355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Автор Неизвестен » Гарри Поттер и Сестры Блэк. Альтернатива. ЛП (СИ) » Текст книги (страница 7)
Гарри Поттер и Сестры Блэк. Альтернатива. ЛП (СИ)
  • Текст добавлен: 3 октября 2016, 19:00

Текст книги "Гарри Поттер и Сестры Блэк. Альтернатива. ЛП (СИ)"


Автор книги: Автор Неизвестен



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Хотя сначала он начал ухаживать за ней, не любя ее, она была так прекрасна, что ко дню их свадьбы сэр Рольв обожал ее так, как только мужчина может обожать женщину, и она тоже его полюбила.

Он, как только мог, украсил для нее усадьбу, развесил по стенам редкие шпалеры и поставил кресла с шелковой обивкой. На вершине башни он устроил ей очаровательный маленький будуар, с окнами на север, юг и запад ее королевства – Лунной Долины. Он приказал вырезать на потолке лунный серп, окруженный звездами, словно королева придворными, и сделал дверь в комнату такой низкой, что только тот, кто был размером не больше феи, мог пробраться в комнату; она по натуре была не такой общительной, как он, и он знал, что ей нужно было место, где можно уединиться.

К свадьбе сэр Рольв подарил Лунной Принцессе необычайную маленькую молочно-белую лошадку, которую он нашел за неделю до свадьбы запутавшейся в терновнике на вершине Райского Холма. В доли не говорили, что каждое утро на рассвете из моря на берег веселым галопом выскакивает табун белых лошадей, которых никто не видит, так быстро они исчезают снова, и что это – одна из них. Легенда гласит, она не смогла вернуться в море вместе с другими, потому что запуталась в терновнике. Это была волшебная лошадка, отличавшаяся от всех остальных лошадей, потому что изо лба у нее торчал рог, и именно из-за этого рога она и застряла в терновнике, но, конечно, я не могу поручиться, что все это правда… Хотя я знаю, что до наших дней жители деревни верят, что старый терновый куст на Райском Холме часто посещает маленький народец, и они ходят туда по выходным и праздникам и под ветвями терна произносят три своих желания.

А Лунная Принцесса подарила сэру Рольву на свадьбу огромный рубин, вправленный в кольцо, и громадного коричневого зверя, что-то вроде собаки, который жил при ней с тех пор, как был щенком. У нее не было приданого, потому что Черный Вильям был бедным человеком, но она принесла с собой прекрасное ожерелье из молочно-белых жемчужин, которое принадлежало ее матери.

После этой свадьбы сэр Рольв соединил лошадку и собаку в семейном гербе, а его фамильным девизом стало: «Храбрая душа и чистый дух наследуют царство, а вместе с царством веселое и любящее сердце».

На этом месте Старый Пастор надолго замолчал, и Мария даже решила, что история кончилась. Но не тут-то было. Он глубоко и печально вздохнул и начал снова.

– Хотелось бы мне остановиться здесь, хотелось бы мне, чтобы эта история была, как и все другие замечательные истории, со счастливым концом. Но это, увы, не так, и я расскажу ее, как она дошла до нас через все эти поколения… Да, дети, сначала все шло хорошо, и сэр Рольв и Лунная Принцесса крепко любили друг друга, они были богаты и здоровы, а здоровье Черного Вильяма становилось все хуже и хуже, и сэр Рольв уже видел себя владельцем соснового бора и всей рыбы в бухте. Одного им только не хватало для счастья – ребенка, но сэр Рольв уже столького добился от жизни, что он не сомневался, – вскорости у него появится и сын. Затем совершенно неожиданно Черный Вильям женился, не на какой-нибудь леди, а на дочке фермера с холмов, и у него родился крепкий черноволосый и смуглокожий сынишка, и тут чаша горечи сэра Рольва переполнилась.

