Текст книги "Тайна Мага"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА XIII. Вертящийся камень

Не более минуты понадобилось Морицу, чтобы прийти в себя от неожиданного сюрприза. Внезапное исчезновение слуги и глухой шум от вращения камня, повторенный эхом, довольно ясно указал причину происшедшего. Очевидно, в том месте стены, у которого сидел несчастный Аристомен, находилась потайная дверь, закрывавшаяся плитой, которая от самого легкого давления могла вращаться на скрытой оси.

Заключение это, быстро возникшее в уме ученого, подтвердилось дальнейшими опытами. Когда он, подойдя ближе, толкнул стену ногой в том месте, где приходилась голова Гаргариди, то сейчас же почувствовал, что камень поддался, как висячая дверь.

Взглянув в образовавшееся отверстие, молодой человек заметил, что секретная дверь ведет в обширную залу. На каменном полу последней, с поднятыми кверху ногами, лежал Гаргариди, еще не успевший прийти в себя.

– Вы ранены? – спросил его Мориц.

– О, нет, только контужен, уверяю вас!.. – смущенно произнес грек, тщательно ощупывая себя и осматривая.

Несмотря на все происшедшее, он не расстался ни со своею драгоценной корзиной, ни с фонарем, и в общем представлял из себя настолько смешную фигуру, что Мориц невольно рассмеялся. Потом, окончательно повернув камень, он направился в открытую залу, как вдруг неистовый крик заставил его обернуться.

– Остановись, несчастный! Ни шагу более, или страшись гнева небесного!.. – кричал маг.

Молодой археолог удивленно взглянул на своего спутника.

– Почему же? – спросил он. – Я, право, не вижу причины…

– Я тебе говорю, что ты совершаешь святотатство и что ты не должен двигаться далее вперед!.. Сию минуту вернись!.. – вне себя кричал старик, бросаясь к секретному входу.

Бледный как полотно, со сверкающими глазами и дрожащими губами, он походил на помешанного.

– Чего же нам бояться? – спросил молодой археолог, внимательно осматриваясь кругом. – Я не вижу никаких причин отступать… Напротив, Я замечаю здесь очень много любопытного. Смотрите, вон там видны различные предметы и мебель странной формы…

– Я тебе сказал, что нужно уходить, как можно скорее… Я этого хочу!.. Я требую! – кричал в бешенстве маг.

– Я этого хочу!.. Я требую!.. Ого!.. – гордо повторил Мориц, – Вот слова, которых я не привык слушаться и с которыми ты, должно быть, обращаешься ко мне по ошибке… Ты волен уйти, любезный Гуша-Нишин, если боишься. Что же касается меня, то, во всяком случае, я остаюсь здесь, остаюсь потому, что в этом заключается мое право, мой долг и мое удовольствие.

– Ты остаешься? – мрачным голосом повторил маг. – Хорошо, пусть будет так!.. Останемся вместе!..

Маг вошел в залу, где находился Мориц со своим слугой, и опустил плиту, которая, приняв вертикальное положение, закрыла потайную дверь. В тоне его слов слышалась затаенная угроза. Однако Мориц не обратил на это внимания: любопытство ученого взяло в нем верх над всеми другими чувствами, и он начал рассматривать странные предметы, которые находились в зале.

Прежде всего он заметил низкий стол, на котором стояла невысокая колонка из глазированного кирпича, а на ней был укреплен большой сероватый шар. С первого взгляда казалось, что это земной глобус. Но каково было изумление Морица, когда он при свете фонаря увидел, что глобус этот мог поворачиваться вокруг своей оси при помощи ручки из твердого дерева, и что при этом круговом движении он терся о две кожаные подушечки и три гребня с металлическими зубцами. Электрическая машина!.. В этом месте!.. Он едва верил своим глазам.

Но опыт не замедлил подтвердить его догадку: приблизив свою руку к металлическому кондуктору, молодой археолог получил электрическую искру. Он хотел повторить этот опыт, как подошедший маг остановил рукою движение машины и с гневом проговорил:

– Несчастный, ты оскверняешь своею святотатственною рукою небесный огонь! Разве ты не боишься, что тебя убьет молния?

