Текст книги "Танец с саблями"

Автор книги: Никита Филатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Впрочем, для Виноградова это значения не имело – он вообще не собирался делать выбор. Дальнейшие отношения с милой сотрудницей Интерпола ему были нужны не более, чем опека «заказчиков»-сепаратистов. И там и тут выигрыш представлялся весьма сомнительным, а неприятности на финише – вполне реальными.

Кабина стремительно вознесла его на нужный этаж, но выйдя из лифта и оглядевшись, Владимир Александрович без лишнего шума спустился по лестнице на пролет ниже. Постучался:

– Хэлло?

– Ну, наконец-то! Я ждал тебя на завтраке, как договаривались, – открыл ему дверь недовольный немец. – Ты уезжал куда-то?

– Привет! Хоть бы поздоровался для начала…

– Здравствуй.

Виноградов шагнул в номер господина Юргенса и уселся напротив окна:

– Драться не будем сегодня?

– Как получится, – хмыкнул хозяин. – Так где ты был?

– Англичанина помнишь? С трубкой?

– Ну? Помню.

– Убили мужика. Ограбили, вывезли за город, настучали по башке и порезали.

– Да ты что! – сокрушенно покачал головой бывший соотечественник. – Бедолага. Пьяный был?

– Ну, наверное… А кто здесь, на фестивале, трезвый?

– Да-а! – почесался господин Юогенс. Потом сообразил:

– Но ты-то при чем?

– Не при чем, слава Богу! Просто – попросили на опознание прокатиться.

– Хм-м… Именно тебя?

– Подвернулся, – пожал плечами Виноградов. Конечно, и ему в этой истории не все нравилось, но…

– Нунн, гут! Альзо… – инструктаж, полученный от немца, был достаточно прост и по-армейски конкретен. Владимиру Александровичу следовало рано утром, таким-то междугородным автобусом выехать в Мадрид. Там, от Пуэрта дель Соль добраться до такого-то «хостела», назвать свою фамилию и поселиться.

– Вот билет, вот схема маршрута от остановки, – протянул типовой гостиничный конверт хозяин номера. Далее прозвучало описание тайника, вариант бесконтактной связи, а также время и место встречи для совершения окончательной сделки.

– Нет вопросов?

– Да пока нет… Все нормально, если только моих заказчиков убедит то, что я им от вас передам.

– Убеди-ит! – заверил собеседник. – Ваше дело – передать, а уж мы с ними сами разберемся.

Через несколько минут расстались. Виноградов без шума, никем не замеченный, поднялся к себе на этаж, принял душ и спокойно занялся собственным туалетом. Потом вывесил на внешнюю ручку двери специальную табличку с просьбой не беспокоить и довольно варварски отключив телефон лег спать.

Проснувшись значительно позже назначенного пышноволосой итальянкой времени, встал, собрался и оплатил у портье внизу гостиничный счет. Расставание с гостеприимным отелем заняло совсем немного времени – и вскоре майор уже шагал с сумкой через плечо под устало темнеющим к вечеру звездным астурийским небом.

Проблемы с тем, чтобы скоротать часы до утреннего автобуса не возникло – охваченный фестивальным азартом Хихон только начинал развлекаться. Виноградов бродил по той части города, где вряд ли натолкнешься на обитателей «Дон Мануэля» – выпивал в ресторанчиках и кафе рабочих районов, ел дешевую местную рыбу, играл в какое-то лото… Искупался напоследок и даже чуть-чуть подремал на песчаном и теплом пляже, среди чаек и многочисленных влюбленных пар.

Да, Испания… О ней уже столько сказано и написано, что любые восторженные слова и эпитеты самых превосходных степеней покажутся до неприличия бледными и затертыми. Эта земля, эти люди и горы, это море и необьятное жаркое небо над головой никого и никогда не смогут оставить равнодушным.

