Текст книги "История хитрого плута, лиса Рейнарда"
Автор книги: Автор Неизвестен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
«Рейнард, – сказал король, – в твоих словах есть правда. Ведь о смерти Киварта мне известно лишь то, что сказал Баран Беллин, который принес в котомке его голову. Никаких иных доказательств твоей вины у меня нет, а посему отпускаю тебя».
«Любезный господин мой, – сказал тогда Рей-нард, – воистину ты совершаешь добро. А смерть Киварта так меня огорчила, что я думал, мое сердце разобьется. Еще когда они уходили из моего дома, у меня возникло очень плохое предчувствие, так что я чуть не потерял сознание. Теперь-то я понимаю, это было предвестие тяжелой утраты, которая обрушилась на меня в столь скором времени».
Все звери, которые собрались во дворце и слушали рассказ Лиса об исчезнувших драгоценностях, о его печалях и бедах, все они приняли его рассказ за чистую монету, не сомневаясь в искренности его оправданий и признаний. Ему сочувствовали в его несчастье и жалели его за все перенесенные страдания. Жалели его и король с королевой. Они умоляли его не предаваться отчаянию, а поскорее начать поиски сокровищ. Он так расхваливал эти богатства, что король решил во что бы то ни стало их заполучить. И хотя при дворе не видели этих драгоценностей, Лис говорил так убедительно, что король не мог не быть ему благодарным за подарок. И просил Лиса поскорее начать поиск пропавших сокровищ.
Лис прекрасно понял, чего именно хотят король с королевой, и не стал их за это уважать больше.
«Да возблагодарит вас Господь, милорд и миледи, – сказал он, – за то, что вы утешаете меня в моем горе. Я буду искать сокровища день и ночь, без отдыха и сна, прерывая свой бег лишь на время молитв. Угрозами и клятвами запугаю я все четыре стороны света, и пусть на это уйдет вся моя жизнь, я не прекращу поиски, пока не найду драгоценности. Обращаюсь к тебе, милорд король, с такой просьбой. Если случится так, что я не смогу добыть сокровища ни молитвой, ни просьбой, ни силой, ты должен прийти мне на помощь и поддержать меня. Потому что ведь это дело и тебя касается, это ведь твое богатство. Более того, твой долг – свершить правосудие над ворами и убийцами, что замешаны в этом деле».
«Рейнард, – сказал ему король, – коль скоро ты отыщешь сокровища, я не оставлю тебя своей помощью и всегда приду тебе на выручку».
«О любезный господин мой, это слишком большая честь для меня. Коли будет то в моей власти, я отплачу тебе за твою доброту».
Итак, дело у Лиса сладилось, потому что король опять стал ему послушен, к чему хитрец и стремился. Он воспрянул духом, ведь страшная опасность миновала, а его искусным небылицам все поверили, по-этому он спокойно мог отправляться куда вздумает, и никто не станет чинить ему препятствий. Никто, зa исключением Волка Изегрима, которого охватила злоба и ярость. Он воскликнул:
«О благородный правитель! Неужели ты опять наивно обманываешься и веришь хитрым измышлениям этого плута? Да, сильная должна быть вера, чтобы не усомниться в правдивости его россказней! Он же погряз в преступлениях! Он смеется прямо тебе в лицо. Пожалуй, я тоже расскажу одну историю, и хорошо, что он ее услышит. Ему не помогут и все его басни».
