Текст книги "Останься со мной навсегда"

Автор книги: Назира Раимкулова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

После полудня Урмат отправился, уже в который раз, к небольшому пятачку, откуда уезжали и приезжали машины.

Семь часов вечера. Детей опять нет. Урмат собрался было идти домой, как вдруг интуитивно остановился, увидев приближавшуюся со стороны Каракола белую «Ниву». Машина медленно притормозила, и из неё вышел крупный мужчина, он открыл капот и стал смотреть. Передняя дверь кабины открылась, и оттуда вышел Бакыт.

– Бакыт! Бакыт! – радостно закричал Урмат, подбегая к автомобилю.

– Урмат байке! – побежал к нему навстречу мальчик. Он обхватил Урмата руками и заплакал. – Вы простите нас, что мы сбежали, мы очень сильно хотели бабушку найти!

– Ну, что ты?! Слава Богу, что вы нашлись, а где Бемка?

– Она в машине спит! Я её сейчас разбужу! – заторопился Бакыт.

– Не надо. Пусть спит, – остановил его Урмат.

– А вы нашу бабушку не видели? – спросил вдруг мальчик.

– Нет… – впервые Урмат не знал, что сказать и как сказать. Он понимал, что не может вот так просто взять и убить надежду маленького человечка, надежду на счастье…

– А мы уже почти весь Иссык– Куль проехали, но так и не нашли её дом. Бакыт стал рассказывать про их приключения и, внезапно остановившись, замолчал. Он стал внимательно смотреть по сторонам.

– Это здесь, это здесь! Я узнал! Вот эта деревня! Здесь наша бабушка живет! Я знаю! Пойдемте! Ураааа! Бемка, Бемка! Просыпайся! Мы приехали. Вот здесь наша бабушка живет! Вон туда нам надо! Анвар байке, вон туда надо только проехать немного и там, там наша бабушка живет! – Бакыт радостно кричал. Бемка, проснувшись от крика брата, смотрела, ничего не понимая.

У Урмата сжалось сердце. Он подошел к водителю машины и, поздоровавшись, отвел его в сторону.

– Ты их родственник? – спросил он у Анвара.

– Нет. Я просто по просьбе родственников жены помогаю, а что?

– Понимаешь… – Урмат замялся. – Дело в том, что нет её, бабушки их. Умерла она, почти два года, как умерла…

– Ааа, – сокрушенно вздохнул Анвар, – и что теперь делать?

– Так и я не знаю, дети до сих пор думают, что она жива. Как им сказать, я даже не знаю.

Подбежал Бакыт, он стал теребить рукав Урмата.

– Урмат байке, пойдемте быстрее, она ждет, наверное, бабушка наша, пойдемте!

Бакыт тянул Урмата за руку. У Урмата подкашивались ноги, пересохло во рту. Он растерянно смотрел на ребенка, не находил слов и не знал, что сказать, глядя в эти чистые лучистые глаза, успевшие увидеть и познать жестокость мира, в котором он делал лишь первые шаги.

– Да, да… пойдем… – мужчина поддался ребенку, который вел его к истине, горькой и неминуемой.

Они шли втроем по той самой тропинке, через поле, где росло дерево. Бакыт радовался и говорил, говорил о бабушке, о том, как она их любит и ждет и как она обрадуется, когда увидит их. Как удивится она, что они вот такие самостоятельные, сами нашли её и приехали за ней.

* * *

Вечер обещал выдаться замечательным. Крона дерева медленно растворялась в багровеющем закате, листья становились на просвет совершенно загадочными, и от медленного дуновенья ветра казалось, что они шепчут какое-то волшебное заклинание.

Когда они подошли к дереву, Урмат остановился и сказал, что надо немного передохнуть. Он присел на траву и пригласил жестом мальчика. Тот неохотно, но все же согласился.

– Бакыт, мне надо тебе кое-что сказать… – Урмат закурил сигарету и, не выпуская дыма, задумался. Мальчик, заметив замешательство Урмата, с тревогой посмотрел на него. Выпустив дым через ноздри, вздохнув глубоко, Урмат продолжил:

– Понимаешь, жизнь такая сложная. Она полна всяких неожиданностей. Бывает так, что мы ждем, надеемся и планируем, а когда наступает момент, всё идёт не так… Понимаешь? – Урмат погладил по голове Бемку, притихшую и слушавшую всё, что говорилось, словно она понимала, о чём речь.

