Текст книги "Череп в небесах"

Автор книги: Ник Перумов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

В этот миг я не колебался и не думал, кто и в чём виноват. Я действовал не рассуждая, как учили в «Танненберге»: «В бою ты думать не должен. Думать следует раньше».

На площади в мгновение ока воцарился ад. Сотни людей разом бросились друг на друга, словно забыв о том, что жизнь каждому из нас даётся только один раз. Грузовики разом облепил живой ковёр интербригадовцев, вооружённых кто чем. Вдребезги разлетались стёкла, десятки рук вытаскивали наружу водителей, и «ганомаги» замерли, словно издыхающие чудовища. В руках новокрымчан замелькали вырванные из рук поселенцев винтовки, по площади раскатились первые выстрелы. Кто-то разжился гранатомётом и без долгих колебаний всадил заряд в борт ближайшей БМП. Машину вспучило, словно консервную банку, моторные решётки сорвало, и изнутри выплеснулся огонь. После таких попаданий из пехотного десанта никто не уцелеет.

Ополченцы с Борга были неплохо вооружены, но захвачены врасплох, вдобавок они не прошли суровой школы интербригад, а Дариана Дарк при всём при том школила своих выучеников жестоко и эффективно. И сейчас это сказалось. БМП могли бы изрешетить толпу на площади в несколько секунд, но вокруг грузовиков уже вспыхнула рукопашная, вдобавок безоружные мальчишки и девчонки успели расхватать винтовки убитых поселенцев из первого грузовика. Подожжённая БМП пылала ярко и весело, из башни, само собой, никто не выпрыгнул, и водители остальных пяти машин попытались сдать назад. Вокруг пулемётного дула одной заплясал пламенный венчик, раздались крики; но буквально в следующий миг прямо под башню открывшей огонь машины угодила вторая граната – бронетехника, считай, беспомощна в ближнем бою.

Четыре уцелевших БМП дали газу, бросая своих на произвол судьбы. Одна с разгону врезалась кормой в фасад закрытого магазина, со звоном лопались витрины, срывались и волочились по асфальту стальные жалюзи; внутри дома тоже что-то с грохотом обрушилось, и БМП застряла. Двигатель её в отчаянии взвыл раз, другой – но выбраться она так и не смогла.

Уцелевшие переселенцы отбивались с отчаянием обречённых. Они наконец-то зарядили винтовки, однако из грузовиков пришлось повыпрыгивать – кто-то из интербригадовцев подхватил второй гранатомёт, и массивный «ганомаг» немедленно вспыхнул, из-под пылающего брезента с воплями выбрасывались охваченные пламенем человеческие фигуры и тотчас падали, скошенные пулями.

В двух боевых машинах пехоты стрелки, похоже, сошли с ума – они принялись заливать свинцом площадь, не отличая своих от чужих. Четырнадцати с половиной миллиметровые пули хлестнули жестоким крутом по замершему грузовику, и через задний борт бессильно свесился прошитый навылет бородач, выпустив из рук загремевшую по брусчатке винтовку.

Падали и мои новокрымчане, так что бывшему лейтенанту дивизии «Мёртвая голова» Руслану Фатееву пришлось вспомнить, кто он такой.

К тому моменту семь «ганомагов» неподвижно застыли на площади, восьмой горел, брусчатка покрылась телами в серых штормовках и трофейном имперском камуфляже, страшно кричали раненые, у кого оставались силы на крик. Здесь, в рукопашной, сошлась нагая человеческая плоть, не защищённая никакой бронёй, к чему привыкли, скажем, имперские солдаты, и давящий ужас вцепился в затылок – я даже не ожидал, что это настолько страшно, вжиматься в камень мостовой, в то время как обезумевший пулемёт дёргает стволом вправо-влево и пули с мерзким звоном высекают искры из неподатливых камней. Метрах в десяти от меня, среди тел, застыл и убитый парень с гранатомётом, рядом – раскрытый алюминиевый ящик-укладка, где ещё оставалось три заряда. Пришлось задвинуть страх подальше и ползти, извиваясь, от трупа к трупу, пока мои скрюченные пальцы не вцепились в брезентовый ремень оружия.

