Текст книги "Песнь о Роланде"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Защитников она лишилась верных.

Ах, друг-король, опора наша, где вы?

Брат Оливье, скажите, что нам делать?

Как королю послать о нас известье?"

Ответил граф: "Не дам я вам совета.

По мне, погибель лучше, чем бесчестье".

Аой!

СХXVIII

Роланд сказал: "Возьму я Олифан79

И затрублю, чтоб нас услышал Карл.

Ручаюсь вам, он повернет войска".

Граф Оливье ответил: "Нет, собрат.

Вы род наш осрамите навсегда.

Не смыть вовек нам этого пятна.

Не вняли вы, когда я к вам взывал,

А ныне поздно нам на помощь звать.

Бесчестьем было б затрубить сейчас

Ведь руки вплоть до плеч в крови у вас".

"То вражья кровь!" – воскликнул граф Роланд.

СХXIX

Промолвил граф Роланд: "Ужасна сеча!

Я затрублю, и Карл сюда поспеет".

Ответил Оливье: "То нам не к чести.

Я к вам взывал, но внять вы не хотели.

Будь здесь король, мы гибели б избегли,

Но тех, кто с Карлом, упрекнуть нам не в чем.

Собрат, клянусь вам бородой моею,

Что, если вновь с сестрицей Альдой встречусь,

Она с Роландом ложе не разделит".80

Аой!

СXXХ

Спросил Роланд: "Чем так вы недовольны?"

А тот ответил: "Вы всему виною.

Быть смелым мало – быть разумным должно,

И лучше меру знать, чем сумасбродить.

Французов погубила ваша гордость.

Мы королю уж не послужим больше.

Подай вы зов, поспел бы он на помощь

И не избегли б нехристи разгрома,

Король Марсилий – плена или гроба.

Нам ваша дерзость жизни будет стоить,

Теперь вы Карлу больше не помощник.

Вовек он не найдет слуги такого.

Вы здесь умрете, Франции на горе,

И наша дружба кончится сегодня:

До вечера мы дух испустим оба".

Аой!

СXXXI

Архиепископ спор услышал их,

Златые шпоры в скакуна вонзил,

Подъехал и с упреком говорит:

"Роланд и Оливье, друзья мои,

Пусть вас господь от ссоры сохранит!

Никто уже не может нас спасти,

Но все-таки должны вы затрубить.

Услышит Карл, неверным отомстит,

Французы маврам не дадут уйти.

Сойдут они со скакунов своих,

Увидят нас, изрубленных в куски,

Оплачут нашу смерть от всей души,

Нас приторочат к мулам на вьюки

И прах наш отвезут в монастыри,

Чтоб нас не съели свиньи или псы".

Роланд в ответ: "Умней не рассудить".

Аой!

СXXXII

Свой Олифан Роланд руками стиснул,

Поднес ко рту и затрубил с усильем.

Высоки горы, звонок воздух чистый.

Протяжный звук разнесся миль на тридцать.

Французы слышат, слышит Карл Великий.

Он молвит: "Наши с маврами схватились".

Но уверяет Ганелон в противном:

"Не будь то вы, я речь назвал бы лживой".

Аой!

СXXXIII

В свой Олифан трубит Роланд с трудом.

Превозмогает он тоску и боль.

Стекает с губ его густая кровь,

С натуги лопнул у него висок.

Разнесся зов на много миль кругом.

Услышали его в ущельях гор

И Карл, и все французы, и Немон.

"Я слышу Олифан,– сказал король.

А раз Роланд трубит, там грянул бой".

"Какой там бой! – ответил Ганелон.

Вы – человек и старый и седой,

А, как ребенок, говорите вздор.

Все знают, что Роланд ваш – сумасброд.

Как только спесь ему прощает бог!

Вас не спросясь, он взял когда-то Нопль81.

Сразились с ним арабы у ворот.

Он изрубил их всех до одного

И вымыть луг водой велел потом,

Чтоб не узнали вы о битве той.

Теперь, наверно, зайца гонит он

Иль пэров потешает похвальбой.

Помериться с ним не дерзнет никто.

Вперед! Зачем задерживать бойцов?

До Франции идти им далеко".

Аой!

CXXXIV

Уста покрыты у Роланда кровью,

Висок с натуги непомерной лопнул.

Трубит он в Олифан с тоской и болью.

Карл и французы слушают в тревоге.

"Как долог зов!" – король Немону молвит.

А тот в ответ: "Беда стряслась с бароном.

Я вам клянусь, дерутся там жестоко.

Изменник тот, кто задержать вас хочет.

Доспех наденьте, клич свой ратный бросьте,

Ведите нас племяннику на помощь.

Вы слышали, как он о ней вас просит".

CXXXV

Король велел трубить во все рога.

Рать спешилась, в доспехи облеклась.

