Текст книги "Серфинг. Свобода быть собой"

Автор книги: Никита Замеховский-Мегалокарди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Никита Замеховский-Мегалокарди
Серфинг. Свобода быть собой

Правовую поддержку издательства обеспечивает юридическая фирма «Вегас-Лекс»

Издано при поддержке:

Издательской программы Фонда «ОЛО»(www.olo.fund)

Русской школы серфинга Surf Discovery(www.surfdiscovery.ru)

© Никита Замеховский-Мегалокарди, 2015

© Юлия Сиднева, дизайн, макет, иллюстрации, 2015

© ООО «Манн, Иванов и Фербер», оформление, 2015

* * *

О чем эта книга

Главы представляют собой сет, в котором сменяют друг друга волны, люди, события и откровения. Поэтичные рассказы о победах над волнами и над собой перемежаются чисто практической информацией – что такое лиш, как рождаются волны, как правильно ставить ноги на доску и куда при этом смотреть. Вместе две эти сплетающиеся линии прекрасно показывают, что серфинг – хотя и называл его Джек Лондон спортом богов и героев – открыт и доступен. Каждый может найти в нем свое место, поймать волну и испытать ту гамму чувств, которую может подарить только океан и активное общение с ним, независимо от возраста и уровня спортивной подготовки. Словом, книга эта о серфинге. И все же не только о нем.

За историями из жизни преподавателя серфинга и его учеников есть кое-что еще. Двойное дно, секрет которого кроется в личности автора. Никита Замеховский-Мегалокарди – поэт и серфер. И философ – добавит каждый, кто знаком с ним и его текстами. Его истории, как и его уроки в Русской школе Serf Discovery на Бали, начинаются с того, как управлять своим телом, но приходят неизбежно к разговору о духе. И книга его – о том, что происходит с человеком на волне, не только в физическом, но и в метафизическом плане. Каждый, кто хоть раз оказывался на берегу океана, чувствовал первозданную мощь водной стихии. Сколько ее ни приручай – домашним котенком не станет. Но тем, кто находит с ней общий язык, многое дается. Открытия, как и волны, у каждого в серфинге свои. Один посмотрит в глаза страху, другой избавится от обид и злости, третий найдет среди волн себя. У автора, прошедшего когда-то давно все этапы, теперь роль демиурга – он наблюдает, замечает, и тем, что увидел, – делится.

О серфинге ли эта книга? Или о том, как серфинг, в котором нет ни соревновательности, ни обязательной планки достижений, никакого мерила успеха, кроме собственных ощущений и эмоций, становится точкой осознания чего-то важного, что мало кто способен выразить словами? Впрочем, в рассказанных историях, как и в самом катании на доске, каждый увидит то, что захочет, – описание базовых элементов, которые могут стать первой ступенькой для тех, кто только собирается начать обучение; примеры первых падений и непременных последующих удач начинающих серферов; или не связанные ни с водой, ни с серфингом жизненные ситуации и повод сформулировать внутри себя важные вопросы, на которые древний мудрый океан, возможно, захочет дать ответы.

Ирина Осипова,

искусствовед, журналист

«Нельзя менять призвание»

– Никита, ты человек с необычной профессией… Бывают ли у тебя мысли о том, чтобы ее сменить?

– Не могу сказать, что с такой уж необычной. Нас уже много, инструкторов. Профессию менять можно. Нельзя менять… призвание, наверное, так.

Я не выбирал эту профессию, все произошло само собой, а если я ее не выбирал, как я могу ее сменить?

– Ты больше катаешься сам или больше учишь?

– Не скрою, я хотел бы кататься больше. Но мне очень интересно учить людей и смотреть, как катаются они.

– В каком возрасте можно начинать заниматься серфингом? И есть ли возраст, когда надо заканчивать?

– С четырех-пяти лет можно начинать. Поль Брэгг умер на доске для серфинга в 86 лет.

– Какие природные или погодные условия нужны для успешного серфинга?

– Разумеется, должны быть волны. Все остальное: температура воды, состояние атмосферы, дождь, снег – не важны абсолютно. Желательно, чтобы не было ветра. Но главное условие – должны быть постоянные, не штормовые, а послештормовые волны, которые называются свеллом, или зыбью. Такие иногда бывают на Черном море, иногда – на Азовском и на Балтике, они все время есть на Камчатке, частенько – в Японском море. И идеально это условие соблюдено на Бали и на Шри-Ланке.

– Различаются ли места для катания по уровню сложности?

– Безусловно. В брошюрах и на сайтах, описывающих разные споты всего мира, всегда есть соответствующие обозначения: all surfers («для начинающих»), experience surfers («для опытных»), pro surfers («для продвинутых») и – камикадзе.