– Отходи! – гаркнул я, оборачиваясь. – За фонтан, быстро!

Дальнейшее не требовало участия разума. Сколько учебно-боевых зарядов к этому вот «нибелунгу» я извёл на стрельбище, сколько макетов разлетелось в пыль! Я уж не говорю про тренировки на симуляторах.

Палившая по нас БМП дёрнулась и взорвалась. Заряды у этих чёртовых «нибелунгов» такие, что превращают боевое и десантное отделения машин в форменный филиал огненной преисподней прямо здесь, в нашем мире.

Две оставшихся БМП попытались скрыться, яростно отстреливаясь; несколько пуль пробили и без того мёртвые тела вокруг меня. Но ушла только одна – я успел послать прощальный подарок.

Стрельба стихла. Осталась только залитая кровью площадь и раненые. Все офицеры этой бригады поспешили ретироваться в самом начале заварухи.

– Водители есть? – закричал я.

Таковые нашлись. «Ганомаги», хоть и помятые, лишившиеся ветровых стёкол, попятнанные пулями, завелись – крепкая имперская работа. Раненых поспешно грузили в кузова, несколько человек побежали к застрявшей и брошенной БМП – выгребать боекомплект, какой можно.

А мятежную часть теперь надо срочно выводить из города, возможно, прорываться с боем. К сожалению, солдаты Дарианы Дарк – не безымянны, у всех есть свои номера, известны их родители и родственники...

– Слушай сюда! – крикнул я. – Принимаю командование. Первая задача – вывести раненых в безопасное место и уйти туда самим. Вторая задача – поднять те бригады, что думают так же, как мы! Но для этого надо сперва выбраться отсюда!

...Никто не спросил меня, по какому праву я тут распоряжаюсь. Над толпой – впрочем, нет, уже не толпой, строем, причём строем вооружённых людей! – взлетело несколько десятков рук.

Хватило нескольких минут, прежде чем посланцы восставших разбежались в разные стороны. Наша колонна, забитая сверх всяких нормативов, взревела моторами и двинулась прочь из города.

Я не строил иллюзий – нас, конечно, постараются задержать. Однако, чтобы справиться с нами, Дариане требовались не просто воинские части, а верные воинские части, готовые притом стрелять в «своих». Таковыми сейчас могли считаться только ополченческие батальоны.

Нам надо было торопиться. Оставлять раненых в Новом Севастополе – обречь их на пытки и смерть, возможно – в том самом резервуаре «нашей Даши». Их следовало вывезти, в пригородах хватало небольших больничек и медицинских пунктов, очень неплохо оборудованных.

Против всех моих ожиданий, сквозь периметр мы прорвались легко. На блокпосты уже поступил строгий приказ «не выпускать мятежников», однако начальник новосевастопольского гарнизона допустил непростительную ошибку: сообщил, что мятежная бригада «покусилась на защитников Федерации, прибывших с других планет», и ребятам, что засели за бетонными блоками на выезде из города, этого вполне хватило, чтобы разобраться что к чему. Мы стали богаче на пяток мотоциклов и лёгкий дозорный броневик, не говоря уж о полутора десятках вооружённых до зубов наших, новокрымских парней и девчонок, которым тоже не шибко нравилось, что происходит на их планете.

Колонна вырвалась на пригородное шоссе, и вскоре машина с ранеными свернула к недальней больнице. Ждать мы не могли, надо было отступать дальше, в гористую центральную часть острова. Там мы сможем перевести дух, как следует вооружиться, после чего отсюда надо было убираться – на другие острова, густо покрывавшие синий простор наших океанов.

Когда мы подкатили ко второй больнице, пожилой врач сам выбежал нам навстречу:

– Ох, про вас уже все каналы гудят! – сообщил он мне, в то время как раненых заносили внутрь. – Я так и понял, что нас не минуете!

– Спасибо, отец, – я пожал ему руку. – Смотрите, скоро Дариана с присными нагрянет...

– А хоть бы и нагрянула! Есть куда ребятишек укрыть. А вам уходить надо, в порт прорываться! Не в новосевастопольский, но хоть через Голубое!

Голубое – так назывался городок на противоположном крае нашего острова, где тоже имелись порт, многочисленные рыбофермы и тому подобное.

– Может, и придётся. Спасибо вам ещё раз; а сетью вашей воспользоваться нельзя ли?..

...Отец принял моё сообщение о том, что надо готовить прорыв мятежных частей прочь от Нового Севастополя. Эмоций он не высказал – ответ его оказался краток и немногословен:

– Всё понял. Буду действовать.

Конечно, колонна «ганомагов» – не иголка в стоге сена. Вертолёты добрались до нас, когда до гор оставалось с полчаса ходу. Я не удивился, что Дариана так долго мешкала: не так-то просто, как видно, оказалось найти пилотов среди боргских бородачей.

Я не собирался играть со смертью в рулетку. Грузовики затормозили, и ребята горохом посыпались в придорожные заросли. И вовремя – с вертолётов ударили ракетами, мигом обратив всю колонну в вереницу жарко пылающего металлолома. Кто-то вскрикнул, падая, кого-то задело осколком – но в целом мы отделались малой кровью. Геликоптеры ещё покружились над головами, расстреливая боекомплект, но сделать уже ничего не могли – бригада рассеялась.

Ночь мы встретили уже глубоко в горах. Сейчас мне предстояло самое сложное. Спал боевой азарт, и неизбежно возникли вопросы типа «Ой, мама, что ж мы наделали?!».

Мы насмерть схватились не с Дарианой Дарк, не со злобными имперскими угнетателями, в существование которых до недавнего времени верил и я, но с несчастными, которым не повезло родиться на рудничных мирах. Обречённые на рабство имперскими законами, они готовы были на всё, чтобы вырваться из своего персонального инферно, – и оказались у нас на пути. И теперь мы с яростью не поделивших пещеру первобытных кланов рвём друг друга в клочья, хотя у нас у всех – один общий враг, вернее, два, но второй пока приутих, по крайней мере, на нашем участке.

Теперь сюда, в горы, требовалось доставить боеприпасы и продовольствие; как ни кратко будет наше пребывание здесь, на штурм Голубого нельзя идти голодными и с пустыми руками.

Мой авторитет и право отдавать приказы никем не оспаривались. Наверное, ребята просто почувствовали – я знаю, что делать и как делать. Всего из Нового Севастополя вырвалось около трёх сотен бойцов; мы оставили почти четыре десятка раненых в пригородных госпиталях и, увы, на привокзальной площади, в руках коронеров и патологоанатомов Дарианы Дарк – ещё почти столько же убитых, чьи тела мы вывезти уже не смогли. Хорошо ещё, что успели сорвать с тел опознавательные жетоны – небольшая фора по времени для родных и близких погибших. Может, кому-то из них она поможет выбраться из мышеловки Севастополя и спастись.

А мне требовалось возвращаться. Не было связи, а без неё, сами знаете, как без рук. Предстоял неблизкий путь в наше лесное убежище.

Ночь прошла спокойно. Горели яркие звёзды Восьмого сектора, складываясь в наш собственный зодиак, что наши доморощенные астрологи приспособили для составления гороскопов. Горы на Новом Крыму невысокие (за исключением Сибири), но густо покрыты почти что непроходимыми зарослями, пронизаны паутиной узких и обрывистых долин, по которым сбегают мелкие быстротекучие речки. Здесь мир девственен, и с самого начала освоения планеты на разработки в горном массиве был наложен строгий запрет. После долгих трудов мы всё же научились не забывать о чужих ошибках.

Выкурить отсюда повстанцев будет очень непросто.

Я попытался отыскать ту троицу, Лёху, Сергея и Михаила, с которыми не успел закончить разговор – но, увы, из них до гор не добрался никто. Мишу оставили раненым, а вот от двух других ребят остались только медальоны.

На рассвете я простился с повстанцами. Они знали свой маневр, уцелели младшие командиры, взводные – им не требовалось объяснять, что делать. Я только поразился свирепой решимости интербригадовцев – они готовы были драться, но, увы, не совсем с теми, с кем надо...