Все при кольчугах, шишаках, мечах,

Булатных копьях, расписных щитах.

Значок копейный бел, иль желт, иль ал.

На скакунов опять садится рать.

Бароны шпорят, по ущельям мчат,

У каждого одно лишь на устах:

"Когда б в живых Роланда нам застать,

Узнал бы враг, как мощен наш удар".

Увы, на помощь не поспеет Карл.

CXXXVI

Садится солнце, но горит светло.

Блестит в лучах оружие бойцов,

Пылает и слепит глаза огонь

Так много там сверкает шишаков,

Цветных значков и расписных щитов.

Мчит император, ярым гневом полн,

Французы скачут в горести большой.

Скорбят они, сдержать не могут слез,

Боятся, что унес Роланда бой.

Взять Ганелона приказал король.

Велел, чтобы стерег его Бегон,

Начальник всех придворных поваров:

"Глаз не спускай с него: изменник он.

Арабам предан им племянник мой".

Отвел на кухню Ганелона тот.

До сотни поваров туда сошлось.

Рвет каждый графу бороду рукой,

Четырежды бьет кулаком в лицо,

Злодея лупит палкой иль кнутом.

За шею был прикован Ганелон,

На цепь посажен, как медведь лесной,

На клячу взгроможден и сдан в обоз,

Где до суда так и везли его.

Аой!

СXXXVII

Высоки горы, мрачен склон и крут,

Ущельями потоки вниз бегут.

Со всех сторон несутся звуки труб:

Ответ французы Олифану шлют.

Мчит император, гневен и угрюм,

От горя у баронов рвется грудь,

Ручьями слезы по лицу текут.

Все молятся всевышнему творцу,

Чтоб охранил Роланда он в бою,

Пока они на помощь не придут.

Увы, молитвой не поможешь тут.

Им не поспеть на выручку к нему.

Аой!

СXXXVIII

В великом гневе мчится император,

Поверх кольчуги – борода седая82.

Коней бароны шпорят, понукают,

Рыдают от печали и досады,

Что рядом не сражаются с Роландом,

Который бой дает испанским маврам;

Конец его бойцам, коль графа ранят.

Увы, всего их шестьдесят осталось.

Но мир не видел воинов, им равных.

Аой!

СXXXIX

Взглянул на склоны мрачные Роланд.

Везде французы мертвые лежат.

По-рыцарски их всех оплакал граф:

"Да упокоит бог, бароны, вас,

Да впустит ваши души в светлый рай

И даст возлечь вам на святых цветах83.

Мир доблестней вассалов не видал.

Служили вы мне долгие года,

Со мною покорили много стран.

Вас вырастил, себе на горе, Карл.

Французский край, прекрасная страна,

Ты тяжкую утрату понесла!

Бароны, ваша смерть – моя вина:

Ведь я не уберег вас и не спас.

Пускай господь за муки вам воздаст.

Брат Оливье, я с вами – до конца:

Коль не убьют, умру с тоски по вам.

Мой побратим, нам снова в бой пора".

СХL

Опять Роланд по полю боя мчит,

Как истинный вассал, мечом разит:

Фальдрона из Пюи перерубил

И двадцать с лишним нехристей убил,

Никто еще так яростно не мстил.

Быстрее, чем олень от псов бежит,

Арабы рассыпаются пред ним.

"Вот истинный барон! – Турпен кричит.

Быть рыцарю и следует таким.

Кто взял оружье и в седле сидит,

Тот должен быть и смел, и полон сил.

Тот и гроша не стоит, кто труслив.

Пускай себе идет в монастыри,

Замаливает там грехи других".

Роланд в ответ: "Вперед! Смелей руби!"

Вновь мавров бить французы принялись,

Но падает немало их самих.

СХLI

Кого в бою не плен, а гибель ждет,

Тот даром жизнь свою не отдает.

Французы бьются яростнее львов.

Вот мчит Марсилий, как лихой барон.

Под ним скакун по имени Ганьон84,

Он на Бевона85 устремил его.

Бевон держал, как лен, Дижон и Бон86.

Мавр щит и бронь пробил ему копьем,

Француза вышиб из седла легко.

Убиты им Иворий и Ивон87,

Жерар из Руссильона им пронзен.

По счастью, был Роланд недалеко.

Он молвил: "Да сразит тебя господь!

Ты, сарацин, убил моих бойцов,

Но без расплаты с поля не уйдешь.

Знакомство ты сведешь с моим мечом".

Ударил граф, как истинный барон,

Простился с кистью правою король.

На Журфалея грянул граф потом,

Марсилиеву сыну череп снес.

Взывают мавры: "Магомет, наш бог,

Отмсти же Карлу за твоих сынов!

Злодеев сущих здесь оставил он

Умрут, но не отступят ни за что".

