Текст книги "Последняя борьба"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Для мгновенно возникшего в голове Патси плана это было, однако, более или менее благоприятно. Замирая от ужаса, швейцар и горничная смотрели, как отважный юноша стал карабкаться вверх по стене, хватаясь пальцами за щели между отдельными кирпичами и, держась за эту почти несуществующую опору, подтягивался на руках, упирался ногами в стену и снова принимался искать опору для рук. Таким способом ловкому юноше удалось добраться до второго этажа и уцепиться за карниз окна. Одну секунду он провозился у окна, а затем быстро разбил стекло, к немалому ужасу швейцара.

Еще секунда, и Патси скрылся с глаз своих пораженных зрителей, как кошка, забравшись сквозь окно квартиры.

Между тем Ник Картер претерпевал все муки ада.

Привязанному к стулу ужасными путами, от которых кровь застаивалась в жилах, а конечности коченели и делались совершенно бесчувственными, Нику Картеру оставалось только одно – покориться неминуемой судьбе. Вначале, правда, он надеялся, что ему удастся криками призвать кого-нибудь на помощь. Но дом был построен солидно; помещение, в котором он находился, располагалось в самой середине квартиры, а по лестнице почти никто не проходил, потому, что все пользовались лифтом. Шум поднимающегося и опускающегося лифта заглушал всякий крик о помощи; к тому же в доме было довольно-таки шумно: на одном этаже пели, с другого доносилась фортепианная игра… да и если бы кто-нибудь действительно услышал его крики, он едва ли догадался, что это крики о помощи.

Таким образом, несчастный Ник охрип от криков, а на помощь все-таки никто не приходил. В конце концов горло совсем отказалось служить, и он впал в состояние какой-то апатии, вызвавшее в его душе тупое равнодушие. Это продолжалось некоторое время; потом вдруг снова вернулось ясное осознание ужасного, безвыходного положения: он сделал отчаянную попытку освободиться от опутывавших его веревок, но свеча сильно замигала, и это заставило его отказаться от своей попытки. Он понял, что от его отчаянных движений свеча может упасть и катастрофа наступит еще раньше, чем это было запланировано.

Тогда Ник Картер совсем перестал шевелиться, сидел неподвижно и только думал – думал, пока у него не разболелась голова и не вернулось состояние полной апатии.

Но вот он услышал хорошо знакомый звук прикосновения отмычки к замку наружной двери. В ту же секунду в нем снова проснулось желание жить. Делая над собой нечеловеческое усилие, он снова собрал все свои мысли и заставил себя соображать. Ему удалось резким свистом остановить своего молодого помощника, а затем в коротких фразах растолковать ему свое отчаянное положение, а также грозившую ему отчаянную опасность.

– Терпение, начальник, сейчас я выручу вас!

Да! На Патси можно было положиться! Он сумеет проникнуть в квартиру. Но успеет ли он? Вот роковой вопрос!

– О, эта ужасная неизвестность! Когда же ей наступит конец?! В тысячу раз лучше было умереть, чем терпеть эту нескончаемую муку. Каррутер – дьявол! Да, он умел мстить! Он хороший знаток человеческих душ и знал, что страдания души могут быть в тысячи раз сильнее страданий тела.

Нику уже начинало казаться, что он чувствует запах тлеющей серной нити, проходящей в середину бомбы. Фитиль загорелся, еще секунда – полсекунды – и всему конец!

Как сквозь сон, Ник еще успел увидеть какую-то темную фигуру, потом сознание покинуло его…

Когда Ник открыл глаза, он увидел себя лежащим на диване, а Патси и Тен-Итси усердно терли ему лоб уксусом и одеколоном.

– Где я? – спросил сыщик еще в каком-то полусне.

– Вы спасены, начальник… благодарение Небу! – проговорил Патси, и на глазах его выступили слезы радости. – Но и пора было, ей-Богу! Еще секунда, и мы оба взлетели бы на воздух!

Несколько минут еще Ник Картер пролежал без движения, точно все еще не понимал случившегося. Но потом он быстро оправился.

– Где Дик? – спросил он, прикладывая руку ко лбу. – Каррутеру действительно удалось обмануть его?

– Дик здесь, – ответил сам молодой помощник, в эту минуту как раз входивший в комнату, – да, проклятый негодяй надул меня, а я поддался его обману, как старая дева обещаниям свахи.

– Я сам отличился не хуже твоего! – заявил великий сыщик. – Все мы люди и всегда можем ошибиться… А впрочем, поддаться обману такой гениальной преступной четы, как Инес Наварро и Морис Каррутер, еще не такой позор… главное только, чтобы конечная победа все-таки досталась нам.

Он встал с дивана и в глубоком молчании задумчиво смотрел вдаль.

Три его помощника шепотом обменивались своими мнениями; бомба была осмотрена с любопытством и вниманием; Патси из осторожности положил ее в ведро с водой, чтобы сделать совершенно безопасной.

– Если бы я только знал, куда спрятались эта Инес и Морис Каррутер! – со вздохом сказал Дик. – Из Нью-Йорка им едва ли удастся выбраться, потому что из 27-го полицейского участка немедленно даны предупреждающие указания на все вокзалы и станции.

– Тебе не удалось установить хотя бы, в каком месте вышли они из кареты, Дик? – спросил великий сыщик.

– Этого я, к сожалению, не могу тебе сказать, потому что меня одурманили хлороформом; после этого они сейчас же вышли и удалились, а кучеру было приказано везти меня на угол 6-й Авеню и 23-ей улицы. Он так и сделал, а так как я не вылезал, то он слез с козел посмотреть, что со мной, и вот поток свежего воздуха, когда открылись дверцы кареты, привел меня в чувство.

– И ты велел везти себя в ближайший полицейский участок? Это было разумно, – одобрил великий сыщик. – Впрочем, Инес была в нарядном вечернем туалете, как будто собиралась в какое-то блестящее общество, да и Каррутер тоже был во фраке, а сверху он надел мое пальто.

– Насчет этого я, пожалуй, могу вам кое-что сказать, – вмешалась горничная, которая с любопытством прислушивалась к разговору сыщиков.

– Вы знаете, куда поехала ваша графиня? – живо спросил сыщик.

Девушка кивнула.

– Гольдсварт вчера был послан за билетами в оперу; графиня почему-то секретничала и говорила с Гольдсвартом по-испански… а я, разумеется, не показала виду, что сама немного понимаю по-испански…

– Ну и что же с этими билетами? Он принес их? – спросил сыщик, чрезвычайно взволнованный, в то время как и его помощники стали напряженно прислушиваться.

– Эти билеты на сегодня, ложа № 17, во втором ярусе… они стоили сто долларов, и графиня была этим очень недовольна.

Ник Картер посмотрел на часы.

– Теперь одиннадцать часов; может быть, я еще успею в оперу к концу представления.

– Если Инес Наварро еще там! – сказал Дик, пожимая плечами. – Я знаю ложи второго ярус, они имеют каждая по аванложе, отделенной от самой ложи шелковыми портьерами. Наша молодежь иногда умудряется ужинать в этих аванложах… и вот, я предполагаю, что Инес Наварро взяла эту ложу только для того, чтобы завести переговоры с некоторыми личностями… едва ли она поехала в оперу слушать пение и музыку.

– Ну хорошо, это мы увидим, – решил Ник Картер. – Теперь надо поторопиться. Тен-Итси, ты с некоторыми сыщиками из Центрального отделения оставайся здесь в квартире и жди моих приказаний. А я с Диком и Патси поеду в оперу.

С этими словами сыщик в сопровождении своих товарищей быстро сбежал вниз по лестнице, точно никогда и не находился на волосок от верной смерти. Мысль, что, быть может, удастся застать преступную чету и свести с ней окончательные счеты, сразу возвратила ему всю его прежнюю силу.

Большое представление Вагнеровской оперы «Лоэнгрин» подходило к концу. Прогремели заключительные аккорды, усталые музыканты захлопнули нотные тетради и устремились к выходу. Весь театр был наполнен обычным шумом разъезжающейся толпы людей.

В многочисленных гардеробах толпился народ; затем публика стала потихоньку расходиться, и шаги последних запоздавших зрителей гулко и жутко звучали в огромном опустевшем здании.

Сторожа собрались в кучу, сонные капельдинеры лениво спускались с верхних, выложенных дорогими коврами лестниц.

– Ну-с, Гаррисон? – сказал один из капельдинеров третьего яруса, обращаясь к своему коллеге, который состоял сторожем второго яруса и поэтому был в более богатой ливрее. – Чего же ты еще ждешь? В зале уже спускают большую люстру; еще несколько минут, и начнется новое представление под названием «Тьма египетская». – Он сам засмеялся своей остроте и подал товарищу табакерку: – Угощайся, пожалуйста.

– Спасибо, Риддер, хорошо тебе смеяться, – ответил капельдинер второго яруса. – Ты можешь идти себе домой, а я стой тут и жди: в ложе № 17 еще сидит дама!

– Но представление давно закончилось; что же, она тут ночевать собирается, что ли?

– Кто ее знает! – сердито проговорил Гаррисон. – Она иностранка… графиня какая-то, важная птица!.. Она приказала, чтобы ее ни за что не беспокоили.

– Ну-с, тогда ей лучше было не идти на Вагнера; слава Богу, шуму довольно, – проворчал Риддер.

– Черт знает! Странная история какая-то, никогда не приходилось видеть ничего подобного. Она всю ложу заняла одна… а цена-то сто долларов! Приехала в девять часов, когда представление уже давно началось, до еще сунула мне десять долларов на чай.

– Многообещающее начало! – засмеялся Риддер, делая движение пальцами, будто считает деньги. – Надеюсь, ты угостишь нас?

– Как же, как же! Очередь за мной, конечно! Но это еще не все: я получу еще десять долларов, если аккуратно исполню ее приказание.

Риддер насторожился.

– Черт возьми! Это смахивает на интересную тайну! – сказал он, подмигивая.

– Еще бы… она приказала мне не впускать вложу никого, у кого не будет желтой розы в петлице.

– Значит, rendez-vous! – протянул Риддер. – Святой Вагнер!

– Глупости, – проворчал его коллега. – Какое нам дело! Джентльмены, которые к ней пришли, все самые настоящие господа. Фрак, белый галстук, лакированные сапоги, словом – шик! А дама эта, графиня или кто она такая, не знаю… божественная красавица, говорю тебе, писаная! – он щелкнул языком. – Просто влюбиться можно!

– Это что здесь за безобразие? – раздался в эту минуту густой бас.

Кто-то торопливо поднимался по лестнице.

– Смотри, попадет нам… инспектор! – прошептал Гаррисон.

– Голову даю на отсечение, если этот человек рядом с ним не Ник Картер! – так же тихо ответил Риддер.

– Это что за безобразие! – опять сердито крикнул инспектор. – Электричество горит, газовые лампочки тоже еще не потушены!

– Извините, господин инспектор, – проговорил Гаррисон, – в ложе № 17 еще сидит дама.

– Тем лучше, – сказал Ник Картер, за спиной которого появились и Дик, и Патси. – Вероятно, леди заснула… пойду разбужу ее. Откройте ложу.

Гаррисон со вздохом исполнил приказание; при виде сыщика он начал предчувствовать, что на ожидаемую вторую получку уже едва ли осталась какая-нибудь надежда. Он открыл двери; все с любопытством заглянули в аванложу, которая была устроена совершенно так же, как и все другие ложи этого яруса. При слабом свете небольшого электрического фонаря вошедшие увидели изящную женскую фигуру в модном вечернем туалете, неподвижно лежащую на диване, лицом к стене и, по-видимому, спящую.

Ник Картер на цыпочках подошел к спящей.

– Ей-Богу! Это Инес Наварро! – пробормотал он. – Вот величайший сюрприз всей моей жизни! Инес Наварро спит в ложе большого театра!..

– Не поздоровится ей, когда она проснется! – заметил подошедший поближе Дик. – Разбуди ее, Ник.

– Вставайте, мисс Инес Наварро! – громко крикнул великий сыщик. – Время притворства миновало. Откройте глаза и покоритесь своей неизбежной судьбе! Создатель!.. – вдруг перебил он себя и впился взглядом в неподвижно лежащую женщину. – Это не сон, это смерть! Здесь произошло или самоубийство, или преступление!

Он указал на грудь покойницы. Блестящий шелковый корсаж в одном месте был разрезан, и запекшаяся кровь окрасила его в красный цвет.

Дик нагнулся. Он поднял лежащий на полу маленький изящный кинжальчик. Затем взгляд его скользнул по дивным формам мертвой женщины, и странное чувство закралось в его душу при виде желтой розы на ее груди, на полураспустившихся лепестках которой, как рубины, блестели капельки крови.

– Доктора скорее! – крикнул инспектор капельдинерам

– Он опоздает, как опоздали и мы, – тихо заметил Ник Картер. – Она мертва; вопрос только в том, сама ли она наложила на себя руки или…

Он не договорил; Патси, который тем временем завязал разговор с капельдинером, обратился к начальнику и доложил:

– У нее были три посетителя; последний пришел перед самым концом, то есть каких-нибудь полчаса тому назад; у каждого из них в петлице была желтая чайная роза.

– Очевидно, это было условным знаком, – сказал сыщик.

Он сам повернулся к Гаррисону, товарищ которого уже побежал звать еще не ушедшего врача.

– Опишите мне тех трех посетителей как можно подробнее, – сказал он.

Но старик был так ошеломлен происходящим, что Ник с трудом мог добиться от него связного ответа. Однако, судя по описанию старика, первые два посетителя, по всей вероятности, принадлежали к числу тех мужчин, которых он видел в квартире мнимой графини Хапской и которые, без сомнения, были ее сообщники.

Описание третьего, и последнего, посетителя не говорило абсолютно ничего. У него была длинная черная борода, и капельдинер успел заметить, что он не снял пальто. Оставшись в ложе всего на каких-то пять минут, он сейчас же вышел опять, взял шляпу, дал щедро на чай и спокойно ушел.

– Не слышали ли вы какого-нибудь подозрительного шума? – осведомился сыщик.

– Нет, сэр, ровно ничего.

– Ни спора, ни криков – ничего решительно?

Ник обратился к своему помощнику Дику, который дотронулся до трупа и заявил, что он еще совершенно теплый.

– Да, полчаса тому назад она, очевидно, была еще жива, – задумчиво сказал он.

– Не заметили ли вы чего-нибудь странного во взгляде этого посетителя? – быстро спросил Ник капельдинера.

– Он был в синих очках, – ответил Гаррисон, – но все-таки мне показалось, что глаза у него темные и жгучие.

– Что я говорил! – живо воскликнул Дик. – Глаза Каррутера не могут не обратить на себя внимания… хотя, – сказал он, пожимая плечами, – значит, король преступников был здесь, в ложе… но зачем погибла эта женщина, к которой он был так страстно привязан?

– Тут возможны два решения, – задумчиво заметил Ник Картер, – либо она отчаялась во всякой возможности бегства и сама наложила на себя руки, либо Морис Каррутер отделался от нее так же, как это сделал недавно со своим другом, директором банка…

– Ты думаешь, эта Инес стояла ему поперек дороги… она мешала его плану бегства?

– Кто его знает, – сказал Ник, пожимая плечами. – Морис Каррутер, не стесняясь, перешагнет через любой труп, если дело идет о спасении его подлой жизни… – он остановился, потому что в коридоре послышались шаги, и в ложу вошел призванный Риддером врач.

После короткого объяснения со стороны сыщиков, врач подошел к трупу и приступил к его обследованию.

– Смерть наступила не раньше чем час назад, – заявил он. Затем, подняв с пола кинжал, он внимательно осмотрел его. – Этим кинжалом леди лишила себя жизни? – спросил он с удивлением.

– По всей вероятности, – ответил Ник. – Мы нашли его здесь, на полу, около самого трупа.

Врач приказал перевернуть тело таким образом, чтобы лампа осветила лицо. Присутствующие невольно вскрикнули от ужаса: гордое, прекрасное лицо покойницы было обезображено до неузнаваемости – оно было покрыто грязно-бурыми пятнами, а крепко стиснутые губы почернели.

Врач продолжал тщательное обследование трупа. Раскрыв на груди платье, он внимательно осмотрел края раны.

– Знаете ли, – сказал он, – эта леди погибла не столько от удара кинжалом, сколько от страшного отравления. На кончике кинжала яд, мистер Картер, – обратился он к великому сыщику, – будьте осторожны. Малейшая царапина обречет вас на верную смерть.

– Хорошо, доктор, – ответил Ник. – Но скажите, леди сама лишила себя жизни? Можете ли вы это установить?

– Нет, конечно же, нет, тут не может быть и речи о самоубийстве. Рана расположена под прямым углом от плеча к грудной впадине; такого удара самому себе не нанесешь, тем более в лежачем положении; между тем если бы леди сама наложила на себя руки, то она должна была уже лежать, так как этот яд действует почти мгновенно. Это кураре – ужасный яд, употребляемый дикими индейцами; он, проникая в тело вместе со стрелой, мгновенно вызывает судорожный паралич всего организма. Значит, если бы леди зарезалась сама, то кинжал уже более не мог бы выпасть у нее из рук; мускулы мгновенно сократились бы, и рука еще крепче сжала бы нож.

– Да, я понимаю, – сказал Ник Картер, лицо которого приняло еще более серьезное выражение. – Значит, в данном случае имело место убийство.

– Точнее, убийство с целью грабежа! – вмешался Дик, обыскавший между тем карманы покойницы. – Карманы все вывернуты, нет ни кошелька, ни портфеля.

– А у леди был портфель, это я знаю хорошо, – сказал туг Гаррисон, только что с любопытством просунувший голову в дверь. – Она вынула из него те десять долларов, которые дала мне.

– Следовательно, Инес Наварро была ограблена. Теперь спрашивается только, кто был убийца, – сказал Ник Картер, отходя от трупа.

– Разумеется, Каррутер, – заметил на это Дик.

– Это еще не доказано! – возразил Ник. – Быть может, злодеяние было совершено вторым посетителем… кто знает? Если Морис Каррутер пришел третьим и, войдя в ложу, нашел свою товарку уже убитой, то он, по весьма понятной причине, не стал бы бить тревогу… к тому же он был здесь неполные пять минут… этого времени, в сущности, очень мало для совершения такого преступления, но оно достаточно для того, чтобы перерыть карманы уже убитой и быстро удалиться.

Патси занялся тщательным обыском всей ложи и показал найденный им в одном углу дорогой, украшенный бриллиантами веер из страусовых перьев.

– Это веер Инес Наварро… я помню, он висел у нее на цепочке пояса, – сказал сыщик, взяв веер из рук помощника, и уже хотел было положить его обратно, как вдруг посмотрел на него еще раз поближе. – Ручки нет у веера, – сказал он, – а вместо этого нечто вроде ножен, и теперь мы знаем, откуда взялся этот изящный кинжальчик.

Он взял кинжальчик и с величайшей осторожностью сунул его в ножны. Щелкнула пружина, и кинжальчик, замкнутый в ножнах, сделался ручкой веера.

– Это похоже на прекрасного демона, – задумчиво заметил Ник Картер. – С этим отравленным кинжалом в руках отчаянная королева преступников справилась бы со всеми нами… но веер хранит еще и другие секреты, – прервал он себя, внимательно разглядывая перламутровые палочки с внутренней стороны и пальцами ощупывая их, как бы ища пружину секретного замка.

– Я так и думал! – сказал он наконец с торжествующей улыбкой. – Очень ловко сделано, – объяснил он обступившим его остальным присутствующим. – Посмотрите, эти перламутровые палочки необыкновенно толсты и вместе с тем полы; каждая из них имеет секретный замок, который открывается, если в известном месте нажать соответствующую пружину.

– Ну-с, посмотрим, что же здесь есть? – сказал он, осторожно доставая из палочки свернутый листок из тонкого картона. Билет в спальный вагон из Нью-Йорка в Чикаго… а здесь, рядом, еще один.

Сыщик поднял оба билета и посмотрел на просвет, определяя пробитую на них дату.

– В употреблении эти билеты еще не были, – сказал он, – купоны еще не оторваны, они не пробиты щипцами контролера. Билеты выданы только сегодня вечером… Посмотри, Дик! – обратился он к своему помощнику.

– Совершенно верно! – сказал тот, разобрав пробитое маленькими дырочками число. – Здесь обозначено даже время: 8 часов 30 минут.

– А сейчас уже полночь! – заметил Ник, взглянув на часы. – Значит, билеты взяты неполных четыре часа тому назад.

– Значит, их взяла Инес Наварро, и, конечно, для того, чтобы воспользоваться ими, – сказал Дик. – А так как их два, то, вероятно, один предназначался для Мориса Каррутера… Впрочем, Ник, – живо прибавил он, – здесь отмечен номер плацкарты. На, читай… Поезд 79, верхняя и нижняя полки А и Б.

Ник Картер со злобной усмешкой снова взял оба билета и внимательно осмотрел их, затем достал из кармана расписание поездов и стал его изучать.

– Вот, нашел! Курьерский поезд, отходит от Центрального вокзала в 12 часов 39 минут ночи; а так как Общество спальных вагонов Пулман выдает билеты только на тот же самый день, то…

– То оба они намеревались через полчаса укатить в Чикаго, – закончил Дик. – Смерть графини Хапской, или Инес Наварро, или как там зовут эту прекрасную злодейку, помешала исполнению этого намерения.

– Но помешала только покойной! – воскликнул Ник Картер. – А что мешает самому Каррутеру поступить согласно тщательно продуманному плану? – Глаза сыщика вдруг загорелись торжествующим блеском.

– Вот что! – решил он после минутного раздумья. – Ты, Дик, позаботься перенести труп, извести инспектора Мак-Глуски и вообще устрой все, что нужно… я поеду в Чикаго, потому что, держу пари, наш смертельный враг будет в том же поезде.

– Но хоть бы и так! – заметил на это Дик. – Подумай, ведь это Морис Каррутер, с которым тебе придется иметь дело… Он узнает тебя, в какой бы маске ты ни был!

– Подождем – увидим, – спокойно решил Ник Картер. – Однако сейчас не время для пустой болтовни. Здесь я, к сожалению, опоздал… Не хотелось бы опоздать и на поезд. Так, значит, Дик… Посмотри здесь за всем. Мне думается, что Морис Каррутер не убивал свою прекрасную подругу, а нашел ее уже убитой… Быть может, он обыскал ее карманы, не зная, где находятся билеты, и на всякий случай взял с собой портфель, если только этого не сделал раньше сам убийца… постарайся найти какой-нибудь след Каррутера. Не знаю, увенчается ли успехом моя попытка, поэтому действуй совершенно самостоятельно, точно я уже лежу в могиле… Прощайте, господа!

Извозчик, привезший сыщика от здания театра на Центральный вокзал, немало удивился, когда вместо нанявшего его элегантно одетого пассажира из кареты вышел католический священник в длинной сутане и золотых очках и мерным неторопливым шагом направился под высокие своды огромного вокзала.

Извозчик с недоумением глядел на этого неизвестно откуда взявшегося духовного пастыря, и этот взгляд заметил даже один из случайных рабочих, которые всегда слоняются около вокзалов в надежде заработать на чаек открыванием и закрыванием дверей или тому подобными мелкими услугами.

– Это что? – спросил он, захлопывая дверцу кареты. – Ишь, скряга какой! Пожалел грош на чаек!

– Мне он тоже заплатил всего один доллар! – сердито проворчал извозчик. – Черт его знает, кто это такой!.. У театра сел – был нарядным франтом, а приехал сюда попом… Я и не знал даже, что в моей старой колымаге так легко перейти в духовное звание!

– Проезжай! – грозно крикнул в этот момент полисмен и таким образом положил конец разговору.

Рабочий, казалось, потерял охоту дальше продолжать открывание дверей; он зашел в залу и успел еще заметить, как католический патер скрылся за одной из огромных дверей, выходивших на перрон для отъезжающих.

Рабочий тут же шмыгнул к кассе.

– Простите, пожалуйста, – спросил он пожилую кассиршу, – патер оставил в карете чемоданчик… Куда он взял сейчас билет?

– В вагон общества Пулман, в Чикаго. Вы говорите о том католическом священнике?

Рабочий кивнул и выбежал на перрон.

Заметив мнимого патера, который только проходил вдоль длинного ряда вагонов, он, однако, не удостоил его ни одним взглядом, а тем более не стал преследовать. Только когда патер, поддерживаемый негром-про-водником, сел в передний вагон, он прибавил шагу, быстро пробежал мимо необыкновенно длинного спального вагона, мимо товарного вагона, тендера и через секунду добежал до пыхтящего, готового к отходу локомотива.

Тут он осторожно оглянулся и, убедившись, что никто не обращает на него внимания, перед самым локомотивом шмыгнул через рельсы и очутился таким образом с другой стороны машины как раз в тот самый момент, когда она, дав короткий свисток, шипя и пыхтя, двинулась в путь.

Колеса медленно завертелись. Проехала стеклянная будка с машинистом; затем тендер с кочегаром. Последний, очевидно, успел заметить притаившегося около рельса рабочего; он нагнулся и сквозь пыхтение машины до его уха явственно донеслись слова:

– Ник Картер в поезде… спальный вагон общества Пульман… переодет католическим священником!

Локомотив уже проехал мимо; уже быстрее промчался товарный вагон; вот и платформа спального вагона Пульмана. На ней стоит патер, для того ли, чтобы еще подышать свежим воздухом, или для того, чтобы бросить последний взгляд на остающийся за ним великий город. Вид его заставляет рабочего согнуться, чтобы не быть замеченным.

Но именно это движение и вызвало подозрение Ника Картера.

Великий сыщик обладал необыкновенной способностью видеть многое сразу. В мнимом рабочем, который перед вокзалом открыл дверцы его кареты, он сейчас же, несмотря на грязное, поношенное платье, узнал одного из игроков, бывших тогда в квартире Инес Наварро.

Разумеется, Ник не показал виду, что заметил что-нибудь особенное, но с удвоенной осторожностью наблюдал за подозрительным субъектом и отлично видел, как тот пошел к кассе, чтобы задать кассирше какой-то вопрос.

Теперь сыщик уже не сомневался, что Морис Каррутер едет в поезде. Мнимый рабочий был его сообщником, которому было поручено следить, не появится ли какой-либо преследователь. Когда таковой, в лице Картера, появился, мошенник в последнюю минуту успел предупредить короля преступников.

Значит, Морис Каррутер находится в поезде… Но где именно? Ясно, что он скрывается где-нибудь поближе к паровозу, чем то место, где стоит Ник Картер: иначе его сообщнику не пришлось бы забегать вперед. Сыщик знал, что его место расположено в первом от паровоза пассажирском вагоне и что от паровоза его отделяет только один товарный вагон.

Следовательно, именно в этом вагоне или же на самом паровозе и должен был находиться Морис Каррутер.

Ник Картер сразу же наметил для себя план действий. Он сбросил мешавшую ему длинную сутану и в одном жилете, с ловкостью пантеры поднялся с платформы на крышу товарного вагона. Не было такого гимнастического трюка, перед которым остановился бы великий сыщик. Через минуту он уже лежал, вытянувшись, на крыше товарного вагона. С обеих сторон крыша спускалась полукруглым сводом, в котором находились маленькие окна, служившие для вентиляции. Таким способом Ник Картер, не замечаемый работавшими внутри вагона служащими, мог хорошо обозревать все внутреннее пространство длинного вагона.

Целые груды чемоданов, корзин, пакетов и узлов поднимались до самого потолка. Но напрасно искал Ник Картер того, из-за которого предпринял путешествие. Сыщик узнал бы его в любом облике; может быть, Каррутер скрывался где-то за чемоданами?

Но нет! Это казалось невозможным. В вагоне находился какой-то высокий чиновник, вероятно, ехавший здесь в качестве ревизора, – естественно, преступник не стал бы искать приюта именно здесь.

Оставался, следовательно, только паровоз.

Чем больше раздумывал сыщик, тем яснее становилось ему, что Морис Каррутер должен находиться на самой машине.

Паровоз только что испустил короткий резкий свисток. Курьерский поезд полным ходом проходил мимо местной станции у 125-й улицы. Точно блуждающие огни, прыгали электрические лампы – до первой остановки, Альбани, надо было проехать несколько сот миль.

Ник Картер осторожно приподнялся, снял мешавший ему парик и убедился, что револьверы находятся у него под рукой.

Затем он тихо прокрался до конца вагона и здесь остановился.

Поезд мчался вдоль широкого, светящегося в темноте залива Гудзон. Ночь была темная, беззвездная. Дрожащий свет огромного, похожего на гигантское око фонаря впереди паровоза скользил по воде, оставляя светлые борозды на покрытых пеной волнах.

Сам паровоз оставался в темноте. Тендер был доверху завален углем и закрывал от глаз сыщика и машиниста, и место, где должен был находиться кочегар.

Но у Ника Картера были рысьи глаза, и во время крутого поворота ему удалось заметить, что на машине находятся только оба обслуживающих ее рабочих и что машинист как раз, с риском для собственной жизни, пытается перелезть через тендер к тому месту, где находится кочегар.

Ник Картер сразу понял, что тут происходит нечто необычайное: машинист ни под каким видом не имел права покидать свой пост, и за такой проступок, если он станет известен, обязательно лишился бы места.

В этот момент великий сыщик, как это нередко с ним случалось, послушался какого-то внутреннего голоса и, повинуясь ему, не думая об ужасной опасности, стал постепенно спускаться с крыши товарного вагона; через минуту он уже сидел на буферах между вагоном и паровозом.

Нужно было обладать огромной силой, чтобы удержаться на шатающихся и при каждом повороте сильно раскачивающихся цепях буферов; одно неосторожное движение должно было повлечь за собой неминуемую смерть.

Ужасное было зрелище, когда отважный сыщик встал на буферах локомотива и стал пытаться перелезть на саму машину. Со стиснутыми зубами Ник Картер балансировал до тех пор, пока ему не удалось прислониться к стеклянной стенке будки машиниста и тут же уцепиться за медную рукоять рядом с крутыми железными ступеньками, ведущими в нее.

Тут Ник вздохнул с облегчением и вспрыгнул на ступеньку. Он не обманулся. В стеклянной будке не было никого: машинист действительно перелез на тендер.

Рулевой рычаг был привязан и установлен неподвижно, точно так же, как и рычаг, регулирующий скорость хода, – верный признак, что недобросовестный машинист, рассчитывая на довольно ровное полотно, оставил свой пост на длительный срок. Вот раздался длинный, протяжный свисток: сыщик заметил привязанную к клапану свистка веревку, конец которой машинист, очевидно, взял с собой на тендер к кочегару. В ту же секунду поезд проехал мимо одной из промежуточных станций.

Ник Картер осторожно влез на металлическую крышу будки, чтобы тоже перебраться на тендер. После тех ужасных опасностей, которые ему только что пришлось преодолеть, это уже не представляло для него никаких затруднений и получилось сравнительно легко.

Он осторожно пополз по тендеру; чтобы не быть замеченным, приходилось выбирать самые темные места, а как раз там уголь был уложен менее плотно и в любую минуту мог обвалиться под тяжестью тела.

Наконец Ник Картер добрался до такого места наверху тендера, где он мог более или менее крепко сидеть и наблюдать оттуда за обоими мужчинами у топки, а при благоприятном ветре – даже расслышать их разговор.

Вот один из них открыл дверь топки.

Жгучий жар дохнул из отверстия, и пламя ярко осветило место кочегара.

Ник Картер увидел двух мужчин – оба богатырского сложения, один поплотнее, а другой повыше и постройнее.