Текст книги "Второй шанс (СИ)"

Автор книги: Никита Киров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Да ничё с этим пацаном не будет, – продолжал Климов, не заметив этого. – Напугают немного, да ничё, он привычный. Никуда он из города не денется, перехватим, руку на пульсе же держим. Ещё выставим так, что это Муса всех сдал, а вот наш товарищ «ваххабит» его за это накажет, и к Дасаеву с этим пойдёт. А с пацаном фотку сделают, мол, не довезли, но прикончили по пути. И всё, проблема закрыта. И волки сыты, и овцы целы. Главное – чтобы весточку бандитам подали, что взяли и везут. А там разберёмся. Всё нормально будет, спланируем.

– А как на деле будет? – с сомнением спросил Громов. – Сам же говоришь, чем сложнее план, тем легче всё просрать. А этот уже сложный.

– Да хорошо всё будет, – чекист поморщился. – Хорош нудеть. Глобально мыслить надо, Олежа. Считай, мы и Центр прикрыли, наверху это не забудут. И Султана на крючок берём, ведь он поможет человека украсть и вывезти, а это уголовка, – он погрозил кому-то пальцем.

– Никого не забыл, – пробурчал молодой.

– Не гунди. И Мусу по итогу накажем, чтобы людей не воровал, а то сколько народа загубил. И наш человек будет у Дасаева. Это важно, важнее, чем какой-то богатенький мажорчик. Больше жизней сбережём, когда новая война начнётся, а она начнётся, – Климов перестал улыбаться. – Нам Центр задачу поставил, чтобы помогли внедрить агента – мы всё сделали лучшим образом. Все бы так работали, вообще бы проблем не было. Раскатали бы их ещё в 92-м, когда всё только начиналось. Как ещё с ними бороться? Только такими способами.

– А ты ему орден пообещал, – Громов нахмурился. – Обманул.

– Если выживет – проверю вопрос. Зато так выманят побыстрее, чё поделать? Да и думаешь, чё этот Старицкий ездил к Султану? Продать хотел своего друга, но не сторговались.

– Нет, – молодой замотал головой. – Не похоже, что так.

– Не, Олежа, ты со мной не спорь, я в людях лучше разбираюсь. Видно, что хитрый. Будь он постарше, я бы подумал, что он тебя так на эмоции разводил, когда про войну рассказывал. Но он так, сопляк, увидел родственную душу. Хорошо, что мы вмешались, а то бы точно – хана пришла парню. А так, как поймёт, что мы придумали – сам бы просился помочь, лишь бы врагу подгадить. Подпишет потом вчерашним числом всё, без базара, как молодёжь говорит. Но чтобы естественно было – надо рисковать.

Громов недоверчиво хмыкнул, но ничего не сказал, а Климов продолжал:

– Зато мы всё ускорили. Муса же ищет, кто Дасаева грохнул, почти всех ветеранов-чеченцев уже обошёл. А мы всё сами выяснили, ускорили события, и инфа от нашего человека пошла. Так что всё нормально будет. Нас в Центре не забудут. Хорошее дело сделаем, целую банду под нож подведём. Вот это, Олежа, и называется – глобально мыслить. А с остальным я всё улажу.

Молодой чекист неодобрительно покачал головой, а старый достал из кармана мобилу и начал делать звонки.

Глава 8

* * *

Хаос первых дней войны продолжался, и мы уже думали, что все положим головы при штурме очередного укреплённого пункта «духов». Но в какой-то момент нас отвели на пополнение перед тем, как бросить на штурм Совмина. И мы даже не могли поверить, что у нас появилось несколько дней спокойствия. Непривычно это было, пока в городе шли бои.

Мы удивились, найдя это место неподалёку от Грозного. Но начитанный Самовар сказал, что раньше здесь жили терские казаки, вот и они поставили себе православную церковь, которую никто не успел сломать.