Тогда он начал отдаляться от своей жены. Маленькая Лунная Принцесса, искренняя и чистая, не могла понять глубину коварства мужа. Она верила, что он обратился к добру искренне, и считала, что он посватался к ней только из одной любви. И когда он рвал и метал, узнав, что у ее отца родился сын, в гневе он нечаянно открывал, то, чем были заполнены его мысли в былые годы. Тогда она обо всем догадалась, и это уязвило ее гордость – а она была очень горда. Она уже не верила ему, когда он говорил, что теперь по-настоящему любит ее. Его совершенно искренние заверения в любви она считала притворством, и ее любовь мало-помалу сменилась ненавистью.

Наконец у нее тоже родился ребенок, долгожданный сын. Но было слишком поздно – муж и жена уже не могли снова быть вместе. Младенец был похож на своего отца, который ее обманул, и поэтому мать не могла любить его. Она оставила его на попечение нянек и души в нем не чаявшего отца и проводила большую часть времени взаперти в своей комнате на верхушке башни или за работой в саду. Рассказывают, что именно она посадила те тисы в саду и потом обрезала их в виде рыцарей и петухов, просто чтобы досадить своему мужу.

Но и сад, как и дом, стал постепенно ей ненавистен, и она все больше и больше времени проводила, скача на своей прекрасной молочно-белой лошади по лужайкам парка, по склонам Райского Холма и через вересковые пустоши к морю. Особенно ей нравилось ездить на Райский Холм, там она спешивалась и часами сидела у монастырского источника рядом с терновым кустом, где нашли маленькую белую лошадку, и там на холме она и ее маленькая лошадка обретали мир и покой. Так она жила в одиночестве и тоске, потому что гордость оторвала ее от мужа и сына, от отца и его новой жены, их ребенка и замка в сосновом бору. Ее мачеха была дочкой простого фермера, и она не могла с этим примириться. А кроме того она была верна своему мужу, хоть и ненавидела его, и не хотела водить дружбу с его врагами.

Так снова началась старая вражда, и сэр Рольв и Черный Вильям снова стали врагами, и их слуги сражались друг с другом, где бы ни встречались, и вся земля стонала под гнетом их ярости. А потом, одно за другим, произошли два неожиданных события. Черный Вильям внезапно исчез, и поскольку о нем не было ни слуху, ни духу, его объявили умершим. А через месяц до сэра Рольва дошла весть, что маленький черноволосый мальчик был найден мертвым в своей собственной колыбельке, и что его мать, обезумев от горя, вернулась к своей семье на холмах, взяв с собой тело сына. Теперь сосновый бор у моря стал собственностью сэра Рольва через его жену, Лунную Принцессу, и его страстное желание исполнилось.

Но это не принесло ему счастья. Хотя не было никаких доказательств, что сэр Рольв причастен к исчезновению Черного Вильяма и что маленький черноволосый мальчик умер не от обычной детской болезни, а от чего-то другого, Лунная Принцесса, уязвленная гордостью и одиночеством, убедила себя в том, что ее муж виновен в обеих смертях. Она считала, что он – убийца, и не желала больше жить с ним под одной крышей. В одну холодную звездную ночь, когда все домашние отдыхали после ужина, она надела костюм для верховой езды, и не взяв ничего, кроме жемчужного ожерелья, спустилась вниз, оседлала маленькую белую лошадку и ускакала в парк. С тех пор ее никто не видел.

Снова была длинная пауза, и Мария почувствовала, как сильно бьется ее сердце.

– Так никто и не узнал, что с ней случилось? – спросила она.

– Нет, – ответил Старый Пастор, – никто не знает, что случилось с ней и с ее маленькой белой лошадкой.

– А что случилось с сэром Рольвом?

– Его сердце было разбито, и он так и не перестал оплакивать маленькую Лунную Принцессу. Дня не проходило, чтобы он не оседлывал своего огромного каурого коня и вместе со своей коричневой собакой не носился по парку, лесам и полям и вокруг Райского Холма, ища ее. Но так и не нашел. Через десять лет после ее ухода он умер, несчастный и ожесточенный, утешающийся немного лишь тем, что в наследство сыну Джону он оставляет всю прелестную долину, и что его потомки будут вечно владеть этим.

– А что случилось с огромным псом? – спросила Мария.

