полагаете, что крот обладает знаниями бо́льшими, чем сам Тропард? Тропард не понял с чем имеет дело, а этот догадался? Не смешите меня, Салливан!

Салливан встал со стула и подойдя к окну, несколько минут молчал, обдумывая сказанное Новаком. Да, нехорошо, что он знает больше, чем сам Тропард о своем якобы открытии и больше наших, черт бы их побрал, безопасников! Но это явно не слив, Новак прав, какой-то соглядатай понимает больше, чем такой спец как Тропард? Х-м… а может это просто очередные галлюцинации психа? Ну, в таком случае мы вообще ничем не рискуем – раз нет открытия, то нет и секретов. А если Тропард действительно что-то накопал, то Новак же это нам и прояснит, когда будет демонстрировать свой гаджет. Кроме того, деться ему некуда – все, что он от нас получит, на его же ноуте и останется. Выхода в сеть у него нет, он ни с кем не контактирует… кроме хорошенькой толстушки… как её там? Тьфу, черт!

– Ладно, мистер Новак, – начал он говорить, все еще созерцая осенние поля в обрамлении желто-красных деревьев. – Я передам ваши пояснения боссам, думаю они пойдут вам навстречу, и вы сможете приступить к работе на следующей неделе. Но перед началом работ мы должны будем подписать соглашение о передаче нам ваших прав на изобретение… И не надейтесь, что в этот раз вам удастся провернуть тот же трюк, что и в прошлый раз! Мало того, что вы под замком, так теперь и мои ребята будут постоянно за вами присматривать, я вам это гарантирую.

Он оторвался, наконец, взглядом от окна и внимательно посмотрел на Того, ожидая его реакции.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, мистер Салливан, однако ваше беспокойство совершенно напрасно – никуда я не убегу, тем более что бежать мне уже давно некуда, а главное – не к кому.

Он лег на койку, отвернувшись от Салливана и уткнулся взглядом в стену, давая понять, что разговор на этом закончен. Управляющий постоял немного, обескураженно разглядывая разводы на больничном халате Новака, затем, пробурчав что-то, отдаленно напоминающее слова прощания, вышел в заранее распахнутую медбратом дверь.

2

Нейдж задумчиво рассматривала себя в зеркале, переодеваясь после дневной смены. Ну и очень даже ничего: круглые плечи, грудь большая, но не слишком (мужикам как раз такая нравится), маленькие, все еще почти розовые соски́. Ну чего им еще надо? Как он сказал тогда – с меня ужин в лучшем ресторане вашего паршивого городишки? Вот и приглашайте, вот и ведите… Как было бы здорово – пройтись с ним неспеша по улочкам их городка, понимающе улыбаясь завистливым взглядам знакомых. Потом выпить с ним в баре по бокалу пусть дешевого, но все-таки шампанского, потанцевать, включив давно забытый музыкальный автомат в пыльном углу зала… Да, все можно было бы, если бы… Ну почему ей всегда так «везет» с парнями – то пропойца, то урод, распускающий руки, то мошенник (как же жаль ту брошку!), то вот, пожалуйста, невменяемый. Ну, спасибо хоть на этом, а то мог бы и с расстройством личности сюда угодить!

Она надела блузку, сняла шапочку, и, распустив волосы, стала задумчиво надевать сапожки. А парень-то классный, и не урод, и шутник, а говорит так, что хочется его слушать и слушать. Впрочем, какой он тебе парень, давно уже взрослый мужик, скоро пятый десяток разменяет. Да и не весельчак вовсе, а шутит, потому что хочет от чего-то избавиться, что-то точит его изнутри, думает о чем-то все время… Думает, когда думает, что его никто не видит, улыбнулась она, вспомнив, как не раз подсматривала за ним в комнате видеонаблюдения, в которую забегала якобы поболтать с дежурным охранником.

Она вспомнила его личное дело, которое украдкой прочитала, едва он поступил к ним. Ну как же, ученый, университет закончил, что-то там то ли открыл, то ли изобрел. Но в жизни у него не сложилось – и здесь долго не работал, и там не задержался. А потом случилась эта беда – перевернулся с семьей на пикапе. Жена с дочкой погибли, а у него ни царапины, бывает же такое! Ну да, пьяный был сильно, а Господь-то пьяных, говорят, бережет… Ну, от смерти может и бережет, а вот разума лишает, он же после того случая и тронулся умом, надо же такое выдумать – заявил на телевидении, что он тот вирус изобрел. Она вспомнила эпидемию кори, которая, неожиданно начавшись, столь же неожиданно закончилась. Странная какая-то эта корь была, на обычную не похожа, люди от нее несколько дней как бы в мыслях путались, вели себя странно, забывали иногда, где они и кто они… Да, к нам же тогда несколько заболевших тоже попали. Правда недолго пробыли, через пару недель вылечились и с головой у них вроде как все стало в порядке.

