Текст книги "Россия (СССР) в войнах второй половины XX века"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 37 страниц)

В январе 1954 г. все советские военные советники возвратились в Северную Корею и продолжили работу в центральных управлениях, военно-учебных заведениях, армиях, а также в соединениях, оборонявших морское побережье. Исключение составляли войска, занимавшие оборону севернее демаркационной линии.

Помимо советских военных советников при КНА, определенную помощь в подготовке к военным действиям в Северной Корее китайских добровольцев и корейских военнослужащих, выведенных на территорию Маньчжурии, оказали наши военные советники при Народно-освободительной армии Китая. Их численность в годы войны колебалась от 347 до 1069 человек. Главным военным советником при НОАК являлся генерал-полковник авиации С.А. Красовский, затем генерал-лейтенант П.М. Котов. Однако непосредственного участия в боевых действиях военные советники при НОАК не принимали, хотя некоторые из них выезжали на территорию КНДР в штаб командующего китайскими добровольцами маршала Пэн Дэхуая.

Что касается военных специалистов, то советское руководство, после того как в 1948 – 1949 гг. наши войска были выведены из Северной Кореи, приняло решение оставить их в КНДР. Общее количество специалистов составляло 4293 человек (в том числе 4020 – военнослужащих и 273 – вольнонаемных), большинство из которых находилось в стране вплоть до начала Корейской войны.

В число военных объектов на территории Северной Кореи, которые обслуживали специалисты из СССР, входили: три авиационные

комендатуры, расположенные в Пхеньяне, Сейсине и Канко для технического обслуживания трассы Владивосток – Порт-Артур; Хэйдзинский разведывательный пункт, станция "ВЧ" министерства госбезопасности в Пхеньяне, трансляционный пункт в Ранане и рота связи, обслуживавшие линии связи с посольством СССР; советские лечебные учреждения, редакция газеты на корейском языке, школа подготовки национальных военных кадров и Сейсинская военно-морская база, насчитывавшая 54 боевых корабля и вспомогательных судна. Все советские военные специалисты выполняли главным образом обеспечивающие функции, а также выступали в качестве инструкторов, передавая свой практический опыт корейским военнослужащим.

Наиболее активную роль в оказании помощи корейскому народу в войне 1950 – 1953 гг. сыграли советские летчики. Осенью 1950 г. в результате значительной активизации авиации противника КНА стала нести большие потери. В ответ на настойчивые просьбы корейского руководства советская сторона приняла решение о необходимости привлечь к боевым действиям свои регулярные авиационные части. На территории соседнего Китая началось переформирование двух советских истребительных авиационных дивизий (151-й и 28-й), которые совместно с прибывшей позднее 106-й истребительной авиационной дивизией были объединены в 64-й истребительный авиационный корпус.

С первых дней пребывания на территории Северо-Восточного Китая корпусу была поставлена боевая задача прикрыть от ударов с воздуха и от воздушной разведки ВВС США политико-административные и экономические центры, промышленные объекты, железнодорожные узлы, мосты, сосредоточения войск и другие важнейшие объекты в районе Мукден – Аньшань – Аньдун – Цзиань Дунфын, обратив особое внимание на прикрытие мостов через р. Ялуцзян и электростанций в районе Аньдуна. Максимальное удаление рубежа боевых действий для советских истребителей первоначально было определено до р. Ялуцзян. В дальнейшем командованию 64-го истребительного авиационного корпуса было разрешено выдвинуть передовой рубеж зоны действий авиасоединений на территорию Северной Кореи. С этого момента летчики корпуса стали вести активные боевые действия.

Основой корпуса с ноября 1950 г. являлись три истребительные авиационные дивизии: 28-я (28-й, 67-й, 139-й истребительные авиационные полки), 50-я (29-й и 177-й иап), 151-я (328-й и 72-й иап). В составе всех трех дивизий насчитывалось 844 офицера, 1153 сержанта и 1274 солдата.