– Не знаю, я ведь еще не взрослый, – сказал Бакыт.

– Бемка, иди собери-ка там цветов, – сказал Урмат девочке. Той не надо было повторять дважды, она быстро вскочила и побежала вприпрыжку по полю, останавливаясь и наклоняясь, чтобы сорвать цветок. Урмат, видя, что девочка отошла далеко и не может их слышать, сказал:

– Ты взрослый. Только ты сам еще этого не осознаешь. Я вот тут думал… как тебе сказать…

– С мамой что-то случилось? – мальчик испуганно посмотрел на Урмата.

– Нет, конечно, нет. Ничего не случилось с твоей мамой, с ней всё в порядке. Она поправляется. Я о другом, понимаешь, – Урмат снова остановился, подбирая нужные слова, – просто жизнь такая сложная, и всё не так, как нам хотелось бы… Вот ты искал свою бабушку, шел столько времени, и всё зря.

Бакыт начинал понимать, о чём никак не мог открыто сказать Урмат. Он смотрел перед собой на траву, сквозь которую было видно ползающих муравьев, собирающих на зиму корм. Он заметил, как один муравей не мог забраться на тростинку, ноша была не по размеру. Мальчик думал: вот и он сам, не посоветовавшись, решил и пошел вместе с Бемкой на поиски бабушки, он слишком много на себя взял! И что он теперь скажет Бемке? Она ведь так ждет этой встречи? Муравей расплывался. Слеза, вобрав в себя всю горечь детского сердца, от тяжести упала прямо на насекомое. Муравей забарахтался, пытаясь выплыть из соленого озерца, наконец, ему это удалось. Бакыт молчал. Урмат понимал, что сейчас его успокаивающие речи ни к чему, что мальчик сам переживает всё изнутри. Ему вдруг захотелось по-отцовски прижать мальчика, но он сдержал себя и лишь похлопал Бакыта по плечу. Прибежала Бемка, в руках у неё был неумело собранный букет всех цветов радуги. Она, запыхавшись, плюхнулась рядом с братом.

– Ты что? Ты плачешь? Бакыт? – она заглянула ему в лицо, и стала вытирать руками слёзы брата, размазывая их своими потными ладонями по лицу. – Не плачь, не надо, Бакыт, я… я тоже плакать буду… – девочка обняла брата и стала, всхлипывая, успокаивать его. Бакыт лишь смог уткнуться в хрупкие плечики сестренки. Сейчас во всём мире не было несчастней его! Он был несчастлив оттого, что не в силах признаться сестренке, что надежда их угасла…

Урмат, не выдержав, встал и закурил. Он отвернулся от детей, чтобы они не увидели, как горячая слеза обожгла его колючую щеку. Он казнил себя в этот момент за невнимательность и за то, что, не проверив всё, отправил детей на поиски умершей бабушки. За то, что это он послал их и убил их маленькую надежду. Он злился за этих детей на судьбу, которая, жестоко оторвав их от материнского подола, лишив отцовской ласки, бросила их посреди дороги, в начале пути… А сколько еще таких же похожих судеб у детей? И что он сделал для них и для других? Что он сможет сделать для Бакыта и Бермет? Что он? Кто он? Неужели за всю свою жизнь он не разглядел, к чему шел, как шел, с кем шел? Он вспомнил, как когда-то, решив стать милиционером, он видел себя героем, спасающим людей, раскрывающим преступления, нужным. Вот оно! Нужным человеком! Он, наконец, нашел слово, которое ответило на все его вопросы разом. Да, да! Он нужен, он нужен этим детям! Он может помочь и поможет им не сдаваться и не потеряться в этом огромном бренном океане жизни. Докурив сигарету, Урмат кинул взгляд на детей. Девочка, крепко обняв брата, сидела рядом с ним на корточках. Лицо мальчика распухло от слез, и он лишь шмыгал носом, пытаясь успокоиться. Подняв глаза на Урмата, Бакыт спросил:

– И что теперь, Урмат байке? – в голосе мальчика словно что-то надломилось, столько горечи прозвучало в этом вопросе.

