Текст книги "Василиса с премудростью (СИ)"

Автор книги: Ника Ёрш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Но сегодня Владислав сказал что-то, отчего потерянной да врасплох застигнутой себя красавица почувствовала. Представив жизнь свою дальнейшую без Горыныча, ощутила девушка боль сердечную. Ну а после и вовсе невероятное случилось: сидя у окошка, покаялась царевна в гордыне и тщеславии излишних и даже (от смятения внезапно навалившегося) помолиться хотела, икону старую в углу комнаты заприметив. Хотела… только молитвы ни одной не вспомнила – так что решила такие меры на крайний случай оставить.

Еще некоторое время спустя, сморил несчастную сон крепкий.

И привиделось царевне, будто летает она по небу и смеется, сумасшедшая словно! Вроде и воля – вольная, свобода пьянит, словно мёд перебродивший… Да только слышны в смехе царевны нотки истерики нарастающей.

А вокруг тучи хмурятся, гром да молния в силу входят, серость непроглядная землю окутывает. Замерзать тогда стала красавица, и слабеть стали ее рученьки, коими махала она до этого, крыльями словно. Еще мгновение прошло и неминуемое случилось – камнем вниз полетела девушка, навстречу тьме, так давно зовущей в свои объятия цепкие…

– Просыпайтесь, проснитесь же! – раздался голос незнакомый обеспокоенный, когда, казалось, конец всем мучениям ее совсем уже близок был, – от как волнуется перед помолвкой-то! Ну-ка, Таська, подай кувшин со стола…

Полетели тут брызги воды на лицо да плечи Василисины, вскочила она мигом с постели, заозиралась:

– Что это? Кто посмел?!

– Простите, царевна, – отвечала ей одна из трех служек, рядом оказавшихся, – да только никак мы вас в чувства привести не могли, чтобы не говорили, как бы не просили… А ведь время уже. Скоро обедня праздничная, вас там как самую важную персону ожидают.

Еще минуту – другую постояла Василиса, моргая неустанно, в себя приходя, а затем снова на кровать уселась, с расспросами к чернавкам приставать стала:

– Что за обед? Зачем мне там быть обязательно?

Переглянулись девки друг с дружкой и давай хихикать, головами покачивать, меж собой перемигиваться:

– Так уж вы и не знаете, царевна?

– Наш-то, наш-то влюбилси в вас, мочи нет никакой!

– Уж все в округе знают, что женитесь скоро… Гостей приехало тьма – тьмущая! Даже погода им не помеха оказалась!

Раскудахтались служки, рады стараться. Перебивают одна другую, все новости враз выдать стараются:

– Сегодня объявит все царевич о чаяниях своих!

– А уж перстень какой он вам уготовил! Сам лично из матушкиных вещичек родовых выбрал!

– Ох, и свезло же вам! И силен, и богат, и по мужской части…

– Ну хватит! – спохватилась тут Василиса, сумев наконец в бесконечный поток речевой вклиниться, – принесите-ка лучше лохань с водой, вымыться желаю перед событием таким…счастливым.

– Так мы уже!

– Лохань-то водицей полна, вас только и ожидает!

– Еще и масел душистых принесли, как ваш царевич любить изволит!

– Не нужно ничего, только воду и мыло душистое – красавица проговорила, мрачнея с каждым мгновением все сильнее.

– Так как же это? А тело растереть, чтобы смог к вечеру жених ваш насладиться…

– Ничего. Больше. Не. Нужно!– четко слово каждое выделяя, молвила красавица, зверем хищным на служек глянув.

Поутихли чернавки, плечами только пожимают, да промеж собой взглядами переговариваются. Василиса же с себя рубаху с сарафаном скинула, косы расплела и, молча, в воду приготовленную погрузилась.

– Ах, какая фигурка у вас – заглядишься, – одна из девок прошептала, руки к груди пышной прижав, – не даром наш-то про баб всех в округе позабыл.