– Дариана, конечно же, во всём разберётся! – горячо вещала стриженая миниатюрная девчонка, по-моему, та самая, с которой и началась вся эта заваруха. – Она, конечно же, не знает, что творят тут эти бородатые! Ей не докладывают, а сама она во всё вникать не может!

Её поддержали.

– Но зачем сюда вообще этих понаприсылали? – раздался чей-то голос. – Этих, с Борга? Неужто тоже без её ведома?

– Не может же Дариана каждого из них проверять! – пылко возразила стриженая. – И почему они должны в своих шахтах гнить, а мы...

– Ага, может, ещё предложишь с ними поменяться? – жёстко бросил тот же голос. – Может, нам перед ними покаяться, повиниться и всем с Нового Крыма на Борг поехать?.. – Поднялся шум. – Да погодите вы! Не галдите. Пусть бы себе жили, только нормально, по-человечески, по нашим законам и порядкам, а не по своим! Всё же не к себе домой явились.

– Да и у них же дома и вовсе нет! Одни урановые рудники!..

Дальше я слушать не стал. Спорить бессмысленно, а дорога неблизкая.

Итак, всё началось ещё быстрее, чем я полагал. Дариана Дарк получила прекрасный повод «санировать» мятежную планету, после чего спокойно заселять Новый Крым верными ей по гроб жизни обитателями рудничных миров. И в этих условиях у меня оставался только один способ хоть как-то, но помешать её планам – за исключением, конечно, уничтожения самой Дарианы.

Я шёл через чащобы, забыл об усталости и голоде, на ходу утоляя жажду в чистых лесных ручьях. И с каждым шагом под постепенно светлеющим небом во мне всё нарастало и нарастало не подозрение – уверенность, что на сей раз госпожа Дарк постарается решить проблему Нового Крыма раз и навсегда. Причём именно тем способом, что я боялся – молчаливое присутствие «маток», которое я ощущал всем своим существом со всевозрастающей чувствительностью. Я не сомневался – Дариана совершенно сознательно провоцировала новокрымчан. Мы оказались слишком неподатливы, слишком независимы. Нас следовало убрать, но так, чтобы остальные планеты Федерации дружно ревели бы вместе с Дарианой «распни их, распни!».

Сколько у нас осталось времени? Сожжённый мной биоморф – ему оставалось до трансформы самое меньшее несколько недель, точнее я пока сказать не мог. Но как много таких пребывает в неприкосновенности? Как много «маток» готовится воспарить над просторами Нового Крыма?..

Когда я добрался до нашего бункера, семья опять бросилась мне на шею, словно вернувшемуся с того света. Сёстры разрыдались, мать крепилась.

– В городе Бог весть что делается... – сбиваясь, торопился отец, пока я с волчьим аппетитом закидывал в себя обед. – Дариана разоружает интербригады, все, представляешь? На блокпостах – только ополчение. Идут аресты. Хватают родню повстанцев, кого уже успели установить.

– Не это страшно, – проговорил я с набитым ртом. – Дариана будет поднимать «маток». Нам придётся связываться с Империей. Иначе тут будет одно большое кладбище.

Все замерли и побледнели. Я обвёл семью взглядом.

– Дариана не посмеет... всё-таки тут у неё множество поселенцев... – слабым голосом возразил Георгий.

– Кто знает, где кончается её власть над Тучей? Может, она вполне может приказывать ей, кого атаковать, а кого оставить в живых, – возразила Света.

– Спорить нет смысла. Пап, надо связаться с Михаэлем. Мерзко, но, похоже, только имперский десант может дать нам шансы.

– Превратить Новый Крым в поле боя... – вздохнула Лена. – Жалко-то как... всё ведь сожгут, разорят, отравят...

– Просить подмогу у нациков... – в тон ей проворчал Георгий. – Да они тут сами новый порядок установят почище Дарианиного! Забыли, на скольких планетах «поражение в правах» действует и что это означает? Сколько наших на Сваарг отправится – в лучшем случае, а скорее всего, никого никуда и не отправят – здесь, на месте шлёпнут, в ров и известью засыпят?

– Хватит! – папа стукнул кулаком по столу. – Как там у Блока? «Жар холодных чисел»? Вот у нас то же самое. Мы сейчас – как камень меж жерновами. И никто не знает, разотрёт ли нас в порошок или сами жернова треснут. Я согласен с Русланом. У царя обезьян Ханумана есть шанс только если его враги, тигр и лев, сцепятся друг с другом.

– Ты цитируешь Председателя Мао, дорогой? – усмехнулась мама.

– Он был неглупым человеком, – в ответ хмыкнул отец. – Во всяком случае, на доброй сотне китайских планет его цитатники до сих пор в ходу. А к его телу на Новом Пекине по-прежнему устраиваются паломничества. Рус, объяснишь, как связаться с твоим каптенармусом?..

Братья и сёстры мрачно молчали, пока мы не отправили сообщение. А я, не давая себе лишнего часа отдыха, двинулся в обратный путь. Повстанцам (и мне) предстояло брать штурмом Голубое.

* * *

Крошечный приёмник, настроенный на волну круглосуточных новостей Федерации, успокоительно бормотал что-то о невиданной доблести защитников Шайтана, о каких-то не ведомых мне бойцах, что у карьера номер такой-то и комбината имени такого-то в очередной раз «отразили все атаки имперско-фашистских войск», нанеся им, разумеется, очень тяжёлые, практически невосполнимые потери. Я напряжённо ждал известий о мятеже и беспорядках в Новом Севастополе, но и федеральный, и местный, новокрымский, новостные каналы как в рот воды набрали.

Густые плети лиан-ладонников, прозванных так за форму листьев, успокоительно раскачивались под лёгким ветерком. Дорога (вернее, полное её отсутствие – я пробирался чащей) вела в гору. Долгий и изматывающий переход остался позади, передо мной вздыбливались горы, красновато-серый камень проглядывал сквозь свисающие занавесы вьюнов; когда-то я очень любил горные походы, мы проводили тут по целой неделе, карабкаясь по отвесным скалам; а с наивысшей точки, горы Большуха, открывалась великолепная панорама почти всего острова, от Нового Севастополя на юге до Голубого на севере. Правда, чтобы разглядеть города, уже потребуется хороший бинокль.

Я ожидал, что к горному массиву будут подтянуты крупные силы боргского ополчения, что укромные долинки станет обрабатывать артиллерия, а вертолёты – заливать напалмом, благо три сотни повстанцев вооружены из рук вон плохо. Однако ничего подобного – я спокойно пробрался сквозь леса и послушно выполнил команду «Стой!», отданную бдительным часовым восставших.

Они держались молодцами. Парни и девчата привыкли к слогану «Вся Империя против вас!» и сейчас, когда слоган обернулся реальностью, не растерялись. Только вместо «Империи» вдруг оказались, по сути, не слишком от неё отличающиеся, далёкие, страшные и непонятные «переселенцы», а быть «против всех» в интербригадах привыкли. Настолько, что даже перестали замечать – сражаться против всех всё равно, что пытаться идти во все стороны разом.

Сбежались командиры взводов, и, глядя на привычно серьёзные молодые лица, я сказал:

– Всё в порядке. Будем прорываться на Голубое. Там будут ждать суда. Отсюда надо уходить, пока не задавили числом. Место для партизанских действий, увы, не слишком подходящее.

– А что, другие лучше, Александр? – выкрикнула всё та же стриженая девчонка, Мари. – Другие острова ещё меньше! Ну, кроме Сибири, конечно. И разве не воевали прямо тут, у нас, партизаны-»непримиримые» с имперцами?

– Воевали, конечно, – кивнул я. Не-ет, интербригады – это вам не «Мёртвая голова», тут ещё не отучились обсуждать приказы... – Только было несколько по-другому. Не партизанские базы в лесах и взрывание эшелонов, а атаки на имперцев в самом Новом Севастополе, в Голубом, в других местах. Бойцы имели легальный статус. Многие даже работали в имперских учреждениях. Всё, отставить спорить! Я доведу вас до Голубого. И вернусь обратно. Очень удачно взял краткосрочный отпуск.

Эх, ребята, горько думал я, глядя на их доверчивые и чистые лица. А ведь я же мог оказаться хитроумно вам подброшенным провокатором. В Голубом вас может ждать засада. Долго ли перебросить туда десант вертолётами или по морю?.. А вы мне верите, слушаетесь, идёте за мной. И точно так же шли за Дарианой Дарк. И чёрта лысого она взяла бы тут власть без вас, наивных, восторженных искателей истины!..

...Из Голубого суда моего отца и его друзей развезут ребят по нескольким островам покрупнее. Парням и девчатам помогут устроиться, залечь на дно. Будем вывозить и прятать их родню.

...Но что мы станем делать, когда с неба нам на голову рухнет во всей своей красе 2-й десантный корпус господина Пауля Хауссера?..

– И что ж, так и станем прятаться? – возмутилась Мари, дослушав меня до конца. – Как крысы, по щелям разбежимся? Ну и передушат нас всех поодиночке! Надо до товарища Дарк добраться, ей глаза открыть! Ведь не говорят же...

– Машка, не начинай по новой! – оборвал её низенький крепыш, как и она, с повязкой взводного. – Который день бранимся. И я тебе говорю – Дариана нас всех обманывала. Потому что...

Ему не дали закончить, заглушили яростными воплями. Я поднял руку.

– Тихо, тихо! Беда в том, Мари, что... командование Федерации точно знает, где вы, сколько вас, чем вы вооружены. Думаешь, оно не сможет прислать сюда двадцать тысяч ополченцев, оцепить и прочесать весь массив? Больше тут прятаться и негде. И я не говорю, что надо рассеяться и попрятаться, как крысы. Напротив – ваши взводы станут наносить удары там, где вас не ждут.

– Да по кому наносить-то! – взвилась Мари. – Без того, чтобы товарищу Дарк...

– Тихо! – вдруг вскочил светловолосый паренёк. – Слышите? Слышите?!

Мы услыхали. Далеко внизу, на ведущих к массиву просёлках, гудели моторы танков. А в небе изо всей дурацкой мочи рубили воздух вертолётные лопасти. Дариана Дарк решилась-таки нанести удар.

– Кончаем разговоры! Взводные, назад, к своим бойцам! Быстро поднимаем всех и уходим! Давай за мной!

Три сотни людей, растянувшиеся тонкой ниткой в сумраке предгорного леса, – не сразу заметишь, не вдруг поймаешь. Бородачи с Борга – свирепы и упорны (на той же площади в Новом Севастополе они дрались насмерть, ни один не попросил пощады и не сдался), но о лесной войне знают меньше, чем младенцы. И умение тихо ходить по чаще не относится к числу их талантов.

Прежде чем заговорила артиллерия, прежде чем вертолёты излили жгущий всё и вся дождь на ни в чём не повинные горы – мы без выстрелов успели выскользуть из смыкавшейся ловушки.

И вновь марш, долгий марш через леса; центральная часть острова, как я говорил, специально оставалась в своём первозданном виде, но ближе к берегу, само собой, начинались поля, сады и фермы. Круговое шоссе, обегавшее вдоль берега весь остров, от восточной окраины Нового Севастополя к западной, как и ожидалось, оседлали войска. Можно было только поражаться, сколько поселенцев успела перебросить к нам Дариана Дарк. Всю дорогу забили тупорылые «ганомаги» и щучьеносые трофейные «насхорны». В эфире царило невообразимое столпотворение.

Похоже, Дариане не составило труда предугадать наш следующий ход. Пришлось затаиться и ждать до ночи.

Когда стемнело, движение на шоссе несколько улеглось, рассосались пробки. Отряды переселенцев, светя фонариками и спотыкаясь, медленно втягивались во влажные, окутанные туманами леса. Они боялись чащи и жались друг к другу; их строй было б нетрудно прорвать, но наша задача была уйти тихо.

...Во мраке отряд рассеялся. По одному, по двое ребята стали выбираться на трассу. И спокойно, не совершая резких движений, переходить на ту сторону. Над шоссе то и дело взмывали осветительные ракеты, с нескольких передвижных прожекторных установок шарили лучами, однако всё прошло благополучно. Последняя часть ночи ушла на дорогу к Голубому.