– Что теперь? Теперь мы пойдем в дом бабушки, умоемся, переночуем и поедем домой, к маме. Это жизнь, Бакыт. Мы все когда-нибудь умрем, кто-то раньше, кто-то позже, – Урмат протянул руку сидевшему мальчику и помог ему встать.

Теперь дорога казалась им мучительно долгой. С высоты птичьего полета можно было наблюдать три маленькие фигуры, шедшие по огромному скошенному полю, пожелтевшему от зноя. Они были похожи на маленькие плывущие в желтом море буйки, их тени колыхались и суетливо догоняли своих владельцев по скошенным барашкам травы, удлиняясь до неузнаваемости.

Придя домой, они молча поужинали. Легли спать. В эту ночь Урмат впервые крепко спал. Он уснул с твердой решимостью помочь детям. Бакыт уснул от усталости и горя. Ему снилось, что он бежит по краю большого обрыва, за ним ничего не видно, лишь темнота. А он всё бежит и кричит: «Отец! Отец!» Сон был тревожным, мальчик проснулся весь в поту; встав на цыпочки, он прошел в прихожую, попил воды из ковша. Вышел на улицу. Небо смотрело на мальчика своими огромными глазами звездами.

– Здравствуй! – говорило оно, – я давно за тобой наблюдаю, знаю, что ты ищешь. Я знаю дорогу, пойдем?

Мальчик послушно пошел по тропинке, выйдя из села, он направился к кладбищу. Бредя среди старых могил, он пытался найти отцовскую могилу. В темноте было не видно, он двигался по памяти и по стуку сердца. Ему не было страшно. Где-то метнулась серая тень, это бродячая собака потрусила прочь. Бакыт остановился, он осмотрелся по сторонам, постояв немного, двинулся дальше. Вот и отцовская ограда. На могильном холмике деревянный столбик с прибитой фанерой. Мальчик сел возле насыпи. Он не заметил, что второй холмик, чуть поменьше, находится рядом, это могила его бабушки.

* * *

Утром Урмат, проснувшись, вышел во двор покурить. Снова зайдя домой, поставил не спеша чайник, пошел будить детей. Бакыта нигде не было. Урмат потрогал постель мальчика, она была холодная. Значит, его давно нет. У Урмата бешено заколотило в висках. Куда мальчик мог пойти? Ночью? Бермет сладко посапывала. Урмат выбежал на улицу и, попросив соседку присмотреть за девочкой, помчался что есть духу в сторону кладбища. Он интуитивно понимал, что только туда мог пойти мальчик.

Бакыт, свернувшись калачиком, лежал на траве, он спал. Кожа его покрылась мелкими мурашками, он озяб, ночи на южном берегу Иссык-Куля холодные. Урмат бережно поднял ребенка на руки и понес его обратно. Бакыт даже не проснулся, он лишь крепче прижался к теплой груди Урмата. У Урмата чуть не разорвалось сердце от нахлынувшего чувства проснувшегося в нем отца. Он никогда не задумывался, какое оно – это чувство: быть отцом! Когда твое сердце готово растаять от любви к своему ребенку, когда ты весь хочешь раствориться в его мире, когда в нем ты видишь себя. Он шел и с огромной любовью и бережностью нес ребенка, готовый защитить его от любой опасности.

Придя домой, Урмат уложил мальчика на кровать и стал готовить незамысловатый завтрак. Часа через полтора дети проснулись. Бакыт удивленно оглядывался по сторонам, он не мог понять, как он здесь очутился, смутно вспоминая ночное путешествие. Может, это был сон?

Он вышел на крыльцо и увидел Урмата, раздувавшего самовар.

– А, ты проснулся? Как спалось? – спросил Урмат как ни в чем не бывало.

– Нормально, только холодно было… Я замерз немного, – Бакыт ничего не понимал.

– Ну, ты ночью открылся, вот я и укрыл тебя утром, – улыбнулся Урмат, – иди-ка сюда! На вот, подкладывай дрова в самовар, я пойду умою Бемку. – Урмат дал мальчику щипцы для дров и зашел в дом.

Втроем они позавтракали на тахте, стоявшей во дворе, под старым абрикосом. Утро выдалось солнечное. Прохлада уходила, сменяя колкий воздух на обволакивающую теплым бризом со стороны озера негу. Бакыт завтракал молча. Урмат заметил в нём перемену, словно перед ним сидел не десятилетний мальчик, а взрослый человек. Во взгляде мальчика появилось что то новое. Знание того, что недоступно некоторым не то, что в зрелые, но и в старческие годы.

