Текст книги "Нью-Йорк - гнилое яблоко через лобовое стекло такси"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Бабы наконец втискиваются. Мой Кадиллак принимает такую исходную позицию, как будто он сейчас пойдет по кругу вприсядку. Я медленно трогаюсь. Глушитель скребет по асфальту.

"Вчера мне засветил ремонт кондиционера, – вспоминаю я. – Хозяин Мирон пообещал оплатить. Если сегодня отвалится глушитель, то мечте о прохладе конец."

Мне жаль русских баб по обмену. Но всему дерьму не насочувствуешься. Я посылаю их куда подальше.

КАК ТОЛЬКО ВЫ ВСТРЕЧАЕТЕ КОГО-ТО, ВЫ ТУТ ЖЕ ПОНИМАЕТЕ, ПОЧЕМУ ВЫ С НИМ РАССТАНЕТЕСЬ.

х х х

Японцев воспитывают быть маленькими, чтобы они подходили своей стране.

х х х

Что хуже всего, если ты атеист? Когда ты получаешь блоу-джоб , то тебе не с кем поговорить.

х х х

Японцы – это 100 000 000 Робинзонов Крузо.

х х х

ГОТОВЯСЬ ВСТУПИТЬ В БРАК, ВЫ ДОЛЖНЫ ДУМАТЬ: МНЕ ПРЕДСТОИТ ПОХОРОНИТЬ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА.

х х х

– Но ты все равно должен гордится своей страной! Она – твоя! – вправляет мозги мне-москвичу старый турист-англичанин.

У нации англичан много дефектов, но среди них нет инфириорити комплекса.

– Сэр, – спрашиваю я, – ваш дик еще работает?

– Уже нет.

– Но вы все равно должны гордится своим диком! Он болтается между ногами у вас!

х х х

Социологи провели исследования геев и установили, что у 20 процентов гомосексуальность наследственна. Остальные 80 процентов всосались сами.

х х х

Китайцы заменили свое древнее качество своим современным количеством.

х х х

ВАМ НЕКОГО ВИНИТЬ КРОМЕ САМОГО СЕБЯ. НО И КАЖДОГО ДРУГОГО ВЫ ТОЖЕ ДОЛЖНЫ ОБВИНИТЬ.

х х х

Жена Б.Б.Кинга решает сделать день рождения мужа особенно запоминающимся в этом году. За день до пати она идет в тату-ателье и татуирует инициалы "Б" и "Б" на ягодицах. По одному инициалу на каждой.

Вечером после большого пати с друзьями в любимом ресторане Б.Б. они возвращаются домой. Как только Б.Б. усаживается на свой любимый стул, жена подходит к нему и говорит: "Хани , у меня есть для тебя сюрприз." Она поворачивается задом, поднимает юбку, опускает трусы и нагибается вперед.

Б.Б. несколько секунд молча смотрит на то, что перед ним, и говорит: "Кто такой Боб?"

х х х

О новых отношениях: НОВЫЕ БОТИНКИ ВСЕГДА РАНЯТ.

х х х

Почему овец надо трахать на краю обрыва? Отдача сильнее.

х х х

Ты слышал об актрисе-польке? Она переспала с писателем.

х х х

Что лучше всего, если женишься на японке? Твоя теща живет в Иокогаме.

х х х

Мужчина приходит к врачу и говорит:

– Доктор, я не могу уринировать.

– Ваш возраст?

– Девяносто шесть.

– Вы уже достаточно уринировали, – говорит врач.

х х х

ЛЮБОВЬ – ЭТО НА 90 ПРОЦЕНТОВ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ. НО ДРУГИЕ 10 ПРОЦЕНТОВ – ЭТО ЧТО-ТО.

х х х

ХАЯ И ДРУГИЕ ПЕЙСАТЫЕ

Я просыпаюсь утром в чьей-то явно еврейской, я чувствую по запаху, постели. Ортодоксальные еврейки Нью-Йорка пользуются всем только натуральным и органическим, и поэтому воняют точно как в гомеопатической аптеке.

Кому-то ебнул по голове огарок с факела тетки-Свободы, и он сказал, что НьюЙорк – это "мелтинг пот" . Я даю 8 баксов и еще 2 доллара тип тому, кто покажет мне хоть один мелтинг . В Нью-Йорк-сити все китайцы живут строго по своим чайна-таунам: как только карибы въехали на Флатбуш, а фирдманы с фридманмами – на Брайтон, так все остальные с Флатбуша и Брайтона быстро съехали. Я стопроцентно определяю чайна-тауны, где чей. Может быть, я не слишком хорош в чем-нибудь другом, но в чайна-таунах я – профи.