– Пока сэр Рольв был жив, он оставался верен хозяину, которому был подарен, но когда сэр Рольв умер, он вернулся в сосновый бор, откуда когда-то пришел, и его тоже больше не видели.

– Но Люди из Темного Леса? О них вы ничего не сказали. Значит, это не конец истории?

– Детям время идти завтракать, – сказал Старый Пастор. – А мы с тобой позавтракаем в приходском доме.

Мария поняла. Та часть истории, которую Старый Пастор только что рассказал, известна всем, но есть кое-что еще, что касается только Мерривезеров, и он расскажет об этом ей одной. Она встала, расправила темно-синее платье и улыбнулась на прощанье детям, торопившимся домой завтракать. Робин ушел со всеми. Ей было жалко, что он уходит. Она надеялась, что он тоже будет завтракать в приходском доме, но он весело улыбнулся ей, протянул букетик примул, которые были приколоты к его куртке, и ушел с остальными.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Мария и Старый Пастор вышли на церковный двор, повернули по тропинке направо, миновали деревянные ворота, ведущие в маленький, сладко пахнущий, заросший садик, где кусты смородины, розы и квадратные клумбы ярких весенних цветов заполнили собой все пространство, подобравшись прямо к двери приходского дома.

Маленький, серый, приземистый приходский дом был таким старым, что напоминал скорее груду камней, чем дом. Он был весь обвит вьюнками и ломоносами, розами и жимолостью, сквозь которые скромно проступали маленькие окна с частым переплетом и старая дубовая дверь. Старый Пастор открыл дверь, и они вошли в гостиную, такую очаровательную, что Мария от восхищения широко открыла глаза.

Комната была большая, и если не считать маленькой кухоньки, она занимала весь первый этаж. В одном ее конце был огромный каменный камин, в котором горел яркий огонь, а рядом с камином маленькая каменная винтовая лесенка вела в спальню на чердаке. Пол был выложен гладкой каменной плиткой, отмытой до белизны. У стен стояли широкие книжные полки, полные книг, на окнах висели яркие красно-белые клетчатые занавески, а стекла были вымыты так, что сияли и отражали свет, как драгоценные камни. Стены были толстые, а глубокие подоконники были заставлены горшками с ярко-розовой геранью.

В центре комнаты стоял дубовый стол, покрытый белой скатертью, на которой красовался красно-белый чайный сервиз. У камина стояла скамья и пара тяжелых дубовых кресел, а больше не было ни мебели, ни даже картин и каких-нибудь украшений. Но комната в них не нуждалась, столько в ней было книг. Аккуратно, без единой пылинки, они стояли на полках и источали такое дружелюбие, что были лучшим украшением комнаты. Мария не сомневалась, что именно Старый Пастор оживил все эти книги, но никак не могла поверить, что такая чистота может быть делом мужских рук.

– Вы живете один, сэр? – спросила она. – Я живу один, – ответил пастор, – но каждое утро ко мне приходит женщина, которая живет в деревне, чтобы убраться и приготовить обед Ее зовут Малютка Эстелла.

Старый Пастор взглянул в окно и вздохнул

– Иногда я мечтаю жить не в одиночестве. Даже в компании со скрипкой снежные зимние вечера тянутся слишком долго. Снимай шляпку и пелеринку, дорогая, Эстелла сейчас принесет завтрак.

Мария еще не успела развязать ленты на шляпе, как дверь в кухню отворилась, и вошла женщина, нагруженная подносом с вареными яйцами, кофе, молоком, медом, маслом и румяным, домашней выпечки хлебом.

Но в ту минуту Марии было не до еды, а ее руки застыли над лентами шляпы. Она уставилась на Малютку Эстеллу так, как смотрят на сон, ставший явью, когда нельзя понять, во сне это или наяву. В моменты одиночества в детстве, Мария, росшая без матери, иногда воображала, какой бы могла быть ее мать. Так вот ее мечта была в точности похожа на Малютку Эстеллу.