Церковь сильно пострадала в ходе боёв. В ней не осталось священников и прихожан, а взрывом из миномёта разбило стену. Видно, как в колокольне висели остатки куполов двух колоколов и массивные бронзовые языки, остальное обломками лежало внизу. Всё покрыто следами от пуль.

А недалеко от входа стоял наш Т-80. На стволе сбоку у него было написано белой краской: «поймай-ка это, дух».

– Пацаны, я у «вованов» вып’осил! – Шопен размахивал фотоаппаратом. – Потом плёнку п’оявят, нам пришлют. Давайте пофотаемся. Плотнее!

Шопен в армии со всеми находил общий язык, и никто не удивился, что он взял фотик у соседей. Мы сфотографировались на фоне танка, потом попросили танкиста заснять нас всех вместе. Потом сфотографировались вместе с «вованами» – бойцами внутренних войск МВД, которые расположились рядом с нами.

Кто-то из разведчиков показал найденную недалеко от церкви «шайтан-трубу» местного разлива – самодельный миномёт, сделанный из кардана «Камаза». Кому скажи – не поверят, что такое возможно, но эта штука и правда стреляла. Снялись и с ней. Кто-то сказал, что видел в Грозном миномёт из разрезанного газового баллона, но мне такой не попадался.

После мы вернули фотик владельцу. Он взял адреса, честно обещая выслать снимки после проявки плёнки, но мы их так и не увидели. Возможно, тот весёлый рыжий парень погиб, мы никого из того взвода больше никогда не видели.

А на следующий день нам прислали пополнение, по традиции этой войны, перепутав и смешав всех, кого только можно.

К нам в роту попали пацаны такого же призыва, что и мы, но никогда не бывавшие до этого в боях. Мы непонимающе смотрели на них, как на пришельцев из другого мира – чистых, с детскими взглядами, а они веселились, рассматривали руины, придумывали друг другу прозвища и обсуждали девушек. А ещё храбрились, хоть и было видно, что в глазах у них стояла тревога.

Они прям как мы всего несколько недель назад. Правда, нам казалось, что с того дня прошло несколько лет. Ну а эти парни смотрели на нас с удивлением, как на диковинку.

– А ты уже стрелял? – спросил один пухлощёкий пацан у Царевича, поправляя каску. – Сколько «чехов» убил?

Царевича мы не трогали, потому что он часто смотрел куда-то вдаль отсутствующим взглядом, держа свою СВД на коленях, трогая её так, будто ласкал женщину. Ничего не спрашивали, он всё равно редко отвечал в те дни. Просто знали, что в бою не подведёт, а потом оклемается и снова будет разговаривать с нами, как раньше. А что он там видел, когда смотрел вдаль… ну, снайперы видят дальше, чем мы.

Руслан медленно повернулся к пацану, и тот повторил вопрос.

– Человек двадцать перещёлкал, – равнодушно сказал Царевич и снова посмотрел куда-то вдаль. – Или побольше. Похрен.

Ещё в нашей роте оказалось несколько новых старослужащих. На войне они не были – они тоже из следующей волны федеральных войск, которых прислали, когда наверху поняли, что боевиков слишком много и они не собираются сдаваться.

Эти «деды» даже не успели пострелять. Служить им оставалось совсем недолго, но уже привыкли выделываться в казармах перед «духами» – не перед боевиками, которых мы называли так, а перед молодыми солдатами.

И некоторые из них были достаточно тупорогими, раз думали, что здесь ничего не изменилось, и можно дальше разводить дедовщину. Ещё и перед нами.

– Короче, – высокий и крепкий «дед», парень с бычьей шеей встал перед Шопеном. – Это постирай, «дух», а это…

– Ты откуда такой вылез? – спросил я, подходя ближе.

– Ты чё-то попутал? – тот выпучил глаза. – «Духи» тут совсем обнаглели, я смотрю. Мне до дембеля осталось…

Бах! Бах! Бах!

Здоровяк несколько раз подпрыгнул, убирая ноги в диком танце. Ухмыляющийся Газон стрелял от бедра в землю, даже особо не заботясь, куда попадут пули.