Так что, на станцию он пришел вовремя – чтобы только убедиться в отсутствии лишних глаз и успеть вскочить в готовый отправиться к Мадриду автобус…

– Извините! – разбрызгивая во все стороны капли воды прямо у ног Владимира Александровича вынырнул пацан лет десяти. Затем прикрыл нос, оттолкнулся от дна и снова мелькнул над поверхностью – на этот раз уже обтянутым плавками задом.

Пиво кончилось. Виноградов поднялся, прошел по искусственному газончику и выбросил в полиэтиленовый пакет опустевший стакан – самое время попариться!

… После классической сауны пришлось полезть под ледяные струи ближайшего водопада – мысли никак не хотели выстраиваться в строгом порядке, расползались и норовили вовсе улизнуть из головы.

Значит, до той самой встречи в парке Ретиро все шло по плану… А потом?

Потом начались неприятности. Ведь как чувствовал – не хотел звонить француженке! А что оставалось делать? Связи нет, до посольства не доберешься… В «приют» возвращаться нельзя, на запасную встречу тоже идти опасно – неизвестно, кто там будет ждать и с какими намерениями. Одного раза вполне достаточно, уж кто-кто, а Виноградов-то вполне понимал намеки подобного рода.

А тут – Интерпол… В их конторе, конечно, ребята не промах, но хоть убивать пока не будут! К тому же появится время и какое ни на есть пространство для маневра.

Казалось, это было давным-давно – а ведь в действительности не прошло и нескольких суток. Всего несколько дней назад Владимир Александрович встал с нагретых испанским солнцем ступеней напротив Королевского дворца и направился искать уличный таксофон.

Мобильный радиотелефон, номер котороого значился в визитке Дэльфин, ответил не сразу и почему-то мужским голосом:

– Халлоу?

Приветствие прозвучало несколько вопросительно и со странноватым акцентом: определить национальную принадлежность отвечающего не смог бы и профессор филологии.

– Мэй ай спик ту Дэльфин? – строго и по-английски поинтересовался возможностью переговорить со своей знакомой Владимир Александрович.

Однако, на том конце линии не обманулись:

– Виноградов, это ты?

– Ну… я!

– Блин, наконец-то! Узнал?

– Ну… – помялся Виноградов. То, о чем он подумал, было уж больно круто.

Однако, предположение оправдалось:

– Это я, Василий… Френкель!

– Допустим. – При подобном раскладе эта реплика была ничуть не глупее любой другой. – А где Дэльфин?

Собеседник ругнулся и торопливо заговорил по делу:

– Потом все обьясню! Ты в полной жопе… Будь через тридцать минут на Плаза Майор, у памятника – и поосторожнее, хорошо?

– А какой там памятник?

– Да, бляха, я что – знаю? Какой-то король на лошади! Да он один-единственный, в самом центре площади.

– Понял… А я точно успею? – карта у Владимира Александровича имелась, но нужно было ещё сориентироваться по времени.

– Ты где?

– А хрен его знает… – состорожничал на всякий случай майор.

– Ладно, буду ждать до упора! Все, отбой.

… Сидя по уши в прохладном бассейне-джакузи трудно представить себя самого, недавнего – Виноградов вышел тогда из телефонной будки в полном смятении чувств и мыслей. Одежда насквозь пропиталась и пропахла потом, ремень сумки натер плечо и противно дрожали колени.

Предстояло решаться, но с информацией творилось нечто непонятное – то ли её не хватало, то ли, напротив, было слишком много. Сверившись с туристическим планом майор убедился, что ходу до места встречи от силы минут пятнадцать.

Вопросы теснились под раскаленной черепной коробкой – и если бы Владимир Александрович мог предвидеть, что ждет его в ближайшем будущем вместо ответов, он, наверное, громко завыл бы с тоски…

Виноградов направился было по прямой – но вместо обозначенной на карте зелени сквериков, на пути возникла угрюмая череда пыльных бетонных заборов. Мадрид неспешно, квартал за кварталом, приводил себя в должный порядок – чтобы из века в век выглядеть неизменно величественным и пышным.

Пришлось обходить – переулками, так, что Владимир Александрович и сам не заметил, как оказался практически в нескольких сотнях метров от места назначенной Френкелем встречи.

Отерев мокрый лоб, Виноградов приблизился к установленному на противоположной стороне тротуара монументу. Памятник заметно отличался от привычных глазу образцов испанского монументального искусства, поэтому майор даже зашевелил губами, силясь по отдельным словам догадаться о содержании бронзовой надписи.

– Действительно, очень интересно, – прозвучал за спиной знакомый женский голос. Габриэла стояла почти вплотную и улыбка у неё была нехорошей. – Это памятник жертвам террористического акта в девятьсот шестом году… Здесь было покушение на члена августейшей фамилии и пострадало много невинного люда. Представляете?

– Да, у нас есть нечто подобное. Храм Спаса-на-Крови в Петербурге…

Неожиданно Владимир Александрович снова почувствовал себя уверенным и в хорошей форме – перестав понимать что-либо, он решил действовать методом тыка.

– Только без глупостей! – предупредила очаровательная итальянка.

Кроме нее, по обе стороны от майора выросли крепкие и приземистые, как осенние подберезовики, парни в штатском. Обернувшись, он увидел ещё одного, любезно державшего приоткрытую дверь запыленного автомобиля.

– Знаете, здесь ведь парковка запрещена! – сообщил незваным спутникам Владимир Александрович.

– А мы ненадолго, – улыбнулась опять Габриэла. – Сейчас все вместе сядем в машину – и поедем… Правда?

Под лопатку уперся незаметный постороннему взгляду ствол. Тот, что слева, стянул с плеча Виноградова сумку, напарник сноровисто обшарил его карманы и переложил к себе паспорт и бумажник Владимира Александровича. Обидно, клонечно, однако следует ещё чуть-чуть выждать.

– Прошу! – процессия двинулась к автомобилю и кольцо сопровождающих на секунду разомкнулось. Вот сейчас самое время…

Короткий удар отбросил руку с пистолетом в сторону – оружие было заранее снято с предохранителя и непроизвольный выстрел метнул пулю куда-то вверх, под черепичные крыши. Перепуганные голуби шумно сорвались в небо, и даже привыкшие к неожиданным городским звукам прохожие обеспокоенно завертели головами.

– Н-на! – «пордберезовику» с сумкой досталось в самый низ живота. Тот, что ушел вперед, к машине, был не так опасен, поэтому Виноградов сразу же переключился обратно на Габриэлу.

Древняя заповедь: «Женщину не можно ударить даже цветком…» Даже если она всерьез собирается продырявить тебя из пистолета? Допустим! Владимир Александрович был юношей из хорошей семьи и бить итальянку не решился.

Он просто перехватил и крутанул ей простым милицейским приемом запястье – так, что оружие вывалилось на тротуар. Поднимать ствол времени не оставалось, пришлось скрепя сердце отпихнуть его носком ботинка подальше. И бежать…

В принципе, пистолет был, скорее всего, не у одной Габриэлы. При таком минимальном отрыве первый же выстрел любого из её приятелей стал бы последним, что почувствовал и узнал в своей жизни майор. Но…

По смешному стечению обстоятельств, улицу в этот момент на зеленый сигнал светофора переходила довольно плотная и многочисленная группа туристов. Многие из них замешкались, заметались, привлеченные зрелищем уличной свалки и убегающего человека, кто-то пытался схватить Виноградова, кто-то, наоборот – в полном недоумении стоял между ним и преследователями. Словом, больше никто открыть огонь не решился…

Перемахнув через крышу такси, Владимир Александрович очутился в каком-то зажатом с двух сторон старинной каменной кладкой переулке. Теперь куда? Побежал налево – подчиняясь инстинкту и смутным обрывкам оставшейся в памяти туристической схемы города…

– Саныч! Стой, блин.

Еще не очень соображая, где находится, запыхавшийся Виноградов отпрянул от притормозившего рядом автомобиля. Надпись на стене ближнего дома утверждала, что они сейчас на углу пресловутой Плаза Майор и одноименной улицы.

– Тебя там ловят? – высунувшийся из-за руля Френкель выглядел настороженным, но не испуганным.

– Кого же еще? – Владимир Александрович плюхнулся на сиденье:

– Давай отсюда, живо!

Бывает, конечно, и хуже, но в тот конкретный момент им обоим казалось – некуда. Однако, так уж устроен мир, что делая подобные оптимистические прогнозы человек неизменно обречен ошибаться.

– Во, блин, суки! – с каким-то даже почти радостным удивлением констатировал бывший опер из Прибалтики.

– Точно…

С двух сторон проезд Васиному «рено» медленно перекрывали грузовики. Между ними сновали вооруженные люди – некоторые в форме, но большинство все-таки в штатском.

Кто-то что-то проговорил в мегафон.

– Будем считать, что я не понял! – Френкель вдавил педаль газа в полик и непостижимым образом сбив всего пару из множества оказавшихся на пути мужчин вырвался за пределы оцепленного пространства.

– Ну, брат, ты даешь…

– Ладно, мой грех!

Они уже свистя покрышками выруливали в сторону авенида Аточа, когда в заднее стекло с хрустом врезалась первая автоматная очередь.

… Виноградов посмотрел на часы – до обратного автобуса оставалось времени как раз столько, чтобы ещё пару раз нырнуть в гидромассажную ванну, а потом привести себя в цивилизованный вид и одеться.

Он встал, сделал несколько махов руками и оглянулся. На мгновение Владимиру Александровичу показалось, что из потянувшейся уже к выходу толпы на него глянули пронзительно злые и умные глаза Василия…

В тот вечер, уйдя от погони и спрятавшись на одной из явочных квартир Френкеля в районе станции «Метрополитано», они напились до полной потери сознания.

– С днем рождения, Саныч!

– С очередным? И ведь не сосчитаешь теперь, сколько их всего было-то!

– А зачем считать? Живи, наслаждайся…

Но прежде чем дать себе волю, приятели попытались кое в чем разобраться.

– Кто начнет? – спросил тогда Виноградов.

– Я заказчик… Так что – давай первым!

Возразить что-то было трудно, поэтому майор в меру сил и понимания изложил последовательность произошедших с ним событий. Факты выглядели убедительно, однако с причинно-следственными связями дело обстояло несколько хуже.

– Значит, образец у тебя отобрали?

– Да, – кивнул Владимир Александрович.

– Плохо.

– Чего уж хорошего! – вынужден был признать он.

– Ладно… – собеседник допил оставшуюся на дне первой бутылки водку. После чего сформулировал свое видение происходившего.

По словам Френкеля, англичанин работал на него. Нет, не в качестве члена организации – он был чем-то вроде платного агента для особых поручений. Отставник, в свое время дослужился до приличного чина в британской контрразведке… Потом ушел в собственный бизнес – издание детективов на темы международного терроризма и разнокалиберных шпионских мемуаров. Дела продвигались из рук вон плохо, амбиции не позволяли ужаться в расходах – вот тут-то соратники бывшего опера дядечку и завербовали.Официальный статус англичанина идеально подходил для «Черной недели», потому-то и пал на него выбор.

– Чтобы за мной следить?

– Чтобы тебя страховать!

В общем, бедняга успел выйти на связь только дважды: сначала сообщил о прибытии Виноградова, а потом неожиданно подал сигнал тревоги. В тот же вечер его убили…

На следующий день Василий уже был в Хихоне. Владимира Александровича он не застал – майор в это время сквозь сон любовался из окна автобуса пейзажами равнинной Сеговии. Зато сразу же «снял» из тайника информацию покойного агента.

Получалось, что вокруг гостя из России активно действуют по меньшей мере два тщательно законспирированных и не связанных между собой оперативных дуэта: француженка и господин Юргенс, а также очаровательная Габриэла с пресс-секретарем фестиваля.

Немца агент не знал, а вот про женщину, называвшуюся на «Черной неделе» красивым именем Дэльфин мог порассказать… Да и не только он – каждый из тех немногих, кто занимался контактами боевиков-террористов Ирландской республиканской армии со спецслужбами СССР сразу узнал бы в девице неуловимого курьера из Москвы, посещавшего Белфаст непосредственно перед очередным сенсационным взрывом или террористическим актом.

