Текст книги "Отделённые (СИ)"

Автор книги: Нико Кнави

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 8. И всё-таки она тёплая

– Эй, – раздался из-под настила громкий мужской голос, – есть кто живой?

Все переглянулись.

– Ну, вроде как, – ответил Рейт.

– Кто такие будете-то?

– Наёмники. А вы?

– Тутошние мы, ясен пень. Сколько вас?

– Пятеро.

– От лорда Зандератского?

– От Гильдии наёмников. На север идём.

Послышался шёпот и шорохи. Потом наступила тишина.

– М-да-а... – протянул Геррет. – «Здравствуйте, гости дорогие, будьте как дома». Нормально, да?

– Боятся просто они, – ответил Рейт. – Совещаются, наверное. Гер, сдвинь свой топор куда-нибудь.

Через несколько минут снова послышались шорохи.

– Вы, это, давайте-ка вниз, – сказал тот же мужской голос. – У нас лестница есть. Крышку-то как-нибудь поднимите. Она складывается.

– Обуглительно, – буркнул Геррет.

– Хватайся за верёвку и лезь вверх, Гер, – сказал Лорин.

– Да куда? – Коротышка посмотрел на болтающиеся ноги Фаргрена и Мильхэ. – Давайте просто сделаем дырку посередине? Эй, можно крышку сломать? Мы её не поднимем.

Послышались совещательные шепотки.

– Ну, ломайте, ежели по-другому ни...

Огненный шар пробил хрупкое дерево.

– ...как.

– Ты бы хоть предупреждал, а? – дружно рявкнули близнецы.

– Мильхэ, щит держи, – сказал Геррет, не обращая внимания на их возмущение.

За верёвку он ухватился ещё до того, как селяне разрешили боевые действия против крышки. Которая, скорее всего, пострадала бы и без этого разрешения. Всё потому, что на верёвке Геррет не висел. Это было невозможно. Могучие тела близнецов держали его надёжнее каких-то там верёвок. А разве это дело, трём мужикам так прижиматься друг к другу?

– Эй, где там ваша лестница?

В дыре показалась деревянная перекладина, и вскоре Геррет исчез внизу, явив чудеса акробатики и проскользнув змеёй между близнецами. Рейт не преминул отпустить похабную шутку, попросив сделать это нежно.

– Ты не мог пробить дырку пошире? – пожаловался он потом, протискиваясь через дыру.

– А ты не мог расти не таким большим? – огрызнулся мааген.

– Твоя очередь, – сказал Фаргрен Мильхэ, когда спустился Лорин: вот он-то уже смог повиснуть на верёвке и поднять безвинно убиенную крышку.

– Нет, – проледенила эльфийка, взглядом показав на щит.

Ну да...

Внизу Фар увидел второй, чудом не пострадавший деревянный настил. В стене колодезной шахты красовалась дыра, из которой выглядывал Лорин. И его брат. И Геррет. Сейчас они чем-то напоминали крыс в канализации Эвенрата. Огромных, любопытных и постоянно скалящих клыки. Хотя на огромного Геррет никак не тянул.

В тоннеле висел огонёк, освещая пространство вокруг. Отверстие и лаз сразу за ним были достаточно широкими, но не очень высокими – придётся идти, согнувшись в три погибели, или ползти.

– Мильхэ, спускайся, – громко сказал Лорин.

– Да-да, сейчас, – донёсся до них слабый голос.

Фаргрен выглянул в колодезную шахту. Мильхэ застыла на полпути между ним и оставшимся от крышки ободом и будто задыхалась. Её запах всё так же наполнял страх. Да, так было у всех – шутка ли, делать лапы от целой стаи Тварей, – но у остальных уже стало как обычно.

Дав знак Лорину оставаться на месте, Фар вылез обратно в тоннель и, поднявшись на ноги, чуть потеребил плащ эльфийки. Ледяная ведьма дрожала будто от холода.

– Н-нет, – пробормотала она, – лучше останусь здесь.

– Что?