Она была тоненькая и грациозная, как ива, маленькая, как дитя фей, с прелестной молочно-белой кожей, слегка окрашенной румянцем. Гладкие прямые волосы отливали бледным золотом, огромная коса, уложенная вокруг головы, напоминала корону. Ее поистине королевскому достоинству немало способствовала гордая прямизна осанки. Ее серые глаза смотрели прямо на Марию, в нежно улыбающихся губах угадывалась немалая сила, а в твердом рисунке подбородка был намек на упрямство. Она была так красива, что на первый взгляд казалась совсем юной, и только потом можно было заметить, что она не так юна. В ее золотистых волосах уже виднелась седина, у глаз были легкие морщинки, а руки прекрасной формы

огрубели от многолетней тяжелой работы. Она была в сером в маленькие розочки льняном платье с белейшей косынкой, завязанной на груди, и в белом фартуке. Она поставила еду на стол, улыбнулась Марии так, как будто знала ее всю жизнь, подошла к ней, развязала затянувшийся узел на ленте, сняла с нее шляпку и несколькими легкими прикосновениями привела ее волосы в порядок. Потом она потрепала Марию по щеке, снова улыбнулась ей, положила шляпку и пелеринку на скамью и вышла.

Старый Пастор между тем придвинул к столу два кресла и очень церемонно подвел к одному из них Марию. Она уселась, чувствуя себя королевой, а он придвинул ее кресло к столу, сел напротив, и они принялись за яйца и кофе.

Поначалу Мария ела молча, отчасти потому что еда была очень хороша, отчасти потому, что нежная фамильярность Малютки Эстеллы лишила Марию дара речи. Когда она наконец заговорила со Старым Пастором, она задала ему вопрос об истории, которую он рассказывал в церкви, а не об Эстелле, потому что она казалась ей чем-то слишком чудесным, слишком личным, чтобы говорить об этом.

– Вы не кончили историю, в ней есть еще продолжение, которое касается только меня, и поэтому вы не стали рассказывать ее при детях?

– Да, это так, – ответил пастор. – Сэр Бенджамин оказал мне честь, рассказав продолжение этой истории вскоре после того, как я приехал сюда. Мы всегда были друзьями. Я очень уважаю сэра Бенджамина, а он меня. Он откровенно рассказал мне все, и я, как мне кажется, единственный человек, с которым он говорит о той странной смеси легенд и фактов, которую я сейчас расскажу тебе. Старики в деревне знают эту историю, но они предпочитают не болтать о ней.

Старый Пастор минуту-другую медленно потягивал свой кофе, а потом начал историю, рассказывая ее как сказку, взятую из книги. Позже Мария подумала, что он сделал это нарочно, потому что история касалась ее непосредственно, а он не хотел ее пугать.

– Ничто не кончается и не исчезает бесследно в этом мире, – начал пастор. – Ты можешь думать, что зерно исчезло навеки, когда оно упало, как мертвое, в землю, но когда следующей весной оно пустит росток и даст листья и цветы, ты поймешь, что ошибалась. Когда сэру Рольву сообщили, что сын Черного Вильяма умер, а его мать вернулась к своим родным, он не сомневался, что Мерривезеры увидели конец этого семейства. Его сын Джон, который не помнил своей матери, без сомнения считал, что Лунная Принцесса и ее белая лошадка исчезли навеки. Кроме того, он несомненно думал, что обман, с которого начались отношения его родителей, хоть и был грехом, но никак не мог повлиять на следующие поколения.

Однако все попытки постричь тисы так, чтобы получилось что-нибудь еще, кроме рыцарей,и петухов, оказались обреченными на провал, они снова становились рыцарями и петухами. А злые люди живут в сосновом бору по сию пору. И в каждом поколении Лунная Принцесса возвращается в усадьбу, и на какое-то время это приносит огромную радость, потому что солнечные и лунные Мерривезеры прекрасно подходят друг к другу, но потом, как наказание за первородный грех, следует ссора, и Лунная Принцесса снова исчезает.

– Она всегда исчезает? – в ужасе прошептала Мария. Она уже догадалась, что в этом поколении она сама была Лунной Принцессой. А ей так не хотелось исчезать.