– Вася, ты по-прежнему веришь во все эти сказки времен «холодной войны»?

– Я верил покойнику. И продолжаю верить!

– Хорошо, допустим… Твой источник заподозрил и даже засек конспиративную связь Дэльфин и немца. А чем ему тогда не понравились Хуан с итальянкой? – заинтересовался Виноградов. – Ведь они-то как раз своих отношений не скрывали! Наоборот, изо всех сил демонстрировали этакий бурный роман…

– Тут все ещё интереснее. Агент перехватил с компьютера пресс-центра одно из посланий «сладкой парочки». Понять, конечно, ничего не удалось, но во-первых, оно совсем не походило на репортаж или короткую газетную информацию. А во-вторых, подписано было не псевдонимом даже, а каким-то кодовым обозначением… Но главное – наш человек в силу долгой своей службы в контрразведке знал абонента, по номеру которого отправлялось сообщение!

– Ну-ка? Не томи, сукин сын…

– Это… Это всего-навсего «почтовый ящик» Восточно-Европейского бюро Интерпола.

– Интерпола? – ухватился тогда за темя Виноградов. – Значит, Габриэла и пресс-секретарь…

– Скорее всего. Наливай!

К финишу, без особой закуски, подходила уже вторая поллитра «Смирновской».

– И что ты сделал?

– А я решил эту липовую «француженку» взять за её упругую розовую задницу. И взял! Вывез за город, обьяснил что к чему. Она сначала поупиралась, но потом сообщила, что работает на Генерала по линии твоего «обеспечения». С Юргенсом, дескать, никаких отношений, наоборот – есть данные, что именно он и представляет здесь тех, кто увел из Франкфурта евроденьги. О гибели англичанина узнала от Габриэлы… Кстати, милая девушка! И очень обиделась на твой поспешный отьезд.

– Она знала мой новый адрес?

– Нет! – успокоил Виноградова собеседник. – Говорит, только выяснила на автовокзале, что ты уехал «утренней лошадью» в Мадрид.

С горя Френкель отнял у пленницы мобильный телефон – это был шанс и упускать его не следовало. Впрочем, до встречи в Ретиро Владимир Александрович так и не позвонил…

– А почему же ты сам не пришел в парк? И при чем тут этот Хуанито?

– При чем? Не знаю! – выдохнул Френкель. – А насчет меня… Я ведь был там неподалеку, все видел. Проверился, хотел уже появиться, и тут этот мужик идет! А потом началось…

– Да уж! Началось.

С профессиональной точки зрения все было нормально: «заказчик» постарался уйти, не привлекая внимания – и с этого момента уже ни на секунду отрывался от трофейной телефонной трубки. Помочь-то он все равно не мог!

– Знаешь, ждать ведь иногда похуже, чем…

– Знаю.

Когда после долгого молчания ожил наконец телефон, оставалось только назначить и подготовить встречу.

– Ага, – прокомментировал хмелеющий Виноградов, – так подготовить, чтобы меня на подходе к ней повязали…

– Идиот! – взвился не более трезвый уже собеседник:

– Свинья неблагодарная, понял?

До потасовки, однако, не дошло. Поругали друг друга солдатским матом, выпили – и опять занялись прикладными аспектами вечных русских вопросов: кто виноват и что делать…

«Господи, дай мне душевный покой, чтобы принять то, чего я не могу изменить, мужество изменить то, что могу и мудрость всегда отличать одно от другого.»

ГЛАВА ШЕСТАЯ
РОССИЯ

– Ну? И что теперь прикажете делать?

– Хороший, вроде, парень. Жалко!

– Хороший… – начальник районного уголовного розыска в сердцах придавил о край пепельницы только что раскуренную сигарету:

– Делать-то что?

У женщины-следователя было красивое и умное лицо, на котором почти не сказались долгие годы милицейской службы:

– Не знаю! Подумать надо.

– Саныч, а ты что скажешь?