Управление авиационного корпуса размещалось в Мукдене, а авиасоединения дислоцировались на аэродромах китайских городов Мукден, Аньшань и Аньдун. В дальнейшем дислокация советских войск изменилась: к концу войны управление корпуса базировалось в Аньдуне, а его дивизии – на аэродромах Аньдуна (324-я над), Аньшаня{11} (151-я иад и 351-й иап) и Мяогоу (303-я над).

Боевой состав корпуса, которым в разные периоды командовали генерал-майоры авиации И.В. Белов, Г.А. Лобов и генерал-лейтенант авиации С.В. Слюсарев, в ходе военных действий не был постоянным. Как правило, он состоял из двух-трех истребительных авиационных дивизий, одного отдельного ночного истребительного авиационного полка, двух зенитных артиллерийских дивизий, одного зенитного прожекторного полка и одной авиационно-технической дивизии. Смена частей и соединений происходила после 8 – 14 месяцев пребывания на театре военных действий. Всего за период войны в Корее и последовавших за ней Кэсонских переговоров в корпусе сменилось двенадцать истребительных дивизий (28-я, 151-я, 303-я, 324-я, 97-я, 190-я, 32-я, 216-я, 133-я, 37-я, 100-я), два отдельных ночных истребительных полка (351-й и 258-й), два истребительных полка из состава ВВС ВМФ (578-й и 781-й), четыре зенитные артиллерийские дивизии (87-я, 92-я, 28-я и 35-я), две авиационно-технические дивизии (18-я и 16-я) и другие части обеспечения.

64-й истребительный авиационный корпус принимал участие в военных действиях с ноября 1950 по июль 1953 г. Общая численность личного состава корпуса равнялась примерно 26 тыс. чел. и сохранялась такой до конца войны. По состоянию на 1 ноября 1952 г. в составе корпуса находились 440 летчиков и 320 самолетов. На вооружении 64-го иак первоначально состояли самолеты МиГ-15, Як-11 и Ла-9, в" дальнейшем они были заменены на МиГ-15бис, МиГ-17 и Ла-11.

Организационно 64-й корпус до ноября 1951 г. входил в состав оперативной группы советских ВВС на территории Китая под командованием генерал-полковника авиации С.А. Красовского. Затем корпус был включен в состав объединенной воздушной армии (ОВД) под общим командованием китайского генерала Лю Чжэня, при которой находились советские военные советники. В декабре 1952 г. ОБА состояла из трех советских авиадивизий (десять полков), четырех китайских авиадивизий (восемь полков) и одной корейской авиадивизии (два полка). Кроме того, во второй и третьей линиях использовались для наращивания сил и прикрытия аэродромов еще четыре китайские авиадивизии (восемь полков). Все они базировались совместно на аэродромах городов Лантоу, Мукден, Мяогоу и других. Советские летчики были одеты в китайскую форму, имели китайские псевдонимы, а на их самолеты были нанесены опознавательные знаки ВВС НОАК.

С первых дней боевых действий советские летчики оказались перед лицом значительно большей по численности самолетов американской авиации, которая могла маневрировать аэродромами взлета-посадки. Сказывалось и преимущество наступающей стороны, имеющей возможность выбирать время и цели удара. США при необходимости (а это было не раз) могли заменять не отвечающие потребностям боевой обстановки типы самолетов, не выдерживавшие конкуренции с советскими МиГами. Сначала они пробовали задействовать "Мустанги", "Метеоры", бомбардировщики В-25, В-26 и В-29, а затем спешно стали вводить истребители-бомбардировщики Р-80, Р-84, Р-86 и Р-94. Советские же истребители Ла-11 и реактивные МиГ-15 и МиГ-15бис успешно противостояли американским. При равных возможностях советские летчики умело использовали более сильные стороны своих самолетов против новейших американских Р-86 и Р-94. Основной костяк советских летчиков-командиров в Корейской войне составляли настоящие асы, опытные участники боев в годы Великой Отечественной войны: И.Н. Кожедуб, Г.А. Лобов, Н.В. Сутягин, Е.Г. Пепеляев, С.М. Крамаренко, А.В. Апелюхин и многие другие.

