Текст книги "Шотландские народные сказки и предания"

Автор книги: Автор Неизвестен

2. Ночные помощницы доброй хозяюшки

В старину хорошие хозяйки, как только закончат, бывало, все дневные хлопоты по дому, принимаются за рукоделье – до глубокой ночи прядут шерсть или ткут сукно. Засиживалась допоздна и Айнери, жена одного зажиточного фермера. Дом их стоял на острове Тайри неподалеку от красивого зеленого холма. Холм этот назывался Берг-хилл, и в нем, по слухам, жили феи.

Как-то раз ночью, когда и сам фермер, и другие домочадцы уже спали, Айнери все еще сидела и пряла шерсть при свете свечи. И вот наконец она до того притомилась, что обхватила голову руками и воскликнула:

– Ох, явился бы хоть кто-нибудь, – все равно, с моря ли, с суши ли, издалека ли, из недалека ли, – да помог мне сукно изготовить!

Не успела она вымолвить эти слова, как услышала стук в дверь, и чей-то тоненький певучий голосок окликнул ее:

– Айнери, добрая хозяюшка, открой мне дверь – я пришла тебе помочь!

Айнери растерялась, но все-таки открыла дверь. На пороге стояла какая-то незнакомая крошечная женщина, с ног до головы одетая во все зеленое. Она вошла в комнату, направилась к прялке и сразу же начала прясть. Но едва Айнери закрыла за нею дверь, как раздался еще более громкий стук, и опять чей-то голосок пропел:

– Айнери, добрая хозяюшка, открой мне дверь – я пришла тебе помочь!

Айнери опять отодвинула засов, и в комнату вошла другая диковинная маленькая женщина, тоже – вся в зеленом. Она сразу же села на донце, в которое была воткнута пряслица с куделью.

Но это еще не все! Вслед за второй женщиной в зеленом явилась третья, потом четвертая, пятая, шестая, седьмая… Словом, столько их набралось, что бедная Айнери уж и счет им потеряла. Она стояла, не зная, что делать, и только дивилась, с каким невиданным усердием все ее гостьи принялись за работу. Одни трепали и чесали шерсть, другие быстро гоняли челнок в ткацком станке, третьи без передышки сновали основу, четвертые готовились валять сукно и для этого кипятили воду на очаге – в ней они собирались мочить сотканное сукно, чтобы оно отмылось и село.

«Не иначе как все феи Берг-хилла ко мне явились!» – думала Айнери. А смуглые крошечные женщины в зеленом все громче шумели и стучали, когда толкались и спорили из-за свободного места. Удивительно, что они не разбудили своим гомоном фермера – ведь он лежал в соседней комнате. Но, как ни странно, он спал до того крепко, что Айнери уже начала побаиваться – а вдруг феи его заколдовали?

Мало того, помощницы ее то и дело кричали пронзительными голосками, что им хочется есть, а она старалась накормить их досыта. Надо сказать, что Айнери и так уже намаялась за день, а теперь, когда пришли ей помогать, еле на ногах держалась. Ночь проходила, а ненасытный голод крошечных женщин все рос с такой же сказочной быстротой, с какой они работали. Казалось, собери для них хлеб и мясо со всего света, им и этого не хватит.

К полночи Айнери совсем из сил выбилась и только об одном и думала – как ей избавиться от своих помощниц-фей. Не раз и не два она уходила в соседнюю комнату и старалась разбудить мужа. Но легче было бы поднять жернов! Фермер спал как убитый; жена громко кричала ему в ухо, а он и не шевелился.

Айнери ломала себе голову – что делать? И вот наконец надумала пойти посоветоваться с одним мудрым старцем, что жил поблизости. Она напекла булок и раздала их крошечным женщинам в зеленом, а одну маленькую булочку оставила допекаться. Потом втихомолку выскочила за дверь и побежала по тропинке к хижине старца. Там она рассказала ему про свою беду и попросила у него совета.

– Как мне избавиться от этих маленьких женщин? – спросила она старца. – И как мне разбудить мужа? Он спит, словно заколдованный.