– Не люблю подземелья... Идите, со мной ничего не случится!

– Разделяться не очень хорошо.

– Здесь уже безопасно, иначе селяне не вылезли бы.

– Сможешь сидеть одна тут?

– Смогу, – звякнули льдинки, но как-то жалобно.

Фаргрен подумал, что её бледность вызвана, видимо, не истощением. Озадаченный, он вернулся к остальным.

– Наёмник, который боится подземелий?! – удивлялся Рейт вслух, пробираясь по тоннелю вслед за Герретом.

Контракты редко подразумевали лазание под землёй, но... Эльфийка теперь казалась Фару ещё более странной. Вечно серьёзная, холодная, молчаливая. Складывалось впечатление, будто до напарников ей дела нет. Так, временная неприятность. Но ведь мало какие задания бывают одиночными. В Тёмные Чащи вообще таких нет. Поэтому для наёмника, тем более высокорангового, её поведение необычно. И вот ещё подземелий боится...

Тоннель привёл их к небольшой пещере с ровными деревянными стенами с одной стороны – видимо, бывший погреб, сейчас значительно расширенный. И напрочь прокопчённый дымом от очага в яме посередине. Кроме наёмников, здесь оказалось девять человек. В самом пожилом из них Фаргрен узнал старосту деревни, очень постаревшего со времён Тёти Не. Остальных Фар вспомнить не мог. Впрочем, в Вешках у него никогда не было много знакомых.

– Так вас Гильдия наёмников послала? – спросил староста.

– У нас дело на севере, – ответил Рейт. – И давно вы здесь так?

Оказалось, первые нападения богомолов случились в конце осени, уже после жатвы. И хотя происшествия встревожили всех, никто и подумать не мог, что через полтора месяца Вешкам придётся зарыться в землю.

Сначала Твари появлялись только по ночам, а со временем выходить на улицы стало опасно и днём. Погибло очень много людей – сейчас в погребах жило не больше четверти прежнего населения. Богомолы оказались первоклассными громилами: чуя двуногих в деревянных коробках, они разрушали дома. Селяне спустились в погреба. Тогда Твари перестали уничтожать людские жилища, но принимались за старое, если люди слишком близко подбирались к поверхности. Замеченные наёмниками экзотические архитектурные решения – вилы и колья на крышах – имели практическую цель: уберегать дома от полного разрушения. И доставлять некоторые неприятности богомолам. Есть на обед острое им, как ни странно, не нравилось.

С едой проблем у селян пока ещё не возникло. Кому-то даже удалось сохранить молочных коров и коз. Содержать их в подземельях было нелегко и негде пасти, но животинку пока не пустили на мясо. Проблемой стала только вода. Иллигенов в Вешках не имелось, поэтому пришлось прокопать ходы к колодцам. И между погребами, но не очень много – селяне боялись обрушения.

– Мы трижды посылали людей к лорду Зандерата и во Всесвет, но... – староста развёл руками.

– Видимо, никуда они не доехали. В Сизый Дол никто отсюда не приезжал. – Выходило вполне естественно, что все разговоры вёл языкастый Рейт. – Когда вы отправили людей в первый раз?

– В начале зимы, к тому времени-то уже десятка два человек погибло.

– Ясно. От северных деревень слышно что-нибудь?

– Нет, уже давно вестей не было.

– И даже беженцев никаких?

Старик снова развёл руками.

– Вам бы, наверное, отдохнуть? – спохватился он. – Тут у нас есть всё, что надо, тесно только.

– С нами женщина.

– Ну, можно её к бабам-то нашим свести, – сказал староста, почесав в затылке, – ежели ей там сподобнее будет.

– Если она спустится... – покачал головой оборотень.

Пока Рейт договаривался со старостой о еде и ночлеге, Фар погрузился в невесёлые размышления.

С одной стороны, эти люди им никто, да и контракт не обязывал оказывать кому-то помощь. С другой стороны, напарники могли решить, что помочь надо. Несмотря на все перепалки между собой, они, вроде как, не бессердечные. Хотя насчёт Геррета Фар ещё бы посомневался.