Личный состав корпуса испытывал огромное напряжение физических и моральных сил, часто рисковал жизнью. Всего советские летчики произвели свыше 63 тыс. боевых вылетов, участвовали в 1790 воздушных боях, в ходе которых сбили 1097 самолетов. От огня зенитной артиллерии противник потерял еще 212 самолетов.

В историческом формуляре корпуса указано, что за успешное выполнение 64-м иак правительственного задания Указом Президиума Верховного Совета СССР были награждены орденами и медалями 3504 человека, а 35 летчиков удостоены высшей правительственной награды – звания Героя Советского Союза.

Не случайно поэтому в заключении Генерального штаба Советской Армии по итогам боевых действий 64-го иак в Корее отмечалось, что активность истребительной авиации корпуса с начала участия в войне и до заключения перемирия, несмотря на явное превосходство в силах ВВС США, не дала им возможности разрушить основные прикрываемые объекты и нанесли противнику значительные потери во всех родах авиации.

Война закончилась перемирием. Победителей не оказалось. А вот материальные расходы, затраченные на войну, были колоссальными, число жертв исчислялось миллионами. Почти все американцы были похоронены на родине. Только советские воины остались лежать в чужой земле, на территории Ляодунского полуострова, в основном в Люйшуне (Порт-Артуре), недалеко от того места, где похоронены участники русско-японской войны 1904 – 1905 гг.

Обе части Кореи под патронажем своих могущественных союзников стали залечивать раны, восстанавливать разрушенное хозяйство, потерянную мощь своих вооруженных сил. Перемирие – не мир, и в любую минуту оно может обернуться военным взрывом.

Советским воинам, участвовавшим в событиях той давней войны, есть чем гордиться: они продемонстрировали всему миру высочайший профессионализм, героизм и мужество, патриотизм и верность долгу. И то обстоятельство, что воевали они под чужими именами и в чужом небе, не только не умаляет величия их подвига, но умножает его – ведь это была рука помощи.

В этой войне при ведении боевых действий погибло и умерло от ран более трехсот советских военнослужащих, в том числе более 160 офицеров. Более 40 процентов потерь пришлось на летный состав 64-го истребительного авиационного корпуса.

Бег времени неумолим. Ветеранов "горячих точек" времен "холодной войны" становится все меньше. Но пока будет жив хоть один из них, они будут свято помнить погибших боевых товарищей, заслуженно гордиться своими ратными делами. Хотелось бы верить, что гордиться ими будут не только их дети и внуки, но и последующие поколения, которые в трудные для Отчизны времена так же самоотверженно будут защищать ее интересы.

В двух шагах от корейской войны{12}

Воспоминания генерал-майора авиации А. Калугина

Автор этих заметок – в ту пору полковник – не воевал в Корее.

Но многие из военных летчиков-интернационалистов, пришедших на помощь корейскому народу в трудную годину, были обучены, подготовлены к боям именно при его активном участии.

...Летом 1950 г. началась война в Корее. Кто ее начал, кто в ней был виноват – теперь есть разные версии. Но тогда мы знали одно: американцы начали интервенцию, применяют крупные силы авиации, "сверхкрепости" В-29, сносят бомбовыми "коврами" целые города и поселки, где погибают сотни женщин, стариков и детей. Для КНР и КНДР возникла сложная ситуация, им была нужна помощь. И мы ее оказали.

Тогда я служил в истребительной авиации, располагавшейся в районе Ярославля. Мы уже вполне освоили новые истребители МиГ-15, и до них с 1947 г. прошли подготовку на реактивных самолетах Як-15 и МиГ-9. Дивизия была слаженная, имела летный состав с большим опытом, приобретенным в Великой Отечественной войне. Командовал ею генерал-майор авиации Г. А. Лобов, а я был его заместителем по летной подготовке.

