Текст книги "Тайна Мага"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Возбуждение профессора Гассельфратца при виде отверстия было так велико, что лейтенант сжалился над ним и с добродушием военного предложил ему принять участие в спуске.

– Ах, господин лейтенант, да благословит вас Бог! – радостно вскричал ученый. – Я приму с большим удовольствием ваше любезное предложение и от души прощаю вам все свои обиды!

– Ну, ну, садитесь живее! – прикрикнул на него лейтенант.

Профессор Гассельфратц поспешил влезть в корзину, куда потом вошли доктор Арди, лейтенант Гюйон и маленький Гассан с провизией и фонарем. Затем офицер скомандовал рабочим спускать корзину.

Наконец корзина коснулась почвы. Лейтенант подал сигнал, чтобы спуск был прекращен, и четыре исследователя очутились в святилище. Глубокое изумление было первым чувством, которое охватило их здесь. Перед ними, на алтаре, сияло солнце из драгоценных камней, испуская белый магический свет. Полуослепленные его лучами, они отвернулись, но здесь их ожидала еще более изумительная картина: на гранитном полу подземелья были распростерты три неподвижных человеческих тела, – это были Мориц, Катрин и Гаргариди.

– Умерли! Мы опоздали! – вскричал доктор Арди, опускаясь на колени и осматривая тела несчастных. Но тотчас же он опять встал, сияя радостью.

– Они не умерли, даже не в обмороке: они только заснули, – успокоил добряк опечаленного Гюйона.

ГЛАВА XXI. Сокровище

– Спят! – с недоверием повторил лейтенант. – Вы, конечно, шутите, доктор! Что это за сон?

– Я и не говорю, что это натуральный сон, – спокойно возразил доктор. – Мы присутствуем при искусственном сне – магнетическом, гипнотическом, назовите его как угодно. Их загипнотизировали, вероятно, заставив смотреть на это солнце, которое, честное слово, и меня ослепило! Кстати, господа, я и вам советую не слишком смотреть на него, чтобы не подвергнуться участи наших друзей. Ну, однако, приступим к пассам!

Доктор устремил свой взгляд на лица спящих и принялся проделывать непонятные для его спутников жесты. Боясь помешать его опытам, Луи Гюйон вместе с Гассаном стали немного поодаль, попеременно смотря то на доктора, то на спавших. Что касается Гассельфратца, то с того самого момента, как корзина коснулась пола, он застыл в одной позе, устремив жадные взоры на алмазное солнце. Можно было думать, что эта драгоценность загипнотизировала его.

Между тем доктор Арди усердно продолжал свои пассы. Наконец Катрин слегка вздрогнула, приподнялась и, проведя рукою по лбу, слабым голосом проговорила:

– Мориц! Леила!

Потом она окончательно поднялась. В то же мгновение очнулся и Мориц. Брат и сестра не успели еще хорошенько прийти в себя, как вдруг Гассан, заливаясь слезами, бросился к ногам девушки и вскричал:

– Ханум!.. ханум!.. а где Леила?. , где хозяин?.. Как случилось, что ты здесь одна, без Леилы, когда вы отправились вместе? И каким образом саиб Мориц, спустившись с Гуша-Нишином, остался один?

Катрин вновь провела рукой по лбу, видимо стараясь прийти в себя и собраться с мыслями.

– В самом деле, – медленно проговорила она, – Леила была возле меня, я держала ее за руку… Куда же она девалась?.. А маг! Ты что-нибудь припоминаешь, Мориц? Не был разве он здесь, не стоял перед нами?.. О, как он был мрачен и страшен!.. Его руки медленно и тяжело поднимались и опускались… И Леила также испугалась! Да, да, я помню! Она кричала: «Отец мой, довольно! довольно!.. «. Потом я потеряла сознание и дальше ничего не могу припомнить…

Доктор и лейтенант с живейшим вниманием слушали речь молодой девушки.

– Ага, значит, маг-то и усыпил вас! – заметил Арди.

– Усыпил? – повторили брат и сестра.

– Конечно… Вон ваш слуга еще и до сих пор не проснулся, – сказал доктор, указывая на Гаргариди.

Эти слова окончательно возвратили сознание Морицу. Он поспешно подошел к своему слуге, потряс его за руку, окликнул по имени, – но все было напрасно. Лишь когда доктор Арди снова начал свои пассы, грек вскочил на ноги. Первой его фразой было:

– Ох, как же я голоден!