– Она всегда исчезала, – ответил Старый Пастор. – Не обязательно из долины, но всегда из усадьбы. Хотя старики в деревне утверждают, что однажды появится Лунная Принцесса, у которой достанет храбрости избавить долину от злости Людей из Темного Леса. Но как принцесса из волшебных сказок, она должна смирить свою гордость и полюбить не принца, а бедняка, пастуха или пахаря, какого-нибудь деревенского парня, и с его помощью освободить долину. Но как раз этого Лунные Принцессы и не делают, они все, как одна, так горды, что отказываются принимать помощь других, – Старый Пастор вздохнул и налил себе еще кофе. – Так вот все и идет, и злоба Людей из Темного Леса все еще с нами.

– Но кто ОНИ? – спросила Мария. – Если сын Черного Вильяма умер, они не могут быть его потомками.

– Это сэру Рольву сказали, что ребенок умер, – поправил ее Старый Пастор, – но никто не видел этого ребенка мертвым. Говорят, что его мать, боясь, что сэр Рольв может обидеть ребенка, сказала, что он мертв, и ушла с ним к своей семье. Похоже, что так и было, потому что пятьдесят лет спустя в лесу снова послышался крик черного петуха, и там появились четверо мужчин, которые могли быть сыновьями того ребенка, они пришли из-за холмов и поселились в замке.

И их потомки до сих пор живут там на горе всему краю. Мерривезеры могут говорить, что они владеют сосновым бором, идущим до самого Моря, и бухтой Доброй Погоды, но на самом деле они не больше хозяева на этой земле, чем в Лондоне, ею владеют Люди из Темного Леса. В прошлом бывали Мерривезеры, которые пытались выгнать их оттуда силой или хитростью, но через короткое время они снова появлялись там. Твой дядя мудро не предпринимает подобных попыток. Он терпит их, делает, что может, чтобы защитить зверей от их жестокости, и охраняет своих людей, потому что все они страдают от них… И ждет.

– Лунную Принцессу? – прошептала Мария.

Старый Пастор улыбнулся. – Не знаю. Может быть, сэр Бенджамин, прямо как в волшебной сказке, надеется на это старинное пророчество.

– А вы в него верите?

– Во всякой сказке есть доля правды. Похоже, только Лунная Принцесса может справиться с жестокостью Людей из Темного Леса, потому что только луна может осветить черноту ночи. Это станет возможным только тогда, когда она смирит себя и полюбит бедняка, потому что в этом мире ничего нельзя достичь без любви и смирения. Как бы они ни подходили друг другу, союз солнечных и лунных Мерривезеров всегда кончается ссорой – сэр Рольв был грешник, а грех отцов всегда падает на детей – пока они творят то же самое, что и отцы.

– Так вы думаете, что сэр Рольв убил Черного Вильяма?

– Я так не думаю. – вешительно ответил Старый Пастор. – Сэр Рольв до такого не дошел. Мерривезеры никогда не были убийцами.

– Так что же случилось с Черным Вильямом?

– Не знаю. Может быть, он внезапно от всего устал, и решил немножко пожить в одиночестве и поразмышлять над своими ошибками. Злые люди, к счастью, часто устают, потому что зло очень утомительно.

– А может быть он сел в лодку и просто уплыл на закат и так и не вернулся. Как я рада, что сэр Рольв не убийца!

– Хоть он и не убийца, он алчный до чужого добра разбойник, вероломный обманщик и вообще большой грешник, – резко сказал Старый Пастор. – Тебя нельзя поздравить с таким предком.

– Я думаю, что Райский Холм нужно опять отдать Богу, – сказала Мария. – У Мерривезеров нет на него никаких прав. Если солнечные и лунные Мерривезеры будут оставаться разбойниками, между ними всегда будут какие-нибудь неприятности.

– Мария, – одобрительно сказал Старый Пастор. – Ты возвращаешь доброе имя своей в прошлом не слишком добродетельной семье.

– Наверно, Рольв – потомок того первого пса сэра Рольва, того, который вернулся в сосновый бор, когда сэр Рольв умер?

– Может быть. Говорят, что за год-два до появления очередной Лунной Принцессы в Рождественский Сочельник из соснового бора приходит коричневый пес и остается жить в усадьбе. Потом, когда появляется Лунная Принцесса, он берет ее под свое покровительство.