Вопит вся рать: "Бежим отсюда прочь!"

Ушло арабов с поля тысяч сто,

Как ни зови, назад их не вернешь.

Аой!

СХLII

Король бежал, но мало пользы в этом:

Здесь альгалиф, Марсильев дядя-нехристь.

Гармалью, Карфаген, Альфрер88 он держит,

Проклятой Эфиопией владеет.

Ведет он племя черное в сраженье

Широконосых, большеухих негров.

Их будет там полсотни тысяч целых.

На бой они летят в великом гневе,

Бросают клич язычников победный.

Воскликнул граф Роланд: "Бароны, верьте,

Здесь мученический конец мы встретим.

Трус – тот, кто жизнь уступит за бесценок.

В бой, рыцари! Мечом разите метко,

Не на живот, а на смерть с мавром бейтесь,

Чтоб милой Франции не обесчестить.

Сеньер наш Карл придет на это место

Увидит, что побита тьма неверных,

А наших трупов раз в пятнадцать меньше,

Благословит за это нас посмертно".

Аой!

СХLIII

Граф на безбожных негров посмотрел

И видит, что они чернил черней.

Лишь цвет зубов у басурманов бел.

Роланд сказал: "Бароны, верьте мне,

Мы все до одного поляжем здесь.

Французы, бейте нехристей смелей".

"Трус, кто отстанет!" – молвил Оливье

И ринулся врагам наперерез.

CXLIV

Арабы видят, что французов – горсть,

Твердят друг другу в радости большой:

"Не прав пред нашим богом их король".

Мчит альгалифа в битву рыжий конь,

Златою шпорой колет мавр его.

Он в спину Оливье разит копьем.

Кольчугу графа взрезало оно,

Навылет через грудь его прошло.

Смеется альгалиф: "Удар хорош!

Напрасно Карл оставил вас меж гор:

Он этим лишь нанес себе урон.

Тебя убив, я отомстил за все".

CXLV

Увидел Оливье – подходит смерть.

Сжал он свой вороненый Альтеклер,

Ударил мавра им по голове.

Шлем драгоценный лопнул на враге,

До челюстей рассек араба меч.

Граф альгалифа на землю поверг

И молвил: "Будь ты проклят, подлый лжец!

Что Карл разбит – не скажешь ты вовек

И перед дамой иль женой своей

Не станешь хвастать у себя в стране,

Что повредить нам хоть на грош сумел

Мне иль другим, кто бился с вами здесь".

И Оливье позвал: "Роланд, ко мне!"

Аой!

СХLVI

Увидел Оливье, что смерть пришла,

Спешит неверным отомстить сполна.

В ряды арабов он коня вогнал,

Щиты и копья рубит пополам,

Пронзает руки, груди и бока.

Взглянуть бы вам, как крошит он врага,

Как валит мертвеца на мертвеца,

Сказали б вы: "Отважней нет бойца!"

Граф громко возглашает: "Монжуа!"

Тот клич, с которым в битву мчится Карл.

Зовет Роланда он: "Ко мне, собрат!

Побудьте подле друга в смертный час.

Расстаться суждено сегодня нам".

Аой!

СХLVII

Роланд бросает взгляд на побратима.

Тот бледен и уже синеет ликом.

Из ран на теле кровь ручьем струится,

Всю мураву вокруг она смочила.

Граф молвит: "Как помочь, о вседержитель?

Собрат, отвага ваша вас сгубила.

Таких, как вы, не будет больше в мире.

Ах, край французский, милая отчизна,

Тебя утрата горькая постигнет.

Потерпит наш король ущерб великий".

И чувств от горя граф в седле лишился.

Аой!

СХLVIII

Когда бы вам их видеть привелось!

Один – чуть жив, лишился чувств – другой.

Граф Оливье ослаб, теряет кровь.

Так стало у него в глазах темно,

Что он узнать не может никого.

К нему подъехал побратим его,

А он по голове Роланда бьет,

Шлем золотой рассек на нем мечом,

Но сталь, по счастью, не задела лоб.

Роланда вмиг удар в себя привел,

Спросил у побратима кротко он:

"Намеренно ль вы подняли клинок?

Ведь я Роланд, что к вам любовью полн.

За что же вы мне платите враждой?"

А тот в ответ: "Не видит вас мой взор,

Хоть я и слышу звуки ваших слов.

Прошу простить, коль рану вам нанес".

Роланд к нему: "Я цел, свидетель бог,

И вас простить я перед ним готов".

Они друг другу отдали поклон,

Любовно распростились пред концом.

СХLIX

Увидел Оливье, что смерть подходит.

Запали у него глаза глубоко,

Слух отказал ему и зренье тоже.

Сошел со скакуна и наземь лег он,

В грехах, свершенных им, признался богу.