Мучило его другое: дальше на север, скорее всего, будет хуже. Если Ирма была жива до прихода Тварей, то жива ли сейчас? Жив ли кто-то ещё из их деревни? Если да, то Фару не обрадуются. Это его не волновало – к Тварям их всех. Но что скажет Ирма? Она... Тоже вряд ли обнимет при встрече. А увидеть её очень хотелось.

– Посмотрю, как там наша ведьма, – сказал Фар напарникам и пошёл обратно к колодцу.

Мильхэ снова сидела на ледяной жёрдочке наверху колодезной шахты. Видимо, там чувствовала себя спокойнее. Вместо щита она навела ледяную крышку и, кажется, даже не подкрепляла её силой. Да и Твари уже не атаковали колодец, потеряв из виду добычу.

– Ты там как?

– Неплохо, – отозвалась ледяная статуя и попросила рассказать всё, что они узнали.

– Точно не будешь спускаться? – спросил Фаргрен, выполнив просьбу. – Нам принесут ужин, и, если хочешь, переночуешь среди женщин.

– Как выглядит тоннель и погреб?

Фаргрен описал всё увиденное им. Мильхэ внимательно его выслушала.

– Ладно, – вздохнула она, – я попробую.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем эльфийка добралась до Фаргрена. На полпути она остановилась и уткнулась лбом в деревянную перекладину лестницы, что-то тихонько бормоча. Запах страха окутывал её всю. Когда они наконец пошли по тоннелю, Фар почувствовал, как Мильхэ ухватилась за его одежду, и взял её за руку, надеясь успокоить. Тонкие пальцы тут же сжали его ладонь, да так, что Фар удивился силе хрупкой с виду руки.

«И всё-таки она тёплая», – усмехнулся он про себя неожиданному открытию.

В погребе Мильхэ выпрямилась и огляделась. Хватка её ослабла, дыхание стало успокаиваться, и она отпустила руку Фара.

Селяне удивлённо таращились на неё. Они ещё не поняли, кто перед ними – она не сняла капюшон, – но явно никогда не видели настолько высоких женщин. В отряде Мильхэ была самой высокой, на половину ладони выше даже Фаргрена. Причём по эльфийским меркам она, наоборот, считалась ниже среднего роста... В один из вечеров в дороге Геррет пробурчал, что не хотел бы оказаться в стране великанов, имея в виду Светлый Лес. Кстати, близнецы никогда не шутили над ростом маагена. Берегли-таки свои шкурки.

Мильхэ сняла капюшон, и у селян отвалились челюсти, а дар речи пропал вместе с дыханием. Деревня, что с них взять. Наёмница настороженно глядела на всех и будто понижала температуру в подземелье одним своим видом.

– Ну, устраиваемся на ночлег? – беззаботно и весело спросил Рейт.

«Не замёрзнуть бы», – подумал Фар.

Указание свыше

Ты просыпаешься от кипения в мозгу. Именно так это ощущается. Неприятно. Неприятно даже не само кипение, а осознание, что тебя всегда держат на поводке.

Думал ли так же твой Мастер?

Магистры твердят, будто мастера получают благословение Богини жизни, и она говорит с ними напрямую. От этой мысли ты усмехаешься. Как бы не так. Кто бы ни придумал это, до Богини ему как до солнца.

Кипение оформляется в приказ. Ты медленно, нехотя встаёшь и будишь парнишку:

– Шэквет, поднимайся. У нас новое задание.

Вы неспешно собираетесь. Вещей не так много, да и торопиться некуда.

Каким будет этот приказ, ты догадывался. Но всё же магистры долго ждали. Те наёмники... Вы не ставили охранок на северное направление, и заметил ты их случайно, когда вышел до ветру. «Богиня благословила, не иначе!» – позволяешь ты себе богохульство в мыслях, и снова усмехаешься.