Мария широко открыла глаза:

– Сэр Бенджамин сказал мне, что Рольв появился из соснового

– Да, – ответил Старый Пастор.

Мария еще шире распахнула глаза:

– Может быть, Рольв не потомок того первого пса, а он самый и есть?.

– Собаки обычно не живут пятьсот лет.

– Но ведь это необычная собака?

– Конечно, – отозвался Пастор, – уж точно необычная.

Они кончили завтракать, и открыв футляр, Старый Пастор вынул скрипку, уселся на скамью у огня и начал натягивать новую струну. Мария не чувствовала себя в этой комнате чужой, казалось, что она тут дома, поэтому она непринужденно подошла к книжным полкам и начала разглядывать книги.

– Можешь брать читать то, что тебе понравится, – сказал Старый Пастор. – Мои книги, как и я сам, всегда к – услугам моих друзей.

– Но почти все они на других языках.

– Если ты хочешь английскую книгу, возьми с верхней полки том английской поэзии… Но по моему мнению французский язык – самый прекрасный в мире.

В его речи проскользнула легкая иностранная интонация, Мария обернулась и посмотрела на него. – Простите, сэр, – робко спросила она, – вы – француз?

– Да, – ответил Старый Пастор, и прижав скрипку подбородком, начал нежно наигрывать мелодию, которую Мария играла на клавикордах перед тем, как выскочить к нему в розовый сад.

– Кто научил тебя ей? – спросил он ее.

– Никто. Она выскочила из клавикордов, когда я первый раз их открыла.

– Ну да, понятно, – сам себе под нос сказал Старый Пастор. – Она наверно играла ее прямо перед тем как закрыть клавикорды. Да, я помню, она играла в тот вечер. Это был ее последний вечер в усадьбе. Это было двадцать лет назад. – Потом он позволил нежной мелодии, которую он играл, смениться веселым деревенским танцем, и Мария не смогла задать ему вопросы, которые так и вертелись у нее на языке. Она проглотила их и сняла с полки ту книгу, на которую указал Старый Пастор. У нее была бледно-лиловая обложка, и она была достаточно маленькая, чтобы умещаться в кармане. Но прежде чем засунуть ее в карман, она заглянула внутрь, и прочла на титульном листе имя, так хорошо известное ей, и написанное таким знакомым ей почерком. Имя было Луи де Фонтенель, а почерк был ее гувернантки, мисс Гелиотроп… Комната закружилась вокруг Марии… Она молча постояла, засунула книгу в карман, думая, что же делать, Ничего, решила она. Просто ждать.

Теперь Старый Пастор стоял, и музыка неслась по комнате, как стая белых птиц. Она решила, что он не заметил, что с ней произошло, казалось, он вообще забыл о ней. Он унесся на крыльях музыки туда, где летают белые птицы. Она присела в реверансе, на который он не обратил внимания, взяла свою шляпку и пелеринку, нажала на ручку двери, и быстро вышла в маленький, сладко пахнущий, заросший садик.

Но у деревянных ворот она остановилась, чтобы подождать, и ей не пришлось ждать долго, срез минуту-другую Малютка Эстелла показалась из-за угла дома, на плечи она накинула серую шаль, но прекрасную голову оставила непокрытой.

– Я знала, что ты меня ждешь, – сказала она глубоким мелодичным голосом. – Хочешь, пойдем ко мне домой? Это небольшой крюк.

– Спасибо, – скромно сказала Мария, и когда стелла взяла ее за руку, засмущалась, как будто шла рука об руку с королевой. Хотя у Эстеллы были натруженные руки, и она работала в приходском доме, как простая служанка, она держалась, как знатная леди, и Мария относилась к ней так же.

– Мое первое имя тоже Мария, – сказала она, пока они шли вместе по церковному двору. – Но когда я еще была совсем девочкой, меня назвали Малюткой за то, что я была очень маленькой, и это имя так и осталось со мной, потому что я осталась маленькой.

– Мать моего отца звали Эстелла, – сказала ария.