– И перстень вам заготовил… Я как увидала – так столбом и встала! – вторая добавить спешит, в глаза царевне заглядывая восхищенно,– вы же словно… словно…

– Голову мне вымойте! – Василиса скомандовала, перебивая словоохотливых чернавок. Их щебет не столько вдохновлял, сколько пугал девушку. По всему выходило, что серьезно Берендей с Иваном настроены: уж и пир торжественный готовят, и кольцо обручальное припасли… А ведь у самой царевны никто даже согласия не испросил.

– Конечно – конечно, не извольте гневаться, все сейчас в лучшем виде сделаем, – тем временем служка рядом оказалась, не замечая смятения в глазах Василисиных, – и сарафан уже принесли мы вам шелковый, самоцветами расшитый, и рубаху белую – белизну кожи вашей подчеркнуть. А уж кокошник увидите – помрете от восторга тот час!

Судя по застывшему в муке лицу красавицы – и впрямь помереть она готовилась, если чернавки вскорости жужжать не перестали бы. К счастью, закончив с помывкой, да прическу нехитрую из волос «словно шелк на ощупь» соорудив, служки оставили Василису на некоторое время, обещая прямо к обеду вернуться и нарядиться помочь.

Поразмыслив, пришла девушка к выводу неутешительному – по всему выходило, что всего несколько десятков минут осталось ей на раздумья тяжкие.

Подперев дверь одним из сундуков, вынула царевна из-под перины рубаху Иванову, ту самую, в которой с болот он ее привез. Именно в этой потрепанной жизнью одежке осталась лежать шкурка лягушачья, красавицей между делом припрятанная.

И вот настал час истины: полезла Василиса в карман нагрудный, за реликвией своей драгоценной, а там пусто совершенно! Что только не пронеслось в голове девичьей за следующие минут несколько… А уж как рубашке досталось! Ее и трясли всячески, и о плетеное изголовье кровати били, и даже (что уж скрывать?) умолять пытались шкурку заветную вернуть.

– Да где же она?.. Ну как же это?! За что со мной так??!.. – упав на перину, обливаясь слезами горькими, кричала в сердцах царевна, бездумно кулаками размахивая, из перины пыль выбивая. И вдруг закралась в голову к девице мысль ужасная: «А что если не найду шкурку вовсе? Что если потеряла я надежду последнюю к Владиславу вернуться?». И такой ужас проник в душу Василисушкину, такой острый липкий и холодный страх ее обуял, что обмерла она на месте, будто громом пораженная. Вот и пришел к ней ответ на вопрос главный, тот, о котором вслух говорить даже боялась… «Не смогу я жить без него. Только он один нужен. Только с ним рядом счастливой становлюсь. Есть ли шкура эта… нет ли ее – не важно! Главное – успеть поговорить с ним, объяснить… сознаться…»

И странное дело, – стоило царевне прийти к соглашению с самой собой, расслабиться и отдышаться немного, как взгляд ее на небольшое зеленое пятнышко наткнулся, из-под столбика прикроватного выглядывающее.

Тут уж, не выдержав напряжения, рассмеялась девушка, слезы при этом по лицу счастливому размазывая. Давно уже она себя настолько радостной и живой не чувствовала. Ушло равнодушие показное, место уступая чувству более благородному и достойному. И пусть не знала Василиса, что ждет ее дальше, зато четко поняла, ради чего непременно идти вперед станет! И начнется ее дорога с трех быстрых шагов к окну ведущих…

Зажгла красавица лучину давешнюю, оглянулась напоследок на комнатку в замке Берендеевом и, вздохнув глубоко, совершила обряд, вину ее целиком и полностью признающий.

Налетел тут откуда ни возьмись ветер студеный промозглый, закружил Василису неистово, да как подхватит с собой – только их и видели.

Очнулась красавица на полу холодном сидя, а вокруг нее полумрак всюду. Поморгав немного, да глазки от души потерев, посмотрела царевна внимательнее на окружение свое.

