Текст книги "Ветер, ножницы, бумага, или V. S. скрапбукеры"
Автор книги: Нелли Мартова
Жанры:
Классическое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
– Золотце, ты хочешь открытку сделать или нет? – устало напомнил клоун.
Тьфу ты, опять она забыла, что все это – не настоящее. Сон, фантазия, галлюцинация, никакую заразу здесь подцепить нельзя. Но до чего же все реально, до чего противно тут пахнет, и колготки эти – мерзопакостные, и самое главное – это не может быть чьим-то воспоминанием. Это что-то совсем другое. Просто дух захватывает, когда представляешь себе, на что еще способны открытки!
– Долго ты еще ковыряться будешь? – возмутился клоун. – В альбоме долго сидеть нельзя! Давай, шевели колготками, цигиль ай-лю-лю!
– Так и будете смотреть?
– Очень ты мне нужна, – он отвернулся. – Быстрее только давай, еще грим надо наложить.
Инга поспешно разделась, натянула блестящие золотые колготки, втиснулась в платье кукольного фасона, с трудом застегнула – маловато в груди. А вот туфли и длинные перчатки до локтей пришлись впору. Клоун тут же подскочил к ней, края перчаток засунул в рукава, усадил перед заляпанным зеркалом. Инга закрыла глаза и некоторое время терпела издевательства над своим лицом, а когда открыла снова, из зеркала на нее смотрела совершенно золотая девушка, с ног до головы, в шляпке и парике.
– Обязательно так рядиться, чтобы сделать открытку? – удивилась Инга.
– Ну как ты не понимаешь! – зашипел на нее клоун. – Сказать-то я тебе ничего не могу – ты же не скрапбукер! Могу только показать!
«Ага, – подумала Инга. – Сейчас он меня в этом костюме отведет туда, где делают открытки». И ошиблась, потому что клоун притащил ее обратно на улицу, к маленькой черной квадратной тумбочке. Клоун снял шляпу, под которой обнаружилась розовая лысина, и поставил ее перед тумбочкой.
– Слушай меня сюда. Залезай и не шевелись. Руки поставь перед собой, как будто кого-то обнимаешь или держишь воздушный шар.
Только тут до Инги дошло: она теперь неподвижная фигура! Любимое развлечение для туристов на исторических улицах всего мира! А в своем городе она таких еще не видела, хотя тут вокруг – это и не город, а вообще не пойми что – «город-внутри-альбома».
– Если кто-то положит монетку, то делай книксен. А если бумажную купюру, то реверанс.
– А чем они отличаются?
– Золотце, чем крупнее денежка, тем глубже приседай, поняла?
– Ага.
Инга влезла на тумбочку и замерла. Внизу рекой лился серый, равнодушный поток прохожих. Люди поглядывали на нее искоса, кто-то с любопытством, кто-то с презрением, некоторые показывали пальцами или кивали, но никто не останавливался. Инга сама себе казалась странным зверьком в зоопарке, не достаточно симпатичным, чтобы подойти рассмотреть поближе. «Я был когда-то странной игрушкой безымянной, к которой в магазине никто не подойдет…» Какое счастье, что здесь нельзя встретить никого из знакомых! Вдруг ее бы кто-то узнал? Время остановилось. Сколько она уже так стоит? Минут десять, не меньше. К тому же холодно, ведь не май месяц! Она попыталась пошевелить кончиками пальцев на ногах, но в узких туфлях это удавалось с трудом. Мучительно зачесался нос. Но клоун велел не шевелиться! К тому же грим размажется. Инга тихонько вздохнула, скосила глаза на кончик носа, потом уставилась прямо перед собой. Так прошло еще несколько бесконечных минут, а может, и все полчаса. Руки свело так, что они начали дрожать и сами по себе потихоньку опускались вниз.
– Эй! Ты что делаешь, – возмутился клоун. – Велел же стоять и не двигаться! Пока тыщу рублей не соберешь, ничего не узнаешь, поняла?
– Я не могу больше, – прошипела Инга сквозь зубы.