– Ничуть! – отвечал Мориц. – Впрочем, если ты хочешь, я не буду прикасаться к предметам, имеющим в твоих глазах священный характер. Но зато ты позволишь, конечно, мне все осмотреть.

С этими словами Кардик поднял фонарь и начал осматривать остальные предметы, находившиеся в зале. Этот осмотр убедил молодого археолога, что он находится в настоящем физическом кабинете, притом не в кабинете физика-любителя, а серьезного ученого физика.

Все стены комнаты были заняты витринами, в которых виднелись различные приборы. Несмотря на странную форму, Мориц без труда узнал их: то были аппараты для изучения света и теплоты. Большая часть из них была сделана из бронзы, некоторые – из эмалированной глины, а некоторые – даже из стекла.

Посредине залы, на столах, были в строгом порядке расставлены другие инструменты. Тут были металлические зеркала, вогнутые и выпуклые, маятник, висевший на деревянной стойке, огромный подковообразный магнит, ареометры, сообщающиеся сосуды, перемежающиеся фонтаны, магдебургские полушария, калориметры, барометры, пирометры и различные термометры. Тут же была настоящая гальваническая батарея, солнечные и водяные часы, плювиометры, анемометры, гигрометры из волос, параболические зеркала, центробежная машина, хрустальные призмы, пневматический насос, – словом, полная коллекция физических аппаратов.

Мориц в изумлении созерцал эти живые доказательства высокой образованности древних магов. Незаметно переходя от аппарата к аппарату, он очнулся лишь тогда, когда очутился у дверей в следующую залу. В этой последней молодого археолога ждал не меньший сюрприз: он увидел здесь массу разнообразнейших машин, образовавших целый музей. Турбины, модели ветряных мельниц, водяные колеса, плуги из бронзы, ткацкие станки – все это в строгом порядке стояло у стен. Но что всего более удивило Кардика, так это большой котел с привинченной крышкой и с клапаном, на котором лежала тяжесть, – словом, настоящий котел Папена, прообраз паровой машины… Еще один шаг, и Мориц ожидал увидеть железнодорожные рельсы, локомотив и типографский станок…

Правда, ничего подобного он не встретил, но зато в третьей зале он нашел кубы, змеевики, отражательные печи, колбы, реторты и целую массу склянок, содержимое которых он легко узнал: сода, сера, квасцы, ртуть, селитра… Итак, маги, кроме механики и физики, столь же хорошо знали и химию.

Размышляя о тех удивительных успехах, какие достигла древнеперсидская цивилизация, Мориц задумчиво шел вперед, опустив голову, и вошел в длинный коридор, ведущий из третьей залы. Но тут голос мага снова вывел его из задумчивости.

– Я прошу тебя, умоляю тебя, фаранги, всем святым, – говорил гебр, – не ходи дальше. Помни, если ты пойдешь, пропадешь безвозвратно.

В голосе старика слышалась мольба, и он казался искренне испуганным.

– Да чего же ты боишься, маг? – спросил Мориц. – Какие опасности могут угрожать нам в этих пустых залах, которые более пятидесяти столетий не видали ни одного живого существа?

– Опасности эти ужасны. Страшно даже подумать о них!.. – ответил маг.

– Хорошо, в таком случае останься здесь и подожди нас, – ответил Мориц. – Но я… я пойду вперед, несмотря на все препятствия…

Сказав это, молодой археолог, в сопровождении верного Аристомена, смело направился в глубь коридора.

ГЛАВА XIV. Лабиринт

С криком бешенства бросился маг вслед за Морицем и его слугою, которые уже исчезли за поворотом коридора, и вскоре нагнал их. Теперь все трое находились в галерее шириною около сажени, стены которой были отшлифованы под мрамор. Конец галереи исчезал в таинственной темноте. Каждое произнесенное слово подхватывалось здесь эхом и разносилось далеко-далеко, наподобие раскатов грома. Даже шаги, даже дыхание исследователей сопровождалось громкими отголосками.