– Вы чё, вы чё? – запричитал «дед».

– Танцуй, на! – бросил Газон.

– Хорош, Саня, – сказал я. – Не знаю, сколько тебе осталось до дембеля, – парни за моей спиной становились ближе, – но если хочешь до него дожить – выделывайся поменьше. Ты ещё не понял, куда попал.

– Клоун, – добавил Шустрый и сплюнул. – Таких как ты в первый день выносят, мляха.

«Дед» торопливо ушёл, постоянно оборачиваясь, а несколько пацанов из новоприбывших посмеивались. Особо его не любили, судя по всему. Хотя между собой они переглядывались нервно.

– Кто стрелял? – раздался резкий окрик.

Капитан Аверин, чистый, выбритый, шёл к нам. Лицо злое.

– Я, товарищ капитан, – ответил Газон. – А чё он на Шопена полез? У нас тут братва. Братство, в натуре, все проверенные, никто не дрейфит. А тут хрен вылез залупастый. Осадили. Я за своих…

– Тихо! – прервал его капитан. – Один раз скажу, мужики, спокойно и без ругани, пока посторонних никого нет. Завтра или послезавтра снова пойдём туда, – он показал направление в сторону Грозного. – А пацанов опять много необстрелянных. Умирать будут пачками. А те, кто выживет, для вас будет роднее всех на свете. Вот как вы сейчас между собой. Так что эти свои штучки бросьте, крутыми себя показывать не надо. Отвели бы и дали люлей, чтобы никто не видел, чтобы не представление устраивать. Цирк.

Мы стояли молча, а он продолжал говорить. Лучше бы орал, такое от него было бы не так неприятно слушать.

– Вы уже обстрелянные, вот и приглядите за ними, чтобы из боя вернулись. Я за всеми не угляжу, у меня рота таких пацанов, а вы уже коллектив закалённый, за вами потянутся. Но я это к чему?

Он остановился напротив меня.

– Однажды это всё равно закончится, и вы домой вернётесь. Там другая жизнь, и всё будет иначе, но вам там будет сложнее, чем ровесникам. Женитесь, детей заведёте, как положено, и всё равно, вам там после всего этого будет сложно. Но что я хочу сказать. Вот всё это дерьмо, – Аверин обвёл вокруг себя рукой, – оставьте здесь. С собой туда, на гражданку, лучшее заберите, что здесь поняли и приобрели, а дерьмо оставьте. Не тащите за собой. Понятно?

– Понятно, товарищ капитан.

– И ты мне тут брось постреливать, – погрозил он Газону. – Прикрывать своих – стоящее дело. Но ты перегнул. Пойдём, объясню тебе популярно и доступно, чтобы больше такого не было. Чтобы ты точно понял. А то мало тебя учили.

Газон обречённо побрёл вслед за капитаном, не споря и не пытаясь убежать, а мы все поняли, что будет. Капитан умел убеждать разными способами, когда словами, а когда находил аргументы пожёстче. А я оглядел новичков, непонимающе наблюдавших за этим. Ну, раз капитан дал такое поручение, надо хоть что-то вбить в их голову, что сами узнали всего за несколько дней.

– Ну что, – сказал я, становясь перед салагами. – Тогда гонять вас будем… Пока время есть. Копать все умеете? Научитесь.

* * *

– А мне купил? – Шустрый заглядывал то слева, то справа. – Ну ты чё, Халявыч, про меня забыл?

– Вот это тебя надо было Халявой назвать, – Славик отпихнул его без лишних церемоний и поставил на стол пакет. – Всё бы на халяву хотел получить.

– Да не жмоться. Царёк, а ты…

– Свои покупай, – Царевич пожал плечами, убирая сигареты в карман.

– Ну ё-моё, вы чё такие жадные стали?

Слава Халява разложил на столе несколько коробочек с пейджерами «Моторола». Новые, запакованные, ещё в плёнке. Коробочки увесистые.