Например, я еду и вижу на драйв-вэе группу из семи-восьми молодых мужчин, склонившихся над старой машиной. Мужчины полностью в нижнем белье или в трусах и в незаправленных рубахах. По мужчинам не похоже, что они чтонибудь активно ремонтируют. Мужчины просто смотрят, стоят и смотрят. Такие мне нравятся. Они не озабочены тем дерьмом, ради которого другие рвут друг другу глотки. Это таун мексиканцев.

Или, например, ночью я оказываюсь на участке трассы между коричневыми госбилдингами. Улицы тут же оказываются захламленными. Мои фары высвечивают левый лакированный ботинок, оранжевую рубашку, старое портмоне: гнилой грэйпфрут: еще один левый ботинок: светло-голубые джинсы: разорванную шину. "Йо-йо, мэн, готта сам стаф, бразэ?" – слышу я через окно. Здесь чайнатаун черного дерна – ниггеров-африканов и примазывающихся к их госпривилегиям карибов .

Ортодоксальные жиды тоже живут зонами. И в деле помощи грядущим поколениям милитантов я скоро сделаю карту их зональных дислокаций.

Я подхожу к окну. О, божий мир в ньюйоркском варианте, какой же ты поганый! Под окном стоит Понтиак с бампером, подвязанным веревкой, два вэлфэрщика с лицами, выражающими кризис личности, делают вид, что метут проезжую часть, на торце бэйкери спрэем нарисован не батон с булками, а член с двумя яйцами. На тротуаре столько кульков, плевков и окурков, что жизненный цикл нью-йоркеров я бы описал так: "Все срет, срет, срет пока не умирает." На остановке скулбаса прямо напротив окна стоят два скулбоя с носом и с ушами. С висков, чтобы я не спутал, свисают аккуратно завитые пейсы. Мягкие, детские, но жидовские. Я, точно, проснулся среди жидов.

Ее зовут Хая. В Хае 300 паундов веса. Мало кто готов к тремстам паундам, но я готов. Хая толстая всюду вокруг и не очень чистая. Я наконец-то получил в НьюЙорке первый кусок американской задницы, и он, как и все американское, – просторный и жидовский.

Я уже неделю вожу Хаю в дом граждан продвинутого возраста. Продвинутая не сама Хая, а та еврейка, за которой Хая ухаживает, миссис Любински, чудом уцелевшая во время холокоста и прожившая после этого еще 55 лет. Все евреи во время холокоста почему-то чудом уцелели.

В Нью-Йорк-сити надо быть особенно осторожным. Евреев здесь так много, что даже президент нашей страны – еврей, Билл по папе Блит. В каждом супергастрономе у нас слева от касс кошерный корнер .

В Нью-Йорк-сити каждый, кто не негр, не хиспаник и не китаец, наверняка еврей.

Если кому-то эта статистика кажется необъективной, то для объективности я уточню: среди ньюйоркских негров тоже попадаются евреи, называется "сефарды" . У моего сексфрэнда Хаи, еврейки ортодоксальной, не заподозришь, все трое детей негритосы.

– Строгая еврейка, где ты взяла этот чернушник? – спрашиваю я Хаю, когда ее старшая с братом неожиданно приходят из йешивы раньше времени.

– Запомни: самая опасная часть человека – это рот, – учит меня политически корректная Хая.

– Знаю: если бы я был обезьяной, меня взашей прогнали бы из племени.

– Мой супруг пасст эвэй . Он был африкан-америкэн. Он был джюиш из Эфиопии.

Возраст самой Хаи тоже слегка продвинут. Ей за пятьдесят. Так что я добивался Хаю целую неделю: она вела себя как старая дева, испугавшаяся сексуальных домогательств.

Хая – набожная кошерная еврейка-пропагандистка. Она носит купку на голове, чтобы вероломные римляне, увидев красивые еврейские волосы, не сделали еврейским женщинам рэйп . Она ест мясо только парнокопытных, потому что зверей с другими ногами не было рядом с Мозесом. Она пьет молоко, при дойке которого в двух метрах стоял жид. Хая – член движения "Сделаем Америку кошерной". Она хочет спасти мир.

Я думаю, что Хая стала набожна после того, как она стала такой, как она стала. Сейчас ни один мужик не захочет посмотреть на нее дважды. А мое советское либидо как КГБ. Оно не дремлет ни с кем. К тому же я люблю особенное и питаю интерес к древним культурам.

Через неделю Хая, сидя на заднем сиденье, развязала купку и вяло вспомнила, как тридцать лет назад она отдалась первому, еще не эфиопскому, мужу. Он был негр-нелегал из Тринидада. Негру была нужна грин-карта и, чтобы жениться на Хае, гражданке США, он взял в рент авто, квартиры у него не было, и овладел Хаей на заднем диване.

Хаина страсть во время кар-секса со мной была вялой и медленной, в Хаеженщине, подумал я, чувствуется начало конца. Но это начало конца придало Хае особую сексуальность, как по-особенному сексуальна кончающаяся женщина, сидящая в баре, где одни мужики.