Она пошла дальним коридором, чтобы еще раз пройти мимо шестой палаты и, остановившись за поворотом, несколько минут постояла в тени, откуда Того не мог её видеть. Он сидел за столом, смотрел на экран и время от времени просматривал какие-то бумаги, лежавшие на столе рядом с ноутом. С тех пор, как два дня назад ему предоставили возможность работать, он практически не выходил из палаты, попросив приносить туда и еду. Странно, но ему даже разрешили каждый день гулять, правда в сопровождении усиленной охраны, что тоже было необычным для обычных обитателей их заведения. Х-м… Необычным для обычных… Да, тот жирный боров видно большая шишка, раз смог договориться о таких послаблениях для Того, надо же! Но как же он ненавидит Того! Она вспомнила перекошенное лицо толстяка, когда тот в последний раз выходил из его палаты – она не могла даже представить, что человек может так ненавидеть кого-нибудь или что-нибудь. Что-то у него личное к нему, нельзя так ненавидеть из-за работы или чего-то такого! И где-то я его уже видела, подумала она, вновь вспомнив властное лицо, искаженное ненавистью. Где же это могло быть? Когда? И тут она вспомнила это лицо на обложке журнала «Джей Кью» года два назад – кто же это, кто? Что там было еще в том номере? Интервью с каким-то киноактером (Брэд Питт, что ли), гонки в Монте-Карло, какой-то скандал в английском королевском семействе – наследственное заболевание, лекарство редкое… А! Вспомнила! Это же глава этой… фармацевтики… ну точно, ДрагСтандарт! Ну да, и зовут его Салливан, там это имя и было на обложке, как же я сразу-то не вспомнила? Во дела! Значит у Того были какие-то отношения с этой компанией и отношения очень крепкие, раз они его так опекают. Вот так-так, значит что-то они от него хотят, что-то очень важное, раз все ему позволили. Интересно, зачем он им так нужен?

Она испуганно вжалась в стену, когда Того неожиданно вскочил со стула и стремительно подбежал к двери, вглядываясь в плохо освещенный сумрак коридора. Конечно, он не мог видеть её, она знала это совершенно точно, однако почему-то с ужасом смотрела на его лицо за толстым стеклом, приходя в отчаяние от одной только мысли, что он заметит ее. Наконец он оторвался от прозрачной поверхности и, как бы нехотя развернувшись, побрел к столу. Она рванулась из угла, пронеслась по коридору и пулей вылетев из входных дверей, подбежала к своему Шевроле на стоянке лечебницы. Нажимая трясущейся ногой на педаль акселератора, она снова пришла в отчаяние – ну почему, почему она так испугалась? Испугалась и… отчаянно желала его в тот момент!

///

Того оторвался от экрана ноута и еще раз мысленно пробежался по результатам последних тестов Тропарда. Итак, его догадки подтвердились – Тропард действительно открыл «умный» фермент. Твои догадки? Конечно, мои, а чьи же еще! Не обманывай себя, все якобы твои догадки являлись тебе вдруг, неизвестно, как и почему. Во всяком случае, они не были плодом долгих размышлений и виртуозных логических построений, и тебе это прекрасно известно.

Того встал, потянувшись, и пройдя несколько кругов по комнате, остановился у окна. Выбраться сегодня в поля, что ли, третьи сутки ведь сижу на разгибаясь, надо бы в душ залезть, воняет от меня уже, наверное, как от козла. Надо привести себя в порядок, а то, как же перед девочкой-то дальше перья распускать? А она уже созрела, ну, почти созрела – чуть ли не каждый час заходит узнать, как я, и что я. Это ее профессиональные обязанности, дружок, не более того! Да неважно, девочку осталось дожать совсем немного и можно будет выбираться отсюда. А если она откажется? Или, что еще хуже, доложит администрации, а те Салливану? Ну и что? В первом случае я ничего не теряю, хотя будет трудновато без напарника выбраться. А если она донесет… И что? Как будто Салливан не догадывается, что я при любом удобном случае рвану из этой богадельни. А план я девочке до последнего не сообщу – узнает, что от нее требуется только в ночь побега. Он состроил зарешеченному окну страшную рожу, представив себя и Нейдж, зловеще крадущихся в непроглядной ночи. Ну а потом-то что с ней делать? Он поморщился от мысли, что эту проблему в конце концов придется как-то решать. Ладно, решим, и уж точно без твоей помощи, тварь ты кровавая! И к твоим методам прибегать я не буду, и не надейся!

Он вздрогнул от звука собственного голоса, поняв, что последнюю фразу произнёс вслух. Черт! Надо держать себя в руках! Последнее время все чаще приходится себя контролировать, неужели я и впрямь сошел с ума? Забавно, но эта мысль не приводит меня в ужас, ну, сошел и сошел… И если сумасшествие это путь к открытиям, то тогда – да здравствует сумасшествие! Он машинально вскинул руки вверх, опять забыв, что находится под пристальным наблюдением, теперь уже, и мордоворотов, и холуев. Повернувшись к камере под потолком в дальнем углу палаты, он с трудом удержался, чтобы не показать ей язык. Стоп! Зачем давать им повод изменить условия моего содержания? Тогда уж никакой Салливан не поможет. Кстати, о Салливане, пора уже перейти ко второй части Марлезонского балета и выбраться в близлежащий городишко, пригласив милую Нейдж на бокал шампанского. А в случае отказа подключим Салливана, наш толстый мальчуган стал совершенно ручным и сделает все, что я ему скажу. Впрочем, палку, конечно же, перегибать мы не будем.