– В роду Мерривезеров часто встречаются эти гена, Эстелла и Мария, – сказала Малютка Эстелла. – Женщин из рода Мерривезеров часто называют Мариями, потому что наша церковь посвящена Деве Марии, а имя Эстелла им нравится просто потому, что солнечные люди любят луну и звезды.

Они прошли, рука об руку, по деревенской улице, через сломанные ворота вошли в парк, тут же свернули направо на узкую тропинку. Слева деревья росли часто, как в лесу, но справа на зеленом склоне холма в траве громоздились наподобие стены серые гранитные валуны.

– Это нижняя часть Райского Холма, – сказала Эстелла, когда они проходили мимо. – Но тут слишком круто, чтобы взобраться наверх. Лучше подниматься тропинкой, идущей от деревни. – Она остановилась, положила руку на большой серый валун, торчащий в крутом склоне холма. – Пройдешься со мной еще немного? – спросила она. – Я покажу тебе, где я живу.

– Спасибо, – ответила Мария, с недоумением глядя на нее, потому что не видела никаких признаков жилья.

– Сюда, – сказала Эстелла, обогнула камень и исчезла.

Еще более удивленная, Мария тоже обошла вокруг камня, и позади него обнаружила дверь в холме, совершенно спрятанную рябиной, нависавшей над ней. Эстелла уже стояла на пороге, гостеприимно распахнув дверь и улыбаясь так, будто это была обыкновенная дверь в обыкновенном доме.

– Входи, – сказала она. – Это задняя дверь. Я боюсь, что в прихожей темновато. Дай мне руку, и я закрою дверь.

Когда дверь захлопнулась, стало совершенно темно, но Мария не почувствовала страха, ее рука была в теплой сильной ладони Эстеллы. Они прошли по узкому коридору, потом Эстелла повернула ручку и открыла дверь, и чудный зеленоватый свет залил их. Марии всегда казалось, что именно такой свет бывает над морем.

– Моя гостиная, – сказала Эстелла.

Это была большая пещера с окнами как в обычной комнате. В восточноой стене было два окна, а в западной – одно, частый оконный переплет в виде ромбов уходил глубоко в камень. Снаружи они были прикрыты зеленым занавесом папоротника и плюща, и Мария поняла, что случайный прохожий даже не догадается, что тут есть окна. Дверь, в которую они вошли, была в северной стене, а рядом с ней шла каменная лестница, такая крутая и узкая, что была больше похожа на стремянку, чем на лестницу. Она была пристроена к стене и вела в верхнюю комнату. В южной стене была другая дверь, рядом с которой висел колокольчик. На крючке рядом с колокольчиком висел длинный черный плащ с капюшоном, а с другой стороны от двери был камин с весело играющим в нем пламенем, перед камином спала белая киска. В комнате был буфет, стол и стулья из дуба, а вдобавок к ним на южной стене висела полка с фарфоровым сервизом в цветочек и ярко сверкающими медными кастрюльками и сковородками. Бледно-розовые занавески с рисунком из ярко-розовых розочек висели на окнах, а каменный пол покрывал пестрый тряпичный коврик. На подоконниках и на столе теснились горшки с розовой геранью, а пучки трав свисали с потолочных балок. Все было просто и чисто, как у Старого Пастора, хотя комната по размеру была в три раза больше. Мария догадалась, что и там, и тут хозяйничает Эстелла. Она восхитилась ее вкусом в расстановке мебели и отделке, но не ее пристрастием к розовому цвету. По мнению Марии в комнате было слишком много розового. Она предпочитала цветовую гамму гостиной в усадьбе.

– Как забавно жить в пещере, – воскликнула она, с восхищением оглядываясь кругом.

– Немножко розовенького и пещеру превратит в уютный дом, – сказала Эстелла. – Мне нравится розовый цвет. Теперь пойдем наверх, дорогая, посмотришь, где мы спим.

– Мы? – про себя подумала Мария, поднимаясь вслед за прекрасной хозяйкой наверх. Так Эстелла замужем? Ничто не напоминало о мужчине в доме, нигде не стояли грубые башмаки, а на полу не виднелись кучки пепла из трубки. Он, должно быть, очень скромный муж.