Как Волк Изегрим вновь жаловался на Лиса
«Послушайте, милорд, как этот негодяй бесчестно и низко обманул однажды мою жену. Произошло это зимним днем, когда они вместе направлялись к большому озеру, и он плел ей всякие небылицы о том, что научит ее ловить рыбу хвостом. Ей надо только поглубже опустить хвост в полынью и держать его гак, и на хвост нацепится столько рыбы, что и вчетвером не съесть. Глупышка, она-то ему поверила. И вот прошли они через болото и дошли до полыньи, где она и опустила свой хвост в воду. Он велел ей не шевелить хвостом, чтобы не спугнуть рыбу. Она так долго там сидела, что хвост совсем вмерз в лед, и она не могла его вытащить. Увидев, что она беспомощна, Лис набросился на нее и бесчестно овладел ею. Мне совестно об этом говорить. Она-то ничего не могла сделать, несчастная, она совсем примерзла! От этого преступления ему не отпереться, потому что я сам поймал его с поличным. Я пробегал верхом по берегу, когда увидел его внизу, прямо на моей жене, и его крики и поза не оставляли никаких сомнений. От горя, которое я тогда испытал, я чуть не лишился всех пяти чувств и закричал изо всех сил: „Рейнард, что ты там делаешь?" Увидев, что я уже совсем близко, он бросился бежать. В глубоком горe подбежал я к своей жене, залез глубоко в воду и принялся разбивать лед. А как она страдала, пока не вытащила свой хвост! И все равно приличный кусок хвоста оторвался! Мы оба вполне могли там погибнуть. Дело в том, что она кричала и выла от боли так громко, что из ближайшей деревни прибежали крестьяне с лопатами, граблями, цепами и вилами и их жены со своими прялками. С яростными криками „ату, ату" они стали безжалостно нас избивать. Никогда еще мне не было так страшно. Мы едва унесли ноги. Мы бежали так быстро, что нам стало жарко. Был там один, самый ярый, силач и хороший бегун. Он сильно ранил нас обоих своими вилами. И если бы к тому времени не стемнело, нам бы точно не уйти живыми. Старые ведьмы забили бы нас до смерти, потому что они ругались и кричали, что мы резали их овец. Наконец мы свернули в заросли кустарника, где и спрятались от злобных преследователей. Они не решились искать нас там ночью и отправились восвояси. Вот, милорд, еще одно его преступление. Лиса теперь надо судить по закону и справедливости за убийство, измену и насилие».
«Если бы эта история, избави Боже, была правдой, – отвечал Лис, – она не сделала бы мне чести. Не дай Бог, кто-то в это поверит! Правда только в том, что я учил Волчицу ловить рыбу и показал ей безопасную дорогу, как добраться до воды, минуя болото. Но, только услышав от меня слово „рыба", она бросилась бежать со всех ног, не разбирая дороги. Так и угодила в ловушку. А все потому, что слишком долго сидела, хотя уже и наловила довольно рыбы, если бы только она понимала, что такое „довольно". Часто ведь так бывает – тот, кто хочет слишком многого, теряет все. Чрезмерная жадность до добра не доводит. Но Волчица никак не хотела уходить. А когда я увидел, что она совсем вмерзла в лед, я стал пытаться ей помочь, начал ее толкать, тянуть, тащить в разные стороны, чтобы освободить ее. Но все напрасно, потому что она для меня слишком тяжела. Тут прибегает Изегрим и видит, как я изо всех сил стараюсь ей помочь. А он, как какой-то неотесанный мужик, выдумывает про меня гнусную клевету. Сам распутник, а наговаривает на меня. Поверь, любезный мой господин, я говорю правду! Он низко оболгал меня, или, возможно, ему все почудилось, ведь он смотрел сверху вниз против света. Он поднял страшный крик, обзывал меня последними словами и ругался так, что я лучше не буду здесь повторять его брань. Услышав все его ругательства и угрозы, я решил, что лучше мне уйти, а он пусть бранится сколько хватит сил. Он спустился, стал толкать и тащить свою жену, помогая ей освободиться изо льда. После чего они оба вскочили на ноги и быстро побежали, чтобы согреться, иначе они могли бы замерзнуть насмерть. Все, что я сейчас сказал, от первого до последнего слова – все это чистая правда. Даже за тысячу марок чистейшего золота не стал бы я лукавить перед тобой ни в одном малом деле, это не в моем обычае. Обо всем, что со мной происходит, я говорю одну только правду, как учили меня мои предки, как всегда мы делали еще с незапамятных времен. Но если ты сомневаешься хоть в чем-то здесь сказанном, дай мне восемь дней передышки, чтобы я мог все обдумать, и я представлю тебе такие достоверные и надежные доказательства, подкрепленные письменными свидетельствами, что всю оставшуюся жизнь ты и все твои близкие будете мне верить как самим себе.
Волк же ясно показал всем вам, какой он гнусный злодей, подлец и развратник. Его сущность проявилась в том, как он делил свинью. А теперь его собственные слова подтвердили, что у него нечистые помыслы и что он – попиратель женской чести. Да кому в голову придет предаваться шалостям, если женщина в смертельной опасности, да к тому же не может шевельнуться? Надо спросить его жену. Если она пожелает сказать, как все было, она повторит мои слова».