Вскоре после известий о вмешательстве США в корейский конфликт наша дивизия получила приказ немедленно убыть на Дальний Восток железнодорожным транспортом, оставив самолеты на прежних базах. Одновременно с нами на Дальний Восток были отправлены самолеты с Новосибирского завода. Ехали мы в пассажирских вагонах сверхскорыми поездами без каких-либо задержек. Где-то в середине пути мы узнали, что впереди нас бежит народная молва: "Идут поезда с летчиками, все они – Герои Советского Союза и все с усами". Не знаю уж, почему легенда приделала нам усы, но то, что летчики были славные, подтверждаю. Конечно, Золотые Звезды Героев были не у всех и даже не у большинства, но все являлись отличными специалистами своего дела.

Мы благополучно доехали до аэродрома Воздвиженка. Следом прибыли самолеты. Их очень быстро собрали под руководством старшего инженера дивизии Андрея Захаровича Нестерова. Начали летать, и очень интенсивно.

В середине сентября, сразу после полета – я еще парашют не снял, – ко мне подбежал посыльный и отдал телеграмму с надписью: "Вручить немедленно, лично".

Телеграмма озадачила. Министр обороны Маршал Советского Союза Александр Михайлович Василевский поздравил меня с присвоением звания полковника и желал успехов в службе и личной жизни. Я точно знал, что никаких представлений командование дивизии "наверх" не посылало, а порядок с присвоением званий был строгий. Например, подполковником я был уже шесть лет. Конечно, получить поздравление от министра было приятно. Но почему "вручить лично"?

Все стало ясно только на следующий день, когда командующий воздушной армией генерал-лейтенант Сенаторов – герой войны в Испании – пригласил меня к себе в штаб и показал шифровку, адресованную только двум лицам: ему и мне. Это было сообщение о том, что я назначен командиром дивизии, которую должен сформировать на Ляодунском полуострове, поблизости от легендарного Порт-Артура. Я должен был взять с собой один из полков той дивизии, что оставалась на аэродроме Воздвиженка, а потом пополниться техникой и личным составом. И в ходе этого пополнения вести ускоренную подготовку к боевым действиям.

Как пелось в старой песне, "были сборы недолги". На границе впервые встретились с китайскими солдатами. По-доброму встретились: они улыбаются, мы улыбаемся...

Прибыли на Ляодунский полуостров. На нем, по договору с КНР, тогда базировались наши общевойсковая армия и авиакорпус, не имевший реактивных самолетов. Выбрали три площадки. Но везде надо было освобождать подходы к взлетно-посадочным полосам, удлинять и выравнивать сами ВПП. В тот же день на аэродром прибыло свыше пяти тысяч рабочих-китайцев, в основном крестьян из близлежащих селений. Организованность, оперативность и добросовестность китайского руководства произвели на нас очень большое впечатление, но еще большее – терпение, выносливость и трудолюбие рядовых китайцев. Мы тоже старались не ударить в грязь лицом: когда через день на аэродром Дальний прибыли наши самолеты, первый из них успели собрать уже к утру и даже опробовать двигатель...

Уже через день китайские труженики полностью подготовили для нас аэродромы. Начались полеты – от темна до темна. Из Шанхая прибыли офицеры штаба, летчики и техсостав второго полка дивизии. Пилоты работали напряженно: по два с половиной часа полетов в день – на пилотаж и воздушный бой. Чтобы отладить работу командного пункта по наведению на цель, я попросил разрешения проводить учебные перехваты всех самолетов, пролетающих над Ляодуном. Летчикам было разрешено пилотировать, выжимая из машин все. После этой краткой, но очень интенсивной подготовки, день в день к сроку, указанному министром обороны, доложил о готовности дивизии к боевым действиям. Через три дня она под командой моего заместителя улетела в Аньдун, где и начала боевые действия. Особенно хорошо действовал полк, с которым я прибыл на Ляодун. За четыре месяца боев его летчики сбили 28 "ооновских" (читай – американских) самолетов и потеряли один свой.