Вот руки он сложил и к небу поднял,

Впустить его в ворота рая просит,

За милый край родной, за Карла молит

И за Роланда, друга дорогого.

Остановилось сердце в нем, он дрогнул

И на траве во весь свой рост простерся.

Скончался граф и богу душу отдал.

Его собрат над ним рыдает горько.

Еще никто так не терзался скорбью.

CL

Увидел граф Роланд, что друг убит,

Что головой к востоку он лежит,

Стал сокрушаться горестно над ним:

"Ты храбростью своей себя сгубил.

Ты был мне братом много лет и зим,

Друг другу не чинили мы обид.

Коль дух ты испустил – – и мне не жить".

Так граф промолвил и без чувств поник

На скакуне, чье имя Вельянтиф.

Но в стремена он ноги пропустил

И потому с коня не рухнул вниз.

Аой!

CLI

Едва Роланд в сознание пришел,

Оправился и сил набрался вновь,

Как он увидел, что проигран бой:

Все войско христиан костьми легло,

Жив лишь Турпен и с ним Готье де л'Он.

Готье сошел к своим в долину с гор.

Он пораженье нехристям нанес,

Но потерял и всех своих бойцов.

Вернуться одному ему пришлось.

Зовет Роланда на подмогу он:

"О, где ты, граф, отважный мой сеньер?

С тобою не боюсь я никого.

Я – тот, кем Маэльгю был покорен,

Готье, чьим дядей был седой Дроон89.

По доблести я – сотоварищ твой.

Пробит мой щит, изломано копье,

Изрублена в куски мечами бронь,

И тело пронзено мое насквозь,

Но я арабам отплатил с лихвой".

Услышал граф – Готье зовет его,

Дал шпоры, поспешил Готье помочь.

CLII

Вскипел Роланд от гнева и тоски,

В ряды врубился, стал врага косить,

Поверг на землю двадцать сарацин,

Шесть их – Готье и пять – Турпен убил.

Все войско нечестивое вопит:

"Друзья, уйти злодеям не дадим!

Позор тому, кто убоится их,

Бесчестие тому, кто их щадит!"

Со всех сторон несутся гам и крик,

Кольцом обстали рыцарей враги.

Аой!

CLIII

Отважен и бесстрашен граф Роланд,

Готье де л'Он – боец ему под стать,

Архиепископ – опытен и храбр.

Прикрыть в бою собрата каждый рад.

Втроем они врубились в строй врага.

Сошла арабов тысяча с седла,

А сорок тысяч на конях сидят:

Боятся, видно, бой французам дать

И не подходят на длину меча,

Лишь копья мечут в них издалека.

Готье убили с первого броска,

Затем был ранен в голову прелат.

Проломлен щит его, пробит шишак,

Рассечена броня и пронзена,

Четыре пики разом в ней торчат.

Убили под Турпеном скакуна.

Увы, архиепископ наземь пал!

Аой!

CLIV

Турпен увидел – тяжко ранен он:

Четыре пики вонзены в него,

Но тут же встал, как истинный барон,

Взглянул вокруг, к Роланду подошел

И молвил: "Я еще не побежден.

Живым не сдастся в плен вассал честной".

Взял он Альмас, меч вороненый свой,

И тысячу ударов им нанес.

Воочью видел после наш король

Четыреста арабов там легло:

Кто тяжко ранен, кто пронзен насквозь,

А кто и распростился с головой.

Так молвит жеста, пишет муж святой,

Барон Эгидий, зревший этот бой.

Хранится в Лане летопись его,90

И лишь невежда не слыхал о том.

CLV

Безжалостно Роланд разит врага,

Но он в поту, в жару и жив едва.

От боли у него темно в глазах:

Трубя, виски с натуги он порвал.

Он хочет знать, вернется ль Карл назад,

Трубит из сил последних в Олифан.

Король услышал, скакуна сдержал

И говорит: "В горах беда стряслась.

Племянник мой покинет нынче нас.

Трубит он слабо,– значит, смерть пришла.

Коней пришпорьте, чтоб не опоздать.

Пусть затрубят все наши трубы враз".

Труб у французов тысяч шестьдесят,

Им вторит дол, и отзвук шлет гора.

Смолкает смех у мавров на устах.

"Подходит Карл!" – язычники вопят.

Аой!

CLVI

Язычники вопят: "Король подходит!

Иль не слыхать вам труб французских голос?

Беда нам будет, если Карл вернется.

Покуда жив Роланд, войну не кончить,

Он всех нас из Испании прогонит".

И вот на графа мчатся в шлемах добрых

Четыре сотни сарацин отборных.

Их натиск рьян, удары их жестоки.

Роланда ждет нелегкая работа.

Аой!

CLVII

Увидел граф, что враг к нему спешит,

Стал снова лют, опять набрался сил.