Наш второй раз был в койке у нее дома. На второй раз Хая возродилась к половой жизни. Мы разделись. Я взобрался на 300 паундов.

– Джизис Крайст ! – сказал я. – Покажи мне движение!

– Не лежи как гигантская кастрюля с тестом для мацы: Подними эти большие ноги из красного дерева:

– Мамочка, я не могу тебя найти:

– Что за фак! Двигай их! Тряси ими!

И Хая задвигалась. И это было движение. Она начала то вращаться, то подпрыгивать, то отскакивать. Я старался поймать ее ритм. Она делала то вращение, то вверх-вниз. Я ловил ритм вращения, но на вверх-вниз я несколько раз вылетал из седла, почти с койки на пол. Один раз, вылетая, я схватился за ее сосок. Сосок – самая неприличная часть Хаиных сексорганов. По форме, черному цвету и изношенности его легко принять за свисающую ручку поезда ньюйоркского сабвэя . Я хватался за что попало и опять возвращался на центр 300 паундов. Я то ли скакал, то ли лошадь меня несла. Я не понимал, то ли трахаю я, то ли трахают меня, но именно так и бывает при факе высокого класса.

После первых порывов Хая остепенилась и возвращается к ортодоксии. Хая говорит мне, что я трахаю ее не так, как их козлищи, что их козлищи делают это подругому. Она учит меня как именно.

Во время секса я не могу касаться голого Хаиного тела, потому что его не касался Мозес. Перед сексом Хая наглухо накрывается простыней. Я трахаю Хаю через дырку в простыне. Даже через дырку в простыне Хая не дает мне на шаббас , по субботам. Так евреи пытаются испоганить мне уик-энд.

Я иду в Хаину кухню. Хая сидит и сочиняет письмо. Вероятно, очередной общественной организации, призывающее ее членов к кошруту. Я заглядываю в письмо. Нет, я ошибся. Хая пишет приговоренному к смертной казни, чтобы он за день до смерти перешел на парные копыта.

В кухне типично еврейский пейзаж. В раковине полно воды и грязной посуды. Сверху плавают бумажные тарелки и пятна жира. Я с трудом подавляю рвотный позыв.

– Послушай, Хая, – говорю я. – Я знаю, что ты хочешь спасти мир. Не могла бы ты начать с кухни?

– Кухня – это не главное, – отвечает Хая.

Я тихо выхожу из Хаиной квартиры.

Первый человек, которого я встречаю на улице, – полноценный взрослый еврей-ортодокс – в черной кипе на лысине и в черном костюме.

В такси я быстро насобачился отличать ортодоксальных евреев от мужчин других наций, даже если они не в униформе. Они знают, что Христофор Колумб был евреем, они ходят с завитыми на бигудях пейсами, и они никогда не дают мне тип. Я называю их пейсатыми. Когда трип , например на девять пятьдесят, закончен, пейсатый дает тебе десять долларов и ждет сдачи. Я никогда не даю два квотера . Я достаю специально заготовленный мешок с пятьюдесятью пенни и бросаю его на заднее сиденье, метя пейсатому в мошонку, чтобы они поменьше размножались.

Я перевозил столько пейсатых и так их вожу, что, попади я к их богу вместе с их раббаем , он поместил бы в рай сначала меня, и только потом раббая. На проповедях раббая пейсатые спят, а у меня в тачке они после первого же поворота начинают молиться.

В машине пейсатые для безопасности садятся исключительно на заднее сиденье, и обязательно пристегиваются ремнями безопасности.

Пейсатый в униформе проходит рядом со мной. От него пахнуло подмышками. В черной плотно застегнутой холи-одежде , в черной кипе, аккуратно пришпиленной к волосам, в черных ботинках, пейсатый может идти прямо на Халловин . На Халловине он сойдет за почерневший кусок гавна без всякой маскировки. И неприятный запах уже готов. Вдобавок пейсатые никогда не улыбаются, и выражение лица у них такое, как будто они трое суток не могут посрать.

Я удивляюсь, как пейсатые могут возбуждать своих еврейских женщин. Иногда мне кажется, что у них вообще нет члена. Ссут они, может быть, ухом.

У телефона-автомата на углу стрита и авеню стоит ненормальная еврейка Сара из соседнего с Хаей билдинга и разговаривает по телефону. Сара профессионал телефонного секса. Она делает секс по телефону, потому что не все захотят увидеть у своего члена Сару лично.

– Хей, Влад, – кричит Сара. – Хочешь блоу-джоб за тридцать долларов?

Я расцениваю это как завышенное мнение еврейского народа о самом себе. Пуэрториканки делают блоу-джоб за двадцать пять.