– Это не благотворительность, – сказал Славик. – Бабки пойдут – надо будет оплатить. Пока же в рассрочку, можно сказать. С отсрочкой, хе.

– Я посчитаю всё, – отозвался Самовар.

Пашка Самовар сидел возле обогревателя в новой коляске, пытаясь найти удобное положение, чтобы сесть. Слишком мягкое сиденье, как он говорил.

Но у этой коляски были преимущества. Её легче было затаскивать по ступенькам, чем тот старый танк, что был раньше. И ещё у неё был моторчик. Совсем слабенький, конечно, но лучшего в наших краях было не достать, но Самовара он мог увезти.

И Пашка теперь мог хотя бы по ровной поверхности ехать без посторонней помощи. А то с одной рукой крутить колёса очень неудобно. Дорогая и хлипкая эта коляска, и аккумулятора надолго не хватало, но хоть что-то есть удобное – нажал на рычаг и поехал.

– Где взял? – спросил я, рассмотрев одну коробку.

– А у меня старший брат ездил в область, – Халява взял складной ножик у Шопена и разрезал плёнку. – Я с ним не очень общаюсь, важничает, но тут побазарили недавно за жизнь. У него там магазин большой, с техникой и мобилами, вот и уступил несколько. Правда, хрен знает с чего такая щедрость.

– У тебя просто вся семья рада, что ты делом наконец занят, – я вытащил один аппарат и нажал на включение. – Зарядить надо. Ну хотя бы пейджеры, теперь будем на связи. Кстати, будь другом, дай мобильник, позвонить надо.

– Да без базара.

Он протянул мне длинную трубку телефона. «Motorola International 3300», не особо новый, но всё равно понтовый. Хотя увесистый. Я положил его на стол и достал визитку второго чекиста, Громова. Надо бы с ним кое-что перетереть.

В окно видно, как у крыльца остановилась подержанная «восьмёрка». Двигатель заглушили, дверь хлопнула.

– О, чё, это место арендовали? Ништяк тут хоромы, – в зал вошёл Саня Газон, поправляя кепку. Он огляделся по сторонам. – И чё, сауну замутим сюда, да, пацаны?

– И девок позовём, – закивал Шустрый. – А то компы-компы какие-то. С девками надо бизнес смотреть. Газончик, дай закурить.

– Свои покупай, – отозвался Газон.

– Вот ты жадный тоже стал.

– Базаришь, Шустрый. Я ненадолго, – Саня вытер лоб и достал горсточку семечек из кармана. – Менты чё-то зверствуют по окраинам, будто им там мёдом намазали, шухер навели. Зато в центре ни одного мусоровоза, все туда уехали. А мне там вопросики всякие порешать надо.

– Серьёзные? – спросил я.

– Старый, ну, сам понимаешь, брат, крепче знаешь… меньше знаешь, – поправился он, – крепче спишь. Короче, пацаны, вас туда не вписываю, а вы меня не видели, если чё. Ща разъедутся, и я поеду на точку. А то если щас поеду – точно тормознут.

– Чё везёшь-то? – Шустрый выглянул в окно. – Травки, наверное, полный багажник.

– Да иди ты нафиг.

– Если чё – сказал я, глядя на Газона, – Зови. У нас адвокат хороший.

– Да вот адвокат не от всего помогает, – грустно сказал Газон. – Потом побазарим, Старый. Пойду с Самоваром потрещу.

– Погоди, – остановил его я. – Вчера с тобой не пересеклись. Давай сразу объясню.

Я вкратце рассказал ему две вещи, и про чекистов, которые сюда приходили. Ну и про непонятного нам Мусу, который неизвестно чего добивался, но явно ничего хорошего нам можно было не ждать.

– Ну если чё, буду иметь в виду, – сказал Газон.

– Всех предупредил, – я кивнул. – Мы и так всегда на взводе, так и тут теперь подставы ждём. Так что поодиночке не остаёмся никогда.