Тысячу рублей! Ей бы пять копеек кто подал! Руки сводило мучительной судорогой, на глаза наворачивались слезы, внутри кипели, рвались наружу досада и злость. Черт возьми, Кристофоро Коломбо, мама миа, да мать его за ногу, зачем она согласилась на это издевательство? Еще пять минут так постоит, и у нее будет истерика. Небось выражение лица у нее сейчас зверское, ничего удивительного, что никто не подходит. Инга вздохнула, шумно сглотнула слюну, попыталась расслабиться и отвлечься от боли в руках и спине. Теперь начали почему-то дрожать ноги. Она закатила глаза наверх, впилась взглядом в пушистое облако, пересчитала голубей на карнизах окон здания напротив, а когда посмотрела вниз, то увидела толстого сопливого мальчика лет десяти.
– Я денежку положил, – прогнусавил тот. – Ты должна сделать реверанс.
В шляпе лежала смятая десятка.
Ах так! Значит, узнать, как открытки делают, да? Кланяться тут маленьким жирным сопливцам?! Инга наклонилась и показала пацану обеими руками фиги. Клоун схватился за голову и зашипел:
– Реверанс! Реверанс, золотце, а не кукиш!
– Клево, – пацан просиял. – Покажи еще!
В розово-зеленую шляпу упала еще одна десятка. Инга с удовольствием состряпала два кукиша, наклонилась пониже, повертела у пацана перед носом, еще и язык показала. Дышать сразу стало легче, боль в руках отпустила. Пацан довольно улыбнулся и зашлепал дальше по лужам.
– Мама, мама, смотри, какая фея-хулиганка! – раздался тоненький девчачий голосок.
Инга скосила глаза и увидела красивую женщину в элегантном пальто и шляпе, а обладательница детского голоска была слишком маленькой, чтобы увидеть ее с высоты тумбочки.
– Что ты, дочь, какая же она хулиганка. Вот мы ей сейчас денежку положим, а она нам поклонится, – произнесла женщина.
Инга улыбнулась про себя. Руки все еще держали невидимый шар, но в предвкушении удовольствия она забыла о мучительной боли, замерла, как самая настоящая золотая статуя. Бряк! В шляпу упала монетка. Инга не спеша повернулась задом, раздвинула пошире ноги, наклонилась, просунула голову между ног, насколько хватило гибкости, и показала даме язык. Пышная юбка наверняка задралась так, что стало видно обтянутую грязноватыми золотыми колготками задницу, но от этой мысли Инге стало только веселее.
– Мама, я же говорю, фея – хулиганка! – обрадованно заверещала маленькая девочка в розовом плаще. – Давай ей еще денежку дадим!
– Какая гадость! Постыдились бы, детям такое показывать! Гнать вас надо с улицы, – возмутилась мамаша и потащила девочку прочь.
Инга развернулась обратно, снова взяла невидимый шар и застыла. Внутри поселился чертик, как в звонке в квартире родителей, хихикал и ждал новых зрителей.
– А мне, мне тоже шиш покажи, – снова детский голос снизу, а потом по ноге мягко стукнули, и еще раз, и еще раз.
Инга чуть заметно наклонилась и изо всех сил скосила глаза вниз. Прелестный карапуз долбил ее по ноге молотком, grazie al cielo, надувным.
– На, положи монетку, – услышала Инга мужской голос. И снова бряк! Она хихикнула про себя, сделала учтивый реверанс и снова приняла прежнюю позу.
– Ааааааа, – раздался детский плач. – Меня фея не любит!
И снова посыпались мягкие удары по ноге.
– Слышь, фея, ну покажи ребенку шиш, тебе жалко, что ли?
Инга скосила глаза – в шляпе полтинник, перед ней стоит здоровый жлоб, жует жвачку, в руках держит огромную красную пластмассовую машинку. И снова она склонилась в изящном реверансе. Всю улицу оглушил пронзительный детский рев:
– Меня фея не люююююбииииит!
