Текст книги "Давай сыграем в любовь (СИ)"

Автор книги: Ники Сью

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 9

Прихожу домой и без сил валюсь на кровать. Правда, долго не могу позволить себе валяться, книга сама себя не напишет. С неохотой сажусь за ноутбук, несколько минут просто смотрю на экран, и как назло все мысли крутятся вокруг Соболева. Почему он для своих целей выбрал именно меня? Может, я ему… ну не знаю, понравилась там? С другой стороны, я своими глазами видела, как он целовал свою психологини. Какой смысл играть на два фронта? Уж не в его стиле. Этот парень может щелкнуть пальцем и выбрать любую. Нет, тут что-то другое. Уверена, что-то очевидное, лежащее на поверхности, но я в упор это не вижу.

***

Утро понедельника начинается с суетной Ленки. Она с кем-то трындит по телефону в ванне, не пуская туда никого. Вся какая-то на эмоциях. В итоге отец ее практически силой вытуривает за дверь и позволяет мне, на последних минутах, привести себя в порядок.

Обычно в универ я не опаздываю, но благодаря сестре сегодня выхожу позже, попадаю в пробку и по пути еще успеваю подвернуть ногу. Короче – день не задался. Потом мне это подтверждает и Соболев, который в очередной раз на своем байке проносится на бешеной скорости мимо меня. Чудом успеваю отскочить, чтобы спасти свой внешний вид.

– Сволочь! – кричу ему в спину, но ясное дело, он меня не слышит.

А уже ближе, когда подхожу к зданию нашего факультета, замечаю его снова в компании своей училки. Они отходят за угол и о чем-то воркуют. Она льнет к нему, уж больно интимно проводит рукой вдоль шеи и заглядывает в глаза с таким желанием, что даже я смущаюсь. Руслан лишь коротко улыбается ей, а потом и вовсе убирает ее руку.

И нет бы мне ускорить шаг, я же почему-то наоборот замедляюсь. Снова задаюсь вопросом, почему он свою подружку не попросил помочь. Она вон какая эффектная! Грудь из кофты едва не вываливается, задница – орех. На нее столько пацанов слюни пускают, что приведи Руслан психологини на тот прием, уверена, даже мужики бы в осадок выпали. Я на ее фоне кажусь малолеткой с пулей в голове. Хотя отдаю должное, в платье с прической мы бы с ней могли потягаться в конкурсе красоты. Или остроумия.

И только я собираюсь отвернуться, как вдруг ловлю на себе взгляд Соболева. Он прищуривается, но при этом выглядит таким бесстрастным, далеким, словно вершина замка, куда проникнуть невозможно. А затем уголок его губ поднимается, выдавая усмешку. Едва заметную. Клянусь, если бы я отвела на секунду взгляд, то и не поймала бы эту эмоцию. Она точно направлена мне. Будто тайный жест, сигнал, который понятен нам одним.

И меня почему-то не особо радует этот сигнал. С учетом, что у Руслана на меня ого-го сколько всего, а у меня на него ноль. Только то, что я притворяюсь его подружкой. И то, если кому-то расскажу, вряд ли мне поверят. Где я и этот Король-Бог? Смешно…

Отворачиваюсь и ускоряю шаг, не хватало еще из-за этого гада опоздать на пару.

Бегу по ступенькам на второй этаж и как-то сразу не замечаю листовки, которые валяются в коридоре. Да и какое мне дело до мусора? Хотя странно, что тут вообще что-то на полу есть, у нас уборщицы по три раза в день убирают. А уже возле входа в аудиторию вижу, как несколько девчонок разглядываю как раз эти листовки и хихикают.

– Ты вовремя, – говорит Дашка, заприметив меня. Она стоит одна у окна, мы же с ней из-за моего поступка вроде как изгои группы. С нами не здороваются, не прощаются, вообще делают вид, будто мы невидимки. И если с Дашкой еще как-то некоторые контактируют, особенно после того как узнали, что она с Глебом, то от меня публично отворачивают головы. Но мне все равно. Главное – знания получить, и в целом общения с Дашей мне хватает. Мы с ней везде вместе, кажется, за это время успели стать лучшими подругами.

– Фух, – бью себя по груди, пытаясь отдышаться. – Думала, опоздаю. Ленка все утро в ванне проторчала.

– Да, но препод по праву чего-то опаздывает. Еще пару минут и… – Даша мнется, а я вспоминаю тот случай, из-за которого собственно весь сыр бор. Все хотели уйти, кроме меня. И вот опять, кажется, повторяется.