Тут заговорила Эрсвина Волчица:
«Ах, Рейнард, ах, негодяй, как складно ты плетешь свои лживые истории, но все равно тебя ждет расплата! Вспомни, как однажды ты заманил меня в колодец, где на одной веревке висели два ведра, которые поочередно опускались вниз? Ты сидел в одном из них на дне колодца и дрожал от страха. Проходя мимо, я услышала твои рыдания и крики о помощи. Я спросила, как ты там оказался, а ты ответил, что внизу такое множество отличной рыбы, которую ты вылавливаешь прямо из воды, что твое брюхо скоро разорвется. И когда я спросила, как же мне спуститься к тебе, ты мне посоветовал забраться во второе ведро, висевшее наверху, и сказал, что тотчас же поднимешься ко мне. Но едва только я успела забраться в это ведро, как оно стремительно понеслось вниз, ты же стал подниматься. Я рассердилась, а ты сказал, что так уж устроен мир, что всегда кто-то поднимается, а кто-то опускается. С этими словами ты выскочил из ведра и был таков. Я же просидела в колодце до самой ночи, дрожа от холода и голода, а как потом еще меня исколотили!»
«Тетушка, – сказал тогда Лис, – хотя эти побои тебе и повредили, но все лучше, что они достались Тебе, а не мне, потому что ты будешь поздоровее. Кому-то из нас они должны были достаться. И потом, для тебя это хороший урок, подумай как следует об этом – и в следующий раз не станешь слепо верить всему, что тебе говорят, будь то друг или родственник. Ведь каждый человек прежде всего печется о своей выгоде, особенно если речь идет о жизни и смерти, и только глупцы поступав иначе».
История о Лисе и Волке
«Милорд, – сказала Эрсвина, – выслушай и поверь, он одинаково ловко и искусно умеет из всего извлечь выгоду, умеет хитростью и обманом себя выгораживать ипри этом подвергать других опасности и приносить несчастья».
«Однажды, – сказал Волк, – он ввел меня в страшный грех перед моей тетушкой Обезьяной, я пережил тогда великий страх и ужас, потому что чуть не лишился одного уха. Если Лис пожелает рассказать об этом сам, я предоставлю ему это право, поскольку у меня не хватит красноречия живописать все так, как это сделает он, и он будет постоянно меня поправлять».
«Хорошо, – сказал Лис, – я расскажу всю правду от начала до конца и ни разу не собьюсь. Пожалуйста, выслушайте меня. Волк пришел ко мне в лес и стал жаловаться, что ужасно голоден. Мне показалось, что брюхо у него набито, но ему ведь все время мало и подавай еще. Интересно, куда же девается вся еда, которую он поглощает? Вон смотрите, и сейчас уже у него челюсти сводит от голода. Увидев, как он мучается, я его пожалел и сказал, что тоже голоден, и мы вместе пошли на охоту. Мы бродили целый день, но ничего не нашли. И начал он выть, кричать и говорить, что дальше идти не в силах. А я в это время заметил под кустами широкий лаз в какую-то нору, весь заросший камышами. Изнутри доносился какой-то шорох, но я не мог понять, что же там такое. И тогда я сказал Волку, чтобы он пошел и посмотрел, не найдется ли в этой норе чего-нибудь, чем бы нам поживиться. А он и говорит мне:
„Знаешь, кузен, в эту дыру я и за двадцать фунтов не полезу, если не буду знать наверняка, что там внутри. По-моему, ничего хорошего там нет. Но если ты захочешь пойти посмотреть, я подожду тебя вот здесь, под деревом. Сходи разведай, но сразу же возвращайся и расскажи мне, что же там такое. Ты умен и изворотлив и справишься получше, чем я".
Видишь, милорд, пришлось мне, несчастному, лезть в эту нору, а он, такой здоровый и сильный, остался отдыхать под кустом и спокойно ждать, что же из этого выйдет.