Мориц шел рядом с Гаргариди, внимательно осматривая стены коридора. За ними следовал Гуша-Нишин, бормоча какие-то слова на непонятном языке. Временами он бросал на своих спутников взгляды, полные ненависти и угрозы. Однако Мориц не обращал на это никакого внимания и смело шел вперед. Вскоре, однако, он увидел, что от галереи отходит под прямым углом другой коридор, и направился туда. Но едва путники прошли здесь несколько шагов, как на пути их попалась третья галерея, потом четвертая, пятая и так далее без конца. Некоторые из этих галерей на далекое расстояние тянулись по прямой линии, другие, напротив, были коротки и извилисты, поминутно изгибаясь под разными углами. Но размеры галерей, вышина их стен, внешний их вид повсюду были одинаковы, так что одна галерея как две капли воды походила на другую.

Исследователи блуждали в этом лабиринте больше часа и уже начали чувствовать усталость. Вдруг Мориц остановился. Опасение заблудиться в подземных галереях впервые пришло ему на ум. Что, если они не найдут обратного пути? Как будет беспокоиться Катерина, напрасно ожидая любимого брата!.. Но может случиться и еще худшее: исследователи могут навсегда остаться в этих мрачных подземельях и погибнуть здесь от голода и жажды!.. При этой мысли археологу припомнились случаи ужасной гибели смельчаков, пускавшихся исследовать подземные пещеры и становившихся жертвой своей отваги. Что, если такая же участь ждет и их?.. Холодный пот невольно выступил на лбу молодого археолога.

Между тем как эти мысли с быстротою молнии мелькали в голове Морица, его глаза вдруг встретились с глазами гебра. Прислонившись к стене, старый маг стоял, скрестив руки на груди, и взгляд его был таким загадочно-угрожающим, что молодой человек невольно вздрогнул.

– Что с тобой, Гуша-Нишин? – вскричал Мориц. – Почему ты так на меня смотришь?

Старик не отвечал, словно не слыша вопроса, и продолжал угрюмо смотреть на молодого археолога своими пламенеющими зрачками. Не вынося этого взгляда, Мориц приблизился к гебру и, схватив его за руку, повторил:

– Говори же, что ты знаешь?.. Почему так смотришь?.. Объяснись, Гуша-Нишин!..

– И кроме того, – с недовольным видом прибавил Гаргариди, – примите, пожалуйста, более любезное выражение лица, господин Гуша-Нишин… Здесь и так невесело, черт побери!..

Не обращая внимания на слугу, маг продолжал смотреть на Морица тем же загадочным, диким взглядом. Затем он вдруг жестом, полным безнадежного отчаяния, поднял обе руки, сделал шаг вперед и со стоном вскричал:

– О, трижды проклятый день!.. день скорби!.. день гнева! Они проникли в твое святилище, о Митра! Они оскверняют своими нечистыми ногами священную почву твоего храма!.. О, лукавый раб, безумный старик!.. Благодаря тебе совершилось это ужасное святотатство!.. Это ты привел неверных в сердце храма!.. Это ты ведешь их в грозное святилище великого Митры!.. Если их нечестивое дыхание заражает священный воздух, если их присутствие оскверняет святая святых, если их голос дерзает под священными сводами произносить слова на чужестранном языке, то это по твоей милости!.. благодаря тебе!.. О, несчастный Гуша-Нишин! О, презренный выродок славного рода!.. Храм осквернен!.. Святотатство свершилось!.. И твой первосвященник – виновник этого, о Митра!..

Старик бросился на землю, в отчаянии рвал на куски свои одежды и испускал жалобные стоны.

– … Ты хотел воспользоваться иностранною наукою, мобед! – стонал он, обращаясь к самому себе. – Ты думал обмануть молодого иностранца, чтобы открыть тайну, которую у тебя похитила жестокая судьба. Взамен того этот иностранец сам воспользовался твоим знанием… Как мог бы он без тебя проникнуть в эти места, уже присутствовать в которых для него есть преступление?!. О, нет названия твоей вине, старый безумец, и нет достаточно жестокой казни для ее искупления!..