– Хочешь, тоже уйдем, – вдруг предлагаю я, сама от себя в шоке.

– Мне без разницы, – отмахивается она. – Мне больше интересно, зачем кто-то столько листовок раскидал.

И словно услышав слова Дашки, наши одногруппники закатываются смехом.

– Фу, какая мерзость.

– Как такое вообще читают?

– Только послушайте, – голос Лейлы я точно узнаю из тысячи. Она откашливается, держа в пальцах ту брошюрку. – «Рука Джейка проникает мне под юбку, и я не сдерживаю стон. А сердце сжимается так, что превращается в черную дыру. Эта сволочь еще пожалеет, что посмел меня трогать».

И снова волна смеха, да такая ядовитая, что даже стены начинают давить. И дело не в том, что я искренне не понимаю, что находят смешного мои одногруппники в этом абсолютно обычном отрывке текста. Нет. Дело в другом!

В том, что это кусок из моего романа. Последнего. Одного из самых популярных. И теперь он везде. Я только сейчас замечаю, что листовок с фрагментом так много, что они буквально на каждом сантиметре коридора.

У меня перехватывает дыхание.

Неужели… Соболев решил уничтожить меня?

***

У меня перехватывает дыхание, это все от волнения. Я почему-то сразу возвращаюсь в школу, в тот день, когда моя обычная жизнь пошла крахом. Когда каждый второй считал делом чести ткнуть в меня пальцем, а некоторые мальчишки и вовсе нагло пытались лапать. Это было ужасно и честно сказать, повторения я просто не переживу.

– Крис, ты побледнела, все нормально? – Дашка заглядывает мне в глаза, вижу, она волнуется. Что уж, я и сама волнуюсь, но ей об этом не говорю.

– Мне что-то не хорошо, пойду воздухом подышу, – кидаю ей и, подобрав с пола листовку, мчусь к выходу.

– Постой, – кричит мне в след Даша. – Я с тобой.

– Не надо, лучше отметь меня как-то, ненавижу прогулы.

А дальше я просто выскакиваю на лестничную клетку, желая, даже не знаю, найти Соболева и все ему высказать. Он чертов монстр в облике прекрасного принца. Дьявол воплоти. Ураган, который пытается уничтожить меня. Только за что – не понимаю. Чем я не угодила этому сволочу?

Дышать все еще тяжело, поэтому начинаю расстегивать верхние пуговицы рубашки.

И как нельзя, кстати, Руслан, собственной персоной поднимается мне навстречу. Он держит руки в карманах брюк, взгляд у него задумчивый такой. Конечно, видимо прикидывает, нормально ли сработала его агитационная кампания по раздаче брошюр. И ведь явно не сам их раскидывал, напряг кого-то, его величество для таких целей слишком высоко сидит.

– Пришла за добавкой? – останавливаясь напротив меня, с усмешкой спрашивает Соболев. Я не сразу соображаю, к чему он клонит, и лишь когда замечаю его взгляд, до меня доходит – он про рубашку.

Открываю рот, нецензурные ругательства так и плещутся из меня, но тут же замолкаю. Прошлый опыт буквально кричит – заткнись и убирайся подальше. С такими людьми нельзя заключать сделки, это равносильно игре с огнем. Но с другой стороны, я не могу вечно быть трусливый овечкой. Надо учиться давать сдачи, оставаться той смелой Крис, какой я была с первого дня.

И только собираюсь начать этот неравный бой, как замираю, почему-то разглядывая Соболева. Эта его полуулыбочка, которой он подкупает и очаровывает всех вокруг. Небрежно ухоженные короткие тёмные волосы, которые придают образу хулиганства. Он смотрит так, будто я уже проиграла… А что если поступить наоборот?

– Вот, – я протягиваю ему листовку, внимательно наблюдая за реакцией. Хотя хочется просто врезать ему по смазливой физиономии. За все. Главное за нарушенный договор. А ведь я за его молчание не пожалела поцелуй. Между прочим это, очень ценное и важное, и явно не для таких как дьявол напротив.

Руслан пробегается глазами по тексту, затем переводит взгляд на меня.

– Понравилось? – спрашиваю прямо, в надежде, что сейчас он хоть как-то начнет реагировать. Но, увы и ах… Соболев – закрытая книга.

– Суховато, – жмет он плечами, затем комкает листовку и кидает ее через плечо вниз, не глядя, куда она упадет.