Не сдастся он – не взять его живым.

На Вельянтифе резвом граф сидит,

Коня златою шпорой горячит.

Врывается он в гущу сарацин,

Турпен-архиепископ рядом с ним.

Кричат они друг другу: "Бей, руби!

Уже слыхать французский рог вдали.

Подходит Карл, наш мощный властелин".

CLVIII

Не жаловал и не терпел Роланд

Ни труса, ни лжеца, ни гордеца,

Ни рыцаря, коль он плохой вассал.

"Сеньер,– отцу Турпену молвил граф,

Хоть пеши вы, а я не сбит с седла,

Мы с вами вместе будем до конца,

Разделим скорбь и радость пополам.

Я ни на что не променяю вас.

Запомнят сарацины навсегда,

Как бьет Альмас и рубит Дюрандаль!"

Турпен в ответ: "Тому, кто дрогнул,– срам!

Вернется Карл и отомстит за нас.

CLIX

Вопят враги: "Будь проклят этот день!

На горе нам мы родились на свет.

Лишились мы сеньеров наших здесь.

Могучий Карл сюда спешит уже.

Рев труб французских слышен вдалеке.

Клич "Монжуа!" летит ему вослед.

В бесстрашии Роланду равных нет,

С ним ни один не сладит человек.

Метай в него копье – и прочь скорей!"

Град пик и дротов в графа полетел.

Пустили мавры рой пернатых стрел.

Щит рыцаря пронизан ими весь.

Пробит и рассечен на нем доспех.

Хоть сам Роланд ни разу не задет,

Но Вельянтиф поранен в тридцать мест,

На землю он упал и околел.

Язычники бегут что силы есть.

Остался граф Роланд один и пеш.

Аой!

CLX

Полны арабы гнева и стыда.

Бегут они в Испанию назад,

Не может их преследовать Роланд:

Конь Вельянтиф под ним в сраженье пал.

Отныне пешим должен биться граф.

Турпену помощь он спешит подать!

Шлем золотой он развязал сперва,

Затем кольчугу расстегнул и снял,

Разрезал на куски его кафтан

И раны накрепко перевязал.

Потом к своей груди его прижал,

Отнес туда, где гуще мурава,

Стал перед ним смиренно речь держать .

"Сеньер, дозвольте мне покинуть вас.

Собратья наши мертвыми лежат,

Но бросить их не к чести было б нам.

Пойду я мертвых по полю искать.

У ваших ног на луг сложу их в ряд".

Турпен в ответ: "Несите их сюда.

Господь велик, оставил поле враг!"

CLXI

Роланд обходит груды мертвецов.

Осматривает дол и горный склон.

Отысканы им Беранже, Атон,

Затем Жерен, Жерье, собрат его,

Спесивец Ансеис и дук Самсон,

Жерар из Руссильона, пэр седой.

Унес он их останки чередом,

К Турпену с ними возвратился вновь,

У ног его сложил тела бойцов.

Не мог сдержать архиепископ слез,

Благословил соратников рукой

И молвил: "Вас сгубил злосчастный бой.

Да упокоит ваши души бог

В раю небесном меж святых цветов.

И я умру – уже недолог срок.

Мне Карла увидать не суждено".

CLXII

Вновь по полю Роланд побрел один,

Увидел: побратим его лежит.

Он поднял Оливье, прижал к груди,

Отнес к Турпену, наземь опустил.

С другими рядом положил на щит.

Прелат крестом всех пэров осенил"

А граф Роланд еще сильней скорбит.

Он молвит: "Оливье, мой побратим,

Тебя маркграф Ренье на свет родил,

Был он долин Рунерских91 властелин.

Щит расколоть, копье переломить,

Спесивцу дать урок и страх внушить,

Наставить тех, кто честен и не лжив,

Злодея покарать и поразить

Не мог никто на свете так, как ты".

CLXIII

Увидел граф, что пэров больше нет,

Что умер друг любимый Оливье,

Скорбит и льет он слезы из очей,

Весь побледнел, меняется в лице.

Потом от скорби ослабел вконец,

Без памяти простерся на земле.

"Беда! Умрет барон",– сказал Турпен.

CLXIV

Турпен увидел – чувств лишился граф.

Ни разу так прелат не горевал.

Рукою он нащупал Олифан.

Со склона ключ сбегает в Ронсеваль.

Решил Турпен напиться графу дать.

Встает он, чтоб добраться до ключа.

Но стоит каждый шаг ему труда:

Немало крови потерял прелат.

Шатаясь, он прошел один арпан92,

Сознание утратил и упал,

В мучениях предсмертных ждет конца.

CLXV

Меж тем Роланд пришел в сознанье вновь,

Встал на ноги, но скорбь томит его.

На горы и на дол он бросил взор.