Если бы Дарительница жизни могла говорить с тобой напрямую, то знала бы, о чём ты сейчас думаешь. И наверное, тут же покарала бы. Шутка ли – сравнивать грязную, пусть и естественную, потребность, с её благословением? Но нет. Богиней в твоей голове и не пахнет. Только гнилым Орденом.

Юный Шэквет собирает скудные пожитки и встаёт, вытянувшись в струнку, как на плацу. Эх, напоминает тебя самого когда-то... И зовут вас одинаково. Интересно, как так вышло? Жаль, твой Мастер не говорил, как его звали. Вот ведь знатная была бы хохма, если его тоже звали Шэквет.

А скоро вас ждёт встреча с другим мастером. Из другой крепости, не той, где ты вырос. И не той, где вырос юный Шэквет. Крепостей у Ордена несколько, хоть тебе и не известно, где находятся другие. Во всех живут спасённые магистрами полукровки.

Спасённые... Враньё. Вас всех вывел Орден. Вывел от тех, кого клеймит презренными предателями Дарительницы жизни. Но как же лихо врут они об очищении от скверны, которую дали вам нечистые матери.

Половину ужасной правды – о том, что эльфийские женщины не бросали никого из вас, и вообще рожали вас против воли – ты прочитал в дневнике, оставшемся после гибели твоего Мастера. Вторую половину узнал сам – вашими отцами были вовсе не люди. А оборотни. Это до того невероятно, что никто не поверит – в союзах эльфов и оборотней не рождается детей. Никогда.

Но все вы – такие дети. Хотя ты немного лукавишь, называя ваших отцов оборотнями – они не обращались в волков. Так как были неполнокровными. Но и людьми они были только на четверть или того меньше. Но благодаря этой четверти эльфийка могла родить дитя от подобного мужчины. Так магистры смешивали то, что не смешивалось. Людская кровь делала невозможное возможным.

И дети чаще всего рождались сильными генасами.

Как такое узнали, тебе не хочется и думать. Достаточно знать, что делают с неудавшимися. Тех, кто родился без силы, убивали в младенчестве. Большую часть детей-оборотней – девочек или тех мальчиков, которые обратились в волка, – тоже убивали. А их было много – чем больше волчьей крови, тем вероятнее превращение в зверя. В живых оставляли только самых сильных. Девочки становились новыми матерями. Тех, кто по какой-то причине на это не годился, и мальчиков ждала другая участь. Участь цепных псов. Ведь для выведения полукровок-генасов они бесполезны.

Что сказал бы твой Мастер, узнав об этом? О том, что на каждого живого полукровку приходится по десятку мёртвых младенцев... Но есть кое-что похуже такого знания – непонимание, зачем это всё нужно. Объяснение «во имя рода людского» тебя давно не устраивает.

– Мастер! – слышишь ты и понимаешь: юный Шэквет уже не в первый раз окликает тебя. – Вы получили указание, да? Куда нас отправили?

– Найти тех, кто посмел пойти в проклятую землю. И убрать их.

Надо было прибавить ещё фразу вроде «свершить кару, определённую им Богиней», но ты не смог. Говорить всякие бредни выше твоих сил. Это именно бредни. Неужели Шэквет не понимает? Ведь и у детей есть мозги! Пусть лет в пять они верят всему, но потом...

А потом они боятся. Ты это прекрасно знаешь – ты сам боишься. Хотя, наверное, есть и те, кто продолжает верить. Какая разница, если магистрам и то и другое на руку. Они пользуются всеми вами. Пользуются, а потом убирают, выкидывают. Как твоего Мастера.

Внезапно ты осознаёшь, что уже старше него. Он погиб в тридцать шесть. Тебе же чуть больше сорока, и ты один из самых старших мастеров. И среди вас нет никого старше пятидесяти лет.

А мгновением позже ты понимаешь – юный Шэквет выразился не так, как обычно. Он должен был сказать «указание свыше». Но не сказал.