Мудрый старец сперва пожурил Айнери за то, что она, не подумав хорошенько, попросила помощи «с моря ли, с суши ли, издалека ли, из недалека ли», потом сказал:

– Никогда в жизни больше не желай, не проси, не вымаливай того, что может обернуться против тебя же. Ты угадала – мужа твоего заколдовали. Разбудишь ты его только тогда, когда выгонишь из дома своих помощниц-фей, а на него побрызгаешь водой, в какой феи готовятся сукно валять. От фей ты можешь отделаться так: вернись домой, открой дверь и во все горло крикни три раза: «Берг-хилл горит!» Тут твои зеленые гостьи побросают работу и побегут на пожар. Они выбегут вон, а ты запри дверь, потом разбросай, раскидай, расшвыряй как попало прялку, пряслицу с куделью, станок, – словом, все то, к чему они прикасались. Все вещи вверх дном переверни. А потом все у тебя само собой наладится.

Айнери поблагодарила старца за добрый совет и поспешила домой. А как только подошла к незакрытой двери своего дома, крикнула во все горло:

– Берг-хнлл горит! В Берг-хилле пожар! Берг-хилл весь в красном пламени!

Не успела она это крикнуть, как феи всем скопом выскочили из дома, толкаясь и топча друг дружку. На бегу все они причитали – оплакивали то, что осталось в их холме, причем каждая называла то, что было ей всего дороже:

 
Ох, мой муж, и детки,
И мой сыр, и масло,
Сыновья, и дочки,
И лари мучные,
Гребень и чесалки,
Ножницы и нитки,
Коровы и путы,
Кони и постромки,
Бороны, кладовки.
Молот, наковальни…
Ох, земля разверзлась,
И Берг-хилл пылает!
Если холм сгорит наш,
Конец и веселью,
И хлопотам милым!
 

Как только все феи убежали, Айнери быстро вошла в дом и заперла дверь. Потом принялась, по совету старца, перевертывать и раскидывать как попало все то, к чему прикасались феи: сорвала шнурок с колеса на прялке; пряслицу с куделью перекрутила в обратную сторону, опрокинула вверх дном ткацкий станок, сняла с огня воду для валянья сукна.

Не успела она с этим покончить, как феи вернулись. Они увидели, что холм их вовсе не горит, и догадались, что Айнери их обманула, чтобы выманить из своего дома. Они стучали в дверь кулачками, да так громко и быстро, что чудилось, будто это град сыплется.

– Айнери, добрая хозяюшка, впусти нас! – кричали феи.

– Не впущу! – отвечала она.

Тогда они стали просить прялку:

– Добрая прялка, встань и открой нам дверь!

– Не могу, – отвечала прялка, – с моего колеса шнурок сняли.

Фен крикнули пряслице:

– Добрая пряслица, отвори нам дверь!

– Я бы не прочь отворить, – ответила пряслица, – да меня в другую сторону перекрутили.

Тут феи вспомнили про ткацкий станок и стали его просить:

– Добрый станок, отвори нам дверь!

– С радостью отворил бы, – ответил станок, – да меня вверх дном опрокинули.

Оставалась еще вода, в какой феи собирались валять сукно. И феи стали ее просить:

– Добрая водица, может, хоть ты откроешь нам дверь?

– Не могу, – ответила вода, – ведь меня с огня сняли.

Феи не знали, что еще придумать. Наконец они вспомнили про маленькую булочку, что подрумянивалась в очаге.

– Булочка, булочка, пышная булочка, – закричали они, – открой нам дверь, да поскорее!

Булочка подпрыгнула и поскакала к двери. Но Айнери кинулась за ней вдогонку, ущипнула ее, и булочка шлепнулась на пол.

Ну, феи поняли, что не войти им в дом, и принялись визжать и кричать, да так пронзительно, что хоть уши затыкай. Тут Айнери наконец вспомнила про воду, в которой феи собирались валять сукно. Она зачерпнула ковшиком немного воды, побежала в спальню и побрызгала этой водой на мужа. Он сразу же проснулся, – да и давно пора было! – а как проснулся, услышал страшный шум за стеной. Фермер вскочил с кровати, распахнул входную дверь и стал на пороге, сердито нахмурив брови.