А Инга про себя смеялась, хихикал в ней чертик, веселился, плясал на радостях, и теперь стоять в обнимку с невидимым шаром было уже не так тяжело. Где-то на самом дне сознания затрепетала укоризненная мысль: «Нельзя обижать маленьких!» – но Инга тут же задушила ее: «Каких еще маленьких? Это же все фикция, вымысел, игра воображения!» Она даже и подумать всего этого толком не успела, так, мелькнуло смутное ощущение и пропало. А тут еще клоун выскочил откуда-то сзади и принялся зазывать, сверкая на солнышке розовым пятном лысины:
– Фея-хулиганка! Дорогие детишки и их уважаемые родители! Только сегодня ваш единственный шанс получить настоящий волшебный кукиш, который подарит вам счастье и удачу! А если вы очень понравитесь нашей фее, она покажет вам язык, а может быть даже, одарит чудодейственным пендалем здоровья и богатства!
Люди останавливались, брякали монетки, Инга то показывала кукиши тому, кто положил деньги, то проводила двумя фигами перед собравшейся толпой, то высовывала язык, то прикладывала к носу растопыренную ладонь, а за ней вторую, изображала «нос», дразнила всех вокруг, заигрывала, наконец, поднимала юбку и показывала всем обтянутую золотыми колготками задницу. Вокруг нее образовался небольшой круг, шляпа быстро наполнялась. Ингу подхватил буйный, разноцветный, сияющий поток, и она перестала соображать, что делает, не она владела своим телом – тело само вытворяло такие номера, что Инга только успевала удивляться. Кто-то кинул сотенную купюру, неожиданно для себя она наклонилась, встала на руки, задрыгала ногами и показала язык. В толпе засмеялись, зааплодировали. Она приземлилась обратно и снова обхватила невидимый шар, с трудом перевела дыхание, пытаясь успокоить сердце.
– Пошли. – Клоун потащил ее за рукав.
– Да погоди ты, я только во вкус вошла! – отмахнулась Инга.
– Пошли, золотая моя. В альбоме долго нельзя.
Инга неохотно слезла с тумбочки, толпа разочарованно вздохнула, люди разошлись. Клоун подхватил шляпу, и они снова помчались по улице. В пыльном вагончике он вытряхнул деньги прямо на пол и принялся считать. В основном в шляпе оказались десятки и пятирублевые монеты, но нашлось несколько сотен и полтинников. Инга шумно дышала, приходила в себя. Он разложил все на аккуратные кучки, торопливо пересчитал.
– Девятьсот восемьдесят три рубля. Извини.
– Пошли обратно! Еще пять минут, и будет тысяча.
– Время вышло, – он покачал головой. – Ты не успела.
– Да я там целый час торчала! Еще бы две минутки, жалко тебе, что ли? И потом, это же почти тысяча, совсем чуть-чуть не хватило.
Клоун смотрел на нее, его глаза влажно блестели в полумраке, нарисованная улыбка совсем расплылась. Он улыбнулся по-настоящему, подмигнул:
– Так ты ничего не поняла, золотце?
У Инги слезы навернулись на глаза. Кристофоро Коломбо! Она напялила чужие колготки, изображала из себя черт знает что, ее били надувными молотками противные карапузы, в нее тыкали пальцами сопливые бездельники, ее осуждали приличные люди, а ему теперь семнадцати рублей не хватает! Да он издевается! В глазу защипало, она попыталась протереть его грязной перчаткой, но стало только хуже.
Клоун смотрел на нее, как ученый на редкую бабочку: изучал с ног до головы, приподнимал брови, шевелил губами, будто хотел что-то сказать, потом хлопнул себя по лысине:
– Две минуты еще есть.
Он снова схватил ее за руку, Инга послушно выскочила из фургона вслед за ним.
– Стой вот тут, под окном, и не шевелись!
Уф! Замучил уже: «Не шевелись, не шевелись!» Инга послушно замерла, но не прошло и минуты, как она во весь голос завизжала и оглянулась. Она поначалу не поняла: что это? На нее обрушился внезапный дождь? Смерч? Почему так мокро, холодно и трудно дышать? Она обернулась: из окна вагончика торчала лысая башка и довольно улыбалась, в руках клоун держал пустое ведро, причем не самое чистое. Грим потек, холодная сырость тут же проникла за шиворот, с головы до пяток охватил озноб, Инга попыталась отряхнуть с себя воду, потом со злостью заколотила кулаками в стенку вагончика.
– Ты! Да ты! – Она хватала воздух ртом, никак не могла подобрать слова, потом, наконец, выдавила дрожащими губами: – З-з-зачем?