То был огромных размеров зал, стены которого утопали вдалеке в мягком свете настенных факелов. В центре помещения этого обнаружился подъем из черного блестящего камня выполненный, а уж на нем высился трон золотой, каменьями самыми разными отделанный.

– Э-ге-гей! – привстав с места насиженного, гостья новоявленная прокричала.

– Э-гей… гей… ей… – принесло эхо в ответ.

– Хорош прием, ничего не скажешь, – пробурчала девица, сарафан нарядный от невидимых пылинок отряхивая. – Есть кто живой?! Отзовись!

– Нет никого… нет никого… – снова эхо отвечало.

– Точно? – с подозрением девица переспросила.

– Точнее и быть не может, – откуда – то сбоку раздалось.

Вздрогнув, развернулась царевна на голос и кулаком замахала:

– Ну-ка, выходи! Не то я тебя…

– А ты не пугай! И без тебя пуганые, – из сумрака сначала очертания приближающегося человека появились, затем и сам молодой паренек нарисовался – не сотрешь. Весь из себя рыжий-рыжий, с озорной улыбкой на губах и бесенятами в карих глазах пляшущими. – Егором меня кличут.

– Ну здравствуй, Егор. А я…

– Знаю, Василиса ты, – махнул юноша на царевну рукой, – давно сигнала твоего ждал, почитай три года уж! Думал, зря все это, не решишься огонь да ветер в помощь призвать.

– Я никого не призывала, – удивилась девушка, разглядывая нового знакомого с нарастающим интересом.

– Вот как? – хитро прищурился Егорка, – а здесь как тогда оказалась? Сожгла шкурку лягушачью, а это значит решилась к Владиславу Полозовичу пред ясны очи явиться да покаяться за оскорбление нанесенное.

– Уж больно много ты знаешь,– прошипела красавица, руки в боки устанавливая, – тебе или доверяют сильно, или… А не шпион ли ты часом?!

Рассмеялся паренек, отчего еще больше на солнышко искрящееся похож стал:

– Ох, намается хозяин с тобой, чую, да не моего ума это дело, – тряхнув рыжей головой, успокоился Егорка и назад двинулся, прямо в сумрачные своды огромного зала, – идем, чего стоишь? Провожу тебя в комнату, да обед велю подать. Ох и заполошная же девица, это ж надо…

Стоило Василисе выйти вслед за провожатым из зала, как тут же ослепил ее яркий дневной свет. Коридоры здесь были широкими с большими окнами, прикрытыми прозрачным пологом из магии. А уж какой вид из них открывался!.. Оказалось, что перенеслась царевна не абы куда, а прямо в замок Горынычей, что в скале их предками был высечен.

Всю дорогу до отведенной ей комнаты, пререкалась девушка с Егоркой, заставляя его рассказать подробней о месте их нахождения, о природе здешней, о жителях местных. Паренек же только посмеивался и отделаться от навязчивой особы старался поскорее:

– Вот вернется Владислав Полозович, – говорил, – расскажет все, что надо, а я – человек маленький, с меня и спросу никакого.

Вскорости и вовсе остановился Егорка, вздохнул облегченно, и двери двустворчатые пред красавицей распахнул:

– Прибыли, – с самым счастливым видом провожатый выдал, да в сторонку отодвинулся, гостью вперед пропуская, – жди здесь, располагайся. Скоро обед подадут, а пока отдыхай что ли… Сил перед встречей с хозяином моим набирайся.

И вот Василиса одна в новых покоях осталась. Хотела было девица рассерчать сначала на слугу уж больно много на себя бравшего, да только увидев комнату свою – враз передумала. Вот где ей по-настоящему всё понравилось!