Мориц и его слуга с изумлением, смешанным с ужасом, смотрели на старого мага. Наконец Гаргариди первый решился заговорить.

– Послушайте, Гуша-Нишин, – заговорил он, – чего же вы так убиваетесь? Мне кажется, дело поправимо… Мы выйдем отсюда, – и дело с концом…

При этих словах старик встал и выпрямился во весь свой рост.

– Что?! Выйти отсюда?! – громовым голосом сказал он. – Выйти?.. Показаться на свет небесный и разгласить тайны чудесного храма?.. О, нет, никогда! никогда! Скорее тысячу раз смерть!.. Скорее вы сделаетесь так же седы, как я… Я вам говорю, что это вещь невозможная. Понимаете ли вы?

– Но объясни же мне в таком случае, – сказал Мориц, стараясь сохранить спокойствие, – зачем ты спускался с нами в колодец Гуль-Гек, раз это такое святотатство?

– Теперь я могу тебе это объяснить, – с холодной усмешкой отвечал гебр, – сегодня для нас открылась могила, и мы простились навсегда со светом… Знай, что Гуль-Гек и галереи, ведущие к ротонде, служат преддверием к великому подземному храму Митры. В последние годы тайна входа в эти галереи была потеряна, и я тщетно стремился открыть ее. Правда, я знал, что для их отыскания нужно держаться севера. Но как было мне под землею двигаться к северу при отсутствии света священных звезд?.. Я недоумевал… В это время явился ты, владеющий чудесным инструментом, благодаря которому можно без ошибки определять направление, и я решил воспользоваться тобою, как орудием для открытия тайны. Действительно, ты привел меня к ротонде… Пускать тебя далее я не мог и не желал… К сожалению, неловкость этого безумца, – кивнул гебр на Гаргариди, – открыла тебе вход в храм. Напрасно пытался я удержать тебя, – ты не послушался и проник в священный лабиринт с досадою на меня! Несчастный, этим ты собственноручно подписал свой смертный приговор, готовь же камни для своей могилы!

При этих словах Мориц гордо поднял опущенную голову.

– Ты думаешь? – спросил он. – Ну, нет, еще посмотрим…

– Тщеславное дитя! – с горечью усмехнулся гебр. – Напрасно будешь истощать ты свои усилия… Лишь я один в состоянии вывести тебя отсюда, но я хочу лучше умереть здесь, чем дозволить тебе выйти из лабиринта и разгласить многовековую тайну, которую ты узнал на горе себе… Довольно!.. Готовься умереть!.. Ни ты, ни я никогда не должны увидеть солнечный свет!

Старый маг опустился на пол возле стены и, закрыв голову своим длинным одеянием, погрузился в мрачное безмолвие.

ГЛАВА XV. В святилище

Несколько минут тяжелое молчание царствовало в галерее. Машинально устремив взгляд на своего верного слугу, Мориц обдумывал, что теперь им предпринять. Что гебр никогда не откроет добровольно свою тайну – в этом молодой археолог, хорошо изучивший его характер, не сомневался. Обращаться к его чувствам было также бесполезно – это значило ожидать жалости от камня. Оставалось одно – самому проложить себе дорогу к выходу. И Мориц решился избрать это средство…

– Нечего делать, мой добрый Аристомен, – обратился он к слуге, – нам надо самим выбираться из этой ловушки, в которую мы попали, благодаря моей неосторожности. Идем же, не теряя времени, отыскивать выход…

– Сию минуту, господин, с удовольствием, – отвечал Гаргариди, ревизовавший в это время содержимое своей корзины. – Но перед отправлением, я думаю, нам надо подумать о провизии…

– Да, провизия… Вы человек предусмотрительный, Гаргариди; хорошо, что вы предвидели возможность задержки и запаслись съестными припасами… Наше положение таково, что каждый кусок хлеба нам теперь дорог…

– Конечно, – подтвердил Аристомен, – но… видите ли, господин… этот старый упрямец!.. Конечно, его бы следовало наказать… Однако, раз мы спасаемся на одном плоту, надобно по-братски разделиться, не правда ли?