– А можно ли серфить в России, и если да, то где?

– И учиться, и кататься в России можно – катаются и на Черном, и на Балтийском море. Один мой знакомый катается на севере, в Архангельской области. Можно кататься на Камчатке, там очень хорошие волны. Единственное, что надо иметь в виду: почти все перечисленные мной споты очень капризные, и никогда заранее не угадаешь, будет ли волна. Я учился кататься на Черном море в Крыму, но я там жил и мог себе позволить ждать волну по полгода. Более-менее стабильный спот в России – это Камчатка, но там холодная вода, это не очень комфортно, хотя учиться можно и в холодной воде. Но все же я считаю, что лучше всего начинать свой серфинг в тропиках.

Сейчас у многих есть возможность посещать Бали, Шри-Ланку, где постоянно присутствует совокупность комфортных для обучения условий – ровные волны, удобное дно, дружелюбные «локалы» (местное население. – Прим. ред.). А продолжать уже можно где угодно, поскольку современные технологии позволяют производить комфортные гидрокостюмы для холодной воды. На мой взгляд, серфинг в России – для более-менее обученных, но если нет другой возможности, учиться можно и на российских спотах.

– Как правильно выбрать доску для серфинга, на что обратить внимание? Должны ли быть на доске магические орнаменты или волшебные слова?

– Прежде чем самому выбирать доску, сначала научитесь кататься на надежной ученической доске в школе. И тогда вопрос отпадет сам собой. Потому что доска выбирается в зависимости от уровня. Скажите мне, какой у вас уровень катания, и я скажу, на что обращать внимание.

Нужны ли магические крокодилы? Катаются не на орнаменте и не на крокодиле, а на волне. Поэтому орнамент – самое последнее, на что стоит обращать внимание.

– Сколько времени в среднем нужно потратить на подготовку, прежде чем сможешь поймать свою первую волну?

– Сложный вопрос, потому что средних людей не бывает. Среднюю величину в данном случае назвать невозможно. Все зависит от человека, его моторных навыков и физических данных.

– Насколько важна роль инструктора при обучении серфингу и можно ли научиться кататься самому?

– Уверенность в себе и самоуверенность – две совершенно разные вещи. Уверенных в себе море любит, самоуверенных – жестоко наказывает. Я учился сам, но не потому, что я такой молодец, – просто в 1994 году в поселке Приморский не было преподавателей серфинга. Было море, волны, был, собственно, я, и было время, чтобы все три эти составляющие связать в одно. Но если у вас есть возможность обратиться к инструктору – сделайте это. Потому что я учился очень долго. Гораздо проще учиться серфингу на чужих ошибках, получать инструктаж и узнавать океан со слов человека, имеющего больший опыт общения с ним. Это быстрее и это того стоит.

– Что ты пытаешься донести до учеников в первую очередь, в самом начале обучения?

– В школе мы, конечно, даем психологические установки, мы расслабляем человека, знакомим его с тем, что в океане его может ожидать. Есть понятие препятствия и есть понятие страха. Как только страх (что-то неопределенное) получает объяснение, становится чем-то конкретным, он превращается просто в препятствие. А препятствие преодолеть легко.

– Если вкратце, как проходят уроки с инструктором?

– Вкратце не получится, поскольку каждый урок длится 2–2,5 часа и включает теорию, занятия с доской в бассейне, тренировку подъема на доску. И уроков таких новичку требуется хотя бы четыре-шесть. Но нужно понимать, чего вообще хочет человек. Сейчас есть такая тенденция: «Я приехал на Бали, в модное место, меня щелкнули с доской на пене, это увидели мои друзья в социальных сетях – все, я серфер!» Для этого не нужен инструктор, а нужен инструктаж, главным образом по технике безопасности на споте, и пара советов: как ложиться и грести, как ставить ноги на доске и на какую ногу прикреплять лиш.

– Кстати, на какую?

– На «заднюю». Но если человек хочет действительно научиться, то речь на занятиях идет о другом. Серфинг – это не просто умение ехать на доске. Доску надо заставить катиться, а для этого надо понимать, откуда волны берутся, куда деваются и что делать в условиях постоянно меняющейся и движущейся поверхности, которую собой представляет волна. Серферу предстоит взаимодействовать с прибоем, а прибой – это одно из самых агрессивных проявлений водной стихии, даже если он совсем маленький. И первое занятие начинается с ознакомления с этой азбукой, причем на суше.

– И с техникой безопасности?

– Техника безопасности – это то, с чего должно начинаться вообще все. Это знание того, какие сюрпризы океан может тебе преподнести, чтобы для тебя это сюрпризом не стало. Предупрежден – значит вооружен.

– Существуют ли непреложные правила безопасности – то, чего делать нельзя никогда ни при каких обстоятельствах?

– Никогда ни при каких обстоятельствах нельзя забывать на берегу свою голову.

Никогда ни при каких обстоятельствах нельзя держать доску между волной и собой.

Никогда ни при каких обстоятельствах нельзя стартовать, не осмотревшись.

Прежде чем лезть в серьезные условия, научитесь работать в условиях средней сложности.

– Представляют ли опасность для серфера океанские обитатели, например акулы?

– Безусловно, некоторую опасность океанские обитатели для серфера представляют, и акулы – это наиболее агрессивные представители этих самых обитателей. Они могут нападать на серфера, потому что серфер, гребущий на доске, напоминает акуле вполне привычную для нее добычу – морского котика или черепаху. Но все же серфер таковым не является, и поэтому акула будет охотиться на него в последнюю очередь. Акула людей не ест.

Что касается других морских обитателей, то всегда следует помнить о том, что риф, над которым катается продвинутый серфер, – живой. Поэтому ни в коем случае нельзя вставать на дно.

– Итак, для новичка лучше всего подходят Бали и Шри-Ланка…

– Наша школа Surf Discovery работает на Бали и на Шри-Ланке, но, помимо этого, мы выезжаем на Маврикий, некоторые острова Индонезии, в Европу, в Перу, где в том числе учим с нуля.

– В Перу самые длинные волны…

– Самая длинная в мире левая волна живет в Перу, она называется Чекама. Но нужно понимать, что начинающему нужна не длина волны – для него важны качество пены и стенки волны, на которой он будет учиться. А это, опять же, Бали или Шри-Ланка.

– А Европа?

– В Европе можно кататься в Португалии, но там холодная вода и у нас там есть кемп, так же в Биаррице на юге Франции, в британском Корнуолле, в Ирландии, в Испании. Но я не знаю, как там учат, и не могу ничего рекомендовать.

– Нужна ли начинающему серферу особая спортивная подготовка?

– Особая не нужна. Нужно быть всего-навсего в нормальной физической форме. Не запущенным и вялым, а бодрым, веселым и игривым, как морской котик. Ну и умение держаться на воде – это само собой разумеющееся. Можно обратить внимание на общую координацию движений, поработать с мелкой моторикой, пожонглировать теннисными мячиками, например, поделать кувырки вперед-назад, чтобы после резкого наклона головы звездочки в глазах не бегали. Полезно отжиматься от пола, подтягиваться, качать пресс, приседать… Но это все обычная физическая нагрузка, на которую рассчитан человеческий организм. Хотя сегодня мы все воспринимаем умение подтянуться на перекладине более пяти раз как подвиг – это смешно, это вообще не нагрузка. Мышцы – механизм, который требует постоянной работы, иначе он закисает и начинает барахлить. Себя надо любить, а значит – гонять. Не жалеть, а любить.

Еще нужно быть морально готовым к тому, что в мире есть вещи, которые гораздо сильнее тебя, и им все равно, кто ты такой и какого ты о себе мнения, – у них о тебе мнения никакого нет и не будет. Я говорю сейчас об океане и волнах. Здесь не будет такого: я приехал, дал деньги, научи меня. Единственный вариант: я приехал, дал денег для того, чтобы научиться. И нужно помогать своему инструктору себя учить – слушать то, что он говорит, заниматься самостоятельно. Серфинг – спорт богов и героев, как называл его Джек Лондон.

– При этом ты всегда говоришь, что серфинг – не спорт…

– Потому что это не спорт. В спорте есть соперник, которого ты должен победить. В серфинге же соперника нет, кроме самого себя. Да, есть правила, по которым соревнуются серферы, но их придумали не так давно. Серфинг – не индустрия, не развлечение и не адреналиновая зависимость. Это путь к себе через радость. На уровне физиологии вам становится хорошо, потому что серотонин заменяет адреналин. Но в океан идут вовсе не из-за этого, а потому что в какой-то момент вы вдруг чувствуете, что стали на ступень выше и физически, и морально. Вы сумели себя переломить. Серфинг – это время, когда должны искаться ответы на внутренние вопросы. Мы же, инструкторы, помогаем не отвечать, а формулировать вопрос. Каждый должен сам понять, что для него серфинг. И когда человек на этот вопрос себе ответит, у него все получится.

– Ты часто бываешь доволен учениками?