Меня, однако, там не было. Командование приказало начать формирование другой дивизии и прикрывать Ляодунский полуостров группой МиГов, оставленных первой дивизией.

Вторую дивизию формировать было сложнее, потому что не было готового "ядра", роль которого играл в первом случае мой полк. Все подразделения – и боевые, и тыловые – создавались заново из людей, прибывавших поодиночке. Но и эта дивизия была подготовлена. Война была в двух шагах – мы об этом не забывали, а Советский Союз в войне официально не участвовал. Это создавало определенные сложности. Наши летчики на театре военных действий считались "китайскими народными добровольцами", имели соответствующую форму и удостоверения. Чтобы исключить возможность попадания в плен, им запрещалось пересекать линию фронта и береговую черту, катапультироваться над морем или над территорией противника. Что это значило – догадайтесь сами... На самолетах, которые пилотировали наши "Вань Ю-шины", стояли северокорейские опознавательные знаки.

Американцы частенько появлялись вблизи Ляодуна, у границы территориальных вод Китая. Самолетам с советскими опознавательными знаками запрещалось атаковать их вне китайского воздушного пространства. Взлетая на перехват и обнаружив американцев, мы ложились на параллельный курс и шли рядом, стараясь держаться выше их. Обычно янки отворачивали и уходили. "Сейбры", их основные истребители того периода, по многим показателям уступали МиГам, особенно по вооружению, и при равном числе самолетов обострений не происходило.

Впрочем, одна из встреч такого рода закончилась бедой. Два наших МиГа совершали маршрутный полет над морем вдоль Ляодунского полуострова. Слева вышли два "Сейбра" и пошли параллельным курсом. Наших это не смутило и не насторожило – дело обычное. Но тут, воспользовавшись тем, что наши приглядывают за первой парой, сзади налетели еще два "Сейбра" и ударили по МиГам из пулеметов. Ведущий пары летчик Ахмеров успел только крикнуть: "Перебито..." – и рухнул в море. Американцы круто развернулись и ушли в сторону Кореи. Ведомый Ахмерова преследовать их не имел права – заход в воздушное пространство Кореи нам был запрещен. Бесчестность американцев сильно разозлила наших ребят...

Я готовил летчиков к боям. Случалось два раза перегонять группы самолетов в район Аньдуна для замены сбитых или поврежденных машин в дивизиях Г.А.Лобова и И.Н. Кожедуба. Каждый раз я знакомился с опытом, накопленным летчиками в боях, и вносил уточнения в курс боевой подготовки.

Находясь на Ляодуне, мы ежедневно слушали радиообмен наших летчиков, участвовавших в боях, иногда узнавали знакомые голоса. Однажды, спустя недолгое время после того, как первая подготовленная на Ляодуне дивизия вступила в бой, мы услышали в эфире возгласы: "Кто сбил "Сейбра?" А следом прозвучал спокойный ответ: "Ну, я сбил..." Все, кто был у приемника, тут же узнали одного из наших ребят – Воробьева, порадовались его боевому успеху.

В 1953 г. нас тоже перебросили в район Аньдуна. Пока мы в течение двух недель "принимали дела", было достигнуто соглашение о перемирии. Пошучивали, что, мол, раньше надо было нас присылать – быстрее бы война кончилась. Тем не менее мы еще до конца 1954 г. несли боевое дежурство, вылетали на перехваты при появлении групп американских самолетов, что случалось ежедневно и по нескольку раз в день.

Мы были патриотами и интернационалистами. И в Великой Отечественной, и в Корейской войне мы сражались за честь своей державы. Мы своей чести не замарали. Нам нечего стыдиться, мы можем с чистой совестью глядеть в глаза потомкам.