Стены помещения, выполненного в правильной квадратной форме, были обшиты тканью бирюзовой с рисунком мелким. Такого же цвета портьеры прикрывали высокие (в самый потолок) окна, только там ткань была тяжелее гораздо и на ощупь шероховатой. Слева от девицы устроилась вольготно исполинских размеров кровать с двумя сундуками у подножия. Справа же обнаружился большой красивый камин, по бокам от которого две двери расположились: за одной нашлась самая настоящая купальня, а за второй гардеробная! Правда шкафы здешние частично заполнены мужскими вещами оказались, впрочем многие из них видела раньше Василиса на Владиславе...

– Так Егорка меня в хозяйские покои прямо привел, – догадалась царевна, не понимая толком, пришла пора в панику удариться или в ладошки от восторга хлопать? – вот гад, предупредить мог бы!

Выскочив назад, подошла девушка к двум креслам мягким у самого окна расположенным, присела на одно из них и, с видом задумчивым, на дверь входную уставилась, юного рыжего шпиона дожидаясь.

Да только сказались быстро ночь бессонная и утро тревожное: на один миг очи ясные прикрыв, утонула в сновидениях сладких бывшая лягушка, позабыв обо всем, на потом заботы оставив.

… И снилось ей, что плывет она на лодке ветром попутным по волнам гонимой, медленно раскачиваясь из стороны в сторону. А рядом кто-то родной до боли ласково шептал ее имя, убаюкивал, успокаивал…

– Владислаааав, – чуть слышно губы Василисины шепнули, а руки сами собой вокруг шеи его обвились, – какой чудесный сон, век бы не просыпалась.

– Так пусть спит, кто ж ей не дает, – тут же неподалеку раздалось, – говорил же вам, не троньте ее. Ведь так и знал, непременно разбудите…

– Егор! – жестко голосу ехидному змей отвечал, – ану сгинь отсюда. Или я тебе мало заданий дал?

– Всё-всё, считайте и не было меня, – послышался короткий смешок, за которым сильный порыв ветра последовал.

Дрогнули ресницы на прикрытых веках Василисиных, придавая хозяйку окончательно в себя пришедшую. Поняла девушка, что не сон ей снился, а самая настоящая явь то была. Переносил ее Владислав с кресла неудобного на перины мягкие, нежно к себе прижимая да убаюкивая, словно дите малое.

Дождалась царевна коварная, пока на кровать ее донесут, сложила руки по бокам – ждет – выжидает, с глазами серыми встретиться один на один не решается. Вот минутка прошла, вторая… На третьей не сдержала девица любопытства природного, подглядеть решилась, что в округе делается.

А там был он.

В простой белой рубахе и холщевых штанах, с двухдневной щетиной на утомленном лице, Владислав спокойно без тени гнева или упрека на притворщицу смотрел, с ним рядышком расположившуюся.

– Сожгла я лягушачью шкурку, – не выдержав звенящей тишины вокруг, сообщила вдруг Василиса очевидное.

Одного лишь девушке захотелось в тот момент – вернуть насмешливую добрую улыбку на губы, что сейчас плотно сжатыми оставались, да в объятиях крепких снова очутиться. Но как объяснить ему, такому близкому и одновременно далекому, какие перемены в ней происходят? Как убедить, что поняла она всё то, о чем так долго толковал он?.. Разве что отпустить пружину, что гордость внутри засевшая сжимала долгие годы? Дать волю всем тем словам, что готовы ни раз в звуки обратиться были?.. Пожалуй, пришла пора скинуть с себя не только шкурку лягушачью, но и тщеславие безмерное, обнажив чувства глубокие трепетные.

– Мы не похожи с тобой, – на волю эмоций отдавшись, заговорила царевна, на Горыныча глядя. – Ты очень спокоен и рассудителен в обычное время, ты внимателен и сдержан, ты силен и смел… Я же сама не знаю, чего в следующий миг ждать от себя: настроение мое обманчиво и неспокойно, как северный ветер. Я чужих проблем и обид не замечаю, зачастую о себе лишь думая… Никогда и никто раньше не пенял мне моей гордыней – все только восхищались, одну лишь красоту мою видя. Я так привыкла к этому, что не заметила совсем, как стала жить только своими удовольствиями, не зная чувства меры и благодарности…