Мои руки едва не сжимаются от злости. Я готова рвать и метать, ругаться, требовать объяснений, но внутренний голос и моя чудная фантазия предлагают отомстить. Если уж не морально, то хотя бы физически.

– Тогда может как-то так? – подхожу ближе, настолько, что наше дыхание переплетается. Его мятное, мое со вкусом апельсиновых мармеладок, которые я умяла по пути на пару. Кладу руки ему на плечи, медленно скользя к шее, чтобы типа приобнять. Лицо Руслана выражает нескрываемое удивление, но проклятая ухмылка никуда не девается. Погоди, дружок, еще не вечер!

– Дрожь пробегает по ее спине, когда его губы замирают в сантиметре от ее губ, – томно шепчу я, пытаясь строить из себя обольстительницу. Тут у меня опыта не особо, скорее нулевой, но я же писательница. Так почему бы не написать собственную истерию? Поэтому пробуем.

– Приказным тоном он говорит ей: «Сними рубашку», ожидая полного подчинения, – продолжаю я. – И когда она в смущении отказывает ему, он рывком притягивает ее к себе.

Поднимаю взгляд на Руслана. Кажется, момент идеальный. Да будет месть!

Раз.

Два.

Три!

Сгибаю ногу в колене, планируя зарядить ему по слабому месту, но Руслан не дает мне этого сделать. Он каким-то чудным образом успевает ухватиться за мою ногу, затем вжать меня в стенку и скользнуть ладонью прямо под юбку. Его пальцы впиваются в мое бедро, да с такой силой, что там точно останутся синяки. Дергаюсь, и так, и эдак, но ничего. Соболев – скала, притом не убиваемая.

– Ты чертов псих! – рычу я, ощущая на своих губах дыхание дьявола.

– Да и плевать, – ухмыляется он, прижимаясь все больше ко мне. Так словно мы чертовы парочка влюбленных, у которых срывают крышу, и хочется постоянно целоваться. Эти мысли как-то больно порочно закручиваются в моей голове в тот момент, когда горячая ладонь Руслана, все выше скользит вверх. Он не отводит взгляда, заставляя мое сердце биться быстрее.

Но я не те дурочки, которые сходят по нему с ума.

Дернувшись еще раз, у меня все-таки, получается, вырваться из его цепких лап. Отхожу на безопасное расстояние, стараюсь вести себя обычно, словно ничего не произошло и эти открытые домогательства не вызывают у меня… что-то непонятное. Хотя должны вызывать вполне логичное отвращение.

– Раз ты так низко пал, – спокойно говорю, переводя взгляд на бумажку. – То наша договоренность больше не действительна.

И только я собираюсь уйти красиво, как Соболев опережает меня: обходит и дергает ручку дверей, чтобы выйти в коридор. Правда, перед этим добавляет:

– Пока я не скажу тебе «хватит», ты будешь моей. Хочешь того или нет.

Глава 10

Сообщение от Дашки выводит меня из легкого ступора.

«Если чувствуешь себя лучше, возвращайся. У нас поменяли расписание, и первым стоит теперь история».

Блин! Я тихонько взывала, ведь историю мне прогуливать не хотелось. Я в целом ненавидела прогулы, но после того случая, когда народ сбежал, а мы с Дашей остались и попали в число любимчиков историка, я поняла, что к нему на пары даже с температурой поползу.

Ребята давно шепчутся, что Полищук Аркадий Викторович, наш самый возрастной педагог, который кажется обучал студентово еще во времена советов, и тройки-то с трудом ставит, что говорить о пятерках. А мне с бюджета слетать, ой, как не хочется. Поэтому стиснув зубы, и сделав несколько глубоких вдохов, я возвращаюсь в коридор.

К тому времени, народ уже толпится у дверей. Хорошо еще, не все зашли. Полищук ненавидит опоздавших.

В итоге захожу в аудиторию последняя, нахожу глазами Дашку и мигом к ней.

– Ты как? – заботливо уточняет она.

– Пойдет.

– Добрый день, – здоровается Аркадий Викторович, усаживаясь за стол в мягкое, удобное красное кресло. Открывает свою тетрадку и начинает озвучивать фамилии, отмечая там присутствующих. Правда, уже минут через пять его прерывают. В лекционный зал без стука входит наша куратор.

Полищук с раздражением отрывает взгляд от своих записей, а Лидия Андреевна Грацкая, брюнетка средних лет с короткой стрижкой и вполне худенькой фигурой, дарит ему дружелюбную улыбку.