Доктор вытащил из кармана предусмотрительно захваченную бутылку с коньяком и поднес добрую порцию его Аристомену. Потом он заставил выпить понемногу и Морица с Катрин, после чего они совершенно оправились и отчетливо поняли наконец что произошло с ними.

При мысли об измене старика молодая девушка не могла удержаться от слез.

– О, моя бедная Леила! – проговорила она, вытирая слезы. – Как будет она страдать, узнав о поступке деда! Как будет беспокоиться о нашей участи. Выйдем отсюда, господа, из этого ужасного подземелья. Я хочу как можно скорее вновь увидеть дневной свет и успокоить мою несчастную подругу.

– Разумеется, нам надо скорее убираться отсюда, – сказал доктор. – Но, мне кажется, сначала надо решить, что нам делать с этим сокровищем, не правда ли, Гюйон?

– По шахскому фирману, – отозвался лейтенант, – наш друг владеет отныне исключительным правом производить раскопки около Хамадана, но с одним условием: ничего не увозить с собой без разрешения шаха, ни одного кирпича, а тем более такого камушка, как этот, – указал офицер на алмаз, сверкавший в центре солнца.

– Ну, если так, – сказал Мориц, – то нам необходимо отправить сокровище в Тегеран.

– Что такое?! – громовым голосом прервал археолога молчавший доселе немец. – Отправить драгоценности в Тегеран?! Отдать их шаху?! Го-го! Никогда, господа, никогда!

– А кто нам может помешать? – спросил Мориц.

– Я, господин Кардик, – возразил Гассельфратц, ударяя себя в грудь. – Я, открывший этот храм, я, которого весь ученый мир уважает за глубокие познания. Я объявляю эти драгоценности своею собственностью! Они принадлежат мне по праву!

– Вы ошибаетесь, профессор, – произнес Мориц, – приписывая себе честь открытия храма. Не вы, а я со своим слугой открыл его…

Но Гассельфратц не хотел ничего и слышать.

– Убирайтесь, вы! – грубо кричал он. – Неужели вы думаете, легкомысленный юноша, что я, Ганс Гассельфратц, я, член двадцати ученых обществ, я, удостоенный титулов и званий, я позволю обойти себя мальчишке!.. Ну, нет, мы посмотрим еще, господин Кардик, мы посмотрим…

И профессор направился к алтарю. Но в эту минуту храбрый Аристомен, возбужденный коньяком, ринулся на ученого и схватил его сзади. Профессор закачался и едва не упал, однако успел удержаться, ловко повернулся и нанес Гаргариди страшный удар в грудь. Несчастный грек кубарем полетел от алтаря, а немец, обезумев от алчности, жадно схватил ларец с драгоценностями, затем протянул руку к блистающему солнцу…

В тот же момент страшный гул, подобно грому, пронесся под сводами подземелья, и прежде чем кто-нибудь из зрителей успел сделать малейшее движение, – под алтарем разверзлась бездонная пропасть, в один миг поглотившая профессора вместе со всеми драгоценностями: старый Гуша-Нишин, очевидно, предусмотрел возможность святотатственного покушения и принял свои меры…

Мориц и его спутники едва успели вскочить в корзину и подать сигнал к подъему… И счастье их, что они поспешили: через несколько мгновений стены и колонны храма стали с грохотом рушиться, а из поглотившей Гассельфратца расщелины с клокотанием ринулся поток подземных вод, быстро затопивший развалины святилища.

ГЛАВА XXII. Заключение

Луна все более и более бледнела пред светом нарождающегося дня, а Леила не открывала еще глаз. Уже несколько часов Гуша-Нишин, в страшном волнении склонившись над ней, применял все свои врачебные познания, чтобы пробудить девушку от гипноза, – и все напрасно. Казалось, юная жизнь Леилы была отозвана в ту таинственную страну, откуда нет возврата. Удрученный усталостью и скорбью, маг бессильно опустился у ложа, на котором неподвижно покоилось тело молодой девушки.

– Горе мне! – глухо стонал он. – Неужели, о Митра, душа ее отлетела навеки, и я, несчастный, причина этого?.. Леила, Леила!.. Последний нежный отпрыск священного рода! Неужели ты погибла из-за меня?!