Позавтракав, они собрались, закрыли дом на ключ и, отдав его соседке, отправились в Бишкек на попутном такси. Всю дорогу ехали, слушая музыку, которую поставил водитель, каждый думал о своем.

* * *

Нургуль с утра только прикоснулась к завтраку. Она словно чувствовала, не могла спокойно лежать, то беря книжку, то хватаясь за зеркальце. Женщина то и дело смотрела в окно, ожидая кого-то. Десять дней мучительных ожиданий, десять дней наедине с собой и своими мыслями. За это время ей была сделана операция, она все еще не вставала.

Ужасно немело тело без движения, спина становилась деревянной от постоянного лежания. Сестренка Урмата, приходя к ней, обязательно протирала её спину, чтобы не было пролежней. Отек с лица уходил, и перед обитательницами палаты представала довольно симпатичная женщина. Гульмира Джакыповна каждый день созванивалась со своими знакомыми, узнать, как продвигаются дела дома у Нургуль. Она ничего не рассказывала ей, лишь однажды, сбежав во время тихого часа, появилась с загадочным выражением лица ближе к ужину. Она заговорщически подмигнула Салкын и с шумом улеглась на свою кровать. Нургуль ничего этого не видела, она спала.

Часов в одиннадцать Нургуль стала нервно теребить намотанный на палец бинт, который она вчера попросила у Салкын. В коридоре послышались шаги, дверь открылась – это Салкын. Она, улыбаясь, сразу же с порога начала тараторить:

– Ой, Нургуль эже, вы знаете, звонил Урмат байке, он нашел детей! И они едут сюда, с ними всё в порядке!

– Слава Богу! Слава Богу! – поспешила сесть на кровать Гульмира Джакыповна. – Ну, вот, Нургуль, а ты переживала.

– Ох… – только и смогла выдохнуть Нургуль. У неё словно груз с плеч свалился, так долго лежавший тяжелой ношей.

Салкын, напевая песенку, стала наливать принесенный компот и вопросительно посмотрела на женщину: «Вы кушать будете?»

– Да что ты спрашиваешь! Наливай! Она вон с утра даже не притронулась к еде, – скомандовала Гульмира Джакыповна. – Да, и еще, Нура, надо привести себя в порядок, а то что твои дети подумают?

Нургуль с аппетитом поела, и Салкын, убрав посуду, стала её причесывать. Удовлетворенно посмотрев на причесанную Нургуль, девушка прищелкнула языком: «А вы у нас красавица, Нургуль эже!»

– Ага, беззубая… – саркастично улыбнулась Нургуль.

– Ну, это дело поправимое, вот встанешь на ноги, и пойдем мы с тобой к стоматологу делать голливудскую улыбку! – заулыбалась Гульмира Джакыповна.

Нургуль была бесконечно благодарна этой женщине, которая, совсем не зная её, стала ей ближе, чем сестра, которой у нее никогда не было. Да и как она могла ждать чего-то хорошего от людей? Когда-то, в свое время, она сама упустила тот момент, когда ей протягивали руку, променяв всё это на бутылку. И теперь, заново рождаясь, она не вправе была ждать чего-либо… Но, видимо, так судьбой предначертано, что люди встречаются в определенный момент и при определенных обстоятельствах. Возможно, встреться они месяцем раньше, они прошли бы мимо, не придав значения. Теперь же они заполняли душевную нишу, долгое время остававшуюся порожней, без общения и понимания. Гульмира Джакыповна, смотря на Нургуль, смогла увидеть в ней удивительную женскую мужественность перед лицом жестокой действительности. Она поразилась, как за короткий срок человек смог снова стать человеком и бороться с искушениями и муками ради детей. Нургуль же, наоборот, поражалась Гульмире Джакыповне, сумевшей после тяжелых перестроечных дней, кризисов, революций остаться доброй и участливой к судьбам незнакомых людей. А ведь в свое время, в 2005 году, мародеры разграбили одну из торговых точек, которая была у женщины. Она не озлобилась и приняла это, как должное.

Нургуль волновалась. Она долго не видела детей и чувствовала себя виноватой перед ними. Как они встретят её, как воспримут её новую?