– Ребята, у меня для вас две новости, – остановившись в центре, она продолжает. – На этой неделе мы будем выбирать короля и королеву первокурсников. У входа поставят урну, от вас требуется кинуть только листок с именем и фамилией. А уже в субботу у нас будет дискотека в честь начала зимы, и там мы огласим победителей.

– А если будет ничья? – кричит Лейла Арзоева, моя врагиня и одна из самых популярных девочек в нашей группе, и на потоке. Отдаю должное, она реально симпатичная: копна пышных каштановых волос, припухлые губы, и фигура у нее такая хорошая, грудь около тройки, попа подкаченная, талия осиная. Мальчишкам она нравится. Но характер у Арзоевой ужасный, та еще стервозина. И меня эта мадам не переваривает с того момента, как историк пообещал нам с Дашкой автомат, а их планировал дрючить до ишачьей пасхи.

– Тогда… – куратор задумчиво ведет пальчиком вдоль губы. – Устроим конкурсы какие-нибудь. Уверена, студсовет что-то придумает. Аркадий Викторович, – обращается она к историку. – Прощу прощения.

– Да, куда уж нам, – хмыкает он.

Грацкая уходит и пара вновь приобретает учебный характер. Сегодня у нас Петр Первый и его реформы. Позади несколько человек устало вздыхают, но Полищук не замечает ни вздохов, ни охов, он рассказывает так, словно от его предмета зависят наши жизни.

После истории, мы с Дашкой спускаемся на первый этаж. К тому времени, листовок с моим текстом уже нигде нет. И я мысленно благодарю уборщицу, что спасла меня от очередных разговоров по углам. Да, там нет имен, но от этого не легче. Кому приятно слушать осуждения своего творчества? Мне уж точно не нравится такое.

– Ой, гляди! – Даша останавливается в коридоре, показывая на урну для голосования. Ее уже установили возле охранника, того самого, который целями днями зависает в телефоне. Народ потихоньку подходит, берет листики, чиркает там имена и кидает.

– Прямо как в школе, – вспоминаю я. – У нас тоже каждый год с девятого такое было.

– А у нас… – Дашка грустно вздыхает. – У нас в балетном считалось, что кроме сцены в головах у учеников ничего не должно быть. Мне даже интересно, как это все будет проходить, чем награждать. Может, проголосуем?

– Тогда я проголосую за тебя, – улыбаюсь, желая поддержать подругу. Из того, что я успела узнать, Миронова довольно одинокая девушка, в чем-то мы с ней схожи. Хотя с недавних пор ее одиночество скрашивает один из главных крашей универа. В этом, конечно, наше ярое отличие.

– А я за тебя, – вдруг рядом с нами вырастает Толик Мамаев. И главное так улыбается загадочно, словно мы с ним друзья давние, и не он недавно тащил меня с Дашкой в подсобку, где нас и запер по просьбе своей дуры-подружки.

– Ты заболел? – холодно отзываюсь я. – Или перепутал нас с Лейлой?

– Вот, – он машет перед моим носом листком, а там… ну точно! Мое имя и фамилия. Только этого мне не хватало. Внесем ясность: Лейла с ним мутит, и ее точно накроет так, что мама не горюй. Она и без того меня не переваривает, а если узнает, что ее парень отдал голос на дурацком конкурсе за меня, объявит войну.

– Не смей! – пищу, махнув рукой, в надежде забрать клочок бумаги.

– У тебя же Лейла есть, – озвучивает Дашка мои мысли вслух. – Разве ты не должен голосовать за нее?

– Ну… – он ловко уворачивается и кладёт бумажку в карман, перекатываясь с носок на пятки. Может Толик еще что-то бы добавил, но рядом с нами вырастает как нельзя, кстати, Гор, притом с видом довольно раздраженным. Кажется, будто его все достали, и он ищет на ком бы спустить пар.

– Ты чего здесь трешься? – рявкнул недовольно Глеб. От его грозного голоса, даже мне делается не по себе. Неужели ревнует Дашу?

– Я это… Гор… – Толик мнется, он так-то побаивается Гора, в целом, как я поняла, их компашку с одной стороны боготворят, с другой стараются обходить стороной. Особенно Соболева. У моего фиктивного парня пуля в башке, несмотря на крайне привлекательную внешность.

– Брысь отсюда, – рычит Гордеев и Мамаев, не дав мне выведать всю информацию, мчится к урне.

