Текст книги "Долгожданное счастье"

Автор книги: Нэнси Хейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

Когда аппарат снова зазвонил, она, вся дрожа, села рядом и услышала холодный и злой голос Эдварда.

– Оливия, черт побери, ты не можешь так уйти!

Но она смогла. Все, что для этого требовалось, так это напомнить себе, как она его раньше ненавидела. И она сумела сделать это. Господи, она сделала это!..

Когда Эдвард повесил трубку, она набрала номер Дольчи.

– Оливия! Где ты пропадала? Я тебе звонила, звонила…

– Как ты смотришь на то, чтобы выйти на работу, Дольчи?

– О, буду только рада! Что ты намерена теперь делать? Ты следила за «Чаттербоксом»? Там больше нет ни слова обо всей этой кутерьме, давно уже нет. И я подумала, что, может быть…

– Ты правильно подумала. Но существует проблема, – Оливия потерла лоб, – у меня нет денег, чтобы платить тебе жалованье. Если хочешь, можешь поработать на комиссионных, пока дела не наладятся. А когда все придет в порядок… Если придет, я заплачу тебе все, что буду должна, плюс премию, и…

– О'кей.

– Ты уверена?

– Когда ты хочешь, чтобы я пришла?

Оливия улыбнулась – в первый раз за последние сутки.

– Ну, а если я скажу, что пять минут назад?

Дольчи появилась через час. Она обняла Оливию, потом отступила на шаг назад и внимательно оглядела.

– Ты так здорово выглядишь! Где ты так загорела, далеко?

– Да. На Багамах.

– На Багамах? – У Дольчи округлились глаза. – А почему бы и нет? Если нет возможности спасти корабль, то можно позволить себе гульнуть, пока он идет ко дну.

– Нет, не в этом дело… – Оливия взглянула на Дольчи, которая ничего не знала ни о Риа, ни о ее роли в том, что произошло, и рассмеялась: – Это длинная история, когда-нибудь я тебе ее расскажу.

Дольчи улыбнулась:

– Расскажи хотя бы о южном солнце, теплых лунных ночах, потрясающих мужчинах. Могу поспорить, что ты здорово провела время.

Взгляды девушек встретились, и неожиданно Оливия почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Она поспешно отвернулась.

– Оливия. – Дольчи тронула ее за плечо. – В чем дело? Я что-нибудь не то сказала?

Оливия тряхнула головой:

– Нет, нет, не говори глупости. Я просто поздно легла и не выспалась как следует.

– Ты уверена?

Оливия провела по лицу тыльной стороной ладони, потом обернулась и заставила себя широко улыбнуться Дольчи:

– Абсолютно. А теперь давай перейдем к делу.

Несколько часов они провели, разбирая бумаги. На следующий день Оливия стала обзванивать клиентов, которые исчезли после скандала.

Первые звонки дались трудно. «Хэлло, – приветливо говорила она как ни в чем не бывало. – Мы интересуемся, приняли ли вы какое-то решение относительно вашей гостиной?» (Или столовой, или летнего домика… Чего угодно.) А потом, сжав пальцы, ждала ответа.

Никто не бросил трубку. Но никто не выразил желания прийти подписать контракт. Но несколько человек сказали, что да, действительно, пока еще не решили этот вопрос. А трое выразили намерение зайти на неделе и переговорить.

Успех придал ей мужества. Оливия перевела дыхание, придвинула аппарат и снова стала названивать. Эти звонки дались ей намного труднее: теперь она звонила людям, которые аннулировали свои заказы после разразившегося скандала.

Некоторые заказчики сразу бросали трубки. Но другие говорили, что они еще не заключили других соглашений, и проявляли заинтересованность во встрече.

Через несколько дней в студию потянулись клиенты. К концу недели дела стали налаживаться. У «Мечты Оливии» снова появились заказы, не так много, чтобы можно было говорить о прибыли, но достаточно, чтобы появилась надежда на выживание. Оливия работала двадцать четыре часа в сутки; конструировала, делала наброски, вела льстивые разговоры с кредиторами о продлении и снисхождении.

К концу недели она довела себя работой до полного изнеможения, что и было отмечено Дольчи.

– Так больше продолжаться не может, – заявила она.

Оливия положила карандаш и утомленно потерла виски. Дольчи была права, она вконец измоталась. Но ее доводили до изнеможения не дни. Ночи. Долгие, пустые часы в темноте. По ночам казалось, что весь мир куда-то опрокидывается, мужество покидало ее, и она не могла изгнать из сознания мысли об Эдварде, перестать видеть его во сне – в долгих, чувственных сновидениях, в которых он обнимал ее и занимался с ней любовью. Но даже в снах она пыталась противостоять ему. Ей хотелось сказать: «Я ненавижу тебя, Эдвард, не дотрагивайся до меня». Но вместо этого она страстно отдавалась ему, а когда просыпалась и возвращалась к реальности, сердце билось еще сильнее, потому что сны говорили о ее женской слабости в попытках преодолеть желание. По крайней мере, Эдвард перестал звонить. В конце концов, что толку выплескивать свою злость автоответчику? Свой гнев он на кого-то, видимо, уже излил, в противном случае добился бы встречи с ней. Очень хорошо, что этого не произошло.

– Оливия?

Она подняла голову. В дверях со встревоженным видом стояла Дольчи.

– Почтальон только что принес…

Она подала конверт от юриста Чарлза Райта с отметкой «заказное». Оливия вскрыла конверт и извлекла из него лист бумаги. Она внимательно прочитала его, потом подняла глаза на Дольчи.

– Здесь говорится, что я просрочила уплату долга.

– Долга?

Оливия покачала головой. Не было никакого долга, уже не было. В своем завещании Чарлз Райт позаботился об этом, и конечно же его юрист знал об этом.

– Это ошибка, – сказала она. – Я разберусь с этим.

Она позвонила юристу. Тот был любезен, почти извинялся перед ней. У него не было иного выбора, кроме как послать ей это письмо, объяснил он.

– Вы правы, мисс Харрис, там было дополнительное распоряжение. Но оно опротестовано.

– Кем? – спросила она.

В этом вопросе не было необходимости. Она знала ответ еще до того, как юрист дал его ей.

– Приемным сыном Райта Эдвардом Арчером.

Оливия закрыла глаза.

– Потому что акции завещаны Риа Боском? – спросила она спокойно.

– Вы знали об этом? – Он вздохнул. – Действительно, это дело улажено. Арчер разыскал мисс Боском. Он провел переговоры с ней, и они пришли к соглашению, которое устроило их обоих.

– Хорошо, но, в таком случае, я не понимаю…

Юрист откашлялся:

– Он опротестовывает завещание своего отчима в той части, что касается вас. Даже если ему откажут в иске, боюсь, что пройдет слишком много времени.

Оливия хотела сказать что-то вежливое, но у нее перехватило дыхание. Как мог Эдвард так поступить с ней? Он получил то, чего хотел, – контроль над этими акциями, – чего еще ему надо? Или он добивается разорения «Мечты Оливии» в отместку за то, что она ушла от него?

Нет, он не станет стремиться к этому, не станет, если она поговорит с ним; она должна сделать это сию же минуту. Оливия взглянула на часы. Возможно, он еще в своем офисе. Есть ли его адрес в телефонном справочнике?

Адрес был. Оливия записала его, схватила сумку и быстро сбежала вниз по лестнице.

Офис Эдварда находился на семьдесят пятом этаже небоскреба из стали и стекла, в нижней части Манхэттена. Вся обстановка здесь говорила о деньгах, власти и престиже. Все было рассчитано так, чтобы подавлять и внушать трепет. Но Оливия не ощущала никакого страха: она была разгневана. Этот гнев вел ее сначала из лифта в роскошный, орехового дерева холл, потом дальше, по длинному коридору; но когда она очутилась у двери с именем Эдварда, все ее мужество испарилось. «Чего я добиваюсь?» – подумала Оливия. Эдвард поступит так, как захочет, она не может остановить его. На его стороне все, в то время как она…

Дверь распахнулась, Оливия увидела перед собой знакомое красивое лицо и мгновенно поняла правду.

Не страх потерять завещанное Чарлзом привел ее сюда. Ее приход объяснялся просто: она любила Эдварда, каким бы он ни был и что бы ни сделал ей. Она любила его на Багамах, любит его сейчас, она всегда будет любить его.

Она сделала быстрый шаг назад, но Эдвард успел удержать ее. Его прикосновение было равнодушным, безличным, но Оливия не могла не подчиниться ему. Его пальцы были словно железные, а во взгляде чувствовалась сталь.

– Входи, Оливия, – сказал он. – На этот раз уже поздно убегать.

Сердце Оливии бешено билось, но она все же гордо подняла голову, стряхнула его руку и вошла.

Его кабинет был огромен, размером, должно быть, во всю ее квартиру. Мебель показалась Оливии весьма внушительной, хотя она не успела ее как следует рассмотреть. Ее мучила мысль, что она совершила ошибку, придя сюда по своей собственной воле, и теперь оказалась в ловушке.

– Садись, – предложил он.

Она повернулась к нему. Он закрыл дверь и, скрестив руки на груди, наблюдал за Оливией с прежним безразличным выражением лица.

– Нет, спасибо, – ответила она спокойно, хотя биение пульса отдавалось у нее в ушах. – То, что я собираюсь сказать, не займет много времени.

Какая-то скользкая улыбка мелькнула на его губах.

– Я конечно же знаю, почему ты пришла.

– Да. – Она с трудом сглотнула слюну. – Да, я уверена, что знаешь.

– Это дополнительное распоряжение в завещании Райта, – ты хочешь знать, почему ты все еще должна возвращать заем.

Оливия сумела удержать себя в руках.

– Я знаю почему, Эдвард. Ты опротестовал его.

Он кивнул.

– Ты права. Я сделал это.

– Даже несмотря на то, что получил обратно акции, которые хотел.

– Твоя подруга согласилась продать их мне по рыночной цене, когда я убедил ее, что не заинтересован в том, чтобы смешать ее имя с грязью.

– Что ж, это упрощает дело. Я имею в виду, что если бы ее удалось отыскать мне, я не смогла бы сделать ей такого предложения. А мне всего-то хотелось, чтобы она объявила на весь свет, что это у нее была связь с твоим отчимом, а не у меня.

Эдвард долго и пристально смотрел на нее, потом оттолкнулся от двери и медленно подошел к ней.

– Ты действительно бы так сделала? – тихо спросил он. – Риа спросила меня, очень ли ты зла на нее, и я сказал ей, что да, ваша дружба никогда уже не будет такой, как прежде, но я сомневаюсь, что ты собираешься мстить ей.

– Ты так сказал? – зло спросила Оливия. – Ты не должен был говорить за меня, Эдвард. Я… – Она замолчала, потом вздохнула. – Нет, – произнесла она через несколько секунд. – Я не хочу отмщения. Сначала я думала, что буду мстить, но… – Оливия облизнула пересохшие от волнения губы. – У нее все в порядке?

– Все в порядке. Конечно, она паниковала, боялась, как отреагирует ее семья, когда узнает, что она жила с Райтом. Он говорил ей, что умолял мою мать дать ему развод, но она отказалась.

– Но он этого не делал, – тихо сказала Оливия.

– Нет. – Его голос прозвучал резко, улыбка была холодной и невеселой. – Но Риа Боском была не единственной молодой женщиной, которая попалась на удочку старины Чарлза.

Оливия кивнула.

– Ладно, в любом случае ты получил то, что хотел.

Глаза Эдварда сузились.

– Получил?

– Да. Акции «Джемини». Ты сказал, что Риа переписала их на тебя…

Он быстро шагнул к ней и раньше, чем она успела отвернуться, грубо схватил ее за плечи.

– Почему ты убежала от меня?

Оливия нервно улыбнулась:

– Прости, что испортила тебе вечер, Эдвард. Ты хочешь, чтобы я принесла свои извинения?

– Я не понимаю тебя, – произнес он грубо, – и думаю, что никогда не понимал. Ты самая независимая женщина, которую я когда-либо знал, ты сама сделала себя такой в этом мире, и вдруг ты поджимаешь хвост и удираешь, словно напуганный кролик.

– Нет! – Кровь прихлынула к ее щекам. – Это ложь. Я никогда не удирала!

– Ты всегда так стремительно удираешь, что у тебя не хватает времени, чтобы узнать правду!

– Когда я так поступала? – спросила она. – Приведи хоть один пример.

Он внимательно посмотрел на нее:

– Несколько недель назад ты бежала из моей квартиры.

– Это не было бегством!

– Ты хотела лечь со мной в постель, но эта мысль так перепугала тебя, что ты стремглав удрала!

– Оставь меня в покое, – потребовала. Оливия, – я пришла сюда не для того, чтобы ты оскорблял меня.

– Ты удрала тогда в Нью-Хэмстеде, когда мы уже были готовы заняться любовью.

– Ты так называешь то, что мы собирались делать? – сказала она, пытаясь вырваться из его железной хватки. – Я думаю, для этого найдется более подходящее слово.

– И ты удрала тогда ночью на Багамах.

– Господи, Эдвард! Что за патологическое самолюбие! В чем проблема, а? Неужели я первая женщина, которая ушла от тебя?

– Черт возьми, Оливия, может, ты перестанешь вести себя как идиотка и выслушаешь меня?

– Выслушать тебя? Надменного негодяя, который не останавливается ни перед чем, когда становятся у него на пути!

– Да я пытаюсь сказать, что влюблен в тебя, проклятая дурочка! – Пальцы Эдварда сжали ее тело. – Бог знает почему, – может быть, ты превратишь мою жизнь в несчастье, а меня сделаешь развалиной, из-за тебя я могу спиться или что похуже… Но я ничего не могу с собой поделать, я люблю тебя, люблю все эти недели. Черт побери, я знаю, что влюбился в тебя еще тогда, когда ты облила меня виски в ресторане. – Его голос звучал ожесточенно. – В тот день, когда я засек, как мой отчим опутывал тебя.

– Он не опутывал меня, – с замершим сердцем возразила Оливия. – Я же говорила тебе…

– Да. Ты говорила. Но я слишком ревновал, чтобы верить. – Эдвард обнял ее. – Я думал, что ты тоже любишь меня. Ты сказала, что любишь, в ту ночь, на Багамах.

– Эдвард…

– Так ты меня любишь? – настаивал он. – И не думай, что удерешь раньше, чем ответишь мне, Оливия. Если надо будет, я запру тебя здесь, пока не добьюсь ответа!

Ее сердце колотилось, но теперь уже иначе, более спокойно. Неужели он и в самом деле?.. Оливия взглянула ему в лицо. Он смотрел на нее потемневшими глазами, но в его взгляде было… Было что-то говорившее о том, что он сейчас стремится удержать в своих руках самое для него дорогое, что он жаждет поцеловать ее, и целовать, целовать, целовать…

И это было то, чего она сама подсознательно хотела все эти дни и недели…

– Ну? – сердито торопил Эдвард. – Я хочу услышать «да» или «нет». Оливия, любишь ли ты меня?

Она глубоко вздохнула:

– Почему ты выкрал у меня ту открытку, Эдвард? Я бы и так отдала ее тебе. Я как раз собиралась отдать ее в тот вечер.

– Вспомни, что ты сказала, когда я нашел тебя. «Я не буду помогать тебе в поисках Риа» – вот что ты сказала мне. – Его глаза потемнели. – А затем ты спросила меня, прилетел ли я на Багамы для того, чтобы отыскать тебя, или же потому, что хотел найти Риа, – Он перевел дыхание. – Ты задала этот вопрос очень легко, моя дорогая, но он был такой же неразрешимый, как загадка Сфинкса. И я опасался, что, как ни отвечу, могу разрушить наше счастье.

Оливия покачала головой.

– Эдвард, – прошептала она. – Я не понимаю.

Он вздохнул:

– Я готов был отправиться за тобой на край света, родная. Но правда и то, что мне пришлось отправиться на острова, чтобы отыскать Риа. У меня не было выбора. Эти проклятые акции… Они не так уж много значили в финансовом отношении, но если бы моя мать узнала, что Райт оставил их Риа…

Эдвард вновь перевел дыхание.