– Насчет чего? Извините, я прослушал…

Третьим в кабинете был майор Виноградов. Примостившись в углу, на шатающейся табуретке, он как раз заканчивал делать выписки – для очерка о доблестных сыщиках лучшего в городе РУВД требовалась качественная «фактура», а времени, как всегда, не хватало.

– Да тут, блин, такая… хреновина! – в другом обществе хозяин выразился бы значительно крепче, но при даме и человеке из «интеллигентной» службы Главка решил соблюсти приличия.

Вкратце, ситуация выглядела следующим образом.

Из грузинской милиции в Петербург пришел официальный запрос. В соответствии с договором о правовой взаимопомощи между независимой Россией и не менее независивым закавказским государством, коллеги иноформировали о том, что ими разыскивается скрывшийся от следствия опасный преступник – далее следовали установочные данные и номер статьи, по которой предьявлено обвинение.

По информации грузинских сыщиков, злодей мог скрываться у своего брата, гражданина Российской Федерации, постоянно и очень давно проживающего в северной столице по такому-то адресу… Соответственно – просьба оказать содействие в розыске и задержании, так как «санкция Государственной Прокуратуры имеется».

Проверили. Точно, все сходится… Более того, разыскиваемый имел нахальство официально регистрироваться в органах внутренних дел и даже временно прописался!

Святое дело – международная полицейская солидарность: на следующий же день участковый инспектор с нарядом ОМОНа вытащил из постели ничего не понимающего парня, запаковал его в наручники и доставил в Управление. Тут же, по телетайпу, в южную республику ушло соответствующее сообщение.

– Ты чего же там такое натворил, зверюга? – с ходу полюбопытствовали сыщики во главе с начальником районной «уголовки». – Лучше признайся!

Однако, пацан только хлопал глазами и уверял, что ни сном, ни духом… Это настораживало ещё больше и вызывало у сотрудников милиции вполне обоснованное желание «притянуть» задержанного к паре-тройке нераскрытых на обслуживаемой территории преступлений.

Однако, ни оперативными методами, ни уговорами, ни даже набором традиционных затрещин склонить грузинского подданного к откровенности не удалось. Да и вообще – на жителя солнечного юга он походил мало: рыжеватые волосы, нос картошкой… Полукровка: отец с Кавказа, а вот мать-то русская.

– Ну – ты что? Убил кого-то, ограбил? Изнасиловал? – задушевно интересовалась женщина-следователь.

– В газ-за смот-тр-реть, падла! – поддерживал её мощным рыком дежурный оперативник.

Никакого результата, все впустую…

– Что же это за статья такая? – перечитывая текст запроса консультировались они в Следственном Управлении ГУВД. Но там только недоуменно вздыхали, сетовали на отсутствие текущей правовой информации и советовали не забивать себе голову пустяками.

– Непростой, видать. Тертый… – решили в РУВД и оставили задержанного в относительном покое холодной камеры. Где он так и просидел бы до приезда полицейских из Тбилиси, если бы не пришел в уголовный розыск его вернувшийся из командировки брат.

– Ага! – обрадовались милиционеры, перебирая принесенную узнику передачу. Немного белья, продукты, курево…

Запрещенных вложений не было. Да и сам родственник не выглядел ни укрывателем, ни соучастником.

Впрочем, первое впечатление зачастую обманчиво. Исходя из этого, злополучного братца на всякий случай пару часов продержали в заплеванном и темном «аквариуме» дежурной части, после чего доставили в уголовный розыск:

– Рассказывай. Только честно, а не то…

И бедолага, путая от волнения и страха русские падежи и склонения, по существу заданных вопросов пояснил следующее. Действительно, брат его, отслужив срочную ещё до перестройки, в девяносто втором снова попал под мобилизацию. На этот раз уже независимой Грузии потребовались солдаты для абхазской кампании.