– У вас хорошее сердце, Аристомен, – сказал тронутый Мориц. – Без сомнения, надо отделить часть провизии и нашему несчастному товарищу. Посмотрим, что у вас там есть?

– Наиболее существенную часть, – сказал Гаргариди, – мы, к сожалению, уже съели. Одна из бутылок разбилась при моем падении, другая остается. Кроме того, у нас есть хлеб, сосиски и бисквиты.

– Ну, так отделим часть старику – и в дорогу! – сказал Мориц. – Медлить нечего.

– Третья часть, ни более ни менее, – сказал Гаргариди, с математической точностью разделяя провизию. – Вот, гебр, – прибавил он, положив припасы на пол около мага, – как поступают фаранги. Ты хочешь, чтобы мы умерли с голоду, а мы делимся с тобою последним куском. Может быть, через несколько часов ты оценишь наше великодушие. Засим – покойной тебе ночи!..

Грек оставил мага, по-прежнему неподвижно сидевшего у стены, и с драгоценной корзиной в руках бросился догонять удалявшегося Морица. Молодой археолог быстро шел вперед вдоль длинной галереи, время от времени вынимая буссоль и определяя направление своего пути. Однако и буссоль на этот раз помогла мало. Исследователи встретили на своем пути такую массу разветвлений и перекрестных галерей, что окончательно запутались в их переходах. Самое худшее было то, что все галереи, как показал тщательный осмотр, совершенно походили друг на друга, и ни одна из них не представляла каких-либо отличительных признаков. Вследствие этого путники блуждали все в одном и том же месте, не продвигаясь далее…

Проблуждав таким образом несколько часов, наши герои вышли наконец в довольно обширную комнату, служившую перекрестным пунктом для нескольких коридоров, и остановились здесь, чтобы, как говорится, перевести дух. Гаргариди, по обыкновению, принялся копаться в своей корзине, а Мориц начал ломать себе голову, какое бы средство употребить, чтобы выйти из проклятого лабиринта. Вдруг взгляд его упал на лежавший в корзине остроконечный нож, с которым Гаргариди никогда не расставался.

– Вот что может заменить нам нить Ариадны – радостно вскричал он. – С помощью моей буссоли и это го ножа, надеюсь, мы сумеем разобраться!

– Как так, господин?

– Очень просто: буссоль будет указывать нам направление пути, а вашим ножом мы время от времени будем делать зарубки или ставить цифры, которые не только дадут нам возможность измерять пройденное расстояние, но и не позволят плутать по одним и тем же галереям.

– Дело! – одобрил Гаргариди.

Они двинулись дальше и после нескольких попыток в самом деле начали продвигаться вперед. Мориц концом ножа вырезал на стенах перекрестков цифры: один, два, три, четыре, пять, шесть…, буссоль же убеждала его, что на этот раз они не вертятся кругом, а непрерывно двигаются прямо на запад.

– Мужайтесь, Гаргариди! – ободрял он своего слугу, который едва тащил ноги от усталости. – Я убежден, что теперь мы на верной дороге.

– Все это прекрасно, – жалобно отозвался Аристомен, энтузиазм которого значительно остыл, – но в ожидании успеха не съесть ли чего-нибудь по кусочку? Я решительно падаю от изнеможения.

– Я не откажусь, – заметил Мориц. – Но надо быть бережливым…

– О, пару бисквитов и глоток вина – вот все, что мы себе можем позволить, – сказал Гаргариди, вынимая провизию из корзины. – Эге, вот я и доволен! – продолжал он через минуту, значительно повеселев. – Мужайтесь, господин!.. Вспомните пример, который завещал последующим поколениям мой знаменитый предок!..

– Какой пример? – рассеянно спросил Мориц, занятый внимательным осмотром одного места стены.

– Господин, не может быть, чтобы вы забыли, как герой Мессении вышел из пропасти, куда его бросили спартанцы, при помощи лисицы.

– Ага, помню, помню… – смеясь сказал Мориц. – Быть может, и нам боги пошлют подобную же помощь. В ожидании же этой помощи я уже сделал одно маленькое открытие.

– Какое? Где, господин? – с живостью спросил Гаргариди.

– Смотрите на этот угол! Видите?

– Я хорошо вижу только цифру семь, которую вы нацарапали моим ножом, вот и все.

– А вы не видите под цифрой какого-нибудь знака?

– Да это просто жилка мрамора!

– Нет, – с уверенностью сказал Мориц, – этот знак сделан человеческой рукою. Взгляните внимательнее!

– А ведь в самом деле!.. – воскликнул Гаргариди после минутного осмотра.

– Как же представляется вам этот знак?

– Точно перевернутый майский жук, поднявший все свои лапы вверх.

– Ну, а замечаете вы, что этот майский жук имеет семь лап?

– Семь, действительно… Что же из этого?

– Это значит, что мы достигли седьмого коридора…

– Седьмого! Вы, может быть, хотите сказать: семьдесят седьмого! Честное слово, мне кажется, что мы вертимся здесь целых семь лет!

– Нет, с тех пор, как мы вышли из последней комнаты, где останавливались, чтобы выбрать направление, мы в самом деле прошли только семь коридоров. Поэтому я думаю, что мы наконец на правильном пути.

– Не ошибиться бы, господин!

– А если я вам покажу тот же знак на четырнадцатом повороте, что тогда вы скажете?

– Я буду сильно удивлен, – отвечал Аристомен. Они пошли дальше вперед. Мориц, полный надежды, продолжал записывать в свою книжку цифры пройденных коридоров. Что касается Гаргариди, то он от нечего делать принялся измерять своей палкой ширину галереи.

– Победа! – вскричал Мориц, после сорока минут ходьбы. – Идите, смотрите, Гаргариди!

– Не чародей ли вы, господин? Или вы бывали здесь прежде? – сказал слуга, с изумлением рассматривавший на стене новый знак, подобный первому, с той лишь разницей, что на этот раз жук имел вместо семи лап четырнадцать.

– Ни то, ни другое, уверяю вас, – улыбнулся молодой археолог. – А теперь я не только предсказываю, что на двадцать первом повороте мы найдем подобный же знак с двадцатью одной лапой, но и смело утверждаю, что мы будем у входа в святилище.

– Как, господин, вы это можете знать? И почему двадцать один, а не какое-либо другое число?

– Это число сказано мною далеко не наугад. Вы немало учились, Гаргариди, и, вероятно, знаете, какое значение древние придавали этому числу, а равно и кратным его – семи и трем. Эти числа мы находим в природе и в созданиях человека; они же постоянно встречаются в мифологии, в религиозных церемониях, в заклинаниях, чародействах, – словом, всюду…

– Это очень любопытно! – с удивлением сказал Гаргариди. – В самом деле, если подумать, как часто встречаются эти числа!.. Семь цветов солнечного спектра, семь дней в неделе, семь главнейших грехов, семь таинств, три божественных начала, три главные добродетели… Кстати, господин, я забыл вам сообщить, что коридоры, как я заметил, постоянно расширяются.

– Вы в этом уверены?

– Совершенно. До седьмого поворота они имели ширину двух моих палок, после четырнадцатого – между стенами их укладывались две мои палки и еще ладонь, а вот теперь моя палка укладывается три раза.

– Это еще более доказывает, что мы теперь на верном пути.

Предсказание молодого археолога оправдалось вполне.

Едва путники повернули в двадцать первый коридор и прошли несколько шагов, как оба испустили крик радости и удивления. Перед ними открылся широкий и высокий проход, с обеих сторон обрамленный колоссальными фигурами гигантов с бычьими головами и быков с человеческими лицами. В глубине проход замыкался родом алтаря, помещавшегося на возвышенной эстраде. Над алтарем блестело солнце, окруженное лучами, а вокруг него размещались двенадцать знаков зодиака. Все это сияло тысячами огней, отражая мерцающий свет фонаря.

Желая лучше рассмотреть эту волшебную картину, Мориц сделал несколько шагов к алтарю, но вдруг остановился, пораженный представившимся его взору странным видением: близ алтаря, на богато украшенном троне, сидела в повелительной позе человеческая фигура, с почерневшими глазницами, с кожей, подобно пергаменту. Высокая тиара, осыпанная драгоценными камнями, одежда, усеянная звездами и кабалистическими знаками, – все это свидетельствовало, что восседавший на троне был при жизни первосвященником храма. В одной руке трупа были зажаты два ключа, другая указывала на два сундука, помещавшихся по обе стороны алтаря.

– Жест этого почтенного мобеда ясно говорит, что нам делать! – обратился к своему спутнику Мориц, оправляясь от изумления и делая шаг вперед, чтобы схватить ключи.

– О, господин! – прерывающимся, испуганным голосом вскричал Гаргариди, удерживая его, – не трогайте этого!

– Почему?

– Я не знаю, но ни за что на свете я не дерзнул бы коснуться этого мертвеца.

– Вот вздор! – сказал Мориц.

Он решительно протянул руку и схватил оба ключа. В то же мгновение труп упал со своего трона и рассыпался в прах. Гаргариди с криком ужаса попятился назад. Но Мориц, не теряя хладнокровия, направился к сундукам.

Один из взятых им ключей был золотой, другой – из серебра; из тех же металлов были сделаны и сундуки. Молодой археолог наудачу открыл сначала серебряный сундук и был так ослеплен увиденным здесь, что первое время не верил собственным глазам. Весь сундук был полон редчайшими драгоценными камнями. Рубины, изумруды, бирюза, сапфиры, опалы, аметисты, топазы ослепительно горели при свете фонаря, отражая мириады разноцветных лучей.

Гаргариди, после некоторого колебания осмелившийся подойти к сундуку, был вне себя от восторга. Что касается Морица, то, полюбовавшись несколько минут сокровищами, он золотым ключом открыл второй сундук и, увидев его содержимое, забыл о всех богатствах мира.

– Видите, господин, – вскричал Гаргариди, – видите ли вы этот бриллиант?! «Регент», «Коинур» – камушки в сравнении с ним… А этот сапфир!.. Подобного нет у самого персидского шаха!..

– А кто поручится, что это настоящие, а не поддельные камни? – заметил Мориц.

– Поддельные! Да я вам скажу, господин, что при помощи этого сундука можно купить пол-Европы!.. В чем другом, а в камнях я знаю толк: недаром работал у ювелира!..

– Где только вы не работали?! – улыбнулся археолог. – Но еще лучше, если бы вы изучили зендский язык, Гаргариди, тогда вы здесь нашли бы себе занятие… Я думаю, что теперь в моих руках находятся документы, драгоценнее которых никогда не приходилось видеть ни одному из людей.

– Эти-то дощечки из алебастра? – тоном недоверия спросил грек, бросая презрительный взгляд на каменные таблицы, наполнявшие золотой сундук.

– Скажите: из нефрита, из чистого нефрита!.. Но вещество, из которого сделаны таблицы, здесь менее всего ценно. Драгоценно то, что на них написано.

– Что же там такое?

– Насколько я могу судить по первому взгляду, этот сундук заключает в себе точнейшие в свете летописи до Дария I, гравированные на нефрите клинообразными буквами.

– Это очень хорошо, – не разделяя восторгов археолога, сказал Гаргариди. – Но я полагаю, что в настоящую минуту добрый ломоть хлеба или кусок ветчины были бы для нас полезнее всех летописей в мире.

– Фи, какой материалист! – смеясь, проговорил

Мориц. – Впрочем, так и быть, перекусим немного… Уже восемь часов! – прибавил он, вынимая часы. – Там, наверху, солнце давным-давно взошло на небосклоне. Бедная сестра, как должна она беспокоиться.

– А закусив, – подхватил грек, – вздремнем немного и – в обратный путь.

– Идет!

Мориц и его слуга подкрепили свои силы несколькими бисквитами, потом растянулись у подножия алтаря и через минуту уже спали крепким сном.