Энергия, поддерживавшая старого мобеда в течение последних дней, как бы чудом не дававшая ему чувствовать ни голода, ни жажды, ни усталости, – эта нечеловеческая энергия вдруг оставила его, и старик упал духом. Отчаяние охватило его сердце, он как будто сразу постарел на несколько лет. Тяжелые мысли, одна другой печальнее, проносились в его голове.

Измученный, разбитый волнением, он не замечал, что глаза Леилы уже с минуту как открылись. Сначала еще без сознания молодая девушка осматривалась тусклым взглядом, потом постепенно она пришла в себя, приподнялась на локте и чуть слышно прошептала:

– Отец мой!..

Старик быстро обернулся.

– Леила, дочь моя, ты возвращена мне! О, стократ да будет благословен Митра! – радостно воскликнул он и, может быть, впервые в своей жизни дал волю счастливым слезам, с нежностью отца обнимая молодую девушку.

Еще не вполне оправившаяся от гипноза, Леила снова закрыла глаза. Но вдруг она широко открыла их, и на лице ее отразился ужас.

– Как я здесь очутилась? – спросила она. – Где Катрин и ее брат?

Гуша-Нишин не отвечал.

– Где они? – повторила Леила.

– В подземелье, – твердо сказал маг.

– О, Боже! – с ужасом вскричала Леила. – Не ослышалась ли я?!

И, схватившись обеими руками за голову, бедная девушка силилась собрать ускользавшие от нее мысли.

– Я спала, не правда ли, отец мой?.. Спала долго… – говорила она, смотря на старика помутившимся взором. – И другие также… Да, да, я теперь припоминаю!.. Мы упали один за другим… Ах, отец мой! – отчаянно зарыдала она. – И ты мог обречь их на страшную смерть, их, доверившихся нам!

– Дочь моя, – сказал старый жрец, – так было нужно. Не думаешь ли ты, что мне самому это ничего не стоило? Разве ты видала когда-нибудь прежде, чтобы дед твой обманул оказанное ему доверие?.. Но здесь высшие соображения заглушают во мне голос справедливости и человеколюбия… Я должен совершить жертву, которой требует Митра.

Леила продолжала рыдать, в отчаянии ломая руки.

– Пусть будет проклят тот, кто требует таких жертв! Пустой истукан, дух зла!.. – говорила она вся в слезах.

– Леила, не богохульствуй!

– Где же твои наставления, Гуша-Нишин? – продолжала девушка, не слушая. – К чему учил ты меня распознавать дерево по его плодам?.. Но не думай, – прибавила она, вскакивая, – не думай, что я допущу совершиться такому злодеянию! Раз уже сумела я найти дорогу в святилище, найду ее и теперь, лишь бы мне не опоздать.

– Леила, – сказал маг дрогнувшим голосом, – сердце мое разрывается при виде твоего горя! Но не от меня все это зависит, брось же нечестивые слова и безумные планы!.. До сих пор ты была послушна. Я запрещаю тебе возвращаться в святилище!

– Отец мой, – печально, но твердо сказала Леила. – Ты поступился справедливостью ради интересов религии, а я пожертвую послушанием ради справедливости.

– На что же ты надеешься? – спросил жрец тем же расстроенным голосом.

– Найти их, вернуть к жизни и вывести на свет!

– Без врачебной помощи они не могут прийти в себя, а помощи этой ты им не можешь оказать.

– Тогда я умру вместе с ними! Прощай, отец мой! – добавила она, укутываясь в плащ.

– Итак, я остаюсь один, – слабо простонал старик, – один с моими горькими думами, один на краю могилы!..

– О, нет, нет! – быстро подбегая и горячо обнимая его, воскликнула девушка. – Пусти меня туда, куда я должна идти, а потом я вернусь к тебе и обещаю быть по-прежнему послушной дочерью!

– Один! – не слушая ее, горько продолжал Гуша-Нишин, – один должен поддерживать священный огонь!..

Но вдруг голос его прервался, ужас и отчаяние исказили его лицо.

– Силы небесные! – воскликнул он раздирающим Душу голосом, – очаг погас!

Да, это была правда. Оставшись с уходом Леилы без присмотра, священное пламя, с такой заботой поддерживаемое в течение веков, погасло навсегда.

Это несчастье окончательно сломило силы мага.

– О, Митра, померкла наша слава! – простонал он и как подкошенный упал на землю.