А так как парень два года оттянул не в строительных войсках, а в морской пехоте Северного флота, надели на него красивый цветной берет президентской гвардии. Особо и не спрашивали – война есть война, пусть и не обьявленная! Тем более, что подраздлеление элитарное, платили неплохо…

Но как-то, в очередном бою под Сухуми, от роты гвардейцев осталось семнадцать автоматчиков. Выжившие потихоньку снялись с позиций, сели в круг на лесной поляне и единогласно, «советом стаи» решили идти по домам. Кто куда, а ныне задержанный парень – к родному брату, в Россию. Устроился грузчиком на мелкооптовую базу, хотел жениться… Никакого резона проливать кровь в чужой междоусобице ему не было, а уж за границей, думал он, рука грузинских «органов» не достанет. Ан нет – достала!

– Так что это за статья-то? – ткнул пальцем в нужное место на бланке озадаченный начальник отделения.

– Дезертирство, я их маму! – Газетная вырезка на грузинском языке в руках сидящего напротив мужчины дрогнула и чуть не вывалилась на пол:

– Как это переводится… Вот: «самовольное оставление части в условиях боевых действий».

– И сколько могут дать?

– Расстрел могут – запросто.

– Ни фига себе!

– А ты думал что? – отозвался из угла молоденький опер:

– Даже если живым останется… Сначала «опустят» в тюрьме, а потом всей армии носки будет до пенсии стирать.

Гортанная реплика брата-посетителя подтвердила, что предположения в полной мере соответствуют горькой действительности.

– Слышите, гражданин… вы вот что! Вы посидите пока в коридорчике, ладно? – вмешалась женщина-следователь, а когда дверь закрылась, произнесла:

– Как хотите, но жалко парня!

– Правильно и сделал, – от души поддержал её молодой оперативник. – Я бы тоже на его месте…

– Может, отпустим?

– А договор? О межгосударственной, мать её разэтак, правовой помощи? – поинтересовался начальник розыска. – Тем более, что уже и телетайп им в Тбилиси отправили.

– Эх, знать бы с самого начала, из-за чего сыр-бор! Искали бы мы его до морковкина заговенья, – опер мечтательно закатил глаза под потолок.

– Да уж, нашли бы, что коллегам ответить… – кивнула следователь и повторила:

– Жалко парня.

– Жалко… Делать-то теперь что?

– Неужели будем выдавать? – по-женски всплеснула руками собеседница.

– Не хочу, – откровенно признался начальник районного уголовного розыска. – Предлагайте!

– Подумать надо.

Так и думали – всю первую половину дня… Перебирали варианты, просчитывали возможные служебные неприятности, соотнося их с отдельно взятой человеческой судьбой.

За эти занятием их и застал прибывший из ГУВД по своим журналистским делам майор Виноградов…

– Вот, такая ситуевина. Что скажешь?

– Да уж… Не знаю, братцы! – честно развел руками Владимир Александрович.

Собственно, никаких особо ценных мыслей и рекомендаций от него никто и не ждал, но все равно по лицам коллег промелькнуло обидное разочарование:

– Ладно, Саныч. Дописывай, чего тебе там надо…

Замигала лампочка на телефонном пульте. Начальник розыска придавил пальцем нужную кнопку внутренней связи и рявкнул:

– Слушаю!

– Это дежурный. Проверяющий из ГУВД у вас?

– Какой проверяющий? – не понял главный районный сыщик.

– Ну, как его… майор Виноградов?

– Тоже мне, нашел проверяющего. Это же наша гордость! Российский Сименон, золотое перо милицейского Главка… – хмыкнул хозяин кабинета, покосившись на Владимира Александровича и его многочисленные выписки:

– Он тут про нас целый роман готовится создать, в стихах, а ты – «проверяющий»!

– Его к телефону. Переключить? – для престрелого милицейского офицера все, кто приезжал «сверху» были начальством. И относился он к ним соответствующим образом – на всякий случай.

– Давай!

Виноградов, с трудом дотянувшись через стол, принял трубку:

– Слушаю.

– Саныч, это ты? – как всегда, заместитель редактора «Криминального обозрения ГУВД» забыл представиться и пришлось узнавать его по голосу.

– Допустим. Чего надо?