"ВОНТ ОЙЛ? НЬЮК ИЗРАЭЛ! " – такое граффити сделано моим бритоголовым единомышленником на своде эстакады Нью-Утрихт, пересекающей Бруклин. А я, бруклинский таксист, точно идентифицировал и остальные логова.

Этой ночью я иду на дело. Днем я купил спрэй с нэйви-блю . Сейчас ночью я забираюсь на свод эстакады Нью-Утрихт и дописываю к концу граффити еще три локейшна : "ЭНД ОЛСО КРОНХАЙЦ, БОРО-ПАРК ЭНД ВИЛЬЯМСБУРГ /ПОЛОСОЙ 1 КМ НА ЗАПАД И ВОСТОК ОТ ЭПИЦЕНТРА – БЭДФОРД АВЕНЮ/".

Я ЗАМЕЧАЮ ТО, ЧТО МЕНЯ ОКРУЖАЕТ, ПОТОМУ ЧТО Я НЕ ЗАНЯТ ПОИСКОМ ПАРКОВКИ.

х х х

Что общего между Джорджем Вашингтоном, Томасом Джефферсоном и Абрахамом Линкольном? Они были последними белыми в Америке с такими фамилиями.

х х х

Ты слышал о кукле "Разведенная Барби"? Она идет в комплекте с вещами Кена.

х х х

Какая женщина в Нью-Йорке – "ДЕСЯТКА"? "ДВОЙКА" с хорошим апартментом.

х х х

Пассажир говорит мне, что его хобби – комфортабельные путешествия и что недавно он купил себе большой новый Линкольн.

– Ну и как? – спрашиваю я. – Вы получаете от него удовольствие?

– Да, – говорит пассажир. – Теперь я наслаждаюсь акрами и акрами капота.

х х х

О Фольксвагене: Фольксваген – очень экономичная машина. Она такая неудобная, что вы не можете ездить на ней часто.

х х х

ЧЕМ СТАРШЕ СТАНОВИТСЯ СУПРУЖЕСКАЯ ПАРА, ТЕМ БОЛЬШЕ ОНИ РАЗВЛЕКАЮТ ДРУГ ДРУГА СМЕХОМ ВМЕСТО СЕКСА.

х х х

Идеал жены для австралийца: Два фута ростом и с плоской головой, чтобы было куда поставить пиво.

х х х

В ТЕХАСЕ НЕТ ГЕЕВ И ФЕМИНИСТОК. ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ ЖИВЫХ.

х х х

Три мыши стоят и разговаривают. Это очень крутые мыши, и каждый из них хочет показать, что он таф гай .

– Знаете эти круглые шарики, – говорит один, – которые они рассыпают по углам, чтобы отравить нас? Я ем их, как карамель.

Второй хочет быть не хуже и говорит:

– Знаете эти огромные капканы, которые они ставят, чтобы нас заловить? Я захожу внутрь, съедаю сыр, а потом как нечего делать раздвигаю прутья и выхожу.

– Вы очень крутые мыши, – говорит третий. – И мне нравится ваша компания. Но у меня сейчас нет времени. Я должен идти ебать кошку.

х х х

О наиболее сильных жизненных мотивах: ВЫ ЖЕНИТЕСЬ ИЛИ ИЗ-ЗА ВАШЕЙ САМОЙ БОЛЬШОЙ ЛЮБВИ, ИЛИ ИЗ-ЗА ВАШЕГО САМОГО БОЛЬШОГО СТРАХА.

х х х

Сколько инженеров "Микрософта" нужно, чтобы вкрутить лампочку? Ни одного. Они объявят темноту новым стандартом.

х х х

Сколько ирландцев нужно, чтобы вкрутить лампочку? Ни одного. Ирландец садится и пьет, пока комната не засверкает.

х х х

О судьбе: ЕСЛИ КТО-ТО УКРАЛ ВАШУ МАШИНУ, ЗНАЧИТ ЭТО НЕ БЫЛА ВАША МАШИНА.

х х х

НЬЮЙОРКЕР

Пианистка Дора приехала в Нью-Йорк двадцать с лишним лет назад из Одессы.

Дору сразу наколола товарка – тоже еврейка и тоже из Одессы. Товарка предложила за две тысячи и три врассрочку устроить Дору на государственный юнион-джоб , государственную работу с восьмичасовым рабочим днем и с медицинской страховкой. Две тысячи с небольшим – именно столько денег Дора привезла из Одессы. Дора обмерла от счастья. На остающееся сверх двух тысяч Дора тщательно выбрала и купила себе жилет и ванпийс для интервью на новую работу.

Товарка привезла Дору в мэрию, взяла две тысячи и посадила Дору ждать у двери "Только для сотрудников". "Тебя вызовут, жди," – дала указания товарка и ушла со всеми Дориными накоплениями. Больше Дора товарку не встречала. По "домашнему" телефону товарки Доре ответил юрист Гарри Шнеерзон, что таковая больше хоум-аттендентом у его лежачей матери не сидит.

