Текст книги "Скитский патерик"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Однажды пришли к авве Арсению старцы и усиленно просились войти к нему. Он отворил им дверь, и они просили его сказать им что-нибудь о пребывающих в безмолвии, которые никого не принимают к себе. Старец говорит им: «Пока девица живет в доме отца своего, многие желают иметь ее своей невестой, но когда выйдет замуж, не всем уже нравится. Одни хвалят ее, а другие унижают; ей нет уже такой чести, как прежде, когда жила она в сокровенности. Так бывает и с душой: как скоро она становится открытой для всех – не может всем угождать».

Когда необходимо быть с людьми, не оставляй святой стражи над собой пред свиданием с ними, во время свидания и после свидания.

Авва Пимен говорил: «Если придет к тебе брат и ты увидишь, что посещение его не принесло тебе никакой пользы, то испытай сердце свое и узнай, какие мысли были у тебя перед его приходом, и тогда увидишь причину, почему ты не получил пользы. Если ты сделал это со смирением и внимательностью, то, чувствуя тяжесть грехов своих, не станешь жаловаться на ближнего своего. Если человек благоговейно будет беседовать с братом, то не преткнется. Ибо Бог всегда пред ним. И я знаю, что от такой беседы человек приобретает страх Божий».

Авва Пимен рассказывал: «Один брат говорил авве Симону: “Если выхожу я из келии своей и застаю брата своего развлеченным, то и сам развлекаюсь с ним; и если застаю его смеющимся, и сам смеюсь вместе с ним. Почему, когда возвращаюсь в келию свою, не нахожу покоя?”. Старец отвечал ему: “Хочешь ли, выходя из келии своей и встречаясь со смеющимися, и самому смеяться, и с говорящими и самому говорить, а возвращаясь в келию свою, находить себя таким, каким вышел?”. Брат спрашивает: “Что же для этого надобно делать?”. Старец отвечал: “Держи стражу над собой в келии, держи стражу и вне келии”».

Брат говорил авве Петру, ученику аввы Лота: «Когда я сижу в келии своей, душа моя спокойна; но если приходит ко мне брат и начинает говорить о предметах внешних, то душа моя приходит в смущение». Авва Петр отвечал: «Авва Лот говаривал: “Ключ твой отпирает дверь мою”». Брат спросил старца: «Что значат сии слова?». Старец отвечал: «Ежели кто приходит к тебе, ты спрашиваешь его: “Здоров ли? Откуда пришел? Здоровы ли братия? Хорошо ли приняли тебя или нет?”. И тогда ты отпираешь дверь брата и слушаешь то, чего бы не хотел».– «Правда,– говорит брат,– что же должен делать человек, ежели придет к нему брат?». Старец отвечает: «Плач всему научает; а где нет плача, там нельзя уберечься от искушения». Брат говорит: «Когда я бываю в келии, плач всегда со мной; но если приходит кто ко мне или я сам выхожу из келии, то уже не нахожу слез». Старец отвечает: «Если человек приложит посильный труд к известному делу, он найдет, чего ищет для своей пользы. Неверный слуга – сын незаконный; истинный сын не оставляет отца своего».

Некоторые отцы пришли к авве Иосифу в Панефос спросить у него, как принимать братий, приходящих издалека. Должно ли из снисхождения к ним беседовать с ними свободно? Еще они не успели спросить его, как старец сказал своему ученику: «Смотри, что я теперь буду делать, и не мешай». Старец поставил два тростниковых стула, один с правой стороны, а другой с левой, и сказал: «Садитесь». Потом вошел в свою келию, надел на себя рубище и, выйдя из келии, прошел посреди них. Потом опять вошел в келию, надел обыкновенные свои одежды, опять вышел и сел между ними. Отцы с изумлением смотрели на его действия. Тогда он сказал им: «Видели ли вы, что я делал?».– «Видели»,– отвечали они.– «Переменился ли я от рубища?».– «Нет»,– говорили они. Тогда старец сказал им: «Ежели я одинаков и в рубище и в своем платье, так что ни то не изменило меня, ни другое не повредило мне, то так же должны мы вести себя, принимая странников, как говорит и Святое Евангелие: воздадите убо кесарева кесареви, и Божия Богови (Мф. 22, 21). Итак, когда приходят к нам братия, будем принимать их с радушием. А когда останемся одни, нам нужно плакать и плакать постоянно». Услышав это, отцы удивились тому, что старец сказал им, что у них на сердце, еще прежде, нежели они спросили его,– и прославили Бога.