Шум сразу же утих, а феи, словно зеленые тени, стали таять и совсем пропали. И больше уже никогда не тревожили Айнери.

Крошка-лепешка

 
Вам парни расскажут, как девушек милых
Манили они под окошко.
А я расскажу вам хорошую сказку
Про вкусную крошку-лепешку.
 

Жили-были старик и старуха. Домик у них был маленький, уютный, на берегу ручья стоял. Люди они были ласковые и веселые, на жизнь им хватало, но работы тоже хватало. Кроме домика и огорода, были у них две сытые коровы, пять кур с петухом, старая кошка и два котенка. Старик смотрел за коровами и курами да в огороде копался, а старуха пряла с утра до ночи.

Вот раз утром, после завтрака, старуха подумала, что надо бы испечь овсяную лепешку на ужин. Взяла доску, на какой тесто раскатывают, да сковородку с ручкой и замесила тесто на две добрые лепешки. А когда они испеклись, положила их перед огнем, чтобы подрумянились хорошенько.

Пока они подрумянивались, старик пришел из хлева и сел в кресло передохнуть. Видит – лепешки лежат. И они показались ему до того вкусными, что он взял одну, разломил пополам и стал жевать.

Как увидела это другая лепешка, тут же решила, что не даст себя съесть. Соскочила на пол и быстро-быстро перекатилась через всю кухню к двери. Старуха увидела, что лепешка из дому катится, и погналась за ней по всю прыть с веретеном в одной руке и пряслицем в другой.

Но старуха была дряхлая, а крошка-лепешка молоденькая. Катилась она куда быстрее, чем бежала старуха, и вот уже пропала из виду за холмом позади дома.

И она все катилась, и катилась, и катилась, пока не подкатилась к большому дому с новой кровлей. Дверь его была открыта. Крошка-лепешка вкатилась в дом и подкатилась к очагу, а в нем яркий огонь горел.

В доме этом жил портной. Он сидел, скрестив ноги, на большом столе у окна, а рядом с ним сидели оба его подмастерья. Все они усердно шили, а жена портного примостилась у окна и чесала лен.

Как завидели все трое портных, что по полу лепешка катится, испугались до смерти. Соскочили со стола и спрятались за спиной у хозяйки. А она им говорит:

– Ну и трусы! Да ведь это просто крошечка-лепешечка. Поднимите ее и разделите между собой. А я вам молочка принесу – лепешку запить.

И она вскочила с места со льном и чесалкой в руках. Тут портной забрал свои большие ножницы, один подмастерье схватил железную мерку, другой – блюдечко с булавками, и все трое погнались за крошкой-лепешкой. Но она от них увернулась и закружилась перед огнем. Потом выскочила за дверь и покатилась по дороге. За ней выскочил портной с ножницами – хотел ее догнать и разрезать пополам, да не сумел. Лепешка катилась быстрей, чем он бежал, и пришлось ему вернуться домой ни с чем.

А лепешка все катилась и катилась, пока не докатилась до маленького домика у дороги. Там сидел ткач за своим станком, а его жена сидела рядом и шерстяные нитки на клубок наматывала. Крошка-лепешка прокатилась мимо ткача. Он вздрогнул и спрашивает жену:

– Глянь-ка, Тибби, это что такое?

А жена обрадовалась, вскочила с места и отвечает:

– Ох, да это крошечка-лепешечка! Откуда она взялась?

– Не важно откуда, Тибби! – говорит ткач. – Хватай ее скорей, жена, хватай!

Да не так-то легко было поймать крошку-лепешку! Жена ткача в нее клубком бросила, ткач старался загнать ее в угол и ударить челноком. Но не вышло их дело – лепешка увертывалась, вертелась, металась туда-сюда как одержимая и наконец выскочила за дверь и покатилась вниз с холма. А жена ткача поглядела ей вслед и говорит:

– Ну, ни дать ни взять шалая корова или овца, когда ей тавро поставят…

И вот крошка-лепешка подкатилась к другому дому. Тут хозяйка масло сбивала. Маслобойка у нее уже была полна до краев, но на донышке кувшина сливки еще оставались. Хозяйка увидела крошку-лепешку и говорит:

– Катись-ка сюда, лепешечка! Вовремя прикатила! Я как раз проголодалась. Сейчас лепешкой со сливками закушу.