– Да не волнуйся ты так! Что ты! – сочувственно сказала Гульмира Джакыповна.

Нургуль лишь улыбнулась. Ей самой было непривычно ощущать себя, и дети, отвыкшие от нее, могли удивиться такой перемене.

Снова шаги в коридоре. Это бегущие ножки Бемки, Нургуль сразу узнала свою дочь, и еще шаги. Дверь открылась, вбежала Бемка.

– Мама! Мамочка! Мы так скучали без тебя! – девочка, еле доставая до своей матери, поднялась на носочки и прижалась к ней. Нургуль ласково погладила её по голове и, приподнявшись, поцеловала.

В палату зашел Бакыт. Он подошел к матери и, обняв её, сказал:

– Мамочка, прости нас! Я ушел и ничего тебе не сказал, я хотел тебе сюрприз сделать. Я думал, бабушку привезу, а она… – мальчик замолчал, он сильнее прижался к матери. – Я люблю тебя и никогда тебя не брошу! – мальчик вдохнул запах матери, пропитанный лекарствами, но такой родной и близкий. Он давно не был с мамой так близок, он так давно не видел её такой спокойной и умиротворенной. Она прижала сына к себе и дочь, гладя их поочередно и целуя. Как же истосковались эти трое друг по другу, как давно они не слышали и не слушали друг друга.

Урмат стоял в стороне и тихо переговаривался с сестренкой. Он украдкой посматривал в сторону женщины с детьми. Когда те, наконец, успокоились, он подошел к Нургуль и поздоровался.

– Здравствуйте! Вот! Вы извините меня, пожалуйста, за всё, – он опустил глаза.

– За что? Это я должна вас благодарить, что нашли моих детей! За всё, за то, что ваша сестренка ухаживала за мной, если честно, я этого не заслужила, – женщина посмотрела на него с благодарностью. – Спасибо!

– Ну, что вы! Ничего, это… это моя работа, – засмущался Урмат. – Наверное, дети пусть у меня поживут? А то ведь они совсем одни? – спросил он.

– Да нет, неудобно. У нас свой дом есть, они у меня самостоятельные, правда? – Нургуль погладила Бакыта по руке.

– Да, мы сами сможем, у меня и деньги есть.

– Откуда? – Нургуль удивилась.

– Это Мамат байке дал мне, когда мы собирались за бабушкой.

– Надо вернуть эти деньги! – Нургуль строго посмотрела на сына.

– Он сказал, что это от всей души! И что он не возьмет! – воскликнул мальчик.

– А как ты думаешь, у него есть дети?

– Есть, конечно.

– А им разве эти деньги не нужны?

– Нуу, да… – Бакыт понуро опустил голову. – Я только потратил немножко, я верну, я отработаю…

– Не переживайте, Нургуль, мы вернем деньги. Вам надо поскорее встать на ноги, а мы с Салкын присмотрим за ними. Теперь вы никуда не собираетесь сбежать? – улыбнулся Урмат, глядя на Бакыта.

Тот покраснел и отрицательно покачал головой.

– Может, в квартире убраться надо, вы ключи дайте, Салкын приберется.

– Не надо там прибираться, – вмешалась в разговор Гульмира Джакыповна, – там уже всё прибрали, только присматривать надо за квартирой, – она довольно улыбнулась.

Нургуль удивленно посмотрела на улыбающуюся Гульмиру Джакыповну. Та лишь развела руками.

Поговорив с детьми, Нургуль окончательно успокоилась. Договорились, что за детьми будут присматривать и Салкын, и Урмат. Взяв ключи от квартиры, они направились домой.

Поднявшись на свой этаж, Бакыт и стоявшие рядом с ним Бемка, Урмат и Салкын остановились у дверей. Это была другая дверь, новая, сделанная из металлопластика, коричневая, покрытая глянцем, и от этого она казалась сказочной, по крайней мере, для детей. Открыв дверь, они удивились еще больше. Квартира была другой! Нет, это, конечно же, была их квартира, но совершенно другая. Оказывается, Гульмира Джакыповна наняла строительную бригаду, сделавшую ремонт. Соседи поначалу думали, что здесь появились новые жильцы, кто-то сожалел, кто-то ехидно вздыхал, никто даже не поинтересовался судьбой детей и матери, вдруг исчезнувших в один из дней. Воистину не измерить человеческое равнодушие в современном мире. Люди, живя в многоэтажных коробках, теряют ниточку, связывающую их с обществом. Они не знают ни имен своих соседей, ни их самих и, только когда что-то случается, начинают создавать видимость сочувствия.