Часть III. Открытия и неожиданности. Глава 1. Тыканье пальцами

Рано утром Рейт и Геррет ушли вместе с селянами: оказалось, имелись и другие безопасные выходы на поверхность, откуда можно было оценить обстановку. Мильхэ уже второй час сидела в тоннеле у колодезной шахты. Чем она там занималась, никто не знал, но когда Рейт заикнулся о стирке грязных вещей, молча затянула проход льдом. Через полчаса эльфийка пришла к Фаргрену и Лорину.

– Пойдёмте, покажу кое-что.

– Я останусь, вдруг они вернутся, – сказал Лорин, и Фаргрен пошёл один.

«Уже не боится?» – подумал он, идя следом за Мильхэ.

Но она боялась: в тоннеле и по всей колодезной шахте ледяная ведьма развесила огоньки – холодные, белые, в отличие от весёло-жёлтых у Геррета. Было светло чуть ли не до рези в глазах. Фар даже видел, где начинается вода. Но чего именно боится эльфийка: подземелья или темноты в подземелье? Или и того и другого?

Мильхэ села на перевёрнутое ведро, которым доставали воду.

– Я уберу огоньки. Смотри вниз.

Свет погас, и наступила ослепляющая тьма.

– Я ничего не вижу.

– Смотри, – проледенила ведьма.

Дыхание её участилось.

«До чего же ей не нравится быть тут, – подумал Фаргрен, всматриваясь в черноту. – И как надо в такой тьме уви...»

Ему почудилось слабое красноватое мерцание в непроглядной глубине.

– Мне мерещится, или там что-то светится?

Огоньки снова разлетелись в разные стороны.

– Кажется, это под водой, но я не уверена.

– И что это?

– Откуда мне знать, – ответила Мильхэ, – но вряд ли такое свойственно деревенским колодцам в заднице мира.

– Это ещё не самая задница. – Фаргрен слегка улыбнулся: надо же, и от неё можно услышать грубые словечки. – Надо проверить.

Когда все собрались вместе, Фар рассказал о странном мерцании. Некоторое время они обсуждали, кто же пойдёт вниз, и как это сделать. Возникла проблема: Мильхэ не хотела лезть в каменный колодец, Геррет отказывался спускаться под воду.

– Одному из вас точно придётся это сделать, – произнёс Фаргрен, глядя на насупившихся генасов.

– И сдаётся мне, это должна быть ты. Кто у нас иллиген? – Рейт ходил по краю жизни и смерти, наседая на ледяную ведьму. – Как дети, честное слово. Не хочу, не буду. Вы на задании, Твари вас задери, или где? – ворчал он почти как Геррет.

– Это может оказаться... – проледенила Мильхэ, – довольно медленно.

– Да мы и не торопимся никуда.

– Я сначала спущусь один, – вызвался Фаргрен, опасаясь, что, если Рейт скажет ещё хоть слово, их станет на одного меньше.

Не стоить взвинчивать и без того взвинченную женщину, к тому же эльфийку, ледяную ведьму и чащобную маньячку в одном лице.

– Но, если это правда ниже уровня воды, – всё же добавил Фар, – тебе тоже придётся спуститься.

Шахта оказалась глубокой. Фар не припоминал, чтобы в его родной деревне были такие. О колодцах он знал многое: отец был колодезником. И, кстати, рыл этот вместе с вешкинским мастером. Тогда Фаргрен щенком слюнявым по дому ползал. А вот когда в Вешках рыли другой колодец, Фар уже подрос и его взяли в помощники. Та шахта тоже получилась очень длинной.

«А вдруг и там есть это... нечто?» – думал он, спускаясь по ледяной лестнице, от которой неприятно холодило руки.

Шахта расширялась книзу, именно потому они и не могли толком рассмотреть её. Вскоре выяснилось, что Мильхэ всё же придётся спуститься – стены колодца вплоть до самой воды оставались сплошными и гладкими. Не считая дыры, из которой сейчас выглядывал Рейт, наблюдая за Фаром.

– Мильхэ, давай сюда.

Эльфийка вырастила из воды ещё одну ледяную лестницу и стала спускаться. Делала она это медленнее, чем могла бы, но уже быстрее, чем накануне.