Крошка-лепешка вмиг закатилась за маслобойку. Хозяйка кинулась за ней, но впопыхах чуть маслобойку не опрокинула. Пока ее подхватила да пока на место поставила, крошки-лепешки и след простыл. Выкатилась за дверь и скатилась с холма к мельнице.

Мельник тогда просеивал муку в дежу, а как завидел крошку-лепешку, выпрямился.

– Видать, у людей еды хватает, – говорит. – Ишь лепешки-то ихние без призора шляются… Эх, хороши лепешки с сыром! Катись-ка сюда, лепешечка, переночуй у меня!

Но крошке-лепешке вовсе не хотелось попасть к мельнику в зубы. Она повернулась и выкатилась из мельницы. А мельник за ней и гнаться не стал – у него и без того хлопот полон рот был.

И вот крошка-лепешка покатилась прочь. Катилась-катилась и наконец подкатилась к кузнице. Заглянула в дверь, поглядеть, что в кузнице творится.

Кузнец у наковальни стоял, ковал гвозди для подков. Но хоть и был он занят делом, а крошку-лепешку заметил.

– Люблю пропустить стаканчик эля, – говорит, – да румяной лепешечкой закусить. Ну-ка, катись сюда! Добро пожаловать!

Как услышала крошка-лепешка про эль, тотчас повернулась и быстро-быстро выкатилась из кузницы. Кузнец в досаде схватил свой молот и – за ней. А как понял, что лепешки ему не догнать, бросил в нее своим тяжеленным молотом, но не попал.

Потом крошка-лепешка подкатилась к одной ферме. Тут за усадьбой были сложены большие кучи торфа. Лепешка вкатилась в дом и покатилась к очагу. В этом доме хозяин разостлал лен по всему полу и молотил его железным прутом. А хозяйка чесала тот лен, что уже был обмолочен. Фермер увидел лепешку и прямо диву дался.

– Дженет, гляди! – кричит жене. – К нам лепешка прикатилась. Должно быть, превкусная! Половину съем я.

– А другую половину я, – говорит хозяйка. – Прихлопни ее своим прутом, Сэнди, да поживей. А не то она за дверь выскочит!

Но не тут-то было! Крошка-лепешка перекувыркнулась и закатилась за сундук. Тут Дженет рассердилась на мужа.

– Эх ты, недотепа! – кричит. – Такого пустяка и то сделать не сумел!

Бросила в лепешку своей чесалкой, но тоже не попала. Крошка-лепешка опять перекувыркнулась и выкатилась из дому.

Теперь она покатилась по берегу ручья и наконец подкатилась к небольшому домику, что стоял на вересковой пустоши. Тут хозяйка варила в котле овсянку на ужин, а муж ее у очага сидел и вил соломенные жгуты – корову привязывать. Завидела хозяйка лепешку и крикнула мужу:

– Ох, Джок! Сюда, сюда! Ты все просил испечь тебе лепешку на ужин! Так скорей помоги ее поймать!

– Сейчас, сейчас! – говорит Джок. Вскочил с места и подбежал к жене. – Да где же она? Не вижу!

– Вон там, хозяин, там, под тем стулом! Ты забегай с той стороны, а я с этой!

Джок побежал в темный угол, да второпях споткнулся о стул и грохнулся на пол, а крошка-лепешка перепрыгнула через него и, ухмыльнувшись, скрылась за дверью.

Тут она сначала покатилась по пустоши, поросшей дроком, потом – вверх по холму. И когда перевалила через него, подкатилась к хижине пастуха, что стояла на другом склоне холма.

Пастух и все его домочадцы сидели за столом – овсяную кашу ели. А хозяйка выскребывала ложкой донышко чугунка. Завидела она лепешку и даже ложки до рта не донесла.

– Спаси нас и сохрани! – кричит. – Глядите! Крошка-лепешка прикатила, у нашего огонька погреться хочет.