Дети прошли в комнату. Светлая, покрытая нежно-голубыми обоями, обставленная новой мебелью, комната заулыбалась, словно невеста перед алтарем, завидев своего жениха. «Ну, что ты, не смотри на меня так! – говорила она, – я так стесняюсь!»

Бакыт только и смог сказать:

– Ничего себе!

Урмат, видевший эту квартиру в последний раз перед тем, как Нургуль попала в больницу, вообще ничего не говорил. Он прошел в кухню. Перемены разительные. Открыв шкафчик, он увидел, что и посуда была полностью укомплектована. Всё было сделано с любовью и заботой. Урмат не понимал, что за человек эта Нургуль, ради которой незнакомая женщина сделала всё это? Кто она? Что такого могло произойти между женщинами? Он недоумевал.

А дети радовались, им просто было весело оттого, что их дом изменился. Они и не помнили, когда было в их доме такое веселье. Как они были счастливы! Им всё нравилось в этой старой новой квартире. Им и невдомек было, кто это и зачем это сделал, они просто радовались.

* * *

Меньше чем через месяц, в конце августа Нургуль выписали из больницы. Она ходила с палочкой. Через восемь месяцев ей должны были удалить вставленную пластину. Она, по рассказам детей, поняла, что Гульмира Джакыповна сделала дома капитальный ремонт и купила всё необходимое для жизни. Благодарность ей была безгранична. Нургуль словно заново родилась. Гульмира Джакыповна возила её по специалистам, Нургуль вставили зубы, ничем не отличавшиеся от своих. Но на этом Гульмира Джакыповна не остановилась, она принесла однажды домой к Нургуль кипу бухгалтерских документов и сказала, что та как экономист сможет с этим разобраться. Вот так и стала Нургуль, сидя дома, работать. Ей всё пришлось вспоминать заново, всё то, чему она училась, но так и не попробовала. Было очень тяжело и интересно. Оказалось, что знания, которые давали им в университете, давно устарели. Тем не менее, она благодаря своему природному уму и трудолюбию смогла вникнуть в документацию и почувствовала себя полезной.

Осенью Бакыт пошел в школу, Бермет вернулась в садик. Урмат часто заглядывал к ним узнать, не нужна ли помощь. Приходя, он долго стоял в прихожей, не решаясь заходить дальше. Стесняясь и краснея, он что-то бурчал невнятно и, узнав, что хотел, быстро уходил. Он старался не смотреть на преобразившуюся Нургуль, настолько она была красива. Исхудавшая, но не потерявшая от этого женственных форм. Глаза её были большими и глубокими, в них можно было утонуть. Когда она вопросительно смотрела на Урмата, тот прятал взгляд, боясь, что если он встретится с ней глазами, произойдет что-то взрывное. Нургуль даже не подозревала о чувствах, зародившихся в сердце Урмата. Она и без этого каждый день помнила о том зле, которое сама привела в свой дом в лице одного из последних своих знакомых. Анвара не вернешь, но и жить по-старому нельзя. А о мужчинах не то, чтобы смотреть, думать себе не позволяла. Нургуль теперь, вспоминая о своем падении, старалась не совершать ошибок. Она решила посвятить себя полностью детям и работе. Она никак не связывала приходы Урмата с собой. Он просто участковый, выполнявший свою работу, вот и всё!