«Почему она не спустится просто на воде?» – удивился Фаргрен.

Ладно, не ему указывать генасу как генасничать.

Поравнявшись с ним, Мильхэ замерла. Уровень воды начал понижаться.

– Что ты делаешь? – спросил Фар: он ожидал столбов движущейся воды или чего-то такого.

– Утекаю воду в землю под нами.

В круглой стене шахты на приличном расстоянии от прокопанного селянами тоннеля обнаружилась дыра. В неё можно было просунуть руку или даже голову.

– Не трогай ничего! – предупредила Мильхэ.

– Я на идиота похож?

Привычки совать куда попало разные части тела у Фаргрена не имелось. Чтобы неведомое что-то или кто-то оттяпал пальцы или вообще всё до локтя, а то и по плечо? Даже безбашенный Рейт так не сделает. По крайней мере, пока существует возможность решить вопрос по-другому.

Дыру закрывал генасский щит. За мерцающей преградой была чернота, и Фар видел только кусочек земли, выхваченный из тьмы огоньком. Мильхэ, казалось, ничего не делала, потом протянула руку и ткнула прямо в зияющий провал. Палец прошёл сквозь щит. Ничего не случилось.

– Водонепроницаемый. Я чувствую силу, но не могу понять, что она делает, – сказала ледяная ведьма. – Огонёк туда тоже не пролетит.

По просьбе Фаргрена она убрала свет. В кромешной темноте стало ясно – источник мерцания, чем бы он ни был, находится внутри.

– Геррет, спускайся, – проледенила Мильхэ, вновь развешивая огни.

– Там тесно для троих, – недовольно буркнул тот.

Фаргрен полез наверх, и вскоре мааген оказался на его месте. Пару минут они с Мильхэ обсуждали вопросы, понятные только генасам. Обсуждали бурно. Точнее, бурно говорил Геррет, а эльфийка оставалась ледяной статуей. Основным поводом для раздора послужил вопрос, можно ли обшарить дыру на ощупь, и насколько это безопасно.

– Это обычный водонепроницаемый щит! – горячился коротышка. – Но мощный! Даже если там и есть что, мы никак не узнаем!

Разговор уже грозил перерасти в спор и чью-то ледяную тушку, как Геррет сунул руку в дыру и вытащил обратно, показывая оторопевшей Мильхэ невредимую конечность. И добычу: крупную пирамидку тёмно-серого цвета. На её гладкой матовой поверхности не было никаких узоров или знаков.

– Дай посмотреть! – Рейт выхватил у вскарабкавшегося обратно в тоннель Геррета странную штуку.

Так что там про безбашенность?

Фаргрен увидел, как Мильхэ, поднимавшаяся следом, закатила глаза. Да, беспечность в обращении с незнакомым предметом, конечно, не была разумной, но Геррет-то, судя по всему, не какой-нибудь затлёныш. Ведьма всё же промолчала. А коротышка поспешил убраться от неё подальше так, чтобы между ними стояли все три напарника. Хитрюга.

– Думаю, – сказал он и покосился на Мильхэ, хранившую ледяное молчание, – это и есть причина, по которой Твари пришли сюда.

***

Наблюдатели сообщили, что роя на севере нет. Почему эти самые наблюдатели пронаблюдали прибытие их отряда, осталось тайной. Показались бы сразу, и тогда, возможно, лошади могли бы уцелеть...

Большая часть деревни относительно безопасно просматривалась из четырёх мест. Благодаря этому вынужденным подземельцам удалось наладить подобие нормальной жизни. Таская оставшееся с зимы сено, они кормили уцелевших бурёнок и коз, мародёрствуя в домах не столь везучих земляков, пополняли свои запасы. Даже умудрились посадить кое-какие овощи в огородах, не рискуя при этом попасть в загребущие лапы Тварей. То есть, рискуя, но не слишком.