– Блин! – я иду следом, желая остановить его чертов поступок. Ну не может он за меня голосовать. Лейла все равно узнает. Нет, я-то ее не боюсь, да только мне и без этой стервозины проблем хватает.

И пока я расталкиваю ребят, которые толпятся у маленького столика, желая скорее отдать свой голос, Толик успевает запихнуть бумажку с моим именем внутрь.

– Нет, – кусаю от досады губу. Мамаев проходит мимо и подмигивает, а затем удаляется восвояси. Мне же остается только гадать, зачем он это сделал и узнает ли про эту проделку Лейла.

Глава 11. Руслан

Телефон отразил входящий вызов, когда преподаватель вещал очередную новую тему по физике. Я лениво зевнул, черканув в тетради формулу, и перевернул мобильный экраном вверх. Ева звонила. У меня аж кулак сжался, до того все надоело. Думаю, стоит пояснить, что маленькая принцесска семейства Архангельских когда-то давно была моей подругой. Не сказать, чтобы из нас вышли прямо лучшие друзья, но время проводили с весельем. И порой это веселье выливалось в разного рода последствия, которые приходилось решать нашим родителям.

Так, например, в девятом классе я угнал машину отца, не один, а в компании с Евой. Мы, как два сумасшедших, рассекали по городу. Я тогда уже хорошо водил, папа меня с двенадцати сажал за руль и разрешал кататься по территории дома или району. Когда нас поймали дядьки с шашками, нам в очередной раз влетело. В интернет просочилась инфа, конечно, о двух нарушителях правопорядка. Народ активно требовал публичной расправы, но родительские кошельки умело прикрыли потехи своих неугомонных детей. Так было всегда. СМИ никогда ничего о нас не писали.

Правда, чуть позже мне надоело чудить, и тут спасибо отцу, конечно. Однажды он привел меня к себе в офис, развел руками в стороны и сказал:

– Если хочешь, чтобы это кресло стало твоим, а люди в округе заглядывали тебе в рот, включай голову. Иначе, я точно не оставлю тебе наследство.

И я так загорелся этой идеей, что ушел в изучение истории компании, их деятельности, к слову, у отца было несколько направлений. Самое популярное – разработка игр и образовательная сфера. Он один из крупнейших игроков на рынке. А уже в десятом классе я пошел на курсы программирования и по итогу придумал игру, которую после взял отец на доработку. Она кстати неплохо завирусилась и помогла мне получить признание в глазах папы.

Однако мои попытки взобраться на вершину мира не особо понравились Еве. Ей хотелось развлекаться, заниматься ерундой, а меня тянуло к славе и величию. На этой ноте мы отдалились, мне стало с ней скучно. И тогда-то я узнал, что принцесска Архангельских на меня запала. И нет, это не просто влюбленность, которая могла бы пройти через денек другой, Ева будто обезумела. Она перевелась в мою школу, в мой класс, стала посещать все допы, куда ходил и я.

На вопрос «зачем», она отвечала, что ей скучно, а со мной весело.

Когда эта прилипала подала документы в мой вуз, мы поругались. Я поставил ей ультиматум, что либо она становится для меня невидимкой, либо заканчивает со своим весельем. И тут Ева, к счастью, отступила. Но это временно, конечно… Затишье перед бурей.

А буря началась относительно недавно, в начале мая. Отец слег в больницу с сердечным приступом, и тогда-то его предал один из руководителей: слил важную разработку конкурентам. Это был стратегический проект, из-за которого компания папы понесла колоссальные убытки. Его акции на бирже пошатнулись, скатившись до смешных цифр. А инвесторы задумались, нужно ли вкладывать в него деньги.

Единственным способом выйти из этого гнетущего положение, как видел отец, было сделать поглощение, с какой-то такой же крупной компанией. И как нельзя вовремя, его лучший друг прикатил с такой идеей. Но все не так просто. Помощь означала ответную услугу. Василий Михайлович Архангельский сказал, что он хочет быть уверен в будущем своих инвестиций, поэтому либо я стану мужем Евы, либо Ева сядет в президентское кресло, когда закончит университет.

Оба варианта максимально абсурдные. Во-первых, жениться я не готов, мне всего девятнадцать. Я даже через десять лет не буду готов, постоянные отношения и праздники на выходных – не про меня. Во-вторых, ну где Ева и где управление целой корпорацией? Это смешно. Настолько, что я прямо в лицо отцу и рассмеялся, чуть со стула не упал.