По вечерам Урмат, терзаемый новыми чувствами, долго не мог сосредоточиться даже на приготовлении ужина. Он пребывал в состоянии влюбленности, граничащей с ноющей болью неизвестности. Конечно, а иначе и не могло быть. Как он мог пойти и претендовать на что-либо? Он прекрасно понимал, что Нургуль не посмотрит на него, как на мужчину. Это он видел по её отношению к нему. Да и нравился ли он ей вообще? И что он себе вообразил? Ну, помог он ей, ну и что! Мало ли, кто кому помогает, но ведь за это никто не требует взаимности. О Боже, но какие у неё глаза! А волосы, они так и хотят, чтобы он их успокоил и пригладил. Прикоснуться бы хоть на миг пальцами к её губам, провести ладонью по щеке… Урмат однозначно был страстно влюблен. В воображении его рисовались картины, будоражащие всё его естество. То он представлял себе, что она смотрит на него и зовет, брызжа ему в лицо дождем, то, что она подходит к нему и прижимается грудью к его спине… Он живо воображал, как её соски касаются его, и чувствовал её горячее дыхание, волновавшее его и поднимающее волну изнурительного блаженства, поднимавшегося ниже пояса. Как же она была бесстыжа в его видениях, как обворожительно желанна. Никогда Урмат такого в своей жизни не испытывал. Может, он просто и не жил до этого, а так лишь, дремал? Ему хотелось в такие моменты кричать и выть, бежать сломя голову, куда глаза глядят. Он, дожив до тридцати с лишним лет, был влюблен, как мальчишка. На работе многие замечали перемены в Урмате, но списывали его рассеянность и забывчивость на усталость.

Он всё так же жил в своей комнатке в общежитии, всё так же одиноко среди людей, которые так же, как и он, наверное, страдали, любили, ненавидели и не слышали друг друга.

Этим, скорее всего, отличается животный мир от человеческого, притворного, полного непонимания и равнодушия. У животных это намного проще: враг есть враг, и его надо уничтожить. Любовь есть любовь – за неё надо драться и оберегать. Люди же по наитию своему умудряются загнать своими мыслями чувства в невмещаемые рамки своих предрассудков и домыслов. В природе все одинаковы: либо ты отвергнут, либо принят. Одиночки долго не живут, а люди в одиночестве могут жить веками и могут передавать это одиночество, как заразу. Бороться с этой заразой можно, но не все могут смело кинуться в бой за счастье. Иные из-за боязни быть отвергнутым так и остаются в неведении до конца жизни о чувствах другого. Страх сковывает сознание, бездействие обрекает на фатальную неизбежность одиночества. Урмат умом принимал правила, но сердце бешеным стуком вгоняло его в страх. Оно стучало и каждым своим толчком говорило:

«Ну, а что если она не полюбит тебя? Тук-тук! Что если посмеется? Тук-тук! Что? Что? Тук-тук!» – да замолчит ли оно, наконец! Что я не понимаю, что ли! Хватит! Замолчи!

И так каждый день. Вконец измученный, Урмат, написав рапорт, уехал. Нет, он не уволился, он просто взял отпуск без содержания, и всё.

Нургуль сначала не придавала значения тому, что Урмат перестал заходить к ним. Мало ли какие у милиционера могут быть дела. Прошел месяц, два. А его все не было. Бакыт, привыкший к Урмату, зашел к нему на работу, но там мальчику ответили, что он уехал, а куда – неизвестно. Бакыт понуро сидел по вечерам и, мешая ложкой сахар в чашке, говорил матери, что лучшего друга, чем Урмат байке, у него нет. Не считая, конечно, Мамата байке, который, после побега Бакыта с Бемкой на Иссык-Куль, похоронил мать и уехал в Россию к семье.

* * *

Пришла зима. Она тихо прокралась мелкой поземкой, приносимой северо-западным ветром, крадучись, мелкими перебежками из угла в угол. Утром она после ночного десанта сказала тихо: «Ну, вот она я, пришла, стало быть. Вы уж извините, вроде бы вас предупредили, только я тут ночью пришла, меня еще много будет, а сейчас это так пока, ну, чтобы не думали, что я забыла о вас. Я здесь!»

Каждое утро Бакыт, идя в школу, видел затвердевший за ночь наст на лужах, и когда он специально наступал на них, они с хрустом проваливались, и из-под продавленного ботинком места проступала мутная вода.

Скоро Новый год. Бакыт радовался приготовлениям в школе. Дождавшись конца уроков, он украдкой пробирался к актовому залу, где уже стояла ель. Кто-то из родителей постарался, и в школу привезли настоящую пахнущую смолой и чем-то еще зимним зеленую красавицу. Старшеклассники, смеясь, украшали её, обкидывая друг друга мишурой и конфетти. Классные руководители пытались лишь приструнить баловников, но даже на лицах взрослых можно было прочесть зимнее настроение.

В один из таких дней счастливый Бакыт возвращался домой, возле подъезда он встретил Салкын, сестренку Урмата байке. Она как уехала после выписки матери, так он её не видел.