Спят на траве все пэры вечным сном,

А подле них лежит Турпен-барон,

Архиепископ и слуга Христов.

Покаялся в грехах свершенных он

И обе руки к небесам простер,

Моля, чтоб в рай впустил его господь...

Почил Турпен93, кого любил король.

Служил он Карлу словом и мечом,

Разить неверных был всегда готов.

Да ниспошлет ему прощенье бог!

Аой!

CLXVI

Увидел граф – Турпен повержен наземь,

Из тела внутренности выпадают,

Сочится мозг, течет на лоб из раны,

А на груди, промеж ключиц прелата,

Белеют руки, сложены крест-накрест.

Блюдя родной обычай, граф восплакал:

"О рыцарь славный и рожденьем знатный,

Да смилуется царь небес над вами.

Вам со времен апостолов нет равных

В служенье нашей вере христианской,

В умении заблудшего наставить.

Пусть вашу душу бог от мук избавит,

Пред нею распахнет ворота рая".

CLXVII

Почуял граф, что смерть его близка,

Что мозг ушами начал вытекать.

За пэров молит бога он сперва,

А после, Гавриила за себя.

Чтоб не покрыл его посмертно срам,

Схватил он Олифан и Дюрандаль

И углубился в землю басурман

Намного дальше, чем летит стрела.

Два дерева там вниз глядят с холма,

Четыре глыбы мраморных лежат.

Граф на траву, недвижимый, упал,

Лишился чувств, встречает смертный час.

CLXVIII

Хребет высок, и высоки деревья.

Четыре глыбы мраморные блещут.

Граф на траве простерся без движенья.

Давно следит за ним один неверный.

Прикинулся он мертвым, лег на землю,

Испачкал кровью и лицо и тело.

К Роланду он кидается поспешно.

Смел этот нехристь и могуч сложеньем,

Обьят смертельной злобою и спесью.

Он молвит, тронув графские доспехи:

"Племянник Карла побежден в сраженье.

Сей меч со мной в Аравию уедет".

Роланд открыл глаза при этой речи.

CLXIX

Почуял граф, что нет при нем меча,

Открыл глаза, арабу так сказал:

"Сдается мне, что родом ты не наш".

Взял он свой неразлучный Олифан,

Ударил мавра в золотой шишак,

Пробил и шлем и голову врага,

На землю вышиб из орбит глаза,

Труп нехристя свалил к своим ногам

И молвил: "Ты рехнулся, подлый мавр!

Тебе ли руку на Роланда класть?

У всех ты прослывешь за дурака.

Жаль, расколол свой рог я об тебя,

С него отбил все злато и хрусталь".

CLXX

Почуял граф, что смерть его настигла,

Встал на ноги, собрал остаток силы,

Идет, хотя в лице и ни кровинки.

Пред темной глыбой он остановился,

По ней ударил десять раз сердито.

О камень меч звенит, но не щербится.

Граф молвит: "Богоматерь, помоги мне,

Пора нам, Дюрандаль, с тобой проститься.

Мне больше ты уже не пригодишься.

С тобой мы многих недругов побили,

С тобой большие земли покорили.

Там Карл седобородый правит ныне.

Владеть тобой не должен враг трусливый:

Носил тебя вассал неустрашимый,

Такого край наш больше не увидит".

CLXXI

Бьет граф теперь мечом по глыбе красной.

Сталь не щербится – лишь звенит о камень.

Он видит, что с клинком ему не сладить,

И начинает тихо сокрушаться:

"Мой светлый Дюрандаль, мой меч булатный,

Как ты на солнце блещешь и сверкаешь!

Ты в Морианском доле дан был Карлу

Тебя вручил ему господний ангел,

Чтоб ты достался лучшему вассалу,

И Карл меня тобою препоясал.

С тобой я покорил Анжу с Бретанью,

С тобою Мэн и Пуату я занял;

С тобой громил я вольный край нормандский;

С тобой смирил Прованс, и Аквитанью,

И всю Романью, и страну ломбардцев;

С тобою бил фламандцев и баварцев;

С тобой ходил к полякам и болгарам;

С тобой Царьград принудил Карлу сдаться;

С тобой привел к повиновенью саксов,

Ирландцев, и валлийцев, и шотландцев,

И данниками Карла сделал англов;94

С тобою вместе покорил все страны,

Где ныне Карл седобородый правит.

С тобой расстаться больно мне и жалко.95

Умру, но не отдам тебя арабам.

Спаси нас, боже, от такого срама!"

CLXXII

Бьет граф Роланд теперь по глыбе серой.

Немало от нее кусков отсек он;

Сталь не щербится – лишь звенит, как прежде,

Меч, невредим, отскакивает кверху.