Дора стала вкалывать. Неамериканские дипломы и экспириэнсы в Америке недействительны, но Доре музыкальное образование помогло. Дора три года работала перформером живого секс-шоу на Сорок Втором стрите. Если вы спрашивате Дору, нравилась ли ей эта работа, она отвечает, что да, нравилась. Только было немного утомительно делать по девять шоу в день. Через три года Доре стукнуло тридцать, у нее стали раздуваться вены, и ее перевели на пат-тайм . Дору стали выпускать только в начале шоу. В начале шоу выпускают самых непопулярных, ветеранов на излете.

Потом Дора работала официанткой в итальянском дайнере "Феррара", потом посудомойщицей в русском ресторане "Дворец Ориона", потом убирала дома от клининг-агентства , потом натирала паркет в качестве сэлф-имплойд . Последний свой отпуск и последний восьмичасовой рабочий день Дора имела в Одессе. Все Дорины работы были без медикейта и медицинской страховки.

Сейчас Дора делает сошиал-джоб – с 8 утра до 6 вечера по будням убирает грязные простыни из-под лежачих еврейских старух.

Сегодня воскресенье. Она стоит на Оушн Вью Авеню, куда я выруливаю, высадив клиента. С противоположной стороны перекрестка она выглядит юной, стройной, неплохо одетой. Она стоит в хорошей позе – томно прислонившись плечом к двери сабвэя. Стоит девушка и мечтает. На ней прозрачный ванпийс. Солнечные лучи делают остальное.

Я подруливаю.

– Вас не подвезти?

Она подходит. Ее походка со стилем. Многие женщины с хорошим телом, особенно приехавшие из тяжелых стран, движутся как перегруженные грузовики. Она кладет локоть на подоконник двери, просовывает в машину сначала голову, потом плечи.

– За двадцать пять долларов я сделаю тебе такой блоу-джоб, что твоя задница загрохочет, как вулкан, – говорит она по-английски, демонстрируя мне пирсинг на языке.

– О, люди, насколько же вы выглядите лучше, когда вы в одиночестве! говорю я.

– Вот ? – не понимает она. – Я начинаю с хэнд-джоба , а затем даю блоу. Я номер один в бизнесе!

– Я говорю, что определяю классных леди безошибочно, – говорю я и протягиваю ей тридцать баксов.

Мы заезжаем в аллею. Ее рот работает, как вакуумный насос. Она действительно номер один в бизнесе скоростного отсоса. Самая опасная часть человека – это рот, – вспоминаю я Хаю уже через тридцать секунд, когда тридцать баксов так быстро кончились.

– Почему вы говорите сквозь зубы? – перехожу я на русский. – Из-за пирсинга?

– Я не могу говорить сквозь зубы, хани. У меня нет зубов.

Она раздвигает губы квадратом. Ее зубы разлагаются, а десна кровоточат. Я чувствую сильный запах изо рта.

– Помоги мне, свити , выйти из машины, у меня больные ноги. Я дам тебе доллар.

– Если хотите, я отвезу вас на другое место. Снимать клиентов на одном и том же месте опасно.

– Вези меня домой, диа.

– Где ваш дом?

– На бульваре разрушенных надежд. Вези, хани, на Брайтон.

В 1863 году наша Америка сделала хитрожопый политический ход. В 1863 году президент Линкольн освободил негров. В 1886 году мы поставили на острове около Нью-Йорка страхуилу-тетку гигантских размеров, изображающую свободу. Тетка стала символизировать равные шансы всех на успех в Америке, а теткин рост и размер ее зада – величину этих шансов.

Но, освободив негров, наша Америка не отменила рабства. Новыми неграми Америка сделала иммигрантов. Рабовладельцами стала прослойка яппи , дети хороших семей, получившие образование в нужных колледжах, служащие в компаниях первого уровня. Средний класс составляют ниггеры, которым оказываются аффематив экшнз .

Государство отнимает у иммигрантов две трети зарабатываемых ими денег под лозунгом, который печатает "Нью-Йорк пост" над полосой "Эдьюкейшн ": "Никто не платит за специальности каменного века!" Изъятые две трети иммигрантской зарплаты государство делит между яппи и ниггерами.

В иммиграты Америка выбирает молодых и с паршивыми специальностями, чтобы они уж наверняка начали здесь с нуля. Служба иммиграции и натурализации предпочитает врачей-гинекологов, которых никто не подпустит к американским влагалищам, диспетчеров авиалиний, не говорящих по-английски, и экскурсоводов по пушкинским местам.

Иммигранты копошатся в дерьме до смерти от инфаркта, так и не заработав денег для нормального образования своих детей в яппи. В яппи Америка пропускает только нескольких из третьего поколения.