Но сколько они так протянут? Фаргрен, знавший деревенскую жизнь не понаслышке, понимал: не очень долго. Сколько-то проживут, но что будет, когда прошлогодний хлеб кончится, а новый не посадят?

Фар и Мильхэ пошли ко второму колодцу проверить, нет ли и там странных предметов. Времени на это ушло больше, чем хотелось: мешала неожиданная особенность эльфийки. И повышенное внимание селян.

Эльфа они, скорее всего, никогда в жизни не видели. И Фар их понимал. Он сам долго таращился на остроухую компанию, которую впервые увидел в Зандерате. Высокие, тонкие Дети Леса казались ему невероятно сказочными. Но ровно до тех пор, пока один из них не обругал служку, пролившего ему на ноги эль. Да ещё в таких выражениях... Это сейчас Фар ко всему привычен, а тогда его уши оказались не готовы к подобному насилию. И очарование сразу пропало.

После, уже поработав и с эльфами, и на них, Фар пришёл к выводу, что они просто сказочно несказочные. Хотя сталкиваться по делу с ними ему приходилось нечасто. Нет, эльфы не считались прямо редкостью в людских городах, но и много их тоже не было. Говорили, лет сто назад они чаще вылезали из своего Светлого Леса, но утверждать такое могли, наверное, только какие-нибудь книжные черви.

Вешкинцы одаривали Мильхэ восхищённо-удивлёнными взглядами, не замечая холод, который ледяная ведьма чуть ли буквально источала вокруг себя. Фаргрен снова принялся рассматривать напарницу. Украдкой, конечно.

Блёклая. Блёклая и ледяная. Даже цвет глаз не мог исправить первое – к бирюзе примешивался серый агат. Но волосы были красивые. Будто множество серебряных тонких травинок. Интересно, как они выглядят распущенными? Мильхэ заплетала волосы, украшая шестью резными кольцами из непонятного материала. Получалась толстая и длинная – до пояса – коса.

«Как у матери». – Фар внезапно ощутил ледяной укол в сердце.

Она тоже носила длинную и толстую косу, которую отказывалась стричь, даже обзаведясь четырьмя детьми. Конечно же, волосы у матери были не цвета серебра, а чёрные.

Фаргрен помнил, как мать позволяла маленькому ему заплетать тяжёлые пряди. Иногда он украшал их цветами, а отец прятал в усы улыбку, заставая их за этим занятием.

«На кого похожа Ирма?» – подумал Фар, забыв, что загадочное нашествие Тварей оставляло слишком мало надежд.

Если поход до колодца показался долгим, то от обратного пути Фар чуть ли не выл. Ему давно хотелось есть, и даже не есть, а жрать. Но ведьме приспичило всех лечить. Причём делала она это всё с тем же ледяным выражением лица, которое, вообще-то, лекарю не подходит по характеру профессии. Ведьма слегка оттаяла, только когда осматривала беременную женщину. С ней она провозилась дольше всех.

«И в ледяных равнинах скрывается доброе сердце», – подумал Фаргрен, слегка удивляясь своим литературным талантам.

Вчетвером они втихаря напридумывали для эльфийки кучу разных сравнений – от литературных до не очень. Не от злобы. Просто были не в состоянии удержаться от шуток. Особенно, близнецы. Хотя понимали, напарнице эти шутки могут показаться не очень-то и добрыми, даже обидными, поэтому старались, чтобы она их не слышала.

Когда Фар и Мильхэ, наконец, добрались до своего убежища, он уже был готов сожрать хоть богомола. Селяне принесли им нехитрую похлёбку и хлеб. Делиться они не сильно торопились, но Рейт смог их уболтать – его таланты, кажется, не действовали только на Тварей. И ледяную ведьму.

– Давай выкладывай всё об этих жуках, – сказал Рейт, жуя не самую свежую краюху.

Мильхэ ответила не сразу. Она сидела и теребила в руках уголок плаща, что слегка портило безупречность ледяной статуи. Нет, всё же находиться под землёй ей по-прежнему не нравилось.