Граф видит – все усилья бесполезны

И тихо восклицает в сокрушенье:

О Дюрандаль булатный, меч мой светлый,

В чью рукоять святыни встарь я вделал:

В ней кровь Василья, зуб Петра нетленный,

Власы Дениса, божья человека,

Обрывок риз Марии-приснодевы.

Да не послужит сталь твоя неверным.

Пусть лишь христианин тобой владеет,

Пусть трус тебя вовеки не наденет!

С тобой я покорил большие земли.

Наш Карл пышнобородый – их владетель.

Он ими правит с пользою и честью".

CLXXIII

Почуял граф – приходит смерть ему.

Холодный пот струится по челу.

Идет он под тенистую сосну,

Ложится на зеленую траву,

Свой меч и рог кладет себе на грудь.

К Испании лицо он повернул,

Чтоб было видно Карлу-королю,

Когда он с войском снова будет тут,

Что граф погиб, но победил в бою.

В грехах Роланд покаялся творцу,

Ему в залог перчатку протянул.

Аой!

CLXXIV

Почуял граф, что кончен век его.

К Испании он обратил лицо,

Ударил в грудь себя одной рукой:

"Да ниспошлет прощение мне бог,

Мне, кто грешил и в малом и в большом

Со дня, когда я был на свет рожден,

По этот, для меня последний, бой".

Граф правую перчатку ввысь вознес96,

Шлет ангелов за ним с небес господь.

Аой!

CLXXV

Граф под сосною на холме лежит.

К Испании лицо он обратил,

Стал вспоминать о подвигах своих,

О землях, что когда-то покорил,

О милой Франции и о родных,

О Карле, ибо тот его вскормил.

Он плачет – слезы удержать нет сил,

Но помнит о спасении души,

Вновь просит отпустить ему грехи:

"Царю небес, от века чуждый лжи,

Кто Лазаря из мертвых воскресил,97

Кем был от львов избавлен Даниил,98

Помилуй мою душу и спаси,

Прости мне прегрешения мои".

Он правую перчатку поднял ввысь.

Приял ее архангел Гавриил.

Граф головою на плечо поник

И, руки на груди сложив, почил.

К нему слетели с неба херувим,

И на водах спаситель Михаил,

И Гавриил-архангел в помощь им.

В рай душу графа понесли они.

CLXXVI

Роланд скончался, он в раю теперь.

Карл в Ронсеваль вернулся наконец.

Там ни тропинки, ни местечка нет,

Где б не лежал убитый на земле

Французский иль языческий боец.

"Где ты, племянник? – молвит Карл в тоске.

Где вы, архиепископ, Оливье,

Жерен и побратим его Жерье?

Где вы, Атон и смелый Беранже,

Иворий и Ивон, что милы мне?

Где ты, гасконский рыцарь Анжелье?

Где дук Самсон и Ансеис-гордец?

Старик Жерар из Руссильона где?99

Где пэры, коих я оставил здесь?"

Увы! Ни звука королю в ответ.

Карл восклицает: "Всеблагой творец,

Зачем я не был с ними в этот день!"

Рвет бороду, сдержать не может гнев.

Рыдает он, и с ним бароны все.

Без чувств там двадцать тысяч человек.

Седой Немон скорбит всего сильней.

CLXXVII

Нет рыцаря и нет барона там,

Чтоб в грудь себя не бил и не рыдал.

Горюют все о братьях и сынах,

О родичах, сеньерах и друзьях.

Без чувств от горя многие лежат.

Один Немон переборол печаль

И говорит, как истинный вассал:

"Вон там, в двух лье, не более, от нас,

Дорогу тучей пыль заволокла.

То восвояси нехристи спешат.

Вдогон поскачем, отомстим врагам".

Король в ответ: "Злодеи быстро мчат.

Создатель, помоги их покарать.

Цвет Франции погиб – то их вина".

Отона с Жебоэном он призвал,

Милона и Тибо им в помощь дал:

"Останьтесь дол и горы охранять

И тех, кто здесь сподобился конца,

Чтоб их ни лев, ни волк не растерзал,

Чтоб мертвецов никто не обобрал,

Чтоб не коснулась их ничья рука,

Пока не возвратимся мы назад".

Ответили бароны на приказ:

"Исполним все, сеньер и государь".

Им тысячу бойцов оставил Карл.

Аой!

CLXXVIII

Карл приказал полкам трубить поход.

В погоню он свои войска повел.

Арабы убегают от него,

Торопятся французы им вдогон.

Но видит Карл – темнеет небосвод.

На луг зеленый он с коня сошел,

Пал на траву лицом, мольбу вознес,

Чтоб солнце в небе задержал господь,

День удлинил и отодвинул ночь.

И вот услышал ангела король

Тот ангел говорил с ним не впервой:

"Скачи, король,– продлится свет дневной.

Цвет Франции погиб – то видит бог.

Злодеям ныне ты воздашь за все".