А муж ей на это кричит:

– Захлопни дверь и лови ее! Сейчас мы ее поймаем! Овсянку лепешкой закусим!

Но крошка-лепешка не стала дожидаться, пока дверь захлопнут. Повернулась и – наутек, а пастух и его жена и детишки погнались за ней с ложками в руках. Вскоре пастух понял, что не догнать ему лепешки. Бросил в нее своей шапкой и чуть не попал. Но крошка-лепешка опять увернулась и немного погодя подкатилась к другому дому, где люди уже спать ложились.

Хозяин раздевался, а хозяйка заботливо выметала золу из очага.

– Это что? Лепешка? – вскричал хозяин. – Чего лучше! За ужином-то я не наелся досыта – миска с похлебкой не больно велика была.

А жена ему на это:

– Так лови лепешку! И я бы кусочек съела. Скорей! Скорей! Брось на нее куртку, а не то укатится!

Хозяин бросил свою куртку на крошку-лепешку и чуть ее не раздавил. Она уже едва дышала, бедняжка, вся потом обливалась, но все-таки ухитрилась выпутаться из куртки и выкатилась за дверь.

И опять она покатилась прочь, а хозяин со всех ног погнался за ней – даже куртки надеть не успел. Уже темнело, а он все гнался да гнался за крошкой-лепешкой и по полям, и между стогами, и по порослям дрока, но вдруг потерял ее из виду. Без куртки ему холодно стало, и он скоро вернулся домой.

А бедная крошка-лепешка подумала – не спрятаться ли ей под дроковым кустиком да не пролежать ли там до утра?

Но уже совсем стемнело, и она не разглядела лисьей норы, что была рядом. И вот крошка-лепешка скатилась прямехонько в лисью нору. А лиса ей очень обрадовалась – она уже два дня ничего не ела.

– Добро пожаловать! – крикнула лиса и схватила лепешку зубами.

Ну, тут бедненькой крошке-лепешке и конец пришел.

Вот как оно бывает в жизни: люди думали, что крошка-лепешка сейчас попадет им в руки. А досталась она лисе.

Фея и фермерша

Расскажу вам про одну бедную молодую вдову, что жила в усадьбе Киттлрампит. Но в каком именно краю Шотландии была эта усадьба, никто не знает. Говорят, будто она находилась где-то поблизости от Спорной Земли, что, как всем известно, примыкает к границе между Англией и Шотландией. Там вечно рыскали разбойники. Шотландцы грабили англичан, англичане – шотландцев.

Так или иначе, но молодую хозяйку Киттлрампита можно было пожалеть. Муж ее пропал без вести, и никто не знал, куда он девался. Как-то раз он ушел на ярмарку и не вернулся. И хотя все думали, что он умер, но не знали, как и почему. Одни говорили, что он нанялся в солдаты и погиб на войне, другие – что его увели вербовщики и посадили на какой-то корабль, а потом бедняга утонул в море.

Не мудрено, что люди жалели молодую вдову. Ведь она осталась одна с малым сынишкой на руках, а времена были трудные, и бедняжке приходилось туго. Она очень любила своего малыша и, чтобы заработать денег на еду и одежду для него и себя, целый день возилась со своей коровой, свиньями и курами.

Как-то раз она встала спозаранку и пошла кормить свиней. Уже близился тот день, когда она платила аренду за свою маленькую ферму, и вот она решила отвести на рынок самую лучшую свою свинью. Свинья была большая, жирная, и молодая хозяйка Киттлрампита думала, что ей, пожалуй, хватит на уплату аренды тех денег, что она выручит за эту свинью. На сердце у нее было легко, и она весело напевала песенку, когда шла по двору с ведром в одной руке и ребенком на другой.

Но песенка ее быстро перешла в горький плач. Едва она ступила в свиной хлев, как увидела, что ее лучшая откормленная свиньи повалилась навзничь и лежит, закрыв глаза и задрав ноги, – вот-вот издохнет.