– Уже и так было достаточно скверно, что она прочитала всю эту чепуху о его «любовном гнездышке». Но открыть, что он отдал кому-то акции, которые она некогда вручила ему как знак своей любви…

– Ты не хотел огорчать ее?

Эдвард угрюмо кивнул.

– Я приложил массу усилий, чтобы уговорить маму после смерти Райта поехать к ее сестре, во Флориду. Но я знал, что рано или поздно завещание будет официально оглашено. Я не мог думать ни о чем другом, кроме того, чтобы срочно вернуть акции.

– Но как возвращение акций могло изменить смысл завещания? Я имею в виду, что если будет обнародовано завещание, то дополнительные распоряжения ведь все равно останутся действительны?

Эдвард натянуто улыбнулся.

– Нет никакого смысла оглашать дополнительные распоряжения, если они уже не имеют значения. Не без труда я уговорил юриста Райта согласиться со мной.

– Да, – сказала, слегка улыбнувшись, Оливия, – могу представить. Ты можешь быть очень убедителен, когда хочешь.

Он охватил ее лицо ладонями.

– Тогда позволь мне сейчас убедить тебя, – сказал он тихо. – Я люблю тебя, Оливия. Люблю всем сердцем. Скажи же мне, что тоже любишь меня.

– Но почему же ты не рассказал мне все это в то утро на Багамах? Я бы поняла…

– Может быть. – Эдвард поджал губы. – Но я не мог рисковать. Я слишком боялся потерять тебя.

– Но в тот, последний вечер, когда ты признался, что взял эту открытку… – Она перевела дух. – Ты выглядел таким холодным, Эдвард, таким чужим.

– Чужим? – У Оливии перехватило дыхание, когда он притянул к себе ее лицо и крепко поцеловал; их обоих била дрожь. – Я никогда не мог сдержать себя, когда был с тобой, Оливия. Черт побери, я был в отчаянии. Я собирался сделать тебе предложение в тот вечер, но только представь, в чем я должен был тебе сначала признаться: что я рылся в твоих вещах, нашел эту открытку и взял ее…

– …И что ты оставляешь меня и отправляешься в Нью-Йорк.

– Это касалось моего дела с Риа. Мои люди могли не учесть, что ты тоже находишься на островах, разыскивая ее, и я подумал, что она придет в неистовство от мысли, что может встретиться с тобой лицом к лицу. Она соглашалась на встречу со мной только наедине, в Нью-Йорке.

– А опротестование завещания? Почему ты сделал это?

– Ты не отвечала на мои звонки. Я хотел встретиться с тобой и провел несколько вечеров на холоде у твоего дома. – Он улыбнулся. – Но я решил не полагаться на случай. Я хотел увидеть тебя на своей территории, дорогая, чтобы все козыри были у меня.

Глаза Оливии наполнились слезами радости.

– О, Эдвард, – прошептала она. – Я была такой дурой…

– Просто ты совершенно невозможная женщина, – произнес он. – Целую вечность назад я задал тебе два простых водроса и до сих пор не получил никакого ответа.

Оливия привстала на носках и прижалась губами к его губам.

– Повтори их, – шепнула она. Эдвард посмотрел в потолок.

– Какая же она забывчивая! Ну, что мне с ней делать?

– А ты подумай, – ответила она с улыбкой. – Ну, задавай мне свои вопросы.

Эдвард снова обнял ее.

– Вопрос номер один, мисс Харрис. Вы меня любите?

– Да, – тяжело вздохнула она, – хотя вы самый надменный, самый невыносимый мужчина, которого я…

– И вы выйдете за меня замуж?

Сердце Оливии бешено забилось.

– Когда? – растерянно спросила она.

Эдвард улыбнулся, обхватил ее руками и поднял.

– Сейчас, – сказал он, – сию же минуту, или как только ты дашь согласие оставить «Мечту Оливии».

Оливия обняла его.

– Ты дурачок, – прошептала она. – Разве ты не знаешь? Ведь ты и есть мечта Оливии. И всегда останешься ею…