– Я сейчас скажу жестокую вещь, но от общения с океаном я уже сам стал в некоторой степени как океан – мне не то чтобы безразлично, но я доволен ими только тогда, когда они довольны собой. Потому что я добиваюсь того, чтобы мои ученики были довольны собой, а не чтобы они ноги на доске правильно ставили. Серфинг – это свобода быть собой. Мне, несомненно, приятно, когда человек едет на волне, – я приложил к этому усилия. Но я отдаю себе отчет в том, что основные усилия приложил он.

– Почему ты пишешь?

– Писать стихи или прозу – адский труд. Если бы я мог не писать, не писал бы, но я не могу. Когда в моем сознании наступает резкий диссонанс между миром реальным и внутренним, тем миром, в котором я живу, во мне возникает потребность этот диссонанс свести на нет. Тогда-то я и пишу, потому что умею это делать.

– Могу я тебя попросить что-нибудь прочитать?

 
– Ветром, каплями и далью резко, сразу
Я пронизан до кости,
И страшно на месте сердца видеть глазу
Рану, через которую день свистит.
В корявых пальцах древнего Пана
Живет оно, мое сердце-свирель,
И чем разверстей и глубже рана,
Тем сильнее и чище трель.
 

С Никитой Замеховским-Мегалокарди беседовала Ирина Осипова

От автора

Когда пишешь о других, все равно получается о себе. И эта книга обо мне, пусть в ней есть другие люди и волны других людей. Ведь часто эти волны были пойманы с моей помощью, потому я и пишу о них как о своих. И люди, живущие на этих страницах, тоже я, потому что они проживают часть своей судьбы в моей памяти. Хотя, конечно, многие из тех, с кем мы делим волны, узнают не меня, а себя. Какие-то персонажи – это конкретные люди и фигурируют под своими именами, какие-то – сотканы из моих впечатлений о нескольких людях, но, как бы там ни было, все они – настоящие. И если честно, втайне я надеюсь, что в этой книге каждый будет узнавать вовсе не себя, а свои волны.

Вся книга разделена на главы-сеты. Словно сеты волн, поднимались в моей памяти воспоминания, поэтому может показаться, что главы не связаны между собой, но это не так.

Как волны морей – из одних вод, так и волны воспоминаний – из одного пережитого.

Пережитого вместе с людьми. Пережитого в мгновениях.

Первый сет
Павел

Когда блики пляшут с непроглядным морем, этот танец света и воды кажется волшебством. На поверхности он яркий, быстрый, словно блики подскакивают в унисон неведомым тактам, и гудит ветер, и рокочет прибой, и шипит пена! Но вдруг ныряешь, открываешь глаза и наблюдаешь этот танец под водой… В которой медленно и тяжело движутся лучи, словно блики опустили в голубую толщу свои светлые, неожиданно мощные колени.

Эта толща – древний страх. Под ее покровом рождаются легенды. В ней живут химеры, которым было начало, но не будет конца. Их писали рунами. Ими покрывали свитки, их высекали в камнях и несли из уст в уста. Передавали с поцелуями. Они древней любви.

Во Вьетнаме я седлал единорогов. Там тогда было много разных ребят. Учеников. Одни приезжали за ветром, другие за пляжем, третьи по пакету от турфирмы.

Они ездили на мопедах, сверкающих под косматым солнцем, как жуки. Почти все сначала удивлялись классическому серфингу, неожиданно – в моем лице – оказавшемуся в доступном для русского человека пространстве; потом, мгновенно сообразив, что это придает их поездке в лето-воду-доски дополнительную экзотичность, фотографировали на свои «зеркалки» себя с волнами и досками.

Одни шумели у прибоя, как у бортика манежа, другие заходили в этот «манеж», а в нем, будто строптивые коньки, приплясывали волны. И мало кто видел, что барьера, отделяющего их от манежа, нет, как нет и самого манежа, – за прибоем начинались просторы.

А я стоял, ввинчивая пятки в теплый мелкий песок, напротив серф-станции «Кайт Пират». По морю бежала бронзовая рябь. Казалось, что море – древний дракон, распластавший крылья, что он дышит и его чешуи шевелятся, когда в его теле течет вздох. Небо расплывалось закатом.

Уходящее в бледно-голубой шелк солнце роняло капли своих лучей, и они растекались неимоверными пятнами. Ветер стихал, коричневая, как корзина, круглая лодка лежала на песке, пахли цветки деревьев с холма. Их запах всегда ждал вечера и только в сумерках выходил на свой короткий хмельной променад.

Прибой начинал успокаиваться. Катил волны ровнее, в них попадали пологие длинные лучи, делая воду золотой.