Замолчала Василиса, старательно слова дальнейшие подбирая, нервно руки от переживаний навалившихся заламывая. Казалось ей, что не находит в оправданиях ее Владислав ничего для себя нового и интересного. От страха быть отвергнутой окончательно, навернулись слезы на глаза прекрасные, задрожали губки алые…

– А еще ты тьму вызываешь как только чувствуешь себя неспокойно, – приподняв рукой подбородок девичий хрипло Горыныч продолжил, – такова сила всех невест рода моего. Все девушки способны впитывать в себя огромное количество энергии негативной и перерождать ее в нечто доброе и светлое. Но, в то же время, стоит им опасность почувствовать, как призывают они тьму со всех земель окружающих, а то и дальше добираются… Так что женихам да мужьям всю жизнь на стороже быть приходится. Прибавь и это к недостаткам выше перечисленным.

Казалось, что сегодня ничто уже удивить царевну не смогло бы, ан нет, получилось у змея.

– Как же это? Ничего такого за мной… Я бы увидела. Запомнила бы, – лепетала красавица, лихорадочно припоминая некоторые события, странными ей показавшиеся ранее.

– Как же? Все началось со смерти матушки твоей и отцовского затворничества. – видя замешательство девичье, пояснять начал Горыныч степенно, – тогда-то на ваше царство и стали нападать все, кому ни лень. Ириар знал, отчего так происходит, да только пуще на тебя наседал, отдавать законному жениху не желал. Довел земли ваши до опустошения, дворец до разрушения, и сам погиб. Потом захватчики твои в пути чего только не натерпелись, вот и решили пленниц «проклятых» Кощею лютому почитай за даром отдать, лишь бы избавиться от несчастий беспричинных. Сам Бессмертный еле ночь пережить сумел, когда ты у него в плену очутилась… Тогда-то я и нашел невестушку. Уж больно меня несчастья эти заинтересовали – кто-то притягивал всю гадость за собой. Пришлось бросить дела важные и поддаться любопытству.

– А болота? Та тьма, что там расползлась…– внезапно догадалась Василиса, – тоже я?

– Ты, – тихо ответил Владислав. – Первый год там еще ничего, нормально все было. На второй год нечисть тамошняя распоясалась – силой напиталась, буянить принялась. Ну а третий год… Пять раз мне бывать там приходилось, лично порядок наводить, да только все сильнее ты злиться начинала…

– Не злиться, – поправила рассказчика красавица, румянцем с ног до головы заливаясь, – тосковать. Не знала я, из-за чего всё это…

– Пусть так. А почему тогда с Иваном уехала? – в голосе Владислава горечь с обидой пополам промелькнула.

– Почему – почему… Сама в толк никак не возьму. Он же причитать сразу начал, что влюблен в меня. Замуж позвал, детей будущих напридумывал… – схватила царевна змея за руку, прижала к груди и давай щебетать, лишь бы не прогнал ее снова: – не собиралась я с ним жизнь свою устраивать, хотела просто понять, что дальше делать, как быть, понимаешь? Немного времени выгадать решила, а они и опомниться мне не дали – сразу невеста, да под венец погнали!

Ухмыльнулся наконец Владислав, оттаял кажется:

– Он ведь искать тебя вознамерился, женишок-то твой, Берендеевич тобиш. Нашел в твоей опочивальне ткань, а на ней все мое царство вышито нитями шелковыми да золотыми. Парень он ума не дюжего, сразу понял что к чему: «Горыныч,– говорит,– похитил ее! Но я отправлюсь в путь-дороженьку, убью подлеца и верну невесту свою законную!»