Он тоже посмеялся и сказал, что женит меня, на этом мой смех прекратился.

– Ты серьезно? – я тогда подскочил с кресла, в котором сидел у него в кабинете. От злости у меня едва пар не повалил из ушей. Больше всего на свете я ненавидел, когда девушки пытались меня прогнуть. И Ева прекрасно знала об этом, она вообще многое обо мне знала, но видимо решила, что я так запросто съем наживку и не блевану. Дура, что сказать.

– Это не обсуждается. Тем более у тебя все равно нет постоянных девушек, вечно то с одной, то с другой, – отмахнулся отец.

– Мне девятнадцать, па, – напомнил ему. – Сидеть и молиться на свою женушку я планирую не раньше полтинника.

– Придется поменять планы. Или что ты… – отец ударил кулаком по столу и посмотрел так, словно припечатал. Вообще мы с ним редко ссорились в последнее время. Я был порядочным сыном, выполнял все его капризы, кресло ж должно было стать моим. Ради достижения своей цели я готов на многое.

– Я не собираюсь на ней жениться!

– Ну что ты рогом уперся? – взбушевался отец.

– Да в смысле уперся? Я тебе что, игрушка какая? – не унимался я, расхаживая из угла в угол.

– Ну женишься, а через годик, как дела подтянем, разведешься.

– Ага, а потом дядя Вася придет и скажет, не офигел ли ты, дружок? – тут я не врал, отец у Евы человек напористый, строгий и, будем честны, консервативных взглядов. Он и Еве-то не разрешал ни с кем из пацанов общаться, кроме меня. И то, потому что знал моего старика, и был уверен в моей порядочности. Представляю, как его лицо перекосит, когда он прознает, что я неожиданно подаю на развод через годик, когда нам стукнет по двадцать.

Какой же бред! Мы еще, считай, подростки, а тут эта дура решила семьей обзаводиться.

– Я сам с этим разберусь.

– Нет, па, это моя жизнь и мешать ее с бизнесом я не буду!

– Не будешь? – крикнул он, отчего его ноздри раздулись крыльями. – Тогда сюда, – стукнул он по креслу. – Не сядешь.

– А как же любовь? – вдруг ляпнул я. Ну а что? Папа меня подпер, а я не готов был сдаваться.

– Какая к чертям любовь, Руслан?

– Большая и чистая, – выдал на автомате, совсем не подумав о своих словах.

– Да я не одну твою юбку не видел, что бы ты мне тут в уши заливал про любовь.

– Если я приведу ее, ты дашь мне шанс? – я подошел к столу, опершись руками об него, и посмотрел на отца тем взглядом, которым планировал смотреть в будущем на своих подчиненных. Уверенным. Незнающим преград. Дерзким. И хладнокровным.

– Какой еще шанс, Русик?

– Шанс доказать, что я смогу вытащить твой корабль со дна. У меня есть идея, которая сможет затянуть большой пласт людей в игру, – воодушевленно сказал я. А вера в свои идеи у меня была ого-го! Главное, чтобы отец добро дал.

Помявшись, он сказал, больше с неохотой, чем с желанием.

– Для начала познакомь меня с той, с которой, как ты говоришь, у тебя любовь до гроба.

– Она тебе понравится! – мысленно я ликовал, хотя тут была та еще проблемка. Ведь девушки для моего плана реально не было. Оксана не подходила, да и я бы не за что не потащил к себе домой проходную юбку, которая потом напридумывает всякого. Особенно, когда у тебя не дом, а дворец, а в паркинге не одна, а ряд машин.

Мне нужна та, что ненавидит меня. Что готова скорее пулю в висок пустить, чем падет чарами моего обаяния. И главное, с принципами, чтобы не сбежала при первых сложностях. А еще я должен был чем-то держать ее, но не деньгами. Но и это меня не пугало. Прорвусь, решил про себя.

– Посмотрим, – отец загадочно улыбнулся. Так, словно видел меня насквозь и знал, что я блефую. Ну а я ведь реально блефовал, но это пока! Как только вышел из его офиса, поставил себе цель – выиграть эту битву. С Евой, с семейством! Если надо – и с целым миром.

И уже на улице я оглянулся, окинув стеклянную свечку восхищенным взглядом. Однажды, когда я закончу универ, все это будет принадлежать мне. И, черт возьми, я в лепешку разобьюсь, но добьюсь своего.

Потому что Руслан Соболев не привык проигрывать.