Наконец прибой успокоился настолько, что некоторые волны до самого берега умудрялись пронести, не растеряв, на своей верхушке пенную гриву. Из этих волн и выскакивали единороги. Среди них хотелось быть.

Я среди них и был. Как только у меня появлялись «окна» между занятиями виндсерфингом с новичками, я с огромной, похожей на старую черепаху учебной доской «малибу» влезал в их табун. Я цеплялся короткими гребками за их гривы, я хотел, чтоб они унесли меня, как и положено единорогам, на своих спинах в мечту. Но чаще они взбрыкивали у меня перед лицом жемчужными копытцами, больно хлестали по глазам пенными солеными хвостами, и я летел вниз, с их спин, в хаос пузырей, шипения и воды.

Но, пусть и мгновение, мечту впереди я видел!

И то, что мечту можно не просто иметь в своем воображении, а видеть в реальном мире, вызывало желание ею поделиться.

Всем вокруг при любой возможности я говорил о серфинге, о своем Черном море и его волнах, о волнах коварного Азова. Все слушали, вежливо приподняв брови или невежливо посмеиваясь, а мне был нужен кто-то, кому я мог показать единорогов. И этот «кто-то» приехал во Вьетнам, в место, где нет пригодных волн (это мы с ним теперь уже понимаем), ко мне, учиться серфингу! Но тогда нам была безразлична пригодность волн, не о технике мы говорили и думали – о духе.

Звали того парня Павел, Паша.

Мы познакомились в послеобеденное время, когда тени удлинялись, красиво ложась на песок, начинался отлив, и поэтому вода была прозрачно-зеленой.

Мне столько всего хотелось ему рассказать. О том, как кони из воды, света и воздуха, с рогом во лбу, несутся к берегу табунами. Прямиком из холодной бретонской легенды[1]1
  Как говорит старинная легенда, из волны, сумевшей пронести свой гребень, не обрушив, до самого берега, выходят белоснежные единороги. И счастлив тот морской путник, который, попав в беду, встретит такого единорога и выплывет на его спине на берег, из лап пучины. Прим. авт.


[Закрыть]. О том, что со спины такого коня берег видится совсем иным, а чтобы встать ему на спину, надо сначала его поймать – он ни останавливаться, ни ждать не станет! Что будет страшно…

И мы возились с доской до темноты на порыжевшем от заката песке, между черными тенями пальм и белой пеной моря, а потом в эту пену заходили, и я, подталкивая Пашу по волне, кричал вслед:

– Ногу, ногу подтяни! Распрямись!

Он распрямлялся, оглядывался зачем-то назад, на меня, маленькая строптивая водяная лошадка, на спине которой он с трудом балансировал, взбрыкивала, и Паша летел плашмя в воду.

Я всплескивал руками, говорил протяжно и разочарованно:

– Э-э-э-эх… – и тут же получал в спину тугими копытцами неудержимых водяных коней.

Иногда злился на них, иногда на Пашу. А они, единороги, толкали меня в своем вечном беге вперед – просто стоять среди них было невозможно!

– Ну, я вроде тяну ногу… – отплевываясь, говорил Паша, и мы все начинали заново.

Снова он с волной скользил к берегу, прямо через пологий свет, летящий сквозь воздух и воду. Дотягивал ногу и вставал! Я готов был вновь заорать, но он не упал.

Он не упал тогда! Он проехал, хотя и без поворотов, всю ту строптивую волну, до берега, раскинув, как птица крылья, голые руки – на них лежали бронзовые огни огромного солнца.

На меня тогда снизошло странное чувство. Все, о чем вопила моя душа, вдруг смолкло. Время растянулось, пока Паша скользил по волне, и я слышал лишь топот стада скачущих единорогов. Такая была тишина вокруг, и только этот топот, рокот волн…

Потом мы сидели на берегу. Стремительно темнело, как бывает только в тропиках. Тени растекались, и от этого берег, казалось, становился жидким, тогда как под последними лучами солнца море отвердевало гранями волн.

– Что-то страшновато… – неуверенно сказал Паша и усмехнулся тому, что его мечта оказалась страшной, хотя он катился на волне по колено.

Я поднял руки, собираясь говорить с их помощью, пока не найду слов, но Паша меня перебил:

– Ну, в смысле это страшно как бы потому, что это по-другому, чем всё…

Когда блики пляшут с непроглядным морем, этот танец света и воды кажется волшебством. На поверхности он яркий, быстрый, словно блики подскакивают в унисон неведомым тактам, и гудит ветер, и рокочет прибой, и шипит пена! Но вдруг ныряешь, открываешь глаза и наблюдаешь этот танец под водой…