Вагончик дрогнул, поплыл перед глазами, голова закружилась, Инга поняла, что ее выбрасывает из альбома.
– Зачем? – повторила она громче и закашлялась.
– Золотая моя, слушай меня сюда. Повторишь то же самое в настоящей жизни и тогда узнаешь, как сделать открытку, – он подмигнул и щелкнул себя по лицу красным носом на резинке. – И про конфеты не забудь!
Последним, что она успела увидеть, была нарисованная улыбка на небритом лице.
Инга всхлипнула, открыла глаза и очутилась в родной комнате. Из груди вырвался не то хрип, не то хрюканье, она вдохнула, и еще, и еще, и никак не могла надышаться, и сердце стучало в бешеном ритме, и ледяные пальцы отказывались слушаться. Она прокашлялась и ощупала себя с головы до ног – все сухо, к рукам и ногам потихоньку возвращается тепло. Ах он скотина такая! Думал легко отделаться? Инга схватила открытку, принялась снова и снова тереться об нее щекой. Сейчас она вернется и наконец-то все ему выскажет. Откуда он вообще завелся в альбоме родителей? Может, это паразит, вроде таракана? Она прикладывала открытку то так, то эдак, но ничего не выходило. О чем она думала в тот раз? Об отце и подарках на день рождения. Инга глубоко вздохнула, дыхание немного успокоилось. Она зажмурилась и представила свою детскую комнату, и трубу под окном, и как толкаются под потолком шарики, наполненные гелием, и как хочется прыгать от восторга вместе с ними до самого потолка. Снова прижалась к открытке. Вот сейчас голова закружится и… Она просидела так десять минут. Никакого эффекта.
Инга сгребла все открытки в кучу и со злостью пнула напольную вазу с сухой композицией. Твердая, зараза! Стоит тут, место занимает. Уф, ну что же это такое – опять ничего не понятно! Ну почему, почему в тот раз этот фокус сработал, а в этот – нет? Тут одно из двух: или она идиотка, или сумасшедшая. Или и то и другое. А этот клоун – самая настоящая скотина! Повторить в реальности? Торчать на городской улице в золотых колготках и кланяться толпе придурков? А потом это окажется таким же обломом? Нет уж, увольте! Завтра она встретится с Магриным и уговорит его помочь ей, или она не дочь своих родителей.
Инга на всякий случай еще раз тщательно пролистала альбом, попыталась расковырять пилкой каждый лист. Но больше ни один не поддавался. Интересно, есть еще в нем сюрпризы? Взгляд сам собой упал на открытку с каруселью. Инга нахмурилась: что-то не так. Точно, теперь по небу плывет кораблик с парусом, а в море плавает ракета. И как ни крути картонный диск, карусель не желает менять своего положения. К чему бы это?
Она никак не могла согреться. Пошла на кухню, приготовила себе чашку кофе. Паваротти улыбался ей с дверцы холодильника, а в колонках пел его голос:
М-да, ну лицо она мукой, можно считать, намазала, и что дальше? Инга попыталась еще раз прокрутить в голове все с самого начала. Дурацкий клоун, страница с конфетами, золотое платье, дрожащие руки, капризные дети, толпа глазеет, ведро воды на голову – какой во всем этом смысл? Зачем он над ней издевался? И в чем секрет открытки, или альбома? – это ведь не воспоминание, тогда что, чья-то фантазия? В голове не укладывалось, что мама могла придумать небритого вонючего клоуна, который издевается над людьми.
В самом деле, только и остается, что горько смеяться над собой. От размышлений Ингу отвлек телефонный звонок. Она вздрогнула и сняла трубку.
– Инга? Здравствуйте. Вы сегодня утром покупали у меня две открытки. Знаете, завтра днем у меня будет мастер-класс по скрапбукингу, и как раз освободилось одно место. Не хотите поучаствовать?
– Хочу, – неожиданно для себя ответила Инга. – Спасибо, я с удовольствием.
Когда она повесила трубку, в самой глубине груди возникла странная, нежная легкость. Будто дали подышать кислородной подушкой.
* * *
– Они живы? Вы знаете?