– Слушай, тебе надолго там?

– Ну, это как сказать… – пожал плечами Владимир Александрович. И уточнил:

– Смотря в чем дело.

– Понимаешь, тут накладочка…

В хозяйстве, которым заведовал собеседник, постоянно случались «накладочки» разного уровня необратимости. Газета Главка давным-давно образовала в умах и душах её сотрудников гремучую смесь из милицейского отношения к службе и присущей журналистам, как творческим личностям, безалаберности – поэтому в ходе технологического процесса подготовки очередного номера там и сям постоянно гремели локальные взрывы.

– Короче!

– Саныч, выручи, а? Ребята из Пулково сообщили – у них какое-то задержание в международном аэропорту, скандальчик. Понаехало прессы… А наших нету! Это, по-твоему, справедливо?

– Нет, не справедливо, – согласился Виноградов. – Надо кого-то послать!

– Некого! – простонал заместитель редактора.

– Ну уж… – ехать в другой конец города не хотелось.

– И машины нет! – а это уже больше походило на предсмертный всхлип:

– Выручишь?

Действительно, собеседник не врал – весь автотранспорт пресс-службы вчера откомандировали на операцию «Урожай», гоняться по полям области за расхитителями корнеплодов.

А Виноградов, как-никак, был на колесах…

– Ладно, еду.

– Давай, родной! Потом отзвонись, я вечером дома.

… По пути в международный аэропорт Пулково-2 машину Владимира Александровича дважды останавливали инспектора ГАИ – первый раз за дело, а второй просто так. И потерял бы он массу времени и ещё больше денег, если бы не милицейская солидарность – даже среди самых свирепых ребят с полосатыми жезлами обижать «своих» считается дурным тоном. Вполне достаточно показать коллегам служебное удостоверение… Хорошо!

Впрочем, может быть, из-за этого ощущения безнаказанности сотрудники органов внутренних дел разбиваются в дорожно-транспортных происшествиях чаще и страшнее, чем законопослушные граждане-автолюбители.

Но, как бы то ни было, вскоре майор уже протискивался через толпу журналистов к двери с лаконичной надписью «Таможня»:

– Пропустите… Прошу прощения!

– Виноградов? И ты здесь?

– А, привет! Извините, девушка… Разреши?

– Не будь гадом, Саныч! Поделись информацией-то?

– Ребята, потом… Сам только что приехал, видите же!

Майорское удостоверение подействовало безотказно – на всякий случай имелась и репортерская аккредитационная карточка, но её лучше было приберечь для других случаев…

Оказавшись внутри, Виноградов почувствовал, что в переполненной людьми досмотровой комнате долгое время уже никем не произносилось ни слова. Напряженная тишина густо обволакивала присутствующих, почти одновременно повернувшихся к Владимиру Александровичу.

– Это кто? – процедил расположившийся у окна холеный бугай в серебристом костюме. Второй такой же подпирал могучей спиной противоположную стенку – и вид у обоих был до неприличия наглый.

– Кто надо! – огрызнулся из-за стола знакомый Виноградову капитан РУОПа. Впрочем, он вовсе не выглядел хозяином положения, так же как и склонившийся над заполненным бланком рапорта старший сержант в милицейской форме.

Пятым в комнате был красный от возбуждения и обиды дежурный инспектор таможни, а в дальнем углу нервно выстукивал пальцами по столу мелодию хачатуряновского «Танца с саблями» господин средних лет. Причем, глаза его выражали почти животный ужас и одновременно – некое тайное знание, что все образуется само собой.

– Здорово! – Владимир Александрович по очереди пожал руки оперативнику, милиционеру и хозяину. Остальных решил игнорировать:

– Что стряслось-то?

Нельзя сказать, что отношения у Виноградова и части сыщиков из Регионального управления по оргпреступности сложились – скорее, наоборот. Майор называл РУОП «рабоче-крестьянским ФБР советского разлива», а кое-кто в этой почтенной организации считал его отьявленным коррупционером в погонах, который лишь по стечению обстоятельств ещё находится на службе и вообще на свободе.