Сказывали об авве Иоанне Колове, что когда возвращался он с жатвы или из собрания старцев, то молился, размышлял и пел псалмы дотоле, пока ум его не приходил в прежнее состояние.

Умерь любовь свою к окружающим тебя, к благодетелям и друзьям своим, к отцу и матери, к жене и детям.

Авва Агафон говорил: «Если бы я сильно любил кого и узнал бы, что он вводит меня в грех, я отверг бы его от себя».

Авва Марк сказал авве Арсению: «Для чего ты бегаешь от нас?». Старец отвечал ему: «Бог видит, что я люблю вас, но не могу быть вместе и с Богом и с людьми. На небе тысячи и мириады имеют одну волю, а у человеков воли различны. Нельзя же мне оставить Бога и идти к людям».

Рассказывали, что у аввы Аполлона был ученик по имени Исаак, который в совершенстве научился всякому делу благому и снискал безмолвие, какое должно соблюдать во время приношения Святой Жертвы. Когда выходил в церковь, то старался избегать всяких встреч. Обыкновенно он говорил: «Все хорошо в свое время; ибо время всяцей вещи под небесем (Еккл. 3, 1)». Когда же оканчивалась служба, то, как будто гонимый огнем, спешил он уйти в келию. Часто после службы раздавали братии сухари и по чаше вина, но Исаак не брал никогда, не потому, чтобы отвергал благословение братии, но чтобы удержать то же безмолвие, какое соблюдал во время службы. Случилось ему слечь в болезни. Братия, узнав об этом, пришли посетить его. Сидя у него, они спросили: «Авва Исаак! Почему ты после службы бегаешь от братий?». Он отвечал: «Я не братий бегаю, но козней демонских. Если кто с зажженным светильником долго будет стоять на открытом воздухе, светильник погасает. Так если и мы, просветившись Святым Духом во время Святого Приношения, долго будем вне келии, ум наш помрачится».

Рассказывали, что авва Сисой Фивейский имел обычай бегом бежать в свою келию по окончании церковного служения, и говорили: «В нем бес». А он дело Божие делал.

Рассказывали об авве Исидоре, пресвитере: когда пришел к нему один брат, он убежал от него во внутреннюю свою келию. Братия спросили его: «Авва! Что ты это делаешь?». Он отвечал: «И звери спасаются, убегая в свои логовища». Это говорил он для пользы братий.

Однажды мать аввы Марка пришла в Скит видеть его. Пришла она с большой пышностью. К ней вышел авва Силуан, учитель аввы Марка. Она сказала ему: «Авва! Вели моему сыну выйти, я хочу посмотреть на него». Старец взошел в келию и сказал Марку: «Пойди, мать твоя хочет видеть тебя». Марк носил одежду, сшитую из разных лоскутков, и весь был измазан сажей. Он вышел из послушания к старцу, закрыл глаза свои и сказал: «Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте!» – и не видал никого. Мать также не узнала его. Она в другой раз посылает просить старца: «Авва, пошли ко мне сына моего, я хочу видеть его». Старец сказал Марку: «Или я не говорил тебе? Пойди, пусть посмотрит на тебя мать твоя». Марк отвечал ему: «Я выходил по приказанию твоему, авва! Но теперь прошу тебя, не посылай меня в другой раз, чтобы мне не ослушаться тебя». Старец сам вышел к матери и сказал ей: «Сын твой тот самый, который выходил к тебе и говорил: “Здравствуйте!”». Он утешил ее и отпустил.

В другое время авва Силуан, выйдя из Скита, пошел в Синайскую гору и там остался. Мать Марка послала к нему и со слезами умоляла его отпустить сына ее, чтобы ей посмотреть на него. Старец отпустил Марка. Но когда Марк приготовил милоть, чтобы идти к матери, и пришел проститься со старцем, вдруг начал плакать и не пошел.

Один отец рассказывал об авве Пимене и братиях его. Когда жили они в Египте, мать их желала увидеться с ними и никак не могла. Заметив, когда они пошли в церковь, она вышла им навстречу. Но увидев ее, они бросились назад и заперли дверь перед ее глазами. Мать за дверью горько плакала и кричала им: «Дайте посмотреть на вас, дети мои любезные!». Услышав это, авва Анувий вошел к авве Пимену и сказал: «Что нам делать с этой старицей, плачущей у дверей?». Пимен, став близ двери и услышав, что она горько плачет, сказал ей: «Что ты так кричишь, старица?». Мать, услышав голос сына, начала рыдать еще громче и кричала сквозь слезы: «Хочу вас видеть, дети мои! Что будет из того, что я посмотрю на вас? Не мать ли я ваша? Не я ли вскормила вас? Я уже вся седа. Но услышав голос твой, пришла я вся в смятение». Старец говорит ей: «Здесь ли хочешь видеть нас или в том мире?». Она отвечала: «Если не увижу вас здесь, точно ли увижу там?». Старец сказал: «Если решишься не видеть нас здесь, то там непременно увидишь». Тогда с радостью мать пошла от детей своих: «Если в самом деле увижу я их там,– говорила она,– то не хочу видеть их здесь».

Некогда правитель египетский пожелал видеть авву Пимена, но старец не принял его. Правитель после того взял сына сестры его будто бы за какое-то преступление и посадил в тюрьму, сказав: «Если придет старец и попросит за него, я отпущу его». Сестра Пименова со слезами пришла к дверям келии его, но старец ничего ей не отвечал. Она начала поносить его и взывала: «Медное сердце! Сжалься надо мной, у меня один только сын и есть!». Старец послал сказать ей: «Пимен не родил детей». Сестра так и ушла от него. Правитель, узнав об этом, послал сказать старцу: «Пусть он попросит хоть в письме, и я отпущу юношу». Но старец отзывался так: «Исследуй по законам: если он достоин смерти, пусть умрет, а если нет, то делай, что хочешь». Правитель, услышав такой отзыв, освободил заключенного.

Любя святое уединение, люби и святое общение с людьми.

Рассказывали об авве Сисое: однажды, сидя в келии, он громким голосом закричал: «О, беда!».– «Что с тобой, отче?» – спросил ученик. Старец отвечал ему: «Ищу одного человека, чтобы поговорить с ним, и не нахожу его».

Авва Исаак жил вместе с аввой Авраамом. Однажды авва Авраам, войдя в келию, застал авву Исаака плачущим и говорит ему: «О чем ты плачешь?». Старец отвечал: «Как нам не плакать? Куда мы пойдем? Отцы наши почили. Рукоделия нашего мало для платы за наем судна, которую прежде давали мы, отправляясь для посещения старцев. Итак, мы теперь осиротели. Об этом-то я и плачу».

Когда авва Арсений жил в Нижнем Египте и народ беспокоил его, вздумалось ему оставить келию. Ничего не взяв из нее, он пришел к ученикам своим – Александру и Зоилу Фаранским. Александру сказал: «Ступай на корабль и плыви вверх». Он так и сделал. Потом Зоилу сказал: «Пойдем со мной до реки, там сыщи мне судно, плывущее вниз к Александрии, а потом и ты плыви вверх к брату своему». Зоил, смущенный сими словами, молчал. Так разлучились они друг с другом. Старец пришел в Александрию и занемог тяжкой болезнью. Прислужники же его рассуждали между собой: «Не огорчил ли кто из нас старца, и потому он удалился от нас?». Но не находили в себе никакой вины, ибо никогда не ослушались его. Старец, по выздоровлении, сказал: «Пойду к моим отцам»,– и, отплыв вверх, пришел в Петру, где были прислужники его. Когда находился он близ реки, какая-то служанка, эфиоплянка, подойдя, прикоснулась к его милоти. Старец обличил ее. Служанка же сказала ему: «Если ты монах, то иди в гору». Старец, пораженный сим словом, говорил сам в себе: «Арсений! Если ты монах, то иди в гору». Между тем встретились с ним Александр и Зоил. Когда они пали к ногам его, повергся и старец, и все плакали. Старец спросил: «Ужели не слышали вы, что я был болен?». Они отвечали: «Слышали».– «Что же вы не пришли навестить меня?» – сказал старец. Авва Александр отвечал: «Горько для нас было твое разлучение с нами, и оно не на пользу послужило многим, которые говорили о нас: “Если бы не ослушались старца, он не удалился бы от них”». Старец сказал им: «Теперь опять будут говорить люди: “Не нашла голубица покоя ногам своим, возвратилась к Ною в ковчег”». Таким образом они примирились, и старец пребыл с ними до смерти своей.

Авва Даниил, ученик аввы Арсения, рассказывал: «Пришли однажды из Александрии некоторые отцы видеть авву Арсения. Один из них был дядя старшего Тимофея, архиепископа Александрийского, прозванного нестяжательным, и имел с собой одного из племянников по брату. Старец был тогда болен и не хотел видеться с ними, дабы и другие также не пришли и не стали беспокоить его. В то время находился он в Петре Тройской. Отцы возвратились с печалью. После того случился набег варваров, и старец пошел и захотел остаться в нижних пределах Египта. Услышав о сем, отцы опять пришли посетить его. Старец с радостью принял их. Брат, бывший с ними, сказал ему: “Не помнишь ли, авва, мы приходили в Трою посетить тебя и ты не принял нас?”. Старец отвечал ему: “Вы ели хлеб и пили воду; а я, сын мой,– истину скажу тебе – не отведывал ни хлеба, ни воды и даже не садился, наказывая сам себя, пока не узнал, что вы возвратились в свое место, потому что из-за меня и вы утомились, но простите мне, братия!”. Братия пошли от него утешенные».

Для снискания пищи и одежды делай сколько можешь, но спокойно

Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды? Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их? Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть? И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них; если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, кольми паче вас, маловеры! Итак не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Мф. 6, 25–32

Трудами снискай себе необходимое для здешней жизни, но в трудах соблюдай покой, необходимый для молитвенного настроения духа и прочих дел благочестия.

Не будь неверен: Отец Небесный даровал душу и тело, которые больше пищи и одежды,– лишит ли Он меньшего? Рука Его питает и одевает земных тварей малых – тем более человека! Язычники, не имущие упования, сосредотачивают внимание и заботы на пище, питии и одежде. Отец Небесный знает, что пища и одежда нужны нам.

Рассказывали об авве Иоанне Колове: сказал он однажды старшему своему брату: «Я решился не иметь никаких забот, как не имеют их Ангелы, которые ничего не работают, а непрестанно служат Богу»,– и, скинув с себя одежду, пошел в пустыню. Прожив там одну неделю, возвратился к своему брату. Когда постучался в двери, брат узнал его, но, не отворяя дверей, спрашивает его: «Кто ты?». Он сказал: «Я Иоанн, брат твой». Брат отвечал ему: «Иоанн стал уже Ангелом, и его нет между людьми». Иоанн упрашивал его и говорил: «Это я». Но тот не отворял ему, а оставил его скорбеть до утра. После, отворив ему двери, сказал: «Ты человек, и тебе нужно опять работать, чтобы пропитать себя». Иоанн поклонился ему и сказал: «Прости мне».

Один брат пришел к авве Силуану в гору Синайскую. Увидев, что братия работают, он сказал старцу: Делайте не брашно гиблющее (Ин. 6, 27), Мария же благую часть избра (Лк. 10, 42). Старец сказал своему ученику: «Захария! Подай брату книгу и отведи его в пустую келию». Когда наступил девятый час, брат прислушивался у двери, не посылают ли звать его в трапезу. Но как никто его не звал, он сам, встав, пошел к старцу и говорит ему: «Авва! Ужели братия сегодня не ели?».– «Ели»,– отвечал старец. «Почему же не позвали меня?» – опять спросил брат. «Потому,– отвечал старец,– что ты человек духовный и не имеешь нужды в такой пище, а мы, как плотские, хотим есть и потому работаем. Ты избрал благую часть, читая целый день, и не хочешь вкушать плотской пищи». Брат, выслушав сие, поклонился старцу и сказал: «Прости меня, авва!». Тогда старец говорит ему: «Так и Мария имеет нужду в Марфе, ибо и Мария похваляется из-за Марфы».

Авва Аммой рассказывал: «Пришли мы однажды, я и авва Витим, к авве Ахиле и услышали, что он рассуждает о сих словах: не убойся, Иакове, изыти во Египет (ср.: Быт. 46, 3). Долго он рассуждал о сем. Наконец мы постучались. Он отворил нам и спросил: “Откуда вы?”. Боясь сказать: “Из Келлий”, мы отвечали: “Из горы Нитрийской”. Он спросил опять: «За каким делом вы пришли ко мне из такой дали?» – и ввел нас. Мы увидели, что он ночью вил большую веревку, и просили его сказать нам что-нибудь. Он сказал: «С вечера и до сего времени я свил двадцать локтей и, право, не имею нужды в них! Но как бы не прогневался на меня Бог и не осудил меня за то, что, будучи в силах работать, не работаю, потому тружусь и делаю по силам моим”. И мы, получив пользу, удалились от него».

Один брат спросил авву Пистамона: «Что мне делать? Тяжело мне продавать свое рукоделие!». Старец отвечал: «И авва Сисой, и другие продавали свои рукоделия. В этом вреда нет. Но когда ты продаешь, сразу назначь цену вещи, а после в твоей власти будет, если захочешь, немного и сбавить цены. Таким образом, ты будешь спокоен». Брат опять спросил его: «Если я имею все нужное для себя, откуда бы то ни было, то велишь ли заниматься рукоделием?». Старец отвечал: «Хотя бы ты имел все нужное, не оставляй своего рукоделия. Делай сколько можешь, только спокойно».

Авва Сисой говорил: «Будь смирен, отвергай свою волю, ни о чем (земном) не заботься – и ты будешь спокоен».

Некто спросил авву Виара: «Что мне делать, чтобы спастись?». Он отвечал: «Пойди уменьши чрево свое и рукоделие свое, живи безмятежно в своей келии – и ты спасешься».

Авва Павел Великий, галатянин, говорил: «Если кто имеет некоторые удобства в своей келии и выходит из келии с заботой, то подвергается посмеянию от демонов. Я сам терпел это искушение».

Сказывали об авве Агафоне, что он был мудр по уму, не ленив по телу, во всем знал меру – в рукоделии, пище и одежде.

Авва Пимен говорил: «Три телесных подвига замечаем мы у аввы Памво: ежедневный пост до вечера, молчание и большое рукоделие».

Рассказывали об авве Агафоне и об авве Аммуне, что, когда они продавали какую-либо вещь, однажды назначали цену и, когда давали им ее, принимали молча и спокойно. Также, когда хотели что-либо купить, молча платили назначенную цену и брали вещь, не говоря ни слова.

Авва Исаак рассказывал: «В молодости жил я с аввой Кронием. Он никогда ничего не приказывал мне делать. И хотя уже был стар и весь трясся, но сам вставал и подавал сосуд с водой и мне, и всякому. Жил я и с аввой Феодором Фермейским; и тот никогда не заставлял меня ничего делать, но сам приготовлял трапезу и говорил мне: “Брат! Ежели хочешь, иди – ешь”. Я говорил ему: “Авва! Я пришел к тебе, чтобы получить пользу; почему же ты не приказываешь ничего делать?”. Но старец всегда молчал. Я пошел и сказал об этом старцам. Они пришли к авве и сказали ему: “Авва! Брат пришел к твоей святости, чтобы получить для себя пользу; почему же ты ничего не заставляешь его делать?”. Старец отвечал им: “Разве я начальник общежития, чтобы ему приказывать? Конечно, я ничего не говорю ему, но если хочет, пусть делает то, что на его глазах делаю я”. С того времени я предварял старца и делал то, что он хотел делать. Сам же он, если что делал, то делал молча, и таким образом научил меня делать молча».

Рассказывали об Иоанне Колове, что он однажды плел две корзины и уже окончил одну корзину, но не приметил сего, пока не приблизился к стене, ибо ум его занят был созерцанием.

Авва Макарий Великий пришел однажды к авве Антонию в гору. Когда он постучался в дверь, Антоний вышел и спросил: «Кто ты?».– «Я Макарий»,– отвечал он. Антоний затворил дверь и ушел, оставив старца. Увидев терпение Макария, отворил ему дверь, приветствовал его и сказал: «Слышав о твоих делах, я давно желал видеть тебя». С любовью принял его и успокоил, ибо Макарий очень утомился. Когда наступил вечер, авва Антоний намочил для себя пальмовых ветвей. Авва Макарий сказал ему: «Позволь и мне намочить для себя».– «Намочи»,– отвечал Антоний. Макарий, сделав большую связку ветвей, намочил их. Сев с вечера, они плели корзинки, беседуя между тем о спасении душ. Корзинки через отверстие спускались в пещеру. Блаженный Антоний поутру вошел в пещеру и, увидев много корзинок аввы Макария, сказал: «Великая сила выходит из рук сих».

Брат спросил авву Моисея: «Что помогает человеку во всяком труде его?». Старец отвечал: «Бог помогает. Ибо написано: Бог нам прибежище и сила (Пс. 45, 2)».

Авва Серин говорил: «Во всю жизнь мою жал я, шил и плел, но при всем том, если бы рука Божия не питала меня, не мог бы я прокормиться».