Глаза у Магрина были большие и круглые, как у совы, только не желтые, а серые. Когда он разговаривал, то смотрел, не мигая, прямо на собеседника, и от этого сразу становилось не по себе. Инга вообще рядом с ним чувствовала себя не в своей тарелке. Когда в город приезжали итальянские делегации, ей случалось иметь дело с людьми, облеченными властью, – политиками, крупными бизнесменами, городскими начальниками, и она прекрасно знала, как общаться с теми, кто привык распоряжаться, и как поставить себя с ними на равных. Но здесь было что-то совсем другое. Каждую секунду он видел ее насквозь, как рентген, и даже глубже, проникал в ту невидимую сущность, которая не только не доступна никаким рентгенам, но и самой Инге была до конца не понятна.
– Откуда у вас эта открытка? – спросил он первым делом.
– Я сделала ее сама, – не моргнув глазом ответила Инга.
Врать нехорошо, но если очень хочется, то можно. Инга уже и сама почти поверила, что сделала эту роскошную бабочку.
– Откуда у вас эта открытка? – повторил Магрин вопрос, словно не расслышал ответа.
Инга не была готова к такому вопросу и не знала, что ответить. Она молча теребила пластмассовый цветок в стакане и ерзала на стуле, как школьница, не выучившая урок. Два часа назад она летела в магазин как на крыльях, уверенная, что Магрин согласился с ней встретиться. Она почти не удивилась, когда дядя Саша назвал ей время и место встречи – в половине одиннадцатого, в маленьком уютном кафе внизу. Инга не удержалась, чмокнула его, грустного ослика Иа, в колючую щеку и улыбнулась.
К счастью, в понедельник у нее не было групповых занятий, а частные уроки на ближайшую неделю она отменила. В работе преподавателя и переводчика есть свои плюсы, и один из них – свободный график. Утро Инга посвятила наведению марафета. Готовилась, как к первому свиданию с мужчиной своей мечты. Долго выбирала костюм – не фривольный, чтобы подчеркнуть деловой характер встречи, и в то же время не слишком строгий, чтобы выглядеть в нем привлекательно, подбирала туфли и украшения. После магазина дяди Саши она успела забежать в парикмахерскую и сделать укладку. Оглядела себя в зеркале с ног до головы – bellissima! [8]8
Красотка ( ит.).
[Закрыть]И не скажешь, что уже которую ночь толком не спит.
Она так ждала этой встречи и вот теперь, при первом же его вопросе, готова провалиться сквозь землю! Ведь уверена была, что стоит ей только встретиться с Магриным, и она обязательно узнает все, что только можно. Будет просить, умолять, требовать, угрожать, но добьется своего. И вот теперь сидит перед ним, вся оцепенела и не знает, что и как сказать.
– Она попала ко мне случайно, – выдавила из себя, наконец, Инга.
– Рассказывайте, – он сделал приглашающий жест.
– Про открытку? – не поняла Инга.
– Все с самого начала. Как вы меня нашли, что вы от меня хотите и почему. И про открытку тоже. У вас есть полчаса.
Внимательный, заинтересованный взгляд собеседника заставил ее рассказать больше, чем она собиралась. Напряжение понемногу отпускало. В воздухе витал острый аромат кофе, будоражил, заставлял ее говорить быстро, немного сбивчиво, в несвойственной ей манере. В этот час кафе пустовало, никто им не мешал. И сама обстановка располагала к доверительной беседе – тяжелые шторы и мягкий свет создавали уютный полумрак в любое время дня. Магрин слушал ее по-настоящему, ни на что не отвлекаясь, и рассказывать было легко. Она разговорилась, рассказала про родителей, как они пропали, про их долги, про альбом с волшебной страницей, про тетю Марту, про исчезнувшую Розу. Как пыталась сделать открытку сама, но у нее ничего не получилось. Про Алика, у которого она нашла открытку с бабочкой. И только об открытках с каруселью и шариками почему-то умолчала.
Инга закончила и вопросительно посмотрела на него.
– Чего вы от меня хотите? – спросил он.
И тогда Инга задала вопрос, который мучил ее все это время. Задала, а сама больше всего на свете боялась услышать ответ «нет».