Преимущество было полным{13}

Воспоминания Героя Советского Союза генерал-лейтенанта авиации Г. Лобова

Война в Корее началась 25 июня 1950 г. крупными столкновениями сухопутных войск Южной Кореи и КНДР. До военного вмешательства США она носила характер гражданской войны.

15 сентября 1950 г. уже объединенные силы американских и южнокорейских войск начали контрнаступление. Главные силы армии КНДР стали отходить на север. Агрессия, стремительно расширяясь, приближалась к границам Китайской Народной Республики и СССР. По американским оценкам, ВВС КНДР к началу войны имели около 150 самолетов, причем устаревшей конструкции. Это были наши Як-9, Ил-2 и другие. Летчики КНДР оказали мужественное сопротивление воздушным агрессорам США. Но что они могли сделать при огромном численном превосходстве авиации интервентов, в составе которых были реактивные истребители и стратегические бомбардировщики?

Оказавшись в сложной оперативно-стратегической обстановке, осенью 1950 г. правительства КНДР и КНР обратились к Советскому Союзу с просьбой о помощи непосредственно советскими частями ПВО и особенно реактивной истребительной авиацией. И такая помощь была оказана. Заранее отметаю ставшие сейчас "модными" обвинения в неправильном использовании Советских Вооруженных Сил за пределами СССР и якобы агрессивных акциях с нашей стороны в локальных войнах. Напоминаю, что в составе советских войск, принявших непосредственное участие в Корейской войне, были части, выполнявшие функции только противовоздушной обороны, и не больше. Даже на складах мы не имели ни одной бомбы, ракеты, бака для зажигательных смесей или другого оружия, которое можно было бы отнести к разряду наступательного.

Более того, район действий наших авиационных частей был строго ограничен. Базируясь на территории Китая, близ его границы с КНДР, мы могли летать лишь над территорией последней. Твердо скажу: в течение всей войны ни один советский летчик не пересек границу морского побережья КНДР, не нарушил границу Южной Кореи и даже не приближался к ней. Не были исключением и случаи военной целесообразности. Что касается гуманной стороны вопроса, напомню: КНДР потеряла девять миллионов человек, большая часть населенных пунктов республики, в том числе все города, были разрушены. И в основном это дело рук авиаторов США.

Костяк ВВС США в Корее, их главную ударную силу, составляли две воздушные армии (5-я тактическая и 20-я стратегическая), располагавшие большим количеством самолетов. В их числе были и всепогодные истребители Р-94, имевшие бортовые локаторы. По мере увеличения размаха боевых действий состав авиации интервентов возрастал. Так, по заявлению генерала Уэйлэода (журнал "Интеравиа" от 15 января 1954 г.), в Дальневосточной зоне было сосредоточено свыше 2400 самолетов.

Наши силы увеличивались по мере нарастания количества авиации противника и подготовки новых аэродромов в приграничной зоне КНР, примыкающей к реке Ялуцзян. Однако внушительная, на первый взгляд, группировка в своих боевых возможностях была значительно ограничена. Так, истребительные авиационные полки имели всего по 32 самолета. Аналогичная обстановка была и в зенитной артиллерии.

Основным истребителем наших авиаторов в начале боевых действий был МиГ-15, а с 1951 г. стали поступать самолеты МиГ– 15бис. У этого самолета был другой двигатель, с большей тягой. Это повысило его скороподъемность и тяговооруженность в целом (в дальнейшем для удобства мы будем называть его по-прежнему МиГ-15). Если сравнить МиГ– 15с аналогичными самолетами противника, то по своим боевым качествам он превосходил любой из них, за исключением Р-86 "Сейбрджет" (для легкости произношения мы называли их "Сейбрами"). По основным летно-тактическим данным МиГ-15 и Р-86 были примерно одинаковы, но тот и другой имели свои сильные и слабые стороны. Правильное и наиболее эффективное использование сильных сторон и легло в основу тактики боя между ними. МиГ превосходил "Сейбра" в скороподъемности и удельной тяговооруженности. "Сейбр" быстрее набирал скорость на пикировании, был более маневрен, обладал большей дальностью полета.