Ни за какие блага и богатства я бы не согласился вновь пережить такой страх и ужас. С тяжелым сердцем вошел я в ту пещеру и долго шел по темному широкому коридору. Еще у самого входа я заметил вдалеке какой-то неясный свет, туда-то я и отправился. Подойдя ближе, я сумел рассмотреть огромную безобразную Обезьяну, глаза у которой горели как пламя. У нее был огромный рот, откуда торчали длинные острые зубы, и страшные когти на руках и ногах. Уж не знаю, была ли это горилла или бабуин, но только никогда прежде я не встречал никого безобразнее. Подле нее лежали трое ее детенышей, столь же ужасные и безобразные, как и их мать. Завидев чужака, они замерли и, раскрыв рты, неподвижно уставились на меня. Я страшно перепугался и пожалел, что вообще полез в это логово. Но потом подумал, что раз уж я здесь, значит, надо суметь благополучно выбраться на свободу. Глядя на эту Обезьяну, мне показалось, что размером она побольше Волка Изегрима, а ее дети будут покрупнее меня. Ну и семейка! Обвязанные каким-то тряпьем, все в нечистотах, они лежали на прогнившей соломе, а какая там стояла вонь! Я чуть было не задохнулся. Однако я понимал, что для своего же блага говорить надо приветливо, и начал так:
„Милая тетушка, доброго дня тебе и твоим прелестным деткам, моим кузенам! В жизни не встречал таких чудесных малюток! О, как же они милы, как веселы и любезны! А лицами – так настоящие принцы! Воистину они – гордость всего нашего семейства. Тетушка, едва я прослышал, что ты недавно разрешилась, как тотчас же захотел тебя проведать. Извини, что не смог прийти раньше".
„Добро пожаловать, Рейнард, – ответила она. – Благодарю, что навестил меня. Ты правдив и честен, умен и смекалист, как всем известно, ты не опозоришь свою семью. Потому прошу тебя, обучи моих детишек своим премудростям, чтобы они всегда знали, что следует делать, а что – нет. Возлагаю на тебя все надежды и потому, что ты вращаешься в высшем обществе".
О-о, у меня просто отлегло от сердца, когда я услышал такие слова. Но я и сам хорошенько постарался, сразу назвав ее тетей, хотя она вовсе мне и не родня. Настоящая моя тетушка – это госпожа Рюке-нейв, кого вы все видите здесь, которая растит и воспитывает своих чудесных деток.
„Тетушка, – отвечаю я тогда, – моя жизнь и мое добро – все в твоем распоряжении. В любое время дня и ночи я сделаю для тебя все, что только пожелаешь, и научу твоих деток всему, что знаю".
А у самого уже дыхание перехватывало от их вони. К тому же я ни на минуту не забывал, что меня снаружи поджидает голодный Изегрим. И тогда я сказал:
„Тетушка, засим оставляю тебя и твоих прелестных деток в руках Божьих, а сам откланиваюсь. Боюсь, меня дома уже заждалась жена".
„Любезный родственник, – говорит тут она, – ты не можешь уйти, не отведав нашего угощения, так не поступают добрые родичи".
С этими словами она поднялась и провела меня в соседнюю комнату, где обнаружились такие запасы еды, что я только диву давался, откуда они там взялись. Отведал я и фазанов, и куропаток, и всякой иной дичи. А когда я наелся до отвала, она дала мне еще с собой жирную ногу, чтобы я отнес ее жене и детям. Мне стало стыдно, но не мог же я отказаться. Поблагодарив ее, я попрощался, а она стала приглашать меня навещать их, что я и пообещал. После чего я с легким сердцем поспешил в обратный путь, к Изегриму, который лежал на земле и выл. На мой вопрос о его самочувствии он ответил, что чувствует себя отвратительно, и странно, что вообще еще жив.
„Ты принес какой-нибудь еды? – спросил он меня. – Я умираю с голоду".
Тогда, сжалившись над ним, я отдал Волку тот кусок, что унес с собой, и тем спас ему жизнь. Он стал горячо меня благодарить, а теперь вот затаил на меня зло.
Съев все подчистую, он спросил меня:
„А скажи-ка, родич Рейнард, что там, в этой норе? Об этот кусок, который только раззадорил мой аппетит, я всего лишь поточил зубы".
Тогда я сказал ему:
„Дядюшка, смело иди в пещеру, там огромные запасы еды. Там лежит моя тетушка со своими детками, и, если только ты станешь плести небылицы, обходя правду стороной, ты получишь все, что пожелаешь. Но одно только слово правды может дорого тебе обойтись".
Скажи, милорд, я ведь вполне ясно выразился, что надо говорить обратное тому, что думаешь. Но мудрость и понимание не свойственны грубому мужлану, поэтому тонких намеков они не разумеют. Это непосильно для их умишек. Тем не менее Волк был полон решимости идти в пещеру и выдумывать такие небылицы, о которых никто еще и не слыхивал. Он отправился в эту грязную вонючую дыру и встретился там с гориллихой, с этим исчадием ада. И увидел троих ее детишек, всех будто вывалянных в грязи, и завопил во весь голос:
„О-о, что это за исчадия ада! Какие чудовища! Да их сами черти в преисподней испугаются. Топить надо таких страшилищ, потому что от них добра не будет. В жизни не видел этаких уродов, у меня даже вся шерсть дыбом встала".