– Они живы? Вы знаете?
– И да и нет, – ответил он сразу, даже не задумался.
Кристофоро Коломбо! Он что, издевается? Инга заерзала на стуле, потерла кончик носа. Она была готова к тому, чтобы подпрыгнуть от радости, и к тому, чтобы с новой силой ощутить пустоту потери, а вместо этого ее с головой накрыло болезненное разочарование.
– Они в больнице? – предположила она. – В коме, без сознания, в реанимации?
– Нет. Мне будет трудно вам объяснить. Скажем так, они там, откуда, скорее всего, никогда не вернутся.
– Но с ними все в порядке? Они не больны?
– Я думаю, они вполне здоровы. И даже неплохо проводят время, насколько это возможно. Но вы их, подчеркиваю, скорее всего, никогда больше не увидите.
– Тогда где же они? Я совсем ничего не понимаю, я так надеялась, что вы мне все объясните.
– Инга, вы когда-нибудь видели себя со стороны? – спокойно, без раздражения и упрека, сказал он. – Вы начали с того, что попытались меня обмануть. И до сих пор пытаетесь. Вы ведь не рассказали мне всего?
– Я расскажу все, если вы мне поможете.
– Ну вот видите, теперь вы уже ставите мне условия. Впрочем, даже если я хотел бы вам помочь, я все равно не смогу.
Кристофоро Коломбо! Ну почему с ним так сложно?! И что делать теперь? Умолять, угрожать, требовать, ползать на коленях? Как найти с ним точку соприкосновения? Инга гордилась тем, что могла разговорить почти любого, к каждому найти ключик, почему же теперь у нее ничего не выходит?
– Но почему? Я готова на все. Я все расскажу, я не буду ставить никаких условий, я могу работать на вас бесплатно, я готова убираться у вас в квартире!
– И все-таки вы опять ставите условия. Я не могу рассказать вам всего хотя бы потому, что вы – не скрапбукер.
Дио мио, и этот туда же!
– А если я им стану?
Магрин закрыл глаза и принялся массировать зрачки пальцами. Инге было немного легче, когда он переставал на нее смотреть. Она ерзала на стуле и лихорадочно думала, как же еще можно на него повлиять, как уговорить его. Машинально потерла кончик уха и повторила его жест – закрыла глаза, потерла зрачки. И тут же вплыла-ворвалась в фоне перед глазами мамина открытка с каруселью.
– Карусель, – сказала она неожиданно для себя.
– Что?
– У меня есть открытка с каруселью. На ней написано: «Все, что с нами происходит, уже когда-то было».
Магрин усмехнулся.
– М-да, Надя меня удивляет уже в который раз.
– Вы знали мою маму?
– Я ее знаю. Пока еще могу сказать именно так, – голос стал жестче. – Знаете что, Инга? Я, пожалуй, дам вам шанс. Ради эксперимента, это будет любопытно. Только имейте в виду: у вас очень мало времени. Я думаю, еще месяц, максимум два, и вернуть их будет уже невозможно.
– Месяц – не так уж и мало, – возразила Инга.
Магрин снова уставился на нее огромными круглыми глазами. У Инги заломило левый висок.
– Я не знаю ни одного человека, который стал был скрапбукером за месяц. И даже за два.
– У меня получится.
Инга попыталась уверенно улыбнуться, но голова разламывалась, голос Магрина казался глухим, как будто она с головой накрылась одеялом.
– Вы так в себе уверены? И с чего вы начнете?
– Я сегодня иду на мастер-класс.
– Да, и там вас научат вырезать и клеить. А все остальное? Вы сможете оживить хотя бы одну открытку?
– Я надеялась, что вы мне поможете, – едва она это сказала, как сразу поняла, что это звучит глупо и беспомощно.
Магрин посмотрел на часы.
– У меня больше нет времени на вас. Я жду вас через неделю.
– Дайте хоть намек. Ради эксперимента.
Он расхохотался, глаза сузились, обнаруживая мелкие морщинки, и он впервые показался Инге симпатичным.
– Ладно. Вам нужен экстрим.
– В каком смысле?
– Вы так глубоко спрятали саму себя, что быстро помочь вам может только одно – вам нужно поставить себя на грань. Рискните, это ваш единственный шанс.
– Чем рискнуть? – не поняла Инга.
– Жизнью, конечно. А у вас что, есть что-то еще?
Инга не нашлась что ответить.
– Мне нужно уехать на несколько дней, – продолжил он. – Принесете через неделю открытку – настоящую, живую, сделанную вами лично, и я расскажу вам, где ваши родители. Даже если не сможете им помочь, то, по крайней мере, заработаете денег, чтобы вернуть долги. Настоящий V. S. скрапбукинг – это очень доходная профессия.
– Эмиль Евгеньевич! – окрикнула она его, когда он уже двинулся к выходу. – А как я вас найду?
Он вынул из портфеля черный конверт и отдал ей со словами:
– Не сумеете ей воспользоваться – ваша проблема.
Инга открыла квадратный конверт, из него выпала открытка, совершенно черная. Облака из пестрых перьев, короткая надпись: «Эмиль Магрин». Час от часу не легче! То экстрим, то вот теперь еще голову ломать над визиткой. Она посмотрела на часы: еще успеет на мастер-класс. По крайней мере ее открытки не будут выглядеть позорными.
Три часа пролетели как десять минут. Инга получила кое-какое представление о скрапбукинге и смастерила простенькую, но вполне симпатичную открытку. Может быть, получится ее «оживить»? Хотя бы чтобы не тратить время на новую. Домой она вернулась утомленная, но благодарная автору мастер-класса. А там ее поджидал сюрприз.
Рыже-усатый Таракан, который как-то отошел на второй план со всеми этими открыточными чудесами, сидел на скамейке возле ее дома. И что самое подозрительное, он сидел там с огромным чемоданом.
– А, Инга Иннокентьевна! Рад вас видеть.
– Уж я как рада, – пробормотала Инга. – Давайте-ка по-быстрому, что вы там хотели, а то я тороплюсь.
– Да я всего лишь хотел сказать, что мне негде жить.
– Поздравляю вас!
– Да я серьезно! В моей квартире, видите ли, ремонт, кругом пыль и грязь, сантехника отключена, и жилище, так сказать, совершенно перестало быть совместимым с жизнью. И тут я подумал – если квартира ваших родителей уже почти что моя, может быть, я поживу там некоторое время?
Если бы у Инги был с собой пистолет, бейсбольная бита или, на худой конец, сковородка, она бы его точно убила, даже раньше, чем успела бы об этом подумать. Она мысли не могла допустить, что этот мерзкий тип со своими усищами и ужасным запахом одеколона будет спать в той же постели, где когда-то спали ее родители, ходить в ту же ванную, да в конце концов, смотреть на ту же трубу за окном! Он будет брать их вещи, рыться в них, а там… стоп! Там, вполне возможно, можно найти еще что-то интересное. Что-то волшебно-ОТКРЫТОЧНОЕ. Тогда, в их первый разговор, он спрашивал ее об услугах, и она не поняла, в чем дело, может быть, он имел в виду услуги скрапбукера?
– А я собрал все необходимые документы. До единой бумажечки! У меня теперь для вас иск имеется, а вы ведь не хотите, чтобы на имущество наложили арест, как только вы вступите в права наследства? Могу устроить, – он улыбнулся.
Инге захотелось размазать улыбку по его физиономии так, чтобы он на год забыл, как вообще улыбаются. О, теперь она понимала, почему в мужских спорах дело иногда заканчивается дракой. Вот прихлопнуть бы его мухобойкой, как настоящего таракана! Что же теперь делать? С одной стороны, нельзя, чтобы он нашел в квартире родителей что-то важное, скрапбукерское. С другой стороны, если за ним понаблюдать, можно выяснить что-нибудь интересное. К тому же пользование одной кухней и ванной способствует откровенности.
– Знаете что, Артур Германович? Я тоже собиралась сделать у себя дома небольшой ремонт. Вы же не будете возражать, если я тоже перееду в квартиру родителей? Она ведь все-таки пока моя?
В глубине души Инга, конечно, надеялась, что в таком случае он передумает. Увы, она ошиблась.
– Отчего же! Я буду только рад компании, – ответил Таракан и снова улыбнулся.