Вооружением они отличались резко. На МиГ-15 были установлены три пушки: две 23-мм калибра и одна 37'-мм. При этом их скорострельность сочеталась с очень высокой "убойной силой": снаряды пробивали любую броню, а попадание даже одного, тем более двух-трех снарядов нередко кончалось взрывом самолета противника. Бортовое вооружение "Сейбра" состояло из шести крупнокалиберных пулеметов "Кольт Браунинг". Несмотря на большую их скорострельность (1200 выстрелов в минуту), МиГ-15 оказался очень живучим по отношению к огню. Были случаи, когда МиГи, получившие по сто и более пробоин, благополучно приземлялись на своих аэродромах и после небольшого полевого ремонта вновь совершали боевые вылеты.

После первых же воздушных боев, проведенных советскими истребителями, противник начал утрачивать свое абсолютное господство в воздухе. Его истребители-бомбардировщики, ранее практически безнаказанно контролировавшие важнейшие коммуникации, стали переносить свои удары поближе к побережью или в районы, менее удаленные от границы. Полеты разведчиков в одиночку прекратились вообще. Понеся тяжелые потери, бомбардировщики В-26 "Инвейдер" от дневных действий перешли к ночным, одиночным.

В очень сложном положении оказались стратегические бомбардировщики В-29. Именно против них, не распыляя своих вначале совсем малочисленных сил, нацеливали свои удары наши авиаторы. Противник очень болезненно реагировал на потери В-29. Этот громадный четырехмоторный самолет, несший большую бомбовую нагрузку, действовал в любых метеорологических условиях. Он имел несколько установок крупнокалиберных пулеметов для защиты от истребителей. В производстве В-29 был очень дорог, и, что самое главное, если огонь истребителей был поражающим, вместе с самолетом погибал и многочисленный экипаж, состоявший из 10 – 12 человек.

Первые же потери таких машин вызвали острую реакцию со стороны командования ВВС США. Даже относительно небольшие группы В-29 стали прикрываться многочисленными отрядами истребителей непосредственного сопровождения, состоявшими из реактивных Р-80 и Р-84. А когда и это не помогло, противник из крупных групп Р-86 на подходе к реке Ялуцзян стал создавать "заслоны" или "завесы". Однако ничто его не спасало.

До мая 1951 г. против авиации США действовали наши летчики под командованием полковника И. Кожедуба. Они имели в то время всего один оперативный аэродром Аньдун, расположенный на территории КНР. С вводом в строй аэродрома Мяогоу силы нашей авиационной группировки возросли, и это, естественно, сразу сказалось. Наши летчики стали еще успешнее действовать против В-29. Мне довелось быть участником тех событий. Не буду говорить о всех боях, приведу в пример лишь один, наиболее характерный, произошедший 30 октября 1951 г. Этот день сами американцы назвали "черным вторником".

В тот день мы обрели хороший тактический опыт. Наши локаторы, расположенные на сопке в районе Анею, обнаружили большую группу истребителей противника, следующую с восточного побережья КНДР на высоте шесть-восемь тысяч метров. Первые же засечки насторожили нас. Траектория полета была неровной, зигзагообразной, а общая ось прямой. Скорость полета истребителей – около 800 км/час, а скорость перемещения относительно местности – всего 420, такая же, как у бомбардировщиков В-29. Следовательно, они находились ниже истребителей. Значительный по количеству состав истребителей (около 200 самолетов) наводил на мысль, что и прикрываемая группа В-29 тоже немалая.

Противник был обнаружен на большом удалении от Аньдунского аэроузла, примерно в 350 км от реки Ялуцзян. Ось полета упиралась в Аньдун, и хотя объект предполагаемого удара оставался пока неизвестен, были подняты основные силы нашей авиации.

Через некоторое время РЛС, расположенные между Анею и Пхеньяном, засекли множество пар истребителей, следующих над морем в направлении Аньдуна. Конечно, это были Р-86. Они шли для перехвата наших МиГов, поднятых для отражения налета. Стали ясны и масштабы налета, и объект бомбоудара новый, только что отстроенный аэродром Намси, расположенный на очень важном направлении между Аньдуном и районом переправ у Анею. Впоследствии нашу догадку подтвердили пленные летчики со сбитых В-29.

Оценка обстановки позволила нам принять очень острый и эффективный план боя. Поскольку заслон Р-86 еще не вышел на рубеж перехвата МиГов, а истребители, находящиеся вблизи В-29, не могли в силу своего тактически невыгодного расположения и относительно малой скорости оказать им серьезное противодействие, была дана команда всем экипажам МиГов (их было 44) с обнаружением В-29 разбиться на пары и, пикируя на максимальной скорости сквозь строй сопровождения, атаковать бомбардировщики.

Итоги боя для интервентов были просто ошеломляющими, журнал "Ньюсуик" в своей публикации их почти не преуменьшил. По нашим данным, противник из двадцати бомбардировщиков потерял в этом бою двенадцать, плюс четыре истребителя сопровождения. Позже пришло уточнение. Штурман В-29, сбитого спустя месяц, показал: на остальных восьми В-29, успевших выйти из боя, были и убитые, и раненые, а некоторые из поврежденных машин разбились при подлете к аэродромам и при посадке. Добавлю: ни одна бомба на наш аэродром тогда не упала.

В этом бою, вернее уже после боя, мы потеряли всего один МиГ-15, сбитый "Сейбрами", нарушившими (в который раз!) границу КНР и вышедшими в район аэродрома Мяогоу.

Основную ударную силу американской авиации в Корее составляли все-таки не бомбардировщики, а истребители-бомбардировщики. Поэтому, отдавая вначале приоритет борьбе с В-29, мы постоянно действовали и против ИБА. До прибытия МиГ-15 в Корею истребители-бомбардировщики причинили там много зла. В течение всего светлого времени они буквально "висели" над наиболее важными коммуникациями КНДР, полностью парализовали перевозки, держали под огнем и другие объекты. Подвергались атакам даже небольшие группы военнослужащих и отдельные автомашины. С появлением МиГов в небе КНДР обстановка резко изменилась. Районы своих действий истребители-бомбардировщики перенесли ближе к морю, при первой же опасности уходили за побережье. Одновременно, пытаясь повысить устойчивость истребителей-бомбардировщиков в воздушных боях против МиГов, противник начиная с 1951 г. трижды провел перевооружение своей ИБА на новые типы: с поршневых Р-51 "Мустанг" на реактивные Р-80 "Шутингстар", затем на Р-84 "Тандерджет", а в 1953 г. для ударов по наземным объектам начал применять самый современный для той поры Р-86 "Сейбрджет", оснастив его пушками.

Перевооружение обходилось очень дорого, но ничего не дало: летчики ИБА, обученные действиям по наземным целям, для воздушных боев были подготовлены плохо. В этом я убедился сам: за довольно короткий срок мне удалось сбить четыре реактивных истребителя-бомбардировщика.

12 сентября 1951 г. мне довелось вести в бой большую группу МиГ-15. На случай противодействия Р-86 в общем боевом порядке находилась группа, выделенная для связывания их боем. В довольно обширном районе между Анею и Пхеньяном мы обнаружили группы истребителей-бомбардировщиков Р-80 общим числом до 150 самолетов. Вначале в бой вступила одна группа, затем, когда КП сообщил, что "Сейбров" поблизости нет, – все остальные. Потеряв около полутора десятка самолетов, противник врассыпную бросился к морю и на юг, за демаркационную линию. Наши потери – три подбитых Ми Г-15, которые благополучно приземлились на своих аэродромах.