– Ох, что мне делать, что делать? – запричитала бедняжка и опустилась на большой камень, прижав к груди ребенка; она и не заметила, что уронила ведро, пойло для свиней растеклось по земле, и к нему бросились куры. – Мужа я потеряла, одна осталась… А теперь вот издохнет моя лучшая свинья, – чем я буду платить за ферму?

Надо вам сказать, что усадьба Киттлрампит стояла на полугоре. За усадьбой рос большой еловый лес, а перед нею горный склон круто спускался в долину.

И вот бедняжка поплакала-поплакала, потом вытерла глаза и стала смотреть перед собой. И кого же она увидела? В гору к усадьбе поднималась старуха, на вид – знатная леди. Платье у нее было зеленое, передник белый, а чепчик черный, бархатный. Поверх чепчика она надела шляпу с полями и высокой остроконечной тульей, – такую, какие носят женщины в Уэльсе. Старуха поднималась очень медленно, опираясь на длинный посох, и немножко припадала на ногу, словно хромая.

Увидела ее молодая вдова и подумала, что это, наверное, какая-то благородная леди. А значит, нужно встать и сделать ей реверанс. Так она и поступила.

– Сударыня, – молвила она, глотая слезы, – добро пожаловать в усадьбу Киттлрампит! Хотя надо сознаться, что хозяйка ее – самая несчастная женщина на свете.

– Вздор! – отозвалась на это старуха, да таким резким голосом, что молодая женщина вздрогнула и крепче прижала к себе ребенка. – Нечего тебе прибедняться! Правда, ты потеряла мужа, но в битве при Шайрмуре убитых было видимо-невидимо. А свинья твоя, сдается мне, вот-вот издохнет… Но этому горю я, пожалуй, могу помочь. Только сначала скажи, что ты мне дашь, если я ее вылечу.

– Все, чего вы только пожелаете, ваша милость!

Молодая вдова до того обрадовалась, что и не подумала, как неосторожно делать такие посулы.

– Прекрасно, – отозвалась старуха и, ни слова больше не вымолвив, пошла прямо в свиной хлев.

Там она немного постояла и поглядела на больную свинью. Все это время она раскачивалась из стороны в сторону и что-то бормотала. Но молодая вдова почти ничего не могла понять. Только расслышала, как старуха прошептала:

 
Туда-сюда,
Святая вода.
 

Но вот старуха вынула из кармана крошечную склянку с какой-то жидкостью, с виду похожей на льняное масло, вытащила пробку и окунула в склянку свой длинный тонкий палец. Потом дотронулась этим пальцем до рыла, ушей и закрученного хвостика свиньи. И свинья тотчас же вскочила, радостно хрюкнула и побежала к корыту посмотреть, нет ли там поила.

У хозяйки Киттлрампита прямо гора с плеч свалилась. «Ну, теперь заплачу за аренду!» – подумала она. Бедняжка так обрадовалась, что кинулась было целовать подол зеленого платья своей диковинной гостьи, но та ее остановила.

– Нет, нет, – еще резче, чем раньше, проговорила старуха. – Мне твоя благодарность ни к чему. Но ты помнишь, как мы с тобой сторговались? Я свое дело сделала – вылечила свинью; теперь твой черед. Дай мне то, чего я желаю, – сына своего дай!

Бедная вдова жалобно вскрикнула. Она уже догадалась, что старуха в зеленом платье – фея, да к тому же – злая фея. А не то она не стала бы отнимать ребенка у матери. Но просить и молить о пощаде было уже поздно. Фея, жестокая и непреклонная, стояла на своем.

– Ты обещала дать мне то, чего я пожелаю, – говорила она. – Я пожелала взять твоего сына, и сына твоего я получу. Так что нечего хныкать – толку все равно не будет. Но кое-что я тебе скажу – я знаю, тебе это все равно не поможет. По закону Страны Фей, я не могу взять у тебя ребенка раньше, чем на третий день после нынешнего. А если ты к этому времени узнаешь, как меня зовут, я и тогда не смогу его забрать. Но ты не сможешь узнать мое имя – в этом я уверена… Итак, я приду за ребенком через два дня на третий.

Тут фея обогнула свиной хлев и скрылась из виду, а бедная молодая мать замертво упала на землю.