– Ой, Салкын эже, здрасьте!

– Привет! А я иду, смотрю, ты, ну, думаю, подожду… – заулыбалась та.

– А вы к нам? – улыбнулся Бакыт.

– К вам, к вам! – Салкын обняла мальчика и поцеловала его.

Они вместе вошли в подъезд. Позвонили в дверь. Через минуту дверь открыла Нургуль. Увидев девушку, очень обрадовалась. Они обнялись и, поздоровавшись, прошли в комнату.

– Бакыт! Ну-ка, поставь чайник, наверное, Салкын замерзла. С улицы ведь, – Нургуль кивнула Бакыту в сторону кухни. Мальчик, быстро переодевшись, пошел на кухню.

Салкын, присев на диван, стала расспрашивать Нургуль о житье-бытье. Потом девушка замолчала, она словно ждала, что Нургуль спросит о чём-то. Но спросил Бакыт, появившийся в дверях:

– А Урмат байке не звонил?

– Он приезжал, дома у родителей месяц жил, – с грустью сказала Салкын. – Похудел совсем, плохо ему… – она спрятала слезу.

– А что случилось? – с тревогой спросила Нургуль. – Мы его давно не видели. Он болеет?

– Не знаю, Нургуль эже. Сам не свой. Ничего не говорит. Только я-то вижу, плохо ему совсем. Вот мама ему стала говорить, а он обиделся и уехал. Уже три дня как. Я сегодня к нему пошла, а он меня выгнал, говорит, не хочет никого видеть, вот я и пришла… – девушка совсем сникла.

Нургуль стало не по себе. Вот так, человек, который помогал им, теперь сам нуждается в помощи. Что же у него могло случиться?

Втроем они попили чай. Распрощавшись, Салкын ушла, а Нургуль отправила сына в общежитие к Урмату, узнать, как он там. Бакыту не надо было повторять дважды. Он быстро метнулся, и мать только заметила хлопнувшую за сыном дверь.

Дверь в комнату была не заперта. Бакыт постучался, ничего не послышалось. Он толкнул, дверь открылась. В комнате полумрак, на кровати лежит Урмат. Он лежит на спине и смотрит в потолок, глаза его ничего не выражают. Бакыт присел рядом и стал толкать Урмата. Тот сначала отстраненно посмотрел на него, потом, поняв, кто перед ним, присел.

– Ты откуда?

– Меня мама прислала. Вы уехали, а мы вас искали… – мальчик шмыгнул носом и его утер рукавом.

– Правда? Мама про меня спрашивала?

– Правда! Она меня сразу же отправила, спросила, чтобы я у вас узнал, если что-нибудь нужно.

– И всё?

– И всё.

– Ясно. Мне ничего не нужно, – Урмат снова лег. – А ты иди домой! – он закрыл глаза.

Бакыту стало обидно. Он посидел еще немного. Так и не дождавшись от Урмата внимания, медленно поплелся домой.

Придя, он тихо повесил куртку и зашел к себе в комнату. Нургуль заметила, что Бакыт не в духе. Она зашла за ним.

– Что случилось?

– Ничего.

– Как ничего! Я же вижу, пришел сам не свой. Ты ходил к Урмату байке?

– Ходил.

– И что?

– Ничего.

– Как ничего? Ты с ним разговаривал?

– Да, разговаривал. Он никого не хочет видеть. Он лежит вот так, – мальчик лег на диван и изобразил Урмата.

– Ааа, ну, наверное, у него горе… – пожала плечами Нургуль. Но в душу её закралось сомнение. – Ладно, учи уроки.

В этот день Нургуль больше не заговаривала об Урмате.

Прошло еще два дня. Нургуль снова отправила Бакыта к Урмату. Тот с неохотой отправился и вернулся в том же расположении духа.

Он рассказал, что Урмат байке лежит всё так же и что у него уже стала борода расти. Нургуль не на шутку встревожилась. Она быстро собралась и, выйдя на улицу, прихрамывая, пошла по дороге, опираясь на палку.

* * *

До общежития, где жил Урмат, она добралась за сорок минут. Ей страшно было идти по скользкому снегу, она медленно, но все же добралась до места. Спросив у вахтерши номер комнаты, она поднялась на нужный этаж и застыла в нерешительности у дверей. Постучалась. Никто не ответил. Тогда она толкнула дверь.