Наша Америка заманивает иммигрантов, методично наебывая мир через наши медиа. Си-Эн-Эн и "Тайм" поют слаборазвитым, что Америка – экономика номер один. А "Ворнер Бразерс" оплачивают продюсерам командировки киногрупп из Калифорнии в Нью-Йорк, чтобы снимать всегда один и тот же Манхэттен. На пропаганде мы не экономим.

Иммигранты – неиссякаемый источник рабства. В мире всегда полно стран, находящихся в жопе.

ВКАЛЫВАЙ! И ТЫ СТАНЕШЬ САМЫМ БОГАТЫМ ЧЕЛОВЕКОМ НА КЛАДБИЩЕ.

х х х

КАЖДЫЙ НОВЫЙ ДЕНЬ – ЭТО КАК ЕЩЕ ОДНО НАСЕКОМОЕ НА ДЕРЕВЕ. НЕВОЗМОЖНО, ЧТОБЫ ПОД НИМ НЕ БЫЛО ДЕРЕВА.

х х х

Пассажир, врач-гинеколог, спрашивает меня, знаю ли я, почему у женщин не выпадают вагины.

– Объясните мне как специалист, – говорю я.

– Они поддерживаются, – говорит он, – естественным вакуумом в голове.

х х х

НЕКОТОРЫЕ ЛЮДИ: ОНИ ПРЕДПОЧИТАЮТ ВАС ТОГДА, КОГДА У ВАС НЕПРИЯТНОСТИ.

х х х

О супруге васпа : Она всегда делает двойную парковку. Она занимает столько же места, сколько две машины.

х х х

ЕСЛИ ТЫ ХОРОШ ХОТЬ В ЧЕМ-ТО, ЭТО И ЕСТЬ КРАСОТА.

х х х

В среду учитель входит в класс и объявляет ученикам:

– Дети я хочу задать вам вопрос. Тот, кто правильно ответит на мой вопрос, может завтра не приходить в школу.

Класс замолкает, все обращаются во внимание.

– Вопрос следующий, – говорит учитель. – Сколько песчинок на пляже Кони Айлэнд?

Нечего и говорить, что никто не знает ответа.

На следующий день учитель входит в класс и опять говорит:

– Если вы ответите на сегодняшний вопрос, вы можете завтра не приходить в школу. Вопрос такой: сколько капель воды в Ист-Ривер под Бруклинским мостом?

В классе тишина, ученики полностью обескуражены. Дерти Эрни , сидящий за последним столом, особенно раздражен. "Ну, подожди! Я сделаю тебя завтра!" – шепчет он. Дерти Эрни идет домой, варит вкрутую два яйца и красит их в черный цвет.

В пятницу учитель говорит: "Окей. Сегодняшний вопрос ...". В этот момент Дерти Эрни катит два черных яйца по полу по направлению к учителю. Яйца громко катятся по проходу, ударяются о противоположную стену у стола учителя и разбиваются.

– Кто этот комик с черными яйцами? – спрашивает учитель.

– Эдди Мэрфи, – отвечает Эрни. – Увидимся во вторник, тыч.

х х х

ГАЛАНТНОСТИ НЕ СУЩЕСТВУЕТ. ЗА НЕЙ ПОЕЗЖАЙТЕ В АПСТЭЙТ .

х х х

Сколько феминисток нужно, чтобы вкрутить лампочку? Одна. И в этом нет ничего смешного!

х х х

Я поднял оператора из ателье татуировок.

– Какая самая выдающаяся татуировка, из тех, что ты видел? – спросил я его.

Он рассказал мне о лауреате премии за оригинальность последнего татуконкурса Нью-Йорк-сити.

Его называют Шорти , но не потому что у него короткая память. Его называют так, потому что тату на его пенисе гласит: "ШОРТИ".

Но, когда он возбуждается, то тату прочитывается полностью: "ШОРТИ... РЕСТОРАН И ПИЦЦЕРИЯ... ЛУЧШАЯ ИТАЛЬЯНО-АМЕРИКАНСКАЯ КУХНЯ... ОТКРЫТО 24 ЧАСА, СЕМЬ ДНЕЙ В НЕДЕЛЮ... БЕСПЛАТНАЯ ДОСТАВКА, ЗВОНИТЕ 55-ПИЦЦА... В НЬЮ-ДЖЕРСИ ЗВОНИТЕ 202... МЕНЮ НА ОБОРОТЕ..."

– Но, что было действительно выдающимся, – закончил рассказчик, – так это то, что тату было сделано шрифтом Брайля .

х х х

Я ЛЮБЛЮ ВОДИТЬ МАШИНУ. ИНАЧЕ Я ВЫБРАЛ БЫ ДРУГУЮ РАБОТУ. КАЖДАЯ ВЕЩЬ МОЖЕТ СТАТЬ ДЛЯ ВАС ВСЕМ. ВЫ ДЕЛАЕТЕ ВСЕМ – ВОЖДЕНИЕ.

х х х

ВИКТОРИАНСКИЕ ДОМИКИ И БИЛДИНГИ МАНХЭТТЕНА

В фильме "Сливер " Шарон Стоун живет в билдинге на Манхэттене, в двухбэдрумном апартмeнте ретро-дизайна с видом на Твин Тауэрз. Апартмeнт меблирован кожаными коуч-софами и снабжен блэйдс-шторами . В бэйсменте апартмента – полноавтоматические лондроматы . Шарон Стоун ежедневно делает рисайкл – делит мусор на горящий, негорящий и еще отдельно – пластик. Я хорошо помню детали. Я всегда любил американское кино с продвинутой жизнью, потому что не любил русскую деревенскую интеллектуальщину на паршивой пленке "Свема".

"О, Америка, с ее викторианскими домиками, как у "Ворнер Бразерз"!" думал я, въехав в Нью-Йорк, проезжая из Аэропорта Кеннеди по проспекту вилл Хэмпстед Тернпайку.

Сам я живу не в самом плохом билдинге на Лонг Айлэнде: чтобы отбить рент своей студии, я кручу баранку без выходных две недели. Лонг-Айлэнд может считаться аутентичным местом американского проживания. Сюда переезжают васпы и итальянцы после экспансии в Нью-Йорк пуэрториканцев и ваших русских евреев.

Весь мой билдинг пахнет как один большой спрэй против тараканов. У меня в подъезде уже две недели валяется разбитый плафон. Дверь подъезда через домофон из квартиры открывается через раз. Вода из кранов не течет, а плюется. Из вакуумного унитаза содержимое проглатывается до конца только в том случае, если туалетной бумаги в унитазе не более пяти подтирок.

Когда я у себя в студии одновременно включаю кондиционер и фен для подруги, то у меня вышибает пробки. А пробки заперты, и ключ в кармане у супера . И мы делаем секс все в поту и на мокрые волосы.

Утром супер включает ток, и я включаю телевизор. По телевизору рекламируют средство "Рид" против мелких насекомых в билдингах. Оно уничтожает в билдингах клопов всех пород. Совершенно.

Перед работой я иду в туалет. Подруга уже ушла, но в унитазе плавают ее остатки, ее гавно. Унитаз у меня засорился. Тоже совершенно.

Я выхожу на работу, завернув дерьмо, свое и подруги, в пластиковый пакетик. Я иду с дерьмом как будто с завтраком на работу. Я дохожу до мусорного места и выбрасываю пакетик в один общий кузов от самосвала, не позволяющий мне задуматься, какого типа мусор-гавно – горящий или негорящий.

Супер и он же хозяин моего билдинга – итальянец с историческим именем Доминико. Он приехал в Америку пятьдесят лет назад через остров Эллис Айлэнд. До 1954 года каждый, кто хотел, мог приехать на Эллис Айлэнд и через трое суток допросов службой иммиграции тот, кто попадал в пределы годового лимита, становился жителем США. Остров Эллис Айлэнд находится рядом с Нью-Йорком, поэтому именно в Нью-Йорке главное гнездо лимитчиков.

На дороге к успеху в Нью-Йорк-сити Доминико воровал не американских чикенов из Кентакки, а итальянский антиквариат из Тосканы. Братья Доминико скупали возрожденческие безделушки у нищих после войны тосканцев, а Доминико продавал их отсидевшимся во время войны американцам. Пятнадцать лет назад Доминико отстроил билдинг "Мэплкрест" .

Доминико – мелкий черный старик с длинными, как две змеи, руками. И он не движется, а скользит, приседает, дергается. Что-то вроде злого паука. "Мэплкрест" – предмет гордости Доминико. Новому тенанту Доминико рассказывает историю билдинга. Он начинает с эпохи Возрождения.

– Когда я строил этот билдинг, – говорит Доминико, – я делал специальную тосканскую кладку.

– Ты имеешь в виду, – спрашиваю я, – что еще триста лет не будешь брать в банке лон на капремонт?

– Когда я построил этот билдинг, в бэйсменте был барбер-шоп , – рассказывает Доминико.

– Барбер-шоп, я думаю, закрыла барбер-инспекция. Из-за того что на башку клиентам из крана харкал кипяток, – говорю я.

– Когда этот билдинг вознесся ввысь своими четырьмя этажами, отсюда и до самого океана еще не было жилищ. Одни только фермы.

– Ты, Доминико, отстроил хороший скотный двор.

Я резюмирую тезисом из "Бэст квотэйшнз фор ол окейжнз" . Я купил этот словарь на Манхэттене в крупнейшем в мире книжном магазине "Барнс энд Ноблс": "Из всех искусств важнейшим для пропаганды является кино. Ленин."

Полка со словарями была отодвинута от стены, покрытой плесенью и менструозными подтеками.

& kartinka: Фото: По Бруклинскому мосту.

МАШИНА: ОНА ЕДЕТ САМА. ТЫ ПРОСТО ПРОСИШЬ ЕЕ ПОВОРАЧИВАТЬ.

х х х

По мнению таксистов, главные бандиты Нью-Йок-сити – врачи и юристы. Врач лечит тебя как можно дольше и дороже, а юрист, если ты чуть коснулся бампера впереди стоящей машины, докажет, что ты прикончил позвоночники четырем пассажирам.

Как спасти тонущего юриста? Снимите ногу с его головы.

х х х

Мой доктор уменьшил расценки. Теперь он берет только пять долларов за то, что говорит "Хэлло".

х х х

Юрист идет по улице и вдруг наступает в гавно. Он стоит в гавне, испуганно смотрит вниз и кричит: "Я таю!"

х х х

ДЖЕНТЛЬМЕН – ЭТО ЧЕЛОВЕК, КОТОРОГО ВЫ НЕ ЗНАЕТЕ ХОРОШО.

х х х

Почему женщины предпочитают мужчин вибраторам? Вибраторы не могут стричь газон и платить проценты по кредиту.

х х х

Как успокоить мужчину: ЕСЛИ ВАШ МУЖЧИНА В ПЛОХОМ НАСТРОЕНИИ, ПОДОЖДИТЕ: ПОДОЖДИТЕ, ПОКА У НЕГО БУДЕТ НОРМАЛЬНОЕ НАСТРОЕНИЕ. НИКОГДА НЕЛЬЗЯ ПРИБЛИЖАТЬСЯ К ОГНЮ С ГАЗОМ.

х х х

Какая разница между мертвой змеей, лежащей на дороге, и мертвым юристом, лежащим на дороге? Перед мертвой змеей видны следы торможения.

х х х

Когда мой пассажир расстроен тем, что он порвал со своей женщиной, я успокаиваю его так:

– Зэтс окей, вокруг так много женщин, – говорю я. – Вы никогда не знаете. Может быть, вот та девушка на углу стрита и авеню будет вашей следующей экслюбовницей.

х х х

Знаменитый рэйпист и убийца Уоррэн Бэтти и Римский Папа оба умирают в один день. Из-за ошибки на Небесах Папу посылают в Ад, а Уоррэна Бэтти отправляют в Рай. Как только Папа прибывает в Ад, он сразу обнаруживает ошибку и требует встречи с дежурным Демоном. Его немедленно ставят перед Дьяволом.

– Это ошибка, – восклицает Папа. – Я Римский Папа. Я должен быть в Раю.

– Минуту, – говорит Дьявол. – Я сейчас проверю ваш файл по компьютеру.

Проходит доля секунды, и Дьявол уже изучает файл Папы на экране лэптопа .

– Хмммм... – говорит Дьявол. – Да, вы правы. Наши извинения. Мы исправим ошибку немедленно.

Буквально через долю секунды Папа просвистывает вверх и опускается на белое кудрявое облако. Когда Папа проплывает сквозь Жемчужные Ворота, он видит Уоррэна Бэтти, плывущего в противоположном направлении.

– Извини меня, сын мой, – говорит Папа. – Но я всю свою жизнь ждал того момента, когда я смогу приклонить колени у ног Девы Марии.

Уоррен Бэтти пожимает плечами и улыбается.

– Я сожалею, Падре, – говорит он. – Но уже поздно.

х х х

О религии: С МУЖЧИНОЙ ЧТО-ТО НЕ В ПОРЯДКЕ, ЕСЛИ ОН НЕ ХОЧЕТ НАРУШИТЬ ДЕСЯТЬ ЗАПОВЕДЕЙ.

х х х

Уступая дорогу сити-автобусу: ОН – БОЛЬШАЯ РЫБА, Я – МАЛЕНЬКАЯ РЫБА.

х х х

БОЛЬШОЕ ЯБЛОКО

Я везу туристку с ориентальным лицом. У нас в Нью-Йорке полно тех, кто щурит глаза. В районе Литл Итали уже живут только китайцы. Но японезов почти нет. У меня сзади сидит редкость. Мы едем в Манхэттен по Бэлт-Парквэю и Би-КьюИ, Бруклин-Квинз экспрессвэю.

Около Верразано-Бриджа я еду вдоль Атлантического океана.

– Какой хороший запах ньюйоркской воды! – восклицает японка.

Похоже, что запах Нью-Йорка для нее – это запах ее еще не засранной мечты. Эту мечту нужно как можно скорее засрать.

– Именно ньюйоркской воды, мэм! – поддерживаю разговор я. – Нашей тухлой ньюйоркской воды. Свежая вода не имеет запаха.