„Сир Изегрим, – отвечала ему Обезьяна, – это мои дети, а я – их мать, и какое тебе до них дело? Прекрасные они или безобразные, тебе-то что? Сегодня к нам приходил их родственник, поумнее и полюбезней тебя, и он сказал, что мои дети прелестны. Зачем ты вообще сюда пришел?"
„Я пришел, чтобы поесть, – сказал Волк. – Мне твоя еда больше пойдет на пользу, чем этим чудищам". „Но здесь нет никакой еды". „Я знаю, что есть".
И он уже двинулся было к той комнате, где хранились их запасы. Но тетушка с детишками вскочили с мест и бросились на него, вцепившись прямо вморду своими длинными когтями. Да так сильно, что разодрали его в кровь. Я слышал его страшный вой. Вряд ли он оказал сопротивление, слишком уж быстро он вылетел из пещеры, весь избитый, израненный. Шкура в нескольких местах разодрана до самого мяса, морда вся в крови, а одно ухо почти оторвано. Он долго выл и стонал, горько жалуясь на свою судьбу. Тогда я его спросил, достаточно ли искусно он лукавил, а он, оказывается, говорил то, что видел перед собой, – что перед ним грязная сука с вонючими щенками.
„Но как же, дядюшка, – сказал я тогда, – тебе бы следовало сказать: «Моя прекрасная племянница, какие милые у тебя детки, мои любимые родственники»".
„А я сказал, что их надо повесить", – отвечает Волк.
„Ну вот, дядюшка, ты и получил по заслугам. Иногда гораздо лучше солгать, чем сказать правду.
И те, кто были поумнее и посильнее нас, знали этот закон".
Вот так, милорд король, Волк и заработал себе красную косынку на голову. А теперь стоит здесь как ни в чем не бывало. Да спроси его сам, он не сможет отпереться».
Как Волк бросил Лису перчатку, вызывая его на поединок
«Долго я терпел твои насмешки и издевательства, наглый обманщик и вор, – сказал Волк. – Терпел твои лживые и злобные выдумки. Значит, я буквально умирал с голоду, а ты меня спас? Это подлая ложь, потому что ты мне дал всего лишь обглоданную кость, с которой прежде обгрыз все мясо. Ты и теперь глумишься надо мной и говоришь, будто бы я сейчас голоден, да мне это безразлично. Одной злобной насмешкой больше, одной меньше… Ты обвинил меня в заговоре против короля, в покушении на его жизнь, ты наврал с три короба про клад в Гюльстерло, ты опозорил и оклеветал мою жену. Ей ввек не отмыться от такого бесчестья, да и мне тоже, если только она не будет отомщена. Я долго терпел твои выходки, но теперь тебе так просто не отделаться. И хотя я не могу представить никаких доказательств, я открыто объявляю перед милордом королем, перед всеми собравшимися, что ты – лживый предатель и убийца. И я собираюсь это доказать в честном бою, посреди открытого поля. Это положит конец нашей борьбе. Вот, я бросаю тебе перчатку, поднимай. Теперь я либо разделаюсь с тобой, либо погибну».
«Как же это я буду с ним биться, – думал Рейнард со страхом, – мы такие разные, мне не справиться с этим верзилой, и не спасут меня никакие речи».
Как Лис поднял перчатку и как король назначил им время и место для поединка
«И все же, – размышлял Лис дальше, – у меня есть одно преимущество. Когда по моему указанию с него сдирали сапожки, он лишился когтей на передних лапах, да и лапы-то все еще болят, так что сила у него не та».
И тогда Лис сказал:
«Кто посмел назвать меня предателем и убийцей? Это гнусная ложь! Изегрим, ты обвиняешь меня во лжи? Клянусь, ты сам – обманщик и лжец. А сразиться с тобой я всегда хотел. Я докажу в нашем поединке, что все твои обвинения лживы. Я принимаю вызов».
Король дал свое согласие на поединок и велел им назначить себе поручителей, которые бы утром явились вместе с ними на место поединка. На стороне Волка выступили Медведь и Кот, а поручителями Лиса стали Барсук Гримберт и Бителюс.