Со стоном отчаяния Леила припала к нему, став на колени.

– Отец мой, отец мой, очнись! – молила она.

Но старый маг продолжал лежать без движения. как мертвый. Тщетно пыталась Леила поднять его, тщетно старалась согреть и оживить его безгласное тело…

В эту минуту у входа в грот послышался энергичный стук. Милосердное небо! какая-то добрая душа послана ей! О, если бы этот пришелец был одним из гебров! В руках его великий маг был бы в безопасности, а она могла бы наконец бежать освободить пленников!.. Окрыленная надеждой, Леила быстро побежала к входу, дрожащими руками подняла занавес и застыла от радостного изумления: Мориц и его сестра стояли перед ней, целые и невредимые. С радостным криком бросилась она в объятия Катрин, и обе подруги залились слезами счастья.

– Прекрасно, чудесно! – вдруг раздался за ними добродушный голос доктора Арди. – А нам ни слова приветствия! Кажется, мы стоим приветствия ханум Леилы, освободив ее друзей.

– Хаким! – воскликнула молодая девушка, вспоминая о старом маге, – само небо посылает вас! Мой? бедный дед крайне нуждается в вашей помощи.

– Что с ним? – озабоченно проговорил Арди.

– Мы нашли священный огонь погасшим, он упал тогда, и я не могла ни поднять его, ни привести в чувство…

И Леила снова залилась слезами.

– Поднять его! – проговорил доктор, входя в грот и направляясь к лежащему без признаков жизни старику. – Бедное дитя, это будет впору разве нам троим! Гм!.. Скверная вещь! – процедил он сквозь зубы, исследовав неподвижное тело. – Зажгите-ка поскорее огонь и согрейте воду: мы испробуем теплые компрессы!

Леила и Катрин поспешно стали исполнять приказание врача, который, обратившись к Морицу и Гюйону, тихо прибавил:

– Ну, мне тут больше нечего делать… Я занял бедняжек, чтобы немного подготовить их к печальному известию… Мориц, возьмите-ка его под руки, а вы сюда, Гюйон!.. Положим его на софу… Вот так!..

– Умер? – вздрогнув, спросил молодой археолог.

– Нет никакого сомнения: апоплексический удар… Да это и к лучшему, – что оставалось ему в жизни, когда все надежды его были разбиты?

– Бедный Гуша-Нишин! – грустно заметил Мориц.

– Скажите лучше, бедная Леила! – возразил доктор. – Ее одиночество гораздо более достойно сожаления.

– Она не останется одна, – с живостью возразил Мориц, – Катрин считает ее своей сестрой.

– Ага!.. Ну, в таком случае, очень рад за нее!.. Но что же вы думаете теперь делать? Решили вы что-нибудь?

– Пока ничего еще…

– Тогда я предлагаю вам вот что: останемся здесь, пока Леила исполнит последний долг по отношению к своему деду, а затем отвезем ее в Тегеран. Моя жена будет в восторге от этой милой девушки, о вас же с Катрин нечего и говорить, – вы всегда будете желанными гостями в моем доме. Что касается раскопок, то, я полагаю, вы достаточно уже сделали открытий…

– Признаюсь, я сам думаю с ними немного приостановиться и ввиду этого с благодарностью принимаю ваше гостеприимное приглашение.

– А я со своей стороны предложил бы маленькое изменение в плане доктора, – вмешался Гюйон, – а именно, пусть Мориц едет ко мне.

– Охотно уступаю его вам, – отозвался, улыбаясь, доктор. – С моей стороны было бы слишком эгоистично завладеть ими всеми…

Две недели спустя тело мага было с торжеством похоронено в Башне молчания, а Леила со своими друзьями отправилась в Тегеран. Вскоре доктор представил своей жене обеих молодых девушек, которым госпожа Арди оказала самый сердечный прием, а Луи

Гюйон поместил у себя Морица, Гассана и верного Гаргариди.

Каждый день молодежь проводит у доктора долгие часы, к величайшему удовольствию гостеприимной хозяйки. Госпожа Арди уверяет, что ни за что не отпустит от себя Леилу и Катрин, но лукавый доктор пророчит, что скоро у нее отнимут их обеих: он полагает, и не без основания, что скоро придется праздновать двойную свадьбу, и сестра Морица превратится в мадам Гюйон, а Леила будет носить девичью фамилию своей подруги.