Текст книги "Diablo. Буря света"

Автор книги: Нэйт Кеньон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Глава третья
Некромант

Двое мужчин представились хорадримами, а на их сумках был вышит знак ордена. Судя по скромной одежде, это были простые ученые: светло-коричневые мантии, накинутые поверх серых туник, подпоясанных ремнем, на ногах сандалии. Ходили слухи, что где-то в Кеджистане образовался новый клан ордена, а совсем недавно в Вестмарше некромант наткнулся на качественную копию хорадримского писания. Владелец книжной лавки утверждал, что тот был якобы отправлен из Геа Кула. Однако истинный орден прекратил существование много лет назад.

Тот, что пониже ростом, едва не потерял очки, когда отпрянул от черепа, и теперь, часто моргая, водрузил их обратно на нос.

– Кто – что – вы такое?

– Судьба сыграла со мной злую шутку, когда я грабил затерянный город, – ответил череп. – Этого славного малого, что угрожал тебе ножом, зовут Зейл. Он призвал мой дух, чтобы я помог ему отыскать нужное место.

– Достаточно, Гумберт, – сказал некромант. Ему было не по себе в подобном месте, хотя он никак этого и не показывал. Тристрам был навечно связан с такой тьмой, с которой даже ему бы не хотелось сталкиваться. «В городе поселились хаос и разрушение, – подумал он, – а эти двое хотят найти здесь ответы».

Зейл с грустью вспомнил прошедший год. Он не часто судил о своей жизни, опираясь на прошлое или полагаясь на судьбу. Ему придется покинуть этот мир, лишь когда настанет его час, и ни минутой раньше. Но похоже, в последнее время хаос получил полную свободу действий. Отсутствие камня мироздания все еще влияло на мир смертных: полчища демонов продвинулись как никогда далеко на восток и теперь угрожали его родине в восточных джунглях. Он и его братья давали им отпор, но Зейл вновь оказался далеко от дома, пытаясь отыскать причину нарушенного Равновесия. Он чувствовал, что источник мятежа находится на западе, и что два малых воплощений Зла, Белиал и Азмодан, покинут Преисподнюю и вторгнутся в Санктуарий.

Когда Калдей едва не пал жертвой козней Белиала, Зейл сражался на стороне света, хотя ему так и не довелось встретить людей, свергнувших Владыку Лжи. Слухи о демонах, собранных воедино в одержимой душе хранителя и прорвавшихся через Алмазные Врата Небес, заставляли его опасаться, что Великий Цикл Бытия будет навечно изменен.

Но если подобное вторжение случилось, прислужники Преисподней, должно быть, были свергнуты ангелами-защитниками – в противном случае земля под ногами людей раскололась бы на части. Вместо этого мир вновь стал приходить в себя. Некромант покинул Калдей в поисках ответов и оказался в Вестмарше.

Когда Зейла призывали туда в последний раз, он чуть было не погиб от лап паукообразного демона Астроги. А еще, хоть Зейл и ненавидел в этом признаваться, он влюбился. С некромантами подобное случалось нечасто, ведь такое чувство делало их уязвимыми. Покинуть Сейлин было самым сложным поступком за всю его жизнь, но это было необходимо. Жрец Ратмы работал в одиночку.

«А ведь мне так хотелось вернуться». Может, все дело было именно в Сейлин. Если так, то он нарушил главное правило жрецов, поставив свои нужды выше призвания, – и совершил ужасную ошибку.

Он чувствовал растущее беспокойство гордого народа Вестмарша. Хоть большинство горожан и относилось к таким, как Зейл, с подозрением, он услышал достаточно, чтобы уловить суть: ходили слухи о незаконном религиозном ордене, который быстро набирал сторонников и силу, из-за чего между ними и стражей росло напряжение. И как всегда, говорили об исчезновениях чьих-то родственников.

Зейл не стал терять время и отправился на поиски леди Сейлин, убеждая самого себя, что у нее есть важная информация, которая поможет ему найти ответы на вопросы. Гумберта это не обмануло: он знал, что истинная причина скрыта в темных глубинах сердца Зейла. Сейлин никогда не была замужем, и несмотря на недовольство Генерала Ториона по поводу возвращения некроманта, ее чувства к нему были столь же очевидны.

Когда Зейл отыскал ее, теперь уже придворную даму, казалось, что разлуки и вовсе не было. Она сказала, что прощает его за то, что он ее бросил. Она всегда надеялась на его возвращение и никогда не преставала ждать.

А затем, однажды ночью, за ней явились темнокрылые существа.

Неожиданно для него самого, Зейла охватила дрожь. Легкий трепет эмоций не заметил бы никто, кроме другого служителя Ратмы, ну и возможно, Гумберта, который был ему ближе любого живого существа. Но это напомнило некроманту о слабости, делающей его уязвимым.

Еще он искренне сожалел о том, что сделал после того, как не смог спасти ее. Ему не следовало позволять личным переживаниям влиять на себя.

– Этому миру грозит новая опасность, – сказал ему дух Сейлин, – и все прочие напасти меркнут перед ней, ибо ее единственная цель – стереть человечество с лица земли. Тебя призывает в старый собор Тристрама очень могущественный смертный. Он попросит тебя присоединиться к нему в опасной миссии. Ты должен последовать за ним и найти кузнеца Борада в Брамвелле. У него хранится ключ, который ты ищешь.

Зейл не сомневался в ее словах, это было не в его характере. Судьба ожидала его здесь, среди руин. Теперь, спустя почти месяц, боль от потери стала сильнее, чем когда-либо. Некроманты не должны воспринимать смерть как трагедию, но Зейл оплакивал Сейлин как никто другой. Именно бессмертная любовь к ней и привела его в это заброшенное место.

«Если не можешь отыскать путь, – утверждал Ратма, – подожди, и путь отыщет тебя».

– Хорадрим, говоришь? – продолжил череп, возвращая Зейла из его темных воспоминаний. – Я не слышал о вам подобных со времен падения Тристрама. Ты уверен, что не одержим?

– Прошу простить моего спутника за прямоту, – сказал Зейл. – Но учитывая обстоятельства, думаю, что это оправдано. Что же касается моих намерений, могу задать вам тот же вопрос.

Эти двое быстро справились с испугом, но продолжали смотреть на некроманта с оттенком отвращения и держались на расстоянии. Зейл привык к подобному: жрецам Ратмы в этих краях не доверяли, а их темное искусство всегда вызывало в профанах страх. Некроманты забавлялись с жизнью и смертью, манипулируя разделяющей их гранью. Когда ты поднимаешь духов умерших, сложно завести много друзей.

– Мы ищем место упокоения основателя нашего ордена, Декарда Каина. – Тот, что пониже, приблизился на шаг. – Меня зовут Каллен, а это Томас. С нами также путешествует монах из Ивгорода.

Зейла удивила эта новость. Он не заметил больше ничьего присутствия, а это означало, что монах действительно очень искусен.

– Ты позволишь? – любопытство Каллена явно пересилило отвращение. Он взглянул на Гумберта, а затем на некроманта. С секунду Зейл колебался, но все же передал мужчине череп.

– Поразительно, – сказал хорадрим, крутя в руках Гумберта и вызывая удивленное восклицание, а затем и поток проклятий от последнего. Каллен быстро вернул череп и вытер руку о тунику, словно та была запачкана в грязи. – Я конечно изучал подобное, но не думал, что увижу своими глазами…

Его слова прервал шум, исходивший от развалин собора. За восклицаниями последовал звон мечей, разливавшийся по разделявшей их неглубокой низине. Зейл сунул Гумберта обратно в мешок на поясе и вытащил костяной кинжал, в то время как Томас и Каллен бросились вперед и вниз по склону, ведущему к соседнему холму.

Деревья цеплялись за одежду мертвой хваткой, а земля под ногами была усыпана камнями и комьями черной земли, которые затрудняли движение. Но Зейл двигался быстро и изящно, его ботинки легко находили островки твердой почвы, так что он явно опережал остальных.

Только они приблизились к следующему холму, как звуки борьбы резко умолкли. По долине пронесся порыв ветра, вокруг закружилась пыль. Зейл на мгновение замер, уступая дорогу вихрю. Когда небо прояснилось и вновь показалась луна, с противоположной стороны склона навстречу им вышли четыре фигуры, возглавляемые ивгородским монахом. Его лысая голова блестела от пота, одежды обтягивали мускулистую грудь, на талии красовался желтый пояс, а на предплечьях сияли наручи. Шею украшала нить деревянных бус. По мнению Зейла, это выглядело весьма внушительно. Монах двигался уверенно и целеустремленно, в каждом шаге чувствовалась сила.

«Воин, которого лучше иметь в союзниках».

Остальные трое следовали за ним: чародейка рядом с худощавым мужчиной со светлыми волосами, в поношенной одежде кочевника, и чуть в стороне от них – женщина-варвар, возвышавшаяся над своими спутниками по крайней мере на фут. Впечатляющие изгибы ее тела подчеркивали доспехи, которые облегали грудь и талию, оставляя бедра обнаженными. На плече она без всяких усилий несла боевой топор, который, должно быть, весил столько же, сколько сам Зейл.

– Что происходит? – пожаловался голос из мешка. – Как насчет небольшой сводки новостей? В этом месте явно присутствует темная магия. Если хочешь схлопотать стрелу, я бы предпочел об этом знать!

Зейл оглянулся на Каллена и Томаса, которые почти догнали его.

– У нас гости, – сказал он. – В этот раз позвольте взять слово мне.

* * *

Монах по имени Микулов был удивлен, обнаружив троих новоприбывших, приближающихся с другой стороны развалин.

Чародейку звали Шанар, худощавого блондина – Джейкоб, а женщина-варвар представилась как Джинвир. «Она явно старше, чем казалась на первый взгляд, – подумал Зейл, – но выглядит неплохо». Блондин выглядел слегка потрепанным, а вот чародейка, самая молодая из всех троих, была стройна и удивительно прекрасна.

Их тоже призвали сюда по какой-то неведомой причине.

– Хрустальная Арка Небес послала мне песню-резонанс, – объяснила Шанар, после того как все представились. – Я могу настроиться на нее и почувствовать резонанс… она говорит со мной. Не знаю, как это понятнее объяснить.

– Я изучал тексты, описывающие Арку, – сказал Каллен, его глаза заблестели. – Легенды гласят, что из резонанса рождаются ангелы. Декард утверждает это в главном писании нашего ордена. И ты нашла способ почувствовать резонанс здесь, в Санктуарии?

Шанар кивнула:

– Песня проходит через всех нас, таинственным образом творя судьбы смертных – ее вибрации, как извилистые пути, окутывают нас, их можно почувствовать лишь в эфемерном пространстве. Большинство людей не способно на такое. Песня привела меня в Тристрам. Их присутствие… – она указала на Джейкоба и женщину-варвара, – было необходимым условием. Резонанс ясно дал это понять.

Казалось, что Джинвир больше остальных опасалась некроманта – ее руки с силой сжимали боевой топор.

– Что он здесь делает? – спросила она у Шанар, свирепо глядя на Зейла. – Ты сказала мне, что мы нужны для спасения Санктуария от зла, и ты знаешь, что я буду биться до последней капли крови. Но я не подписывалась на то, что в нашей команде будет кто-то вроде него.

Варвары были суеверным, глубоко религиозным народом, слепо преданным своему делу – защите камня мироздания. После того, как гора Арреат была разрушена, а камень – потерян навсегда, большая часть варваров стала искать причины ввязаться в любой конфликт, стремясь заполнить пустоту в сердце. Лишенные возможности упокоить истинных воинов на склонах их любимой горы, они превратились в странников, и смерть больше не была для них тем интимным таинством, которое они стремились понять.

– О, пожалуйста, я не причиню тебе вреда, – сказал Зейл. – Я здесь с той же целью, что и ты – сразиться с тьмой и восстановить Равновесие.

– Тьфу! – женщина сплюнула на землю. – Только посмей плести свои темные чары вокруг меня – сразу узнаешь вкус моего топора. Я спрошу тебя снова, некромант: что ты делаешь в Тристраме?

– Охотится на варваров, – сказал Гумберт из сумки Зейла. – Еще вопросы?

Варвар замахнулась своим оружием, держа его обеими руками прямо перед собой.

– Кто это сказал? – произнесла она, яростно крутя головой во все стороны. – Покажись!

Зейл вздохнул. Он попытался выдавить легкую улыбку – скорее для того, чтобы успокоить варвара, а не из дружелюбия. Но улыбаться было ему не свойственно, и судя по ее реакции, улыбка вышла скорее похожей на оскал. Он сожалел о попытке Гумберта пошутить и не испытывал особого удовольствия от того, что остальные чувствовали себя неловко, однако пока не был готов открыться перед ними. Эта случайная встреча казалась исключительной удачей. Зейл был уверен, что вскоре станет известно куда больше, а до тех пор он станет хранить молчание.

Словно в ответ на его мысли, в темноте вспыхнул яркий свет, явив очертания остатков собора с другой стороны. В этот момент Равновесие пошатнулось; Зейл почувствовал дрожь во всем теле и пробормотал проклятие, услышанное от Гумберта, который был куда более восприимчив к подобным переменам, нежели смертный. Это означало присутствие чего-то не из их мира – чего-то могущественного, что находилось в союзе с Небесами или Преисподней и угрожало естественному Равновесию между светом и тьмой.

Кто или что это было, он сказать не мог, но чувствовал, что скоро все прояснится.

Монах повел отряд обратно к холму. Они добрались до вершины, когда свет уже начал гаснуть, огибая развалины собора и направляясь к кладбищу на другой стороне. Камни криво лежали по всем сторонам, отметины на них стерлись до слабых линий неясных очертаний. Глаза каждого странника были устремлены туда, где должен был находиться вход на кладбище.

Колонна из свежего белого камня, высотой в два человеческих роста, возвышалась над землей. Идеально вырезанный монумент, квадратного сечения с пирамидальной вершиной, на которой был выгравирован символ – тот же знак, что красовался на сумках мужчин.

Знак хорадримов.

* * *

Ветер переменился, и до отряда донесся запах горелого дерева. Остатки костра нашлись у подножия монумента. Томас и Каллен бросились вперед, остальные последовали за ними, оставив Зейла на краю кладбища. На миг в мире воцарилась тишина.

– Они что, бросили нас?

– Они ушли недалеко, Гумберт, – тихо ответил Зейл. – Пожалуйста, не нарывайся. У меня и без того хватает забот, чтобы объяснять еще и твое своеобразное чувство юмора.

– Это наименьшая из твоих проблем, – донесся из мешка приглушенный голос Гумберта. – Прости конечно, но ты ведешь себя безрассудно. Сначала бросаешься в погоню за убийцами Сейлин…

– Это не твое дело, – отрезал Зейл. В его голосе слышалось раздражение.

– И все же я скажу. Мы слишком долго пробыли вместе, чтобы ты мог затыкать меня. Ты потерял ее, и это ужасно. Я тоже терял женщину, которую любил… – череп на мгновение замолчал. – Тебе не следовало вызывать ее дух и срываться с места. Это привело нас сюда, в эту жуткую дыру, где земля залита человеческой и демонской кровью. Приезд сюда не вернет Сейлин, а ты вдобавок связался с кучкой бродяг и воров, не думая о нашей безопасности. Можно подумать, что ты решил приблизить свою кончину.

– Речь идет о восстановлении Равновесия между порядком и хаосом. А мой час настанет…

– …когда придет время и ни минутой раньше, – перебил его череп. – Конечно, так и будет. Но может, час настал прямо здесь и сейчас, а? Может, ты только этого и ждешь?

Зейл был вынужден признать, что Гумберт прав. Некромант вдруг вновь почувствовал, как его кожу покалывает; точно такое же чувство, что и несколько мгновений назад, но в этот раз немного сильнее. Рядом находился кто-то еще – кто-то очень могущественный. Равновесие было под угрозой, но принадлежало это существо свету или же тьме, пока неясно.

Он подошел к остальным, собравшимся вокруг монумента. Монах и его спутники, казалось, были вне себя от горя. «Здесь покоится предводитель хорадримов Декард Каин», – подумал Зейл. Но если они пришли возвести гробницу, то кто же поставил на этом месте каменный памятник?

Из мешка Гумберта раздался тихий звук. Зейл взглянул направо и увидел фигуру, приближающуюся к ним с вершины холма. Человек был облачен в доспехи, одежды его развевались на ветру. Он был широкоплеч и наголо выбрит, а мужественное морщинистое лицо украшали шрамы пережитых битв.

На плече у него висел рюкзак, а сам он шел медленно и целеустремленно; выражение его лица оставалось неизменным. Если он и заметил, что Зейл наблюдал за ним, то виду не подал.

Зейлу стоило насторожиться, но почему-то этого не произошло. Один за другим остальные тоже заметили человека и обернулись к нему. Он остановился перед ними. Незнакомец излучал покой, чувство спокойной силы, благополучие и свет. «Траг’Ул взял слово», – подумал Зейл. Здесь Равновесие, пусть и ненадолго, было восстановлено, и Зейл обнаружил, что под его ногами, вопреки всему, сквозь каменистую почву начала пробиваться трава.

– Приветствую вас, воины света, – сказал незнакомец. – Мое имя Тираэль, я член Ангирского совета, и я пришел просить вас о помощи. Небеса и Санктуарий в опасности, и вы, – он пристально посмотрел на каждого из присутствующих, и взгляд его пронзал до самого сердца, – единственная наша надежда.

Глава четвертая
Ангирский Совет, несколько недель назад

Архангелу Мудрости снился конец человечества.

Тираэль спал на холодной мраморной постели. В его снах конец человечества наступил внезапно. Черная смола растекалась и собиралась вновь, протягивая свои щупальца сквозь облака, которые парили в ярко-синем небе. Свет, падавший на землю, изменился, и Санктуарий вздрогнул. Крики бесчисленных смертных пробивались сквозь пыль, когда землю под ногами покрыли трещины. Величайшие творения человечества, созданные из дерева, камня и кирпича, рухнули, погребая под собой тела людей. Целые города сгинули в зияющих, словно огромные раны, ямах. Океаны бурлили и окрашивались кровью.

И все же прислужники Преисподней не вырвались на поверхность, ведь это было не их рук дело. Сквозь черные тучи, клубившиеся над обломками, пробивались лучи яркого света. С небес на разрушенную ими же землю обрушилась орда ангелов и, безжалостно приводя свой приговор в исполнение, уничтожала одного за другим каждого смертного на своем пути.

* * *

Тираэль проснулся в холодном поту и яростно заморгал, стремясь избавиться от боли. Он прикоснулся к своему лицу и с удивлением уставился на влажные пальцы.

«Ты оплакиваешь своих смертных собратьев».

Никогда прежде архангел не плакал. Он встал, его суставы болели от долгого пребывания на каменном полу. Архангел потянулся и почувствовал, как мышцы напряглись и наконец расслабились. Столько переживаний было для него в новинку, и каждое из них заставляло задуматься. Он попытался скинуть с себя остатки мрачного сна, но те окутывали его, словно саван. Прошло совсем немного времени с момента падения Единого Зла и заявления Тираэля о начале новой эпохи ангелов и людей, живущих отныне в мире и согласии. Сегодня Ангирский совет вновь погрузится в жаркие споры о роли человечества в Вечном Противостоянии.

Ангелы представляли для Санктуария не меньшую угрозу, чем Преисподняя. Похоже, Тираэль поспешил со своим заявлением. Как же до этого дошло, да еще и так быстро?

«Это все влияние камня».

Целую вечность назад Санктуарий был тайно создан Инарием и с тех пор архангелы обсуждают судьбу этого мира. Империй настаивает на его уничтожении, и за столько лет ни разу не менял своего мнения. Много веков назад Тираэль и сам так считал – до того, как человечество доказало, что способно на великие свершения.

«Но человечеству следует опасаться отнюдь не Империя», – думал Тираэль, направляясь к залу Совета. Дурное предчувствие не покидало его, пока он в одиночестве шел через Небеса. Мнение Архангела Доблести было хорошо известно. А вот Ауриэль… за ней последнее слово. Если она встанет на сторону Санктуария, есть шанс, что Итераэль ее поддержит. Даже если он этого не сделает, без Малтаэля они окажутся в тупике и голосование придется отложить, согласно закону Совета.

Он вновь попытался поговорить с Ауриэль после того случая, когда она прервала их с Балзаэлем начинающуюся ссору. За пределами Садов Надежды его встретил один из членов ее ангельского воинства и сказал, что Архангел Надежды отдыхает и не желает его видеть. Сады были местом мира и спокойствия, где ангелы находились в состоянии глубокой медитации и, наслаждаясь небесным хором, от песен которого все вокруг наполнялось светом, стремились обрести гармонию. Ауриэль не станет вносить сюда ссоры, сказала ее стража. Ангел вручила ему символ мира в виде невесомого цветка, которым украшали одеяния. Она бы сделала так для любого посетителя Садов, но в ее тоне сквозило пренебрежение: говорила бы она в подобном тоне, будь у Тираэля крылья?

Это не было похоже на Ауриэль. Она ни разу не отказывала ему, даже при подобных обстоятельствах. Тираэль покинул Сады без возражений, но то, с чем он столкнулся, пугало. Деревья продолжали переливаться светом, но часть этого света была запятнана едва заметными серыми разводами…

Нет. Нельзя допускать подобные мысли. Может, настоящая проблема была скрыта глубже, и его новый статус смертного, а также прилив непонятных эмоций, которые он теперь испытывал, имели к этому непосредственное отношение. Неужели его решение присоединиться к Ангирскому совету в качестве смертного было поспешным? Неужели он больше не способен быть хранителем Мудрости или кем-то еще?

Тираэль продолжил свой путь к залу Совета. У входа его ожидал Империй.

Архангела Доблести окружали воины света, и один из них – Балзаэль – сделал шаг вперед, стоило Тираэлю приблизиться. Казалось, он хотел что-то сказать, но Империй отодвинул заместителя в сторону и шагнул навстречу Тираэлю, расправив свои сияющие ярким светом крылья.

– Твои попытки склонить нашу сестру на свою сторону были тщетны, – сказал он. – Устраивать обсуждения в дни, предшествующие рассмотрению на заседании Совета, строго запрещено. Своим безрассудством ты подверг опасности весь Совет. Или смертная плоть затуманила твой разум?

С того момента, как Тираэль принял решение сбросить крылья, навсегда изменив свои отношения с Советом, их конфликт с Империем оставался неразрешенным и нависал над ними темной тучей.

– Не позволяй нашим неразрешенным спорам омрачать твои мысли, – ответил он. – То, что происходит здесь сегодня, не имеет ничего общего с гневом, который ты испытываешь из-за моего выбора.

– Мудрость. – Крылья Империя подрагивали не то от ярости, не то от смеха; Тираэль так и не смог понять. – Таков твой совет мне, после того как ты обратился за советом к заводям? Нет, я так не думаю. Смертный, заглянувший в Чашу, может ослепнуть, Тираэль. Возможно, ты просто боишься того, что можешь там увидеть.

– Я не боюсь ничего, кроме твоей жажды конфликта. Влияние камня слишком сильно сказывается на Небесах, даже сейчас. Доблесть не подразумевает казнь невинных.

– Чушь, – фыркнул Империй. – Камень не причинит нам вреда. Ты видишь в этом возможность обрести мир, но мира не будет, пока Санктуарий не будет уничтожен. Ради победы, которую мы ищем, необходимо принести жертвы. Единое Зло чуть было не поставило нас на колени, Тираэль! Ни разу за всю историю Ворота не падали, никогда! Милосердию здесь больше не место!

Он повернулся, чтобы войти в зал, будто стремясь прогнать Тираэля с глаз долой. Архангел Мудрости схватил его за руку. Тело Тираэля пронзила такая сила, что он чуть не задохнулся. Смертный стиснул зубы.

– Не делай этого, Империй, – сказал он. – В них есть великая добродетель. Не отворачивайся от выпавшего нам шанса.

Балзаэль вновь сделал шаг вперед, но Империй жестом остановил его. Он стряхнул с себя руку Тираэля, словно подобное прикосновение вызывало у него отвращение, и в голосе Архангела Доблести прозвучала жалость, которая была куда хуже гнева.

– Мир людей и так слишком долго угрожал нашему существованию, – сказал Империй. – Они оружие, которое Преисподняя использует против нас. Ты решил пополнить ряды смертных, и твоим суждениям больше нельзя доверять. Ты поймешь это, и очень скоро. Совет не станет бездействовать, нравится тебе это или нет.

* * *

– Не забывайте, что в последний раз, когда Совет решал судьбу Санктуария, решающий голос был отдан за его сохранение, – сказала Ауриэль. – Чтобы возобновить обсуждение этого вопроса, необходимы доказательства произошедших кардинальных изменений, требующих вмешательства.

– Доказательства очевидны! – прогремел Империй со своего помоста, возвышающегося над залом Совета. Архангел Доблести наклонился вперед и указал на черный камень души. Крылья Империя вспыхнули сотнями сияющих лент вокруг его золотых доспехов, и его командный голос вновь разнесся по залу, когда он повернулся к Итераэлю и Ауриэль. – Он безмолвно осуждает всех нас.

– Ты считаешь, камень в безопасности здесь, среди нас? – уточнила Ауриэль.

– Мы уже не единожды спорили об этом. Самая большая угроза исходит не от камня, а от людей, что создали его. Мы слишком долго бездействовали. И пока мы на протяжении многих веков продолжаем это обсуждать, Преисподняя нашептывает людям свои грязные речи, развращая их души, используя их мир против нас. Камень души – лишь очередное тому доказательство. Его сотворили люди, Ауриэль! Если бы не он, разве пали бы Врата Небес под натиском Единого Зла? Потеряли бы мы так много братьев и сестер? Были бы мы так близки к разрушению Хрустальной Арки?

– Все не совсем так, как ты считаешь, – сказала Ауриэль. Тираэль наблюдал за ней со своего помоста. Ее голос оставался спокойным, в противоположность страстной речи Империя, но Архангел Мудрости ощутил в нем ту самую резкость, которую почувствовал и в прошлый раз, когда они находились в этих залах. – Единое Зло могло запросто найти иной путь на Небеса и, возможно, тогда ему бы удалось уничтожить Арку.

Империй усмехнулся, но в этой усмешке не было тепла.

– Надежда ослепила тебя, и ты не видишь правды, сестра моя. Слуги Преисподней сломлены, а их лидеры сгинули в бездне. Для нас это самое подходящее время, чтобы начать действовать! У нас есть шанс нанести решающий удар. Санктуарий был нашей величайшей слабостью. Уничтожим его и переломим исход битвы в нашу пользу. А затем покончим с Вечным Противостоянием – навсегда!

Зал Совета погрузился в молчание.

– Для человечества еще есть надежда, – наконец произнесла Ауриэль. – Не забывай, что люди порождение как ангелов, так и демонов. В них столько же предрасположенности к свету, как и к тьме.

Но словам Архангела Надежды не хватало уверенности, а ее доводы были неубедительны. Тираэль откашлялся. От него не ускользнул тот факт, что большую часть заседания Империй избегал его взгляда.

– Не забывайте о той роли, что сыграли нефалемы в победе над Единым Злом, – напомнил он. – Черный камень души был сотворен в Санктуарии и использован против нас, это верно. Но нефалемы сошлись в битве с Великим Злом и низвергли его тогда, когда мы, стражи Небес, были бессильны.

– И ты провозгласил новую, золотую эру ангелов и людей, идущих вечно рука об руку, – сказал Империй, слова которого переполняло едва сдерживаемое отвращение. – Может, тебе стоило обговорить это с Советом, прежде чем давать подобные обещания?

Ледяные слова архангела были преисполнены вызова, и над комнатой вновь нависла угроза насилия. Но Тираэль не станет отвечать на вызов – не в этот раз.

– У нефалемов есть способности, которые мы только начинаем осознавать, – сказал он. – Если мы уничтожим их сейчас, то можем потерять наше самое мощное оружие против сил зла.

Голос Империя зазвучал громче:

– Вопреки закону Небес ты вновь и вновь вмешиваешься в дела мира людей! Ты даже решился сбросить крылья. Это последний пример твоего безрассудства! – Империй повернулся к остальным членам Совета. – Настало время рассмотреть вопрос, который касается всех нас. Вероятно, без вмешательства Тираэля в дела смертного ребенка Лии и ее матери, Единое Зло и не нашло бы своего пристанища в камне.

– Этого мы теперь не узнаем, – сказала Ауриэль. – К тому же, это не суд над Мудростью.

– Тогда, может, Мудрость даст нам свой совет? – Итераэль, Архангел Судьбы, большую часть заседания хранил молчание. На самом деле, он вообще редко говорил, и потому его слова удивили Тираэля. – Несмотря на все наши разногласия, нам предстоит рассмотреть еще один нерешенный вопрос: что делать с черным камнем души?

– Мудрости с нами больше нет, – произнес Империй. – Малтаэль ушел и больше не вернется.

– Следи за словами, брат мой, – сказала Ауриэль. – Не оскорбляй решение Тираэля вернуться в Совет, тебе это не к лицу.

– Тогда поведай нам, Мудрость, какие знания ты обрел у Чалад’ар? – в очередной раз усмехнулся Империй. – Скажи, как нам поступить с камнем? Совет слишком долго не может прийти к согласию в этом вопросе. Или слухи правдивы, и ты так и не посоветовался с чашей?

Итераэль и Ауриэль обернулись к Тираэлю в ожидании его решения. Он смотрел на камень души, покоящийся на пьедестале, и ему казалось, что он видит в его сердцевине кроваво-красный свет. «Тьма заполнила это святое место, – подумал архангел. – Она подкрадывается незаметно и оскверняет все, к чему прикасается».

Тираэль уже принял решение, но не был уверен, как его совет воспримут остальные, и потому колебался слишком долго.

Империй отвернулся.

– Малтаэль никогда не оставлял нас без ответа, этот же вновь молчит. Теперь я буду говорить за него. Мы уничтожим камень в Адской кузне.

Шепот, исходящий от Ауриэль, вызвал мгновенную реакцию.

– Мы не можем рисковать, уничтожая его, – сказал Итераэль. – Он выкован магией людей и его судьба – загадка для меня. Даже Свиток Судьбы не в силах сказать нам, к чему приведет такая попытка…

– Его следует спрятать! – произнес Тираэль.

Его слова прозвучали громче, чем он хотел. Остальные замолчали и вновь обратили свое внимание на Архангела Мудрости. Тираэль снова откашлялся, ненавидя себя за то, как жалко звучат его слова. Горло, созданное из плоти и крови, – не самый надежный сосуд для подобных речей.

– Империй прав, – начал он. – Сила черного камня души нам неведома. Маг хорадримов Кулл сотворил его при помощи магии, которой владеют нефалемы. Мы не можем рисковать, пытаясь уничтожить такую вещь. Камень способен вновь выпустить Единое Зло.

– Где нам его спрятать? – Голос Ауриэль прозвучал настороженно, будто она уже знала, что он ответит. – Мы уже не раз обсуждали его сокрытие, но так и не пришли к соглашению. Он не может навечно оставаться в залах Совета.

Тираэль взглянул на своих собратьев-архангелов и ему стало горько. Ему казалось, что они смотрят на него с подозрением, а может, даже и с плохо скрываемой враждебностью. Даже аура вокруг Ауриэль изменилась: ее крылья мягко пульсировали, отражая свет, который он видел в садах среди деревьев.

Он не был ни Справедливостью, ни Мудростью, ни даже человеком – он был смертным ангелом и не подходил ни этому миру, ни какому-либо другому. Его видения о мире с царством людей и новой жизни, которая заканчивалась вечным сном, быстро угасали.