– Опасны они больше ройностью. Где-то рядом должна быть матка. Скорее всего, вчера она с роем прилетела на закате. Днём здесь, наверное, только Твари-разведчики. Думаю, они готовят новое гнездо, хотят отделиться от старого роя.

Последние слова, кажется, ошеломили даже краюху, которая вывалилась из пальцев Рейта.

– Хочешь сказать, где-то есть рой больше этого? – переспросил Лорин.

– Думаю, да. Надо убить матку, тогда они не станут искать новое гнездо, – продолжила Мильхэ, глядя на потрясённых напарников. – Впрочем, я уже ни в чём не уверена. Гнездо Тварей вне Чащ – это просто невероятно.

– И как её убить, матку эту... – сказал Фаргрен и покачал головой. – А в старом рое, получается, тоже есть матка. И ещё больше богомолов, надо полагать.

– Я думаю, – подал голос Геррет, – стоит проверить, правда ли эта штука привлекает Тварей. Можно окружить её щитом, чтобы ограничить действие, и посмотреть, прилетят ли богомолы.

– А мантикоры? – напомнил Лорин. – С чего они вместе с этими жуками?

– Видимо, тоже из-за этого. – Геррет посмотрел на пирамидку, в убогом подземелье казавшуюся чужеродной.

Чужой, странной и зловещей. Мерцание её было совсем незаметным при свете.

– И вы оба не почувствовали этого, когда мы пришли в деревню? – спросил Рейт.

– Некоторые вещи можно найти, только когда знаешь, что искать, – буркнул Геррет, сердито сверкнув глазами.

– Ладно, ладно. – Рейт примирительно поднял руки. – Значит, ждём и смотрим, будет ли рой здесь вечером.

На том и порешили.

После обеда они сделали вылазку на поверхность. Наёмничья память, будто девичья – о том, как чуть не сдохли, забывают почти сразу. А в их случае это было очень давно, аж вчера.

Как докладывали наблюдатели, в деревне ползало всего семь-восемь богомолов. Разделались с ними, как с утками – отстреляли, после того как Твари взлетели. Это сравнение выдал Рейт: для такого требовался особый склад ума.

Первым делом разведали место, где вчера сидел рой. При свете дня масштабы бедствия стали видны лучше некуда: богомолы старательно перекопали всю северную часть деревни. И зачем они занимаются сельским хозяйством? На дне рва копошилось всего несколько Тварей, и их быстро прикончили. Тоже по-утиному. После во рву покопошилась ледяная ведьма. Она что-то шептала по-эльфийски, разглядывала мёртвых жуков, хотя никаких их частей не собирала. Но всё равно немножечко оттаяла.

«Может ли быть от них хоть какая-то польза?» – подумал Фаргрен, с отвращением стряхивая с сапог хитиновые ошмётки.

С древесников цедили смолу, змееклювам вырезали печёнку, у жнецов снимали рога. Со скорпикошек и мантикор добывали яд. Жгучеиглам отрывали, понятное дело, иглы. А что можно оторвать богомолу, кроме башки, чтобы убить?

За пару-тройку часов отряд прочесал и зачистил деревню, и больше Тварей в ней не было. По крайней мере, пока. Многие селяне, даже женщины, осмелились вылезти наружу. Правда, далеко от домов не отходили, готовые в любую минуту кинуться обратно в погреба.

Близнецы отправились посмотреть лошадей, то есть место их гибели. Вернулись, как и ожидалось, ни с чем. Всё-таки придётся обирать пустующие развалины. Мародёрство – это, конечно, не очень хорошо, но замерзать без спального мешка и тёплой одежды во второй месяц весны... И они ведь не собираются хапать кучу добра, чтобы разбогатеть. Возьмут только самое необходимое. Да и с деревенского барахла не разбогатеешь.

Вечером отряд занял западный колодец. Из него наблюдать за деревней, особенно её северной частью, было удобнее, чем из центра. Шли минуты, часы... Солнце медленно опускалось к горизонту, пока совсем не исчезло за ним. Но ни одна Тварь так и не появилась.