– В натуре, не расслабишься. Так и тянут в блудняк всякий. Но ничё, – Саня подбоченился. – Если какие напряги – шуми, вывезем всей толпой. Грозный вывезли, и это вывезем.

– А ты помнишь, как дембеля тогда напугал? – Шустрый засмеялся. – За Шопена впрягся.

– Помню, – Газон кивнул. – Мне потом Аверин, Царствие ему небесное, объяснял, что так делать нельзя. Крепко, все рёбра отбил тогда. Но я всё равно тому хмырю за Шопена бы прописал. Ну чё, Пахарь, – он подошёл к Самовару, – колёса новые завёл, вижу.

– Ага. Иномарочку прикупил, – Паха с трудом развернулся. – Двухколёсную.

Вид у Газона чем-то понурый, загрузили. Говорят, у братвы начались какие-то тёрки из-за рынка, но не из-за нового, который держали чеченцы, а из-за старого. Говорят, что даже стрельба может быть.

Теперь нам всем нужно интересоваться такими вещами. Ведь если братву начнут напрягать, они снова пойдут переманивать нас. И ведь у них может быть не только пряник, у братвы и кнут всегда под рукой.

Я снова набрал чекиста Громова, того молодого, чтобы встретиться с ним наедине без Климова, и обсудить, какие могут быть проблемы от этого визита. Потому что день прошёл, а ничего нового мы не выяснили.

Но он не отвечал.

– Старый, – с видом заговорщика на меня посмотрел Шустрый. – А ты с этой медсестрой видишься?

– Вчера встречались, чай у меня пили, – я набрал номер ещё раз.

– И только?

– Отстань от человека, – Халява его отпихнул. – Занят делом. Это тебе всё одно на уме, а ему думать надо.

Громов так и не отвечал, шли гудки. Я решил позвонить в пейджинговую компанию, чтобы оставить ему сообщение, потому что разговор нужно провести. Не нравилось мне это затишье.

– Да куда один-то? – услышал я голос Шопена с улицы. – Ты чё, Ца’евич?

Я отложил телефон. Что-то случилось.

Царевич стоял снаружи и порывался уйти, но парни ему не давали. Рядом с ним стоял его младший брат Тимур. Без шапки, побитый, из носа бежала кровь, пуховик изорван, весь грязный. Будто пинали толпой.

Вот Руслан и вспылил, хотел идти разбираться.

– Это кто там такой наглый? – сквозь зубы спрашивал он.

Брат у него дерётся часто, но это понятно – время такое, дрались часто, да и Тимур в школе как белая ворона. Сам наполовину чеченец, говорит на чеченском и отец чеченец.

Вот в школе Тимура колотили, и на улице попадало, да он и сам был не прочь подраться. Но сейчас досталось жёстко, явно напало несколько человек.

Но это для всех в городе он чужой, а вот для нас-то он почти свой. Это же младший брат Царевича, за которого Руслан порвёт кого хочешь, а мы были готовы вступаться за него самого.

– Говори мне. Мне можно, – настаивал Царевич.

– Да там какие-то хмыри стояли, – путано начал объяснять Тимур. – Давай на меня бычить, толкать, а я ему по сопатке зарядил.

– А чё на помощь не звал? Знаешь же, что мы здесь сидим. Услышали бы.

– Не положено, – гордо сказал он, вскинув голову.

– Гордый нохчи какой нашёлся. Пойду-ка, посмотрю, кто такие, – произнёс Руслан и потёр кулаки.

– Один-то не ходи, – сказал Славик. – Забыл?

– Да чё такого, пойду, разгоню их, чтобы не наглели в нашем районе, – Царевич напялил свою шапку на голову Тимура. – Сам понимаешь, жизни потом тут никому не дадут. А ты стой здесь.

– Пошли, – я подошёл ближе. – Один не ходи.

– Да без базара впишемся, – заявил Газон. – Погнали, – он легонько пихнул Тимура в спину. – Показывай, пацан, кто там наезжает. Ща под шконарь загоним лохов этих.