Каменные ступени привели в очаровательную спальню Эстеллы. И здесь заросшие папоротником окна выходили на запад и на восток, но занавески на этот раз были с рисунком из розовых вьюнков. Кровать Эстеллы стояла у южной стены. Полог был из такого же ситца в розовый вьюнок, а на кровати было прекрасное лоскутное покрывало, где в цветовой гамме тоже преобладало розовое. Мебель казалась очень старой. У кровати был шкаф для одежды и дубовый комод, почерневший от времени, над которым висело зеркало. Зеркало было не стеклянное, а из полированного серебра, а сверху его раму украшала фигурка лошади, несущейся галопом.

– Это зеркало было сделано сотни лет тому назад, тогда зеркала еще не делали из стекла, – сказала Эстелла, заметив, какой удивленный взгляд Мария бросила на зеркало. – Вместо этого их делали из полированного металла. – Она нежно улыбнулась. – Зато какое в нем отражение! Посмотрись в зеркало и ты увидишь, что ты в нем лучше, чем есть на самом деле.

Мария с бьющимся сердцем подошла и взглянула в зеркало. Что за хорошенькое личико смотрело на нее! Веснушки, казалось, куда-то исчезли, волосы из рыжих стали серебристо-золотыми. А вокруг головы виднелось нежное лунное сияние.

– Но это не я в зеркале, – прошептала она.

– Конечно, – мягко сказала Эстелла, беря ее за руку. – Но не бойся. – Она нежно отвернула лицо Марии от зеркала. – А эти ступеньки ведут в его комнату.

У двери к стене лепилась еще одна похожая на стремянку лестница, еще круче и уже первой, и Мария подумала, что надо быть уж очень маленьким и ловким, чтобы взобраться по ней. Должно быть, у Эстеллы муж из эльфов, если он такой маленький и так уверенно стоит на ногах. Ей не терпелось посмотреть, на что похожа его комната, но только Эстелла двинулась к лестнице, как раздался звон колокольчика.

– Это Дигвид возвращается, – сказала Эстелла и побежала вниз в гостиную, Мария вынуждена была последовать за ней, ибо хорошо воспитанные люди в чужом доме не входят без разрешения в комнаты. Кроме того, ей было совершенно непонятно, как связан звон колокольчика с возвращением Дигвида.

Когда она спустилась в гостиную, колокольчик на южной стене еще слегка подрагивал, а Эстелла, накинув длинный черный плащ с капюшоном, отпирала дверь. – Пойдем, дитя, – сказала она Марии. – Дигвид захватит тебя с собой в усадьбу, и ты побережешь свои ножки, они наверно уже устали.

Мария последовала за ней в темный сырой туннель, который освещался только светом, падавшим из гостиной. Они повернули направо и оказались перед огромными дубовыми воротами, заложенными на манер засова большим стволом дерева.

Теперь Мария догадалась, где они, это был тот самый туннель, через который они ехали в тот первый вечер, когда прибыли в усадьбу. А та туманная фигура, которую она видела, была Эстелла в черном плаще, открывающая, ^как и теперь, ворота. Одной рукой накинув капюшон, чтобы спрятать лицо, она отодвигала ствол. Она была очень сильной, хоть и маленькой, сильной, как фея.

Огромные ворота открылись, и в них въехал Дигвид в двуколке, запряженной Дарби.

– Я один, мэм, – сказал он Эстелле, и та откинула с лица капюшон.

– Остановись и посади молодую леди, – велела она, и он остановился, и широко улыбнувшись Марии, ждал, пока Эстелла закроет огромные ворота. Сделав это, она помогла Марии взобраться в двуколку и усесться позади Дигвида. Она стояла рядом с двуколкой, серьезно глядя на Марию, а зеленоватый снет из открытой двери за ее спиной делал ее лицо странно неземным.

– Мария, – сказала она, – не говори сэру Бенджамину, что ты видела меня. Понимаешь, он не знает, что я живу здесь. Старый Пастор знает, вся деревня знает, что я – привратница Лунной Усадьбы, а сэр Бенджамин не знает.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю