Текст книги "Убийство в частной клинике"

Автор книги: Найо Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Что последовало за сценой в доме

Четверг, одиннадцатое. После полудня

Министр внутренних дел немного помедлил и обвел взглядом зал. Море жутких, расплывающихся лиц. Они играли с ним все ту же шутку: сливались, как клетки под микроскопом, – затем одно из лиц выделялось, становилось четким и глядело на него. «Я осилю, – подумал он. – Всего один параграф». И поднял лист. Текст свивался и скручивался, словно в водовороте. О’Каллаган услышал собственный голос. Он, должно быть, выступал.

– В свете беспрецедентной пропаганды…

Они слишком шумят.

– Господин председатель…

Он поднял голову. А вот этого делать не следовало. Море лиц дрогнуло и быстро-быстро завертелось. Слабый голос, наверное, где-то на самой галерке произнес:

– Ему плохо…

Он не почувствовал, как повалился на стоящий перед ним стол. Не услышал выкрика с задних скамей: «Тебя сейчас так прихватит, что и думать забудешь про свой проклятый закон!»

– Кто его врач?

– Доктор Джон Филиппс. Они старинные приятели.

– Филиппс? Тот, что владеет частной клиникой на Брук-стрит?

– Понятия не имею.

– Надо позвонить леди О’Каллаган.

– Если хотите, я позвоню. Я с ней знаком.

– Он приходит в себя?

– Нет. Тилотли пошел вызывать «Скорую помощь».

– Тилотли здесь. Вы вызвали «Скорую помощь»?

– Врачи едут. Куда вы собираетесь его отправить?

– Кутберт позвонит его жене.

– Господи, он выглядит совсем плохо.

– Вы слышали, как тот тип крикнул с задних рядов?

– Да. Кто он такой?

– Не знаю. Послушайте, вы считаете, в этом есть нечто подозрительное?

– Вздор!

– Здесь доктор Уэндовер. Я и не знал, что он в парламенте.

Все отступили от О’Каллагана. Сквозь толпу протиснулся коренастый мужчина небольшого роста – коммунист от севера Англии – и опустился на колени.

– Откройте, пожалуйста, окна, – попросил он и расстегнул на О’Каллагане одежду.

Публика благоговейно следила за его действиями. Через пару минут врач обвел взглядом сгрудившихся вокруг него людей.

– Кто его лечащий врач? – спросил он.

– Кутберт считает, что сэр Джон Филиппс.

– Филиппс хирург. А это как раз случай для хирурга.

– В чем дело, доктор Уэндовер?

– Похоже на острый аппендицит. Нельзя терять времени. Необходимо позвонить в частную клинику на Брук-стрит. Жену ждать не будем.

Кто-то крикнул от двери:

– Приехали врачи «Скорой помощи».

– Отлично. Больной здесь.

Появились двое мужчин с носилками. Министра погрузили на них, накрыли и вынесли из палаты. Вбежал Кутберт и произнес:

– Точно, это Филиппс. Жена О’Каллагана хочет, чтобы мужа доставили в его клинику.

– Его туда и повезут, – отозвался доктор Уэндовер и удалился вслед за врачами «Скорой помощи».

О’Каллаган пытался прийти в себя и немного успокоиться. Поблизости возникло лицо жены, затем растворилось. Рядом раздавались стоны. Кто-то лежал с ним в кровати и стонал.

– Боль совсем нестерпима? – прозвучал голос.

– Да.

– Врач скоро придет и что-нибудь даст, чтобы снять боль.

О’Каллаган сообразил, что стонавшим человеком был он сам. Лицо Сесиль приблизилось.

– Доктор идет, Дерек.

Он закрыл глаза, давая понять, что расслышал.

– Бедолага Дерри, несчастный старина.

– Я оставлю вас с ним на минуту, леди О’Каллаган. Если что-нибудь потребуется, позвоните. Мне кажется, я слышу голос сэра Джона. – И дверь закрылась.

– Боль очень сильная, – четко проговорил О’Каллаган.

Две женщины переглянулись. Леди О’Каллаган пододвинула стул к кровати и села.

– Ждать недолго, Дерек, – сдержанно сказала она. – Дело в твоем аппендиксе.

– Ох!

Рут что-то прошептала.

– Что говорит Рут?

– Не имеет значения. Это всего-навсего старая глупая Рут.

О’Каллаган что-то пробормотал, закрыл глаза и как будто уснул.

– Сесиль, дорогая, я знаю, вам мои фантазии кажутся смешными, но все-таки послушайте. Как только я узнала о Дерри, сразу направилась к Гарольду Сейджу. Это тот замечательный молодой фармацевт, о котором я вам рассказывала. Я объяснила, в чем дело, и он дал мне средство, которое, по его словам, немедленно снимет боль и не причинит никакого вреда. Его собственное изобретение. Пройдет несколько месяцев, и его станут применять во всех больницах.

Рут принялась рыться в сумке.

– Предложите, если вам угодно, сэру Джону, – посоветовала Сесиль. – Без его квалифицированного разрешения предпринимать ничего нельзя.

– Доктора такие твердолобые, уж мне ли этого не знать. Гарольд мне такое рассказал…

– Вы как будто крепко подружились с этим молодым человеком.

– Он меня чрезвычайно заинтересовал, Сесиль.

– Вот как?

Вернулась медсестра.

– Леди О’Каллаган, сэр Джон зовет вас на минуту.

– Спасибо, иду.

Оставшись наедине с братом, Рут тихонько похлопала его по руке. Сэр Дерек открыл глаза.

– Боже, Рут, как мне больно.

– Потерпи немного, Дерри. Сейчас я тебе помогу.

Она отыскала маленький пакетик, а графин с водой оказался рядом.

Прошло несколько минут, и в палату в сопровождении сестры вошел Филиппс.

– Сэр Джон намерен провести осмотр, – спокойно объяснила медсестра Грэм. – Не присоединитесь ли вы на несколько минут к леди О’Каллаган?

– Это не займет много времени, – добавил врач и открыл дверь.

Рут бросила на брата смущенный, виноватый взгляд, поднялась и, неуклюже ступая, вышла в коридор.

О’Каллаган снова потерял сознание. Сестра Грэм обнажила его живот, и Филиппс принялся своими длинными пальцами надавливать на него в разных местах.

– Довольно, – внезапно произнес он. – Похоже на перитонит. Он в плохом состоянии. Я предупредил, что нам может потребоваться операционная.

Медсестра накрыла больного и по кивку хирурга привела ожидавших за дверью женщин. Как только они оказались в палате, Филиппс повернулся к леди О’Каллаган и сказал, не глядя на нее:

– Операцию будем проводить немедленно. Вы позволите мне связаться с Сомерсетом Блэком?

– А вы сами, сэр Джон? Разве вы не сделаете ее сами?

Филиппс подошел к окну и выглянул на улицу.

– Вы хотите, чтобы оперировал я?

– Разумеется. Мне известно, что некоторые хирурги не любят оперировать друзей, но если у вас нет такого предчувствия, я прошу вас оперировать.

– Хорошо.

Филиппс вернулся к больному.

– Сестра, – позвал он, – скажите, чтобы нашли доктора Томса. Его предупреждали, что может потребоваться срочная операция. Позвоните доктору Грею и позаботьтесь об анестезии. Позже я поговорю с ним. Передайте старшей сестре в операционной, что я приступлю к операции, как только у них все будет готово. А теперь, леди О’Каллаган, если вы не против покинуть больного, медсестра покажет вам, где можно подождать.

Медсестра открыла дверь, и все отошли от кровати, но на пороге застыли от сдавленного крика и обернулись. Дерек О’Каллаган открыл глаза и, словно загипнотизированный, смотрел на Филиппса.

– Нет, – выдавил он. – Не позволяйте…

Его губы задергались, с них слетел странный, жалобный звук. Секунду или две он старался что-то выговорить, затем его голова откинулась назад.

– Пойдемте, леди О’Каллаган, – мягко промолвила медсестра. – Он не понимает, что говорит.

В предоперационной старшая медсестра с двумя младшими хирургическими сестрами готовились к операции.

– Не забудьте, – поучала старшая медсестра Мэриголд, которая являлась также сестрой-хозяйкой, – сэр Джон любит, чтобы инструменты лежали на лотке слева от него. Он не терпит, чтобы их ему подавали.

Она накрыла лоток с инструментами, и Джейн Харден унесла его в операционную.

– В подобных случаях, как этот, – продолжила старшая сестра, – на хирурге лежит огромная ответственность. Для страны было бы огромной катастрофой, если бы с сэром Дереком О’Каллаганом что-нибудь случилось. По-моему, он единственный решительный в правительстве человек.

Сестра Бэнкс, женщина старше своей начальницы, повернулась от автоклава, где стерилизовались инструменты.

– Тиран, каких свет не видывал, – неожиданно заявила она.

– Сестра, что вы такое говорите? – удивилась Мэриголд.

– Мое понимание политики не совпадает с пониманием сэра Дерека О’Каллагана, и я не возражаю, если об этом будут знать другие.

Из операционной вернулась Джейн Харден. Мэриголд бросила на сестру Бэнкс возмущенный взгляд и обратилась к Джейн:

– Сестра, вы позаботились о растворе гиосцина и ампуле с антитоксином газовой гангрены?

– Да, старшая сестра.

– Господи, деточка, вы совершенно побелели. Вы в порядке? – спросила Мэриголд Харден.

– Вполне. Спасибо, – ответила Джейн. Она занималась с банками со стерильным перевязочным материалом.

Старшая сестра бросила на нее взгляд и снова напустилась на Бэнкс:

– Всем известно, сестра, что вы та еще бунтарка. Но, сталкиваясь с истинным величием, невозможно его отрицать. Для меня сэр Дерек воплощает идею человека.

– Вот поэтому он личность тем более зловещая, – объявила сестра Бэнкс с неприкрытой враждебностью. – Попав в правительство, он совершал много плохого. Вспомните прошлогодний закон о непостоянном трудоустройстве. На нем лежит ответственность за все смерти, случившиеся в последние десять месяцев от недоедания. Он враг рабочих. Была бы моя воля, его бы судили как обыкновенного убийцу или маньяка. Этого человека следует признать невменяемым. В его жилах течет гнилая кровь. Всем известно, что его отец был со сдвигом. Вот что я думаю о вашем Дереке О’Каллагане, купившем себе титул на кровавые деньги. – Сестра Бэнкс с грохотом расставляла лотки со стерильными инструментами.

– Тогда ответьте, – голос сестры Мэриголд звучал нарочито спокойно, – с какой стати вы работаете на сэра Джона Филиппса? Может, он тоже купил себе титул на кровавые деньги?

– Пока существует эта прогнившая система, приходится в ней жить, – усмехнулась Бэнкс. – Но так будет не вечно. И когда настанет время, я первая заявлю о себе. О’Каллагану придется уйти, а вместе с ним всем кровососам из буржуазной партии. Людям стало бы намного лучше, если бы он исчез прямо сейчас. Вот так-то, старшая сестра.

– Было бы еще лучше, если бы исчезли вы. Будь у меня свободная хирургическая сестра, я бы обошлась без вас. Стыдитесь! Говорить подобное о больном! О чем вы только думаете?

– Кровь кипит – ничего не могу с собой поделать.

– Уж слишком много в ваших речах крови!

Всем своим видом показывая, что хоть и вынуждена умолкнуть, но отнюдь не побеждена, сестра Бэнкс взялась за столик со шприцами для инъекций и покатила в операционную.

– Говорю вам, сестра Харден, – сказала Мэриголд, глядя ей вслед, – мне стыдно за эту женщину. Какая мстительность! Ей здесь не место! Еще, чего доброго… – Старшая сестра замолчала, не в состоянии произнести вслух то, что пришло ей в голову.

– Нет, – возразила Джейн. – Скорее уж я могла бы ему как-нибудь навредить, чем она.

– Совершенно исключено, – смягчаясь, заявила старшая сестра. – Вы, Харден, лучшая ассистентка в операционной. Это весомый комплимент, моя дорогая, поскольку я человек очень придирчивый. У нас все готово? А вот и врачи.

Джейн сложила руки за спиной и застыла по стойке «смирно». Сестра Мэриголд излучала спокойствие знающего свое дело человека. Сестра Бэнкс на мгновение мелькнула на пороге и снова скрылась в операционной.

Сэр Джон Филиппс вошел в сопровождении Томса, своего ассистента, и анестезиолога. Томс был полным, краснолицым, не в меру оживленным человеком. Доктор Робертс, наоборот, худощавым, с льняными волосами и пренебрежительными манерами. Он снял очки и протер стекла.

– Все готово, старшая сестра? – спросил хирург.

– Да, сэр Джон.

– Доктор Робертс займется анестезией. Доктор Грей занят. Нам повезло, Робертс, что мы получили вас так быстро.

– Рад помочь, – ответил тот. – В последнее время я часто выполнял работу Грея. Для меня большая честь и полезный опыт работать под вашим руководством, сэр Джон.

Он говорил с подчеркнутой официальностью, словно продумывал каждую фразу и только затем выкладывал собеседнику.

– Прежде чем начать, мне хотелось бы взглянуть на наркозную палату.

– Разумеется.

Вновь появилась кипящая злобой Бэнкс.

– Сестра Бэнкс, – приказала ей Мэриголд, – отправляйтесь с доктором Робертсом в наркозную палату.

Робертс взглянул, прищурившись, на Бэнкс и последовал за ней.

Сэр Джон вошел в операционную и приблизился к небольшому, выкрашенному белой эмалью столу, на котором лежали разнообразные средства для гиподермальных инъекций. Три шприца находились в лотке со стерильной жидкостью. Два из них были такого размера, к которому привыкли не посвященные в хирургию люди. Третий же был настолько велик, что могло показаться, будто им пользуются в ветеринарии, а отнюдь не для человеческих нужд. Маленькие содержали по двадцать пять минимов, большой – раз в шесть больше. Ампула, бутыль, небольшая колба, мензурка – эти предметы тоже находились на столе. Бутыль была помечена: «0,25-процентный раствор гиосцина. Пять минимов содержат одну тысячную грана». На ампуле стояла надпись: «Антитоксин газовой гангрены (концентрированный)». В колбочке содержалась стерильная вода.

Филиппс достал из кармана маленькую коробочку и вынул из нее крошечную пробирку с надписью «Гиосцин 1/100 гр.». Наклейка полностью скрывала то, что находилось в пробирке. Хирург откупорил пробку, тщательно исследовал внутренность, положил и взял из коробочки другую с такой же надписью. Пальцы действовали неуверенно, словно мысли врача витали где-то далеко. Наконец он наполнил маленький шприц стерильной жидкостью, вылил в мензурку, добавил туда же гиосцин и, размешав иглой, набрал раствор.

В операционную вошел Томс.

– Пора мыться, сэр. – Он взглянул на стол. – Э, да вы собираетесь его здорово попотчевать. Сразу две пробирки!

– Одна оказалась пустой. – Филиппс убрал их со стола и вернул в коробочку.

Томс посмотрел на шприц.

– Вы набрали много воды, сэр, – заметил он.

– Да.

Хирург взял шприц и направился в наркозную палату, а Томс с выражением отрешенности, которое люди напускают на себя, если хотят притвориться, будто не замечают пренебрежительного к себе отношения, застыл, глядя на стол. Через несколько минут он присоединился к остальным в предоперационной. Филиппс уже вышел туда из наркозной палаты.

Сестры Харден и Мэриголд помогли хирургам перевоплотиться в образчики стерилизованных механизмов. Вскоре помещение представляло собой строгое сочетание белого, стального и резиново-коричневого. Есть нечто отталкивающее и одновременно прекрасное в абсолютно белом. Отрицание цвета, выражение холодного равнодушия, символ смерти. В белом меньше чувственной радости, чем в любом другом цвете, и больше напоминания о вечном упокоении. Хирург в белом одеянии, прячущий теплоту рук под холодной блестящей резиной и жизненную энергию волос под белой шапочкой, скорее типаж в современной скульптуре, нежели человеческое существо. Для непосвященного он некто вроде перенесенного на небеса праведника, жрец в священных одеждах, пугающая и завораживающая фигура.

– Видели новое представление в «Палладиуме»? – спросил Томс. – Черт, порвал перчатки. Сестра, дайте другие.

– Нет, – ответил Джон Филиппс.

– Одноактная пьеса. Дело происходит в помещении перед операционной. Известному хирургу предстоит оперировать человека, который разрушил его жизнь и соблазнил жену. Вопрос: погрузит ли он скальпель в больного? Вот такая страшилка. По-моему, чушь. Филиппс медленно повернулся и пристально посмотрел на него. Джейн сдавленно вскрикнула.

– В чем дело, Джейн? – спросил Томс. – Вы ее видели? Слушайте, я дождусь перчаток?

– Не видела, сэр, – пробормотала медсестра.

– Играют неплохо, хотя по поводу наших профессиональных дел их следовало бы просветить. А вот ситуация исключительно надуманная. Что ж, надо приниматься за дело… – Не переставая болтать, он пошел в операционную и через минуту-другую позвал туда старшую сестру.

– Джейн! – Хирург посмотрел на девушку.

– Что?

– Это очень… очень сомнительное дело.

– Возможно, возмездие, – отозвалась сестра Харден.

– Что вы хотите сказать?

– О, ничего, – грустно произнесла она. – Похоже на греческую трагедию «Судьба отдает в наши руки врага». Хотя мистер Томс решил бы, что ситуация надуманна.

Филиппс медленно мыл руки в тазике со стерильной водой.

– Я ничего не знал о его болезни. Простая случайность, что я оказался здесь в этот час. Только-только вернулся из больницы Святого Иуды. Пытался отвертеться от операции, но его жена настояла. Она понятия не имеет, что мы поссорились.

– Тем более вряд ли ей известно, почему вы поссорились.

– Я все бы отдал, чтобы меня тут не было.

– И я тоже. Как вам кажется, какие я испытываю чувства?

Хирург стряхнул воду с перчаток и, держа руки перед собой, повернулся к Джейн. В это время он являл собой гротескную и где-то даже трогательную фигуру.

– Джейн, – прошептал он, – вы не передумали? Я так вас люблю.

– Нет, – ответила она. – Он мне омерзителен, я не желаю больше его видеть, но до тех пор, пока он жив, не могу выйти за вас замуж.

– Я вас не понимаю, – тяжело вздохнул хирург.

– Я сама себя не понимаю. Где уж вам меня понять?

– Я не остановлюсь – буду снова и снова просить вашей руки.

– Это ни к чему не приведет. Сознаю, я веду себя странно, но пока он здесь, я его заложница.

– Безумие! После того, как он с вами так поступил – он же вас отверг…

Джейн хрипло рассмеялась.

– О да! Все в соответствии с викторианской традицией. Я «опороченная девушка».

– Так продолжайте придерживаться викторианской традиции и позвольте мне сделать из вас «честную женщину».

– Постараюсь вести себя с вами как честная женщина. Объяснить то, что необъяснимо и унизительно. Я сказала ему, что хочу вести собственную жизнь – набираться опыта. Я обманывала себя, так же как и его, а в глубине души сознавала, что всего лишь дурочка, потерявшая голову вместе с сердцем. После того как все произошло, я поняла, как мало значения придает случившемуся он и как много – я. Надо было поддержать игру: пожать друг другу руки и расстаться друзьями – в общем, продолжать жить. И… не смогла. Гордость твердила, что необходимо пересилить себя. А я не сумела. Отвратительная банальность. Я его одновременно любила и ненавидела. Хотела удержать, хотя сознавала, что на это нет ни единого шанса, и жаждала причинить ему боль. Написала и так все ему и выложила. Кошмар продолжается до сих пор. Прошу вас, не заставляйте меня больше говорить на эту тему. Оставьте меня и позвольте, как умею, справляться самой со своей ситуацией.

– Могу я вам чем-нибудь помочь?

– Нет. Осторожно, кто-то идет!

Вошли Томс и Робертс и стали мыть руки. Затем Робертс ушел давать больному наркоз. Филиппс встал и посмотрел на своего ассистента.

– Так чем закончилась пьеса? – неожиданно спросил он.

– Что? Ах да… Возвращаемся к прежнему разговору. Неопределенностью. Зритель так и остается в неведении: то ли больной умер от наркоза, то ли его прикончил хирург. Ситуация такова, что никто не может сказать определенно. Хотите проделать то же самое с министром внутренних дел, сэр? А я считал, что вы приятели.

Маска на лице хирурга съежилась, словно он улыбнулся.

– А что? Может возникнуть соблазн.

Сзади послышался шум. Филиппс обернулся и увидел, что от дверей операционной на него пристально смотрит сестра Бэнкс. За ее спиной появилась Мэриголд.

– Позвольте, – холодно произнесла она и прошла мимо.

– Вот что, старшая сестра, – отрывисто проговорил Филиппс. – Я сделал, как обычно, укол гиосцина. Но если, как предполагаю, мы обнаружим развившийся перитонит, нам… мне придется ввести сыворотку крови.

– Разумеется, я не забыла про гиосцин, сэр Джон. Раствор готов, но я заметила, вы приготовили собственную инъекцию.

– Нам не потребуется ваш раствор. Я пользуюсь своими таблетками, чтобы не ошибиться в дозе. У нас все готово?

Хирург вошел в операционную.

– А я считаю, – с недовольным видом заметила Мэриголд, – что готовый раствор подходит большинству больных.

– Береженого, как говорится, Бог бережет, – усмехнулся доктор Томс. – Вы же знаете, старшая сестра, что гиосцин – штука весьма деликатная.

В палате потянуло тяжелыми парами эфира.

– Не понимаю, почему сэр Джон так увлекается гиосцином?

– Можно давать меньше анестезирующих препаратов, а после операции он оказывает успокаивающее действие. Я и сам приверженец гиосцина, – важно заметил Томс.

– Какова обычная доза, сэр? – внезапно спросила Бэнкс.

– От одной сотой до двух сотых грана, сестра.

– Так мало?

– Да. Не могу вам назвать минимальную смертельную дозу – она неодинаковая в разных случаях. Но четверть грана наверняка убьет любого.

– Четверть грана, – задумчиво кивнула сестра Бэнкс. – Надо же!

После операции

Четверг, одиннадцатое. К вечеру

Сэр Джон ждал больного в операционной.

Старшая сестра и сестры Джейн и Бэнкс вошли вместе с Томсом. Они остановились у стола – группа одетых в халаты, лишенных всякого выражения автоматов. Все молчали. Послышался скрип колес. Появилась каталка, за которой следовали доктор Робертс и прикрепленная к сэру Дереку сестра-сиделка. Робертс держал на лице больного маску. На каталке лежал министр внутренних дел. Когда его подняли, чтобы переложить на стол, О’Каллаган внезапно быстро и невнятно заговорил:

– Не сегодня, не сегодня, не сегодня, черт возьми, ах, дьявольщина…

Медсестра ушла.

Запах эфира обволакивал стол как фимиам. Доктор Робертс подкатил ближе свое оборудование – аппарат с цилиндрическими баллонами со сжатыми газами в металлической конструкции напоминал гигантский графин. На груди больного укрепили невысокую ширму, не дающую выхода анестезирующим веществам. Томс с интересом покосился на больного и легкомысленно заметил:

– Ну и видок у него. Забавная голова. Что вы об этом думаете, Робертс? Вы ведь в этом деле дока. На днях прочитал вашу книгу. Как четко проступили черты прирожденного душевного расстройства. Его папаша, случайно, не чокнутый?

– Да, – кивнул шокированный Робертс. – Однако, мистер Томс, вряд ли по чертам лица можно выявить признаки наследственного душевного расстройства.

Сестра обложила живот больного стерильной марлей, и министр, со спрятанной за экраном головой, больше не напоминал человека. На столе находился приготовленный для операции объект, и только.

Сэр Джон взял скальпель и сделал первый разрез.

– Перитонит, как и следовало ожидать, – произнес Томс и добавил: – Ого! Перфоративный абсцесс. У этого малого весь букет.

– Отсюда приступы боли, – пробормотал Филиппс.

– Разумеется, сэр. Удивительно, что он так долго продержался. Только взгляните сюда!

– Паршиво. Черт побери, старшая сестра, вы что, оглохли? Я просил щипцы.

Слегка задетая сестра Мэриголд подчеркнуто благопристойно кашлянула. Некоторое время в операционной царило молчание. Пальцы сэра Джона продолжали действовать – нервно, пытливо, уверенно.

– Пульс слабеет, сэр Джон, – внезапно сообщил Робертс.

– Да? Томс, посмотрите-ка сюда.

– Мне не нравится его пульс.

– В чем дело, Робертс? Что с пульсом?

– Слабый. И его вид вызывает опасение. Сестра, приготовьте инъекцию камфары.

Сестра Бэнкс наполнила второй шприц и протянула врачу.

– Пожалуйста, немедленно сделайте инъекцию!

Бэнкс впрыснула камфару.

– Сыворотку, – процедил Филиппс.

– Сыворотку, сестра Харден, – вполголоса приказала старшая сестра.

Джейн подошла к столу с инструментами.

– Ну что же вы? – поторопил Филиппс.

– Сестра! – рассердился Томс. – Что вы копаетесь?

– Извините… я сейчас.

– Большой шприц, – подсказала Бэнкс.

– Да-да, – едва слышно произнесла Джейн и склонилась над столом.

Филиппс закончил зашивать разрез.

– Сестра, – проговорил Томс, – вы когда-нибудь принесете мне шприц? Что с вами такое?

На кончике его носа от волнения появилась капля. Сестра Мэриголд, заметив ее, вытерла кусочком марли.

Держа в руках лоток, Джейн приблизилась к столу. Филиппс, выпрямившись, смотрел на шов. Томс наложил повязку и сделал укол.

– Вот так, – кивнул он. – Трудный случай. Видимо, очень запущенный.

– Скорее всего, – медленно отозвался Филиппс. – Я видел его вчера вечером, но мне и в голову не пришло, что он болен. Ничего не заподозрил.

– Робертс, как его состояние? – спросил Томс.

– Не блестящее.

– Что ж, переложите в кровать, – распорядился хирург.

– И уберите этот лоток! – раздраженно воскликнул Томс стоявшей рядом Джейн.

Она посмотрела Филиппсу в лицо. Словно избегая ее взгляда, он отвернулся. Джейн направилась к столу с инструментами. Ее шаги становились все неувереннее. Она остановилась, покачнулась и упала на покрытый плитками пол.

– Господи, а с девушкой что случилось? – встревожился Томс.

Филиппс пересек операционную и посмотрел на нее.

– В обмороке, – проговорил он под маской, снял испачканные кровью перчатки, отбросил в сторону и опустился рядом с Джейн на колени.

Сестра Мэриголд, кудахтая как возмущенная наседка, позвонила в колокольчик. Бэнкс помогла Томсу накрыть больного и переложить на каталку. Робертс даже не поднял головы и, склонившись над О’Каллаганом, сосредоточенно наблюдал за его состоянием. Вошли две медсестры.

– Сестра Харден упала в обморок, – сообщила Мэриголд.

Они подняли Джейн. Та открыла глаза и посмотрела на них мутным взглядом. Обхватив Джейн с обеих сторон, сестры вывели ее из операционной.

Больного тоже увезли. Филиппс вышел мыться, вслед за ним последовал Томс.

– Итак, сэр, – весело начал ассистент, – похоже, нарушен обычный ход времен. Как правило, в нашей компании самый свирепый – вы. Но сегодня вели себя как голубок, а бедную девчушку отшлепал я. И жалею об этом. Может, ей нездоровилось во время операции?

– Вероятно. – Филиппс открыл кран.

– Раскаиваюсь. Она приятная девушка и хорошая медсестра. Внимательная. Интересно, она обручена?

– Нет.

– Неужели?

Томс помолчал, не выпуская из рук полотенце, и с любопытством посмотрел на хирурга. Сэр Джон невозмутимо и методично мыл руки.

– Незавидное занятие – оперировать друзей, – помолчав, продолжил Томс. – Тем более такого известного друга. В нашей стране достаточно радикально настроенных господ, которые нисколько бы не опечалились, если бы О’Каллаган безвременно ушел из жизни. Я заметил, сэр, вы немного волновались. Никогда раньше не случалось, чтобы у вас дрожали руки.

– Дорогой Томс, с моими руками все в порядке.

– О, простите.

– Вам не за что извиняться. – Сэр Джон снял халат и шапочку и, расчесав волосы, внезапно добавил: – Вы правы: я оперировал без удовольствия.

Томс добродушно усмехнулся и с сочувствием посмотрел на хирурга.

Открылась дверь, и вошел доктор Робертс.

– Я хотел сообщить, сэр Джон, – начал он. – Состояние больного вызывает опасение. Инъекция камфары немного исправила ситуацию, однако пульс по-прежнему неудовлетворительный. – Анестезиолог беспокойно переводил взгляд с одного хирурга на другого и протирал очки. – Признаюсь, я обеспокоен. Тем более что случай такой ответственный.

– Все случаи ответственны, – заметил Филиппс.

– Разумеется, сэр Джон. Наверное, я волнуюсь, оттого что наш пациент настолько знаменит.

– Вы, Робертс, шпарите прямо по своим книгам! – рассмеялся Томс.

Анестезиолог с сомнением посмотрел на коротышку.

– И тем не менее я встревожен.

– Сейчас зайду посмотрю, – произнес Филиппс. – Разделяю ваше волнение. Томс, пойдемте с нами.

– Одну минуту, сэр.

– В его состоянии наблюдается нечто такое, что не вполне ожидалось, – объяснил Робертс и стал перечислять детали.

Хирург внимательно слушал. Томс довольно оглядывал себя в зеркале.

– Я готов. – Он повернулся к Робертсу и весело заметил: – Какой у вас чудной старый стетоскоп!

Тот с гордостью посмотрел на трубку – старомодный инструмент с прямой рукояткой, отмеченный насечками через каждую четверть окружности.

– Не променяю на самый новейший и лучший, какой имеется в продаже, мистер Томс.

– Знаете, похож на те старинные счетные палочки, на которых насечки означали долги. Для чего служат эти бороздки?

Робертс, смутившись, поднял голову и неодобрительно посмотрел на хирурга.

– Боюсь, вы сочтете меня слишком тщеславным.

– Ладно вам, колитесь, – не унимался Томс. – Что вы на нем считаете: количество загубленных душ или пациентов из миллионеров?

– О нет. Хотя, в сущности, он действительно счетная палочка. Здесь отмечено число больных серьезными сердечными недугами, которым я успешно сделал анестезию.

Томс разразился хохотом, и Робертс покраснел как школьник.

– Вы готовы? – холодно осведомился Филиппс.

Все трое вышли.

В операционной старшая сестра Мэриголд, сестра Бэнкс и еще одна сестра, явившаяся к ним на подмену, убирали помещение и готовились к очередной операции – бронхоскопии, которую должен был выполнить специалист по гортани.

– Две срочные операции за один вечер, – со значительным видом заметила старшая сестра. – На нас большой спрос. Сколько времени?

– Шесть тридцать пять, – ответила Бэнкс.

– Что приключилось с Харден? – спросила та, что явилась на подмогу.

– Понятия не имею, – отрезала Мэриголд.

– Зато я имею, – мрачно вставила Бэнкс.

Старшая сестра бросила на нее взгляд, в котором любопытство боролось с чувством собственного достоинства. Достоинство победило. Зато «подмена» подобной ущербностью не страдала.

– Колись, Бэнкс, – оживилась она. – Почему Харден упала в обморок?

– Потому что знала больного.

– Что? Знала Дерека О’Каллагана? Харден?

– Именно. Их родители жили по соседству в Дорсете. – Бэнкс попыталась изобразить выговор, с каким, в ее представлении, изъясняются богатые землевладельцы: – Ты что, не знала?

Старшая сестра напустила на себя чопорный вид.

– Медсестра Харден происходит из очень хорошей семьи, – наставительно объяснила она посланной на помощь.

– Прямо жуть берет, какой хорошей, – зло рассмеялась Бэнкс. – Так вот, наша Джейн знала этого О’Каллагана. Месяц назад я сказала, что он самый беспринципный из всех тори, а она и не подумала поддержать меня. А потом рассказала…

– Спасибо, сестра Бэнкс! – оборвала ее Мэриголд. – Довольно. Операционная не место для политических дискуссий. У нас, кажется, все готово, и мне необходимо перемолвиться словом с врачом. – И она энергичным шагом удалилась.

– Ты смелая, Бэнкс, – заметила «подмена». – Так отзываться о сэре Дереке! На фотографиях он очень даже ничего.

– Полагаешь, если у него физиономия, как у Конрада Фейдта, то он подходит на роль народного лидера и может заниматься законотворчеством? Типичная буржуазная невежественность и глупость. Ну ничего: судя по всему, он последний из подобных особей и уйдет первым, когда наступит рассвет.

– Ты о чем?

– Знаю, о чем говорю.

– А я ничего не поняла. Какой рассвет?

– Рассвет дня пролетариата.

– Что за штука? Ты только не злись, Бэнкс. Я правда хочу знать.

– Скоро узнаешь, – отрезала сестра.

Появился специалист по заболеваниям гортани и спросил, все ли готово для его операции. Через десять минут в палату привезли ребенка, и над столом снова, словно фимиам, поднялись пары хлороформа. Операция продлилась десять минут, и вскоре Бэнкс и «подмена» опять принялись отмывать помещение. Специалист по гортани мылся в приемной перед операционной и насвистывал. А когда закончил, просунул голову в дверь и, заметив: «Нет покоя грешникам, сестра», – удалился.