– Тебе же нельзя светиться, – вспомнил Халява.

– Блин, ну в натуре, западло будет, если менты остановят, – Газон со смущением посмотрел на нас. – Пацаны, реально говорю, с вами бы пошёл.

– Справимся сами, – сказал я. – Ты лучше посторожи помещение, чтобы Самовар один там не сидел.

– Без базара. И за тачкой пригляжу, а то уличные братья Шопена не только магнитолу вытащат, а ещё без колёс оставят, – он засмеялся.

– Я же им гово’ил, чтобы вас не т’огали, – недовольно пробурчал Шопен.

– Ты тоже оставайся, – распорядился я. – Нас хватит.

Газон с Шопеном остались, потому что помещение открыто, а там и пейджеры, и бумаги, а один Самовар сторожить ничего не сможет. Ну и так спокойнее, прикроют друг друга.

Ну а мы пошли за ближайший угол, где побили брата Царевича. Сам Тимур обречённо следовал за нами.

Особой угрозы там не оказалось – одиннадцатиклассник-гопник и три-четыре шпанёнка поменьше, шакалившие мелочь у ровесников. У них, похоже, приключился разрыв шаблона от того, кто пришёл разбираться.

Малолеток бить не в тему, поэтому просто прогнали их по-простому, парой пинков под зад и затрещин, при этом отобрав назад фотоаппарат, который они отработали у пацана, и мелочь. Ну и передав, что с ними будет, если снова их здесь увидим.

Это мелочёвка. Но мы пришли сюда не наводить справедливость, ну и не только из-за брата Царевича. Просто всякую мелкую гопоту придётся отсюда гонять постоянно.

Тема-то мне знакомая, сталкивался в первой жизни, так и будут клиентуру отпугивать. Только шакалить у пацанов будут не только мелочь или сигарету, а будут просить дать «стрельнуть» на компьютере, после чего капитально засядут на пару часов. Публика такая, сильно мешает.

Это проблема, с которой Царевич справился бы и в одиночку, но его одного я отпускать не хотел, как и любого из нас.

Было у меня недоброе чувство насчёт и того визита чекистов, и того, что в эти дни Халява должен был пропасть. Поэтому настороже, и приходилось обращать внимание на все знаки. Впрочем, после Чечни мы всегда на взводе, и первое время часто вздрагивали от резких звуков или проезжавших мимо машин. Это мешает жить, но сейчас сыграет нам на руку, ведь врасплох не застанут. Жаль только, что оружия нет. Впрочем, если бы оно было, с ним можно было бы конкретно встрять. Ведь от многих проблем оно не спасает. Поэтому стрелять должен кто-то другой.

– Если чё, зови из нас любого, – расхрабрившийся Славик напялил на нос тёмные очки и пихнул Тимура. – Наваляем. Ко мне подходи тоже, не ссы, Тимка.

– Слыхал – не положено им на помощь звать, – сказал Шустрый, идя рядом с ним. – Гордые.

– Пацаны бы там не поверили, – пробормотал Халява. – Меня вот всё-то колбасит, когда ваших вижу и слышу, а тут пошёл вставлять гопникам за чеченца. Но жизнь как только к тебе не разворачивается… А это там чё?

Мы повернули за угол к нашей базе, и уже видно «Ниву» Царевича и «восьмёрку» Газона. Но до них ещё идти, а вот на самом углу стоял грязный микроавтобус. Рядом с ним мёрзла девушка без шапки, чуть дальше стоял здоровяк с камерой.

Шустрый заметил девушку и тут же изменил траекторию, начиная улыбаться. Но она на него не смотрела.

Здоровяк показал ей на Халяву.

– Вячеслав Бакунин? – тут же затараторила девушка, делая пару шагов. – Мы к вам заходили, но ваши друзья сказали, что вы… э-э, ненадолго вышли, и мы ждём.