Никто не сомневался, что там нас будет ждать тёплая встреча.

* * *

Шифровка 127.

Вне всякой очереди!!!

Салим – Баклану:

В бригаде «Танненберг» объявлена боевая тревога, идёт погрузка всего личного состава и боевой техники. Место передислокации неизвестно даже Арийцу. Возможны любые неожиданности.

Следующая связь по предоставлении технической возможности.

Салим.

* * *

В сером предутреннем свете мы вошли в Голубое. Ночи на Новом Крыму мягки, теплы и, казалось, если для чего и созданы, так исключительно для романтических охов-вздохов, прогулок под звёздным небом и поцелуев на морской набережной. Но сейчас звёзды не смотрели на мой мир, а злобно щурились, словно целясь из неведомого оружия, среди коего значилась и Туча, которую по-настоящему нам не удалось победить ещё ни разу. Какие бы потери мы ни наносили ей в отдельном бою, она неизменно возрождалась, подобно сказочному чуду-юду, что на Калиновом мосту подхватывало срубленные Иваном головы, чиркало по ним огненным пальцем, после чего они, головы, немедленно прирастали обратно. В сказке Иван Царевич (или, скажем, Иван – вдовий сын) в конце концов, уже вбитый по самые плечи в землю, ухитрялся срубить огненный палец, после чего вместе с нерадивыми братьями и добивал чудовище.

Вот узнать бы только, где у этой Тучи тот самый огненный палец... Дариана? Кто-то ещё? Может, их и в самом деле много – таких, как я, наполовину людей, наполовину – биоморфов? И если это так, то кому они служат, эти биоморфы? Может, той загадочной силе, что – в моём видении – держит в открытом космосе мириады ждущих приказа «маток»?

Разумеется, все въезды в приморский городок были перекрыты. Времени в распоряжении Дарианы оставалось немного, однако на дорогах возникли внушительные баррикады-»лабиринты» из метровой толщины бетонных блоков. Наскоро сложенные из таких же монстров капониры щерились чёрными дырами амбразур и торчащими пулемётными стволами. Мои – уже мои! – ребята просачивались дворами, разбитыми между окраинных домов садиками; никто не собирался штурмовать Голубое по всем правилам уличных боёв.

Сейчас я запоздало жалел, что у нас нет времени организовать снятие ребят просто с берега, шлюпками. Море здесь мелкое, бреди несколько километров, а тебе всё по колено. Страшно подумать, что случилось бы, зависни над этими лодками пара-тройка вертолётов, несущих напалмовые баки. У кораблей покрупнее были шансы отбиться, но, опять же, из-за мелководья они не могли подойти близко к берегу.

Оставался только порт. Наверняка забитый сейчас бородачами-ополченцами, что называется, горящими рвением поквитаться за привокзальную площадь в Новом Севастополе.

Среди моих ребят нашлись уроженцы Голубого, да и что говорить – почти все бывали здесь, и не один раз. С разных концов, осторожно пробираясь в предутренних серых сумерках, мы приближались к порту. По улицам важно выхаживали увешенные оружием патрули, но мы их игнорировали. Удивительно, но до предпортовой улицы мы добрались без единого выстрела.

Порт в Голубом никогда не задумывался как неприступная крепость, ограждённая высокими заборами и глухими воротами. Дариана же Дарк превратила его в настоящую цитадель: где громоздились груды всё тех же бетонных блоков, где – мешков с песком. Колючая проволока. Прожектора. Весь малый джентльменский набор. А там, где пирсы кончались, упираясь в стены зелени, – возведены настоящие форты. Дариана Дарк, похоже, сделала выводы из моих эскапад в эллинге.

Конечно, мы уже не были безоружной толпой, как тогда, на площади. Но катастрофически не хватало тяжёлого оружия. Оставалось только рассчитывать, что задуманный нами с отцом план не даст сбоя в самой важной его части...

Ожил приёмничек-косточка в ухе. Незнакомый голос, до предела искажённый электроникой, пробормотал нечто вроде «три тройки!». В тот же миг тишина над портом сменилась пулемётным грохотом и разрывами гранат.

Мои ребята не отставали. Подброшенные нам «шмели» и «муспели» залили пламенем главный вход в порт. Огонь выплеснулся из амбразур, лизнул бесполезные отныне пулемётные стволы.

– Ур-р-ра-а-а-а!..

Оттолкнулись от земли – словно шагнули в безвоздушное пространство. Треск ответных выстрелов, и злой свист над головой, и кажется, что осталось только одно желание – рухнуть, вжаться в грязный асфальт и лежать не шевелясь. Сейчас это представляется вершиной блаженства. Рай на земле – возможность залечь, а не бежать навстречу пулям.

...Сколько миллионов людей в нашем прошлом прошло через это? Лежать носом в грязи, когда воздух над головой наполнен обретшим крылья свинцом? Кого-то в такой ситуации вздёргивало и бросало на вражьи дула чувство долга, любовь к Родине, да простятся мне эти высокие слова. Иногда – то самое чувство, что «на миру и смерть красна». А кого-то – пинок командира или смотрящий в затылок ствол коммиссарского нагана. Впрочем, вместо комиссара вполне мог наличествовать заградотряд.

Рассыпная цепь интербригадовцев с налёту ворвалась в порт, оставив позади пылающие заграждения. Несколько ополченцев посмелее дуром выскочили на нас, вообразив себя, наверное, суворовскими чудо-богатырями, способными творить чудеса своими штыками. Но нас крепко научила ещё немецкая пехота в сорок первом, показав, как надо отбивать знаменитые русские штыковые...

Со стороны моря тоже гремело и полыхало. В широкую горловину порта меж разнесёнными волноломами входили корабли – обычные траулеры, но на них загодя установили вооружение, и сейчас они с тыла расчищали нам дорогу. Эти траулеры развезут разные взводы моего прекращающего существование отряда по разным островам. Там ребята будут в безопасности... насколько можно быть в безопасности на планете, где, как становилось понятно, начинается гражданская война.

Траулеры лихо подходили к пирсам, наскоро швартуясь, на берег перебрасывались сходни. Крики взводных, собиравших своих; топот ног по прогибающимся доскам; и наползающий сзади, из обмершего Голубого, утробный рёв танковых моторов. Вскоре стоит ждать и крылатых гостей...

Я досмотрел действо до конца. Последний траулер втянул сходни, забурлил винтами, отваливая от пирса.

– Товарищ командир! А вы-то?! – крикнула мне с носа уходящего кораблика стриженая Мари.

Я только махнул рукой.

...Ворвавшиеся в порт танки с наспех намалёванными перечёркнутыми жёлтыми кругами – эмблемой Федерации, где косая черта должна была изображать «официального» взлетающего журавля, обнаружили лишь пустые пирсы, стреляные гильзы да своих убитых. Командир повстанцев, не взошедший с ними на корабли, тоже давно исчез.

...Я пробирался прочь от Голубого. Над головой пронеслось звено вертолётов, надрывая турбины, они мчались в сторону моря. Опоздали, голубчики. Промахнулась ты, госпожа Дариана. Через несколько дней начнутся волнения на четырёх крупнейших островах вокруг Нового Севастополя. Тебе придётся метаться и распылять силы, Даша-лиса. Хотя, если я прав и ты действительно задумала то, что задумала, ты очень быстро свернёшь сейчас охоту за мятежниками. Конечно, всеобщее «санирование» Нового Крыма не совсем в твоих интересах – пищевая промышленность планеты должна работать бесперебойно, а твои поселенцы пока ещё не готовы целиком и полностью заменить наших специалистов. Возможно, ты потянешь ещё какое-то время. Вопрос только в том – сколько. И сколько мы тебе дадим.

...Когда я вернулся в лесной бункер, меня встретили хорошими новостями: все траулеры благополучно добрались до места назначения. Два вертолёта Дарианы чересчур уже самоуверенно сделали заходы на них, за что и поплатились – получили по ракете из ПЗРК.