– Завтра, – строго сказала Инга. – Завтра приходите, так и быть.
– А… – начал было он.
– Одну ночь можно переночевать в гостинице, – ответила Инга и строго посмотрела на него.
– Хорошо, – сдался тот. – Завтра вечером я буду у вас.
Остаток дня Инга была так занята, что у нее совершенно не нашлось времени поразмышлять над словами Магрина. Она спешно наняла «мужа на час» и в двух комнатах – кабинете отца и спальне родителей – врезала надежные, дорогие замки. Она убрала из кухни и гостиной все, что было написано или нарисовано на бумаге, – книгу рецептов, телепрограмму полугодовой давности, рамки с фотографиями, все документы, книги и даже картину со стены сняла. Прошлась еще раз по кухне и гостиной. Все, или что-то забыла? При мысли, что в родных стенах появится не просто неприятный человек – настоящий паразит, – становилось тяжело дышать. Взгляд упал на фартук в рыжих пятнах, Инге захотелось обнять его и прижать к лицу, как в детстве, когда она забывала любые неприятности, уткнувшись в него. И тут ее толкнул под дых смутный, дикий, неуправляемый инстинкт. Инга принялась убирать и прятать в мешки и коробки вещи, все до единой, которые ощущала родными, папиными и мамиными: любимую кружку мамы для муки, отцовский свитер в заплатках, прочитанные полгода назад газеты, кружевные салфетки, свою детскую ложку, фартуки, вышитые мамой прихватки, фигурки и статуэтки – подарки родных, стоптанные тапочки, зубные щетки, полотенца, мамину коллекцию чайных ложечек, отцовскую бритву. Жалко, что нельзя спрятать трубу за окном. И только когда Инга ощутила все незакрытые комнаты пустыми, чужими и холодными, как в гостинице, она вздохнула с облегчением. Оттащила все коробки на крытую лоджию в спальне, закрыла оба замка и вернулась к себе домой.
Пока Инга собирала вещи, свои и для Павлуши, ее грызли поочередно то грусть и тоска, то ярость и гнев, то любопытство и нетерпение. Что этот Таракан будет искать? Можно ли будет что-то выяснить, если понаблюдать за ним? Ведь не сдалась же ему эта квартира с видом на трубу, в самом деле. Может, как-то спровоцировать его на более откровенный разговор?
А послушать Магрина, так теперь еще и жизнью, оказывается, надо рискнуть. Нет, если и впрямь надо, ради родителей, ради того, чтобы выгнать Таракана, то она рискнет. Но, дио мио, как это сделать? Перебежать дорогу перед быстро едущей машиной? Зайти в клетку к тигру? Прочесть тридцать томов Достоевского? Выпить яду? Прыгнуть с парашютом? Наверное, за неделю подготовки к прыжкам не допустят, да и погода сейчас неподходящая – мрачная осень, дождливая и ветреная. И чем ей это поможет?
У нее есть одна драгоценная неделя, чтобы сделать настоящую, живую открытку. Этот рыжий и усатый все время будет рядом, торчать над душой, и одного его оставить никак нельзя. Все равно что своими руками запустить мышь в холодильник. Делать открытку в его присутствии тоже нельзя. Это Инга не столько понимала логически, сколько ощущала на инстинктивном уровне, как кошка чувствует, в какую сторону лучше бежать, чтобы не встретить собаку.
Ночью она снова плохо спала, ворочалась с боку на бок, а утром с тяжелым сердцем оглядела квартиру, вызвала такси и перебралась на квартиру к родителям.
Решение проблемы пришло неожиданно, но вместо удовлетворения Инга пришла в ужас. На следующий день, когда она уже распаковывала вещи в спальне родителей, а Павлик чистил перышки, послышался странный звук. Вроде бы кто-то пытается открыть дверь с той стороны? Разве у Артура Германовича уже есть свой ключ? Наконец, раздался звонок – нетерпеливо захихикал чертик. Инга распахнула дверь, готовая возмутиться, и обомлела. На пороге стояла тетя Марта, рядом с ней – огромный обшарпанный чемодан, а в руках она держала две корзинки с котами. Еще две морды с любопытством выглядывали из-за отворота старомодного пальто.