– Владислав, – поправил её Халява, оглядев снизу вверх.

– А мы вас… м-м… ищем, – неуверенно продолжала девушка.

– И чё? Зачем?

– Взять интервью, конечно! Мы с местного телевидения, а вы, как нам стало известно… э-э, получили орден.

– Да ещё ничего не получал, – Халява шагнул к ним. – Ну ничё. Интервью, значит? Ноу проблем, чё.

– О, ништяк, по ящику покажут, – обрадовался Шустрый. – А нас тоже…

Царевич хмыкнул, его брат удивился.

А вот мне всё это не понравилось.

Мало того что мне не нравился визит чекистов и те попытки чеченцев познакомиться с нами. Так теперь ещё и эти подозрения начали усиливаться. Когда ждёшь подставы, то на всё реагируешь. Но тут всё было слишком явно.

Запахло горелым порохом и чем-то кислым, хотя никто не стрелял, и стало холодно, хотя я тепло одет. Это мозги так шутят, сейчас таким не пахнет, но в моменты опасности некоторые воспоминания становятся слишком реальными – последствия войны остаются надолго. Но это повод осмотреться.

Открытый микроавтобус, но на нём никаких опознавательных знаков. Ну да и хрен с ними, у нас не такое богатое телевидение, чтобы иметь фирменные машины. Дело не в этом.

Девушка, которая запиналась и тараторила текст так, будто учила его наизусть, но всё забыла. Да и наряд у неё не похож на журналистику, с её яркой курткой, сетчатыми чулками. Ещё слишком цветной макияж и очень усталый взгляд. Как проститутка, и дело совсем не в том, что с возрастом я стал брюзгой. Просто проститутки так и одевались.

Мужик держал камеру, как какой-то ящик, даже не пытаясь её поднять, а внутри микроавтобуса не было никакой техники. Зато свободного места, сколько угодно.

Кто-то сидел внутри кабины, но стёкла были тонированы в ноль. Сейчас всё тонируют, но чтобы тонировали служебные микроавтобусы?

– Давай-ка в другой раз, братан, – предложил я, глядя на машину. – Никуда они не денутся.

– А? – Халява выпучил на меня глаза. – Но я…

И всё же он послушал и отошёл. Поверил, потому что мы всё это обсуждали после вчерашнего. И опасность почувствовали все.

Не зря никто из нас не поверил чекисту. От той истории воняло хуже, чем от забытого поезда-рефрижератора, набитого трупами.

– Вы чё? – возмутился мужик с камерой.

Чернявый, но никакого акцента не было. Но это не показатель, мы видели «духов», кто говорил без малейшего акцента и по памяти цитировал русских поэтов.

– Давайте закончим быстренько…

Он с недоумением повернулся и посмотрел на машину. Будто ждал приказа.

Но Халява отошёл, а мы приготовились. Мы на взводе, чего они не ожидали.

И всё же они среагировали. Дверь кабины открылась, я увидел лицо с бородой, но без усов. Кто-то начал вылезать из салона микроавтобуса – человек в вязаной маске и с коротким автоматом в руках.

А тот, кто держал камеру, откинул бесполезную коробку, чтобы не мешала.

Хитро придумали, маскировались и ждали подходящего момента. И ещё бы немного…

Ну а девушка просто побежала, не оглядываясь, пригибая голову. Она тут случайный пассажир, нанятая где-то проститутка, от которой требовали произнести нужные слова.

– В машину, ***! – заорал «оператор», доставая пистолет. – В машину, кому говорят…

Халява, медленно, как в замедленной съёмке, кинулся с ним бороться, чтобы он ни в кого из нас не выстрелил. Мы с Царевичем рванули ему на выручку. Шустрый схватил с земли бутылку и замахнулся.

Кто-то высунулся из кабины и прицелился.

Пистолет смотрел на Царевича… я кинулся туда, чтобы не дать выстрелить…

Но вместо одиночного выстрела загрохотал автомат.

Совсем рядом.