Весь этот день и весь следующий она просидела у себя на кухне – все плакала и крепко прижимала ребенка к груди. Но в канун того дня, когда фея должна была вернуться, бедняжке захотелось пойти подышать свежим воздухом. И вот она пошла погулять в еловый лес, что рос за усадьбой.

А в этом лесу была заброшенная каменоломня и на ее дне – родничок с прозрачной чистой водой. Молодая вдова шла по краю каменоломни, как вдруг до нее донеслось жужжание прялки и чье-то пение. Сначала она не могла понять, откуда доносятся эти звуки, потом догадалась, что – со дна каменоломни.

Тогда молодая мать положила ребенка под ближнее дерево, потом осторожно раздвинула кусты, на коленях подползла к самому краю каменоломни и заглянула в нее. И тут она прямо глазам своим не поверила. Ведь там внизу, на самом дне, у родника сидела злая фея в своем зеленом платье и высокой войлочной шляпе и быстро-быстро пряла на маленькой прялке. А пела она вот что:

 
Хозяйка этого дома не знает,
Что УИппети СтУри меня прозывают.
 

Молодая мать чуть не вскрикнула от радости – ведь она узнала тайну феи и поняла, что теперь ее ребенок спасен. Но она боялась, как бы жестокая старуха не заметила ее и не околдовала злыми чарами. И вот она тихонько поползла обратно к ребенку, взяла его на руки и побежала по лесу домой. Она смеялась, и пела, и подбрасывала в воздух сынишку, и вообще так ликовала, что, если бы ее кто-нибудь встретил, наверное, подумал бы, что она помешалась.

Надо сказать, что в девушках молодая вдова была веселая. Да и теперь была бы веселой, если бы не довелось ей хлебнуть столько горя в замужестве. А горе ее и состарило, и образумило раньше времени. Но теперь она подумала: «Надо мне сначала немножко подразнить фею, а потом уже сказать, что я узнала ее имя».

На другой день она в назначенный час вышла из дому с ребенком на руках и опять села на большой камень. А как только увидела, что старуха поднимается к усадьбе по горному склону, смяла свой чистый чепчик, исцарапала себе лицо и горько зарыдала, – словом, притворилась, что не помнит себя от горя.

Однако злая фея не обратила на это внимания. Она подошла вплотную к молодой женщине и проговорила резким непреклонным голосом:

– Хозяйка Киттлрампита, ты знаешь, зачем я пришла! Давай ребенка!

Тут молодая мать сделала вид, что пришла в полное отчаяние. Она упала на колени перед злой старухой и взмолилась:

– О милостивая госпожа, пощадите моего младенца! Вместо него лучше возьмите свинью!

– В тех краях, откуда я пришла, мы в ветчине не нуждаемся, – отрезала фея. – Давай-ка мальчишку, и я уйду. Некогда мне тут с тобой болтать!

– О дорогая леди, – плакалась молодая хозяйка Киттлрампита, – если уж не хотите свиньи, возьмите меня вместо моего бедного малыша!

Фея удивленно посмотрела на нее и сделала шаг назад.

– Ты что – с ума сошла, женщина? – надменно воскликнула она. – Как ты смеешь мне предлагать себя? Да кому ты нужна, такая безобразная, красноглазая замарашка?

Надо сказать, что молодая хозяйка Киттлрампита не была красавицей, да никогда и не считала себя красивой. Но слова феи так ее рассердили, что она не утерпела и сказала:

– Вы правы, прекрасная госпожа. Надо мне было самой догадаться, что такая, как я, не достойна даже завязать шнурки на башмаках высокородной и всесильной принцессы Уиппети Стури!

Ну, будь в этом дворе зарыт громадный запас пороха и взорвись он внезапно у самых ног злой феи, она и то не смогла бы подпрыгнуть так высоко, как подпрыгнула в этот миг.

А когда фея вновь коснулась ногами земли, она тотчас повернулась и побежала вниз по склону, визжа от злости и досады. Ни дать ни взять «сова, за которой ведьмы гонятся», как сказано в одной старинной книге.