– Так что же ты не отговорил его?! – воскликнула царевна, в красках представляя, как младший Берендеев сын на подвиги ратные отправляется. Берегись земля русская, хоронись все, кто косо посмотрит…

– Не моя это задача – отговаривать молодца от свершения подвигов доблестных, – пожал плечами совсем развеселившийся Владислав, – вот доедет до нас, на бой меня честный вызовет, – тогда сама ему и расскажешь, как дело было. А вообще парню давно развеяться пора было, не то пропадет он совсем на отварах лечебных. К тому же подсказку дал я ему – сказал, что ехать через Ягу Никитишну нужно. У той, как раз, внучка подрастает, замуж ей пора… Глядишь, сладится там чего. Доброе дело еще сделаем.

Понравилось Василисе, как Горыныч слово «мы» говорит, взглянула она на него с надеждой, улыбнулась робко:

– А что же со мной будет дальше? Вину свою я признала, во всем, что накипело, покаялась… Только захочешь ли, чтобы осталась? Захочешь ли, чтобы рядом была? Потому что жить здесь как сестрица твоя, или, еще хуже, как гостья нежеланная, не смогу.

– Вот оно как? – хитро прищурившись, освободил змей руку свою из объятий ее крепких, сжал ладонь в кулак и, шепнув что-то непонятное, протянул вперед со словами, – тогда забирай то, что твоё по праву с рождения самого.

Что это было? Конечно, колечко памятное. Красивое манящее да как раз на пальчик Василисушкин подходящее.

Как это было?

Что ж, не прозвучало слов очевидных: «Давай снова вместе быть попытаемся» или «Поклянись, что любить меня вечно будешь»…

Он просто прижал к себе лягушку бывшую, просто шепнул ей «моя ты, чтобы ни было», да пригрозил наказанием коварным за выкрутасы ее извечные – пожизненным содержанием в сердце чудища чешуйчатого… А ей счастья большего и не нужно было – прильнула к мужниному телу разгоряченному, да так всю ночь и не отставала, лишь к рассвету умаялась да заснула улыбаясь счастливо.

Так очередная сказка былью стала, а чудесные мечты маленькой царевны в явь воплотились.

И жили они долго и счастливо, пока однажды…

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

…– Ищи ее в Сумеречном царстве, что раскинулось на северо-западе, за горами, лесами и болотами непроходимыми, – делая самое серьезное выражения лица, щебетала юная рыжая девушка, глядя на богатыря русского, – как три пары железных сапог износишь, как три железных хлеба изгрызешь – только тогда и разыщешь свою Василису!

– Чегось? – с сомнением на собеседницу глядя, почесал Иван головушку, оглянулся по сторонам и снова спросил, – а сама Яга Никитишна дома? Мне бы с ней поговорить…лично!

– Нема, – пожала плечиками девица, – я дома. Ядвигой меня звать. Внучка я ее единокровная. Не веришь? Могу портрет бабкин показать, мы с ней – одно лицо почитай. С разницей в триста лет, конечно, ну да мелочи это.

– Так вроде внук у нее только был, – неуверенно богатырь пробасил, брови к переносице подводя.

– И внук есть. Близнецы мы с Егоркой. Только он на службе у Горыныча с измальства находится, стихиями повелевать обучается.

– А ты чего ж? Талантами не вышла?

– А я должна здесь династию бабкину продолжать, – улыбнулась Ядвига, озаряя всю полянку вокруг светом внутренним, от нее исходившим, – учу дело ведьмовское. По лягушкам тоже, как и ты, специализируюсь. Только скучно здесь больно… А вот что! Возьми-ка ты меня, удалец, с собой?

– Ни за что!

Отпрянул Иван от калитки подальше, сплюнул три раза и уже дальше идти вознамерился, как вдруг сзади голос ехидный услыхал:

– А я и дорожку короткую знаю, к концу лета на месте будем. Пока ты силушкой мериться станешь – с братом повидаюсь, травок тамошних подкоплю…

«Короткая дорога – это хорошо, – думал Иван, – а вот баба в спутниках – плохо… А, была – не была, чем, в конце концов, одна рыжая девчонка может навредить?..»

Конец

Так всё начиналось…

Ваша Ника Ёрш, буду благодарна за отзывы.

19.03.2016г.