Карл ободрился, вновь вскочил в седло.

Аой!

CLXXIX

Бог ради Карла чудо совершил

И солнце в небесах остановил.100

Французы гонят вражие полки.

Карл в Вальтенебре101 нехристей настиг

И к Сарагосе сарацин теснит.

Его бароны бьют и рубят их,

Им отрезают к бегству все пути.

Арабы видят: Эбро102 впереди.

Быстрей и глубже не найти реки,

И нет на ней ни судна, ни ладьи.

Воззвали к Тервагану беглецы,

Попрыгали в поток, но не спаслись:

Доспехи увлекли на дно одних

Те утонули раньше остальных;

Других сперва снесло теченьем вниз;

Кто разом захлебнулся – тот счастлив.

Простились с жизнью в муках все враги.

Скорбят французы: "Граф Роланд погиб!"

Аой!

CLXXX

Увидел Карл, что истребил врага:

Кто от воды погиб, кто от меча.

Несметная добыча им взята.

Сошел король прославленный с седла,

На землю пал и восхвалил творца.

Когда он встал, уже погас закат.

Карл молвил: "Здесь мы сделаем привал.

Вернуться в Ронсеваль мешает мрак.

Да и коням не худо отдых дать.

Их разнуздать и расседлать пора.

Пускай всю ночь пасутся на лугах".

Французы говорят: "Король наш прав".

Аой!

CLXXXI

Остановился наш король на отдых.

Разбили стан французы в чистом поле,

Со скакунов усталых сняли седла,

Уздечки золотые сняли тоже

Пускай идут пастись на луг зеленый,

Коль не нашлось для них иного корма.

Уснули прямо на земле бароны,

Забыли даже выставить дозорных.

CLXXXII

Вот на лугу лег император спать.

Его копье большое – в головах.

В доспехах он остался до утра.

Броня на нем, блестяща и бела,

Сверкает золотой его шишак,

Меч Жуайёз103 свисает вдоль бедра,

Он за день цвет меняет тридцать раз.

Кто не слыхал про острие копья,

Пронзившее распятого Христа?

Теперь тем острием владеет Карл.

Его он вправил в рукоять меча.

В честь столь большой святыни свой булат

Он Жуайёзом – "Радостным" – назвал104.

Тот меч французам памятен всегда:

Недаром клич их бранный – "Монжуа!"105,

Недаром их никто не побеждал.

CLXXXIII

Сияет месяц, и прозрачна ночь.

Горюет о племяннике король,

И графа Оливье жалеет он,

И пэров, и других своих бойцов,

Чьи трупы полнят ронсевальский дол.

Рыдает он, сдержать не может слез,

И молится, чтоб их простил господь.

Но утомил тяжелый день его.

Он обессилел и впадает в сон.

Лежат французы на поле пластом.

Свалились даже скакуны их с ног:

Траву жуют, а встать не могут вновь.

Да, тот учен, кто выучен бедой!

CLXXXIV

Уснул король – смертельно он устал.

Но Гавриила бог к нему послал,

Чтоб тот его оберегал от зла.

Архангел встал у Карла в головах

И в вещем сне явил его очам

Бой, что должны французы будут дать,

А это – грозный и тревожный знак.

Взор император поднял к небесам:

Лютуют там морозы, ветры, град,

Свирепствуют там бури и гроза.

Там молнии огнем слепят глаза

И прыщут на французские войска.

Сжигает пламя древки пик дотла,

Шипы златые плавит на щитах,

Копье ломает у бойца в руках,

Коробит сталь брони и шишака.

С французами стряслась к тому ж беда:

Кидаются на них медведь и барс,

Шлет змей, драконов, василисков ад,

И тридцать тысяч хищных грифов мчат

Хотят баронов Карла растерзать.

Карл слышит крик: "На помощь, государь!,

Скорбит король: ему вассалов жаль.

На выручку он силится бежать,

Но видит пред собой большого льва.

Из леса зверь выходит, зол и яр,

На короля бросается, рыча.

С чудовищем вступает в битву Карл.

Не знает он, чем кончится борьба,

Но крепко спит, открыть не может глаз.106

CLXXXV

Карл новый сон узрел за первым вслед.

Он в Ахене своем, пред ним медведь:

На цепь двойную им посажен зверь,

А тридцать подбегают от Арденн

И говорят на языке людей:

"Снимите, государь, с медведя цепь.

Не по закону взят он вами в плен.

Мы родича не отдадим на смерть".

Но из дворца проворный пес приспел,

Схватился с самым сильным из зверей

И покатился с ним по мураве.

Жестокий бой меж ними закипел,

Но Карл не знает, кто одержит верх.

Все это ангел дал ему узреть,

Но спит король – проснуться мочи нет.107

CLXXXVI

Марсилий возвратился в Сарагосу.