Текст книги "Море страсти нашей"

Автор книги: Наура Тарлингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Догадавшись, что это встревожило девушку и желая ее успокоить, он крепко взял ее руку и прижал к груди.

– Джил, это необходимо. Я не могу строить планы на будущее, пока не разберусь с прошлым, пока не дам ясно понять моей семье, всему тому миру, чего я хочу. Они должны узнать, что мне не по пути с ними. Ты ведь понимаешь меня, дорогая?

Кто-то ледяной рукой сжал ее сердце. Разлука! Однако Джил знала, что он должен уехать.

– Да, – прошептала она. – Я понимаю.

– Как только улажу дела дома, я вернусь, обещаю тебе, любовь моя. И еще, я буду звонить тебе, держать тебя в курсе событий. Хорошо?

Она выдавила из себя улыбку.

– Хорошо. Когда ты уезжаешь?

Макс крепко обнял ее и коснулся губами глаз, щек, губ.

– Не сегодня, – прошептал он, целуя ее в губы и лаская грудь. – Уж точно не сегодня.

В эту ночь они любили друг друга еще более страстно, еще более жадно, чем раньше. Казалось, он хочет стать частью ее существа, оставить кусочек себя с ней, подарить себя ей без остатка.

Но утром Макс проснулся с твердым решением ехать. Пока он брился, собирал вещи, Джил приготовила завтрак, и позже, когда они сидели друг против друга за кухонным столом, не могла отвести от него глаз. Ей хотелось запомнить каждую черточку его лица, каждую родинку.

Макс поцеловал ее в последний раз, и этот сладкий долгий поцелуй сделал расставание еще более тяжким. Сейчас, когда он принял решение, нетерпение охватило Горинга. Мыслями он был уже на пути домой. Все, что она могла сделать, это отпустить его.

Джил смотрела вслед исчезающей машине, и несдерживаемые слезы, не замечаемые ею, текли по щекам. Она чувствовала себя так, будто навсегда лишилась самого близкого человека.

6

Этот день показался Джил нескончаемо долгим. Она бродила из комнаты в комнату в поисках хоть каких-нибудь следов его пребывания, хоть чего-нибудь, что напомнило бы о самых счастливых днях ее жизни. Но он был с ней так недолго и почти ничего не оставил после себя. Вот посуда, из которой он ел сегодня утром, да и ту успел сполоснуть.

Что-то от него должно было остаться в мастерской, какой-то памятный знак о его пребывании там, но Джил не могла заставить себя пойти туда.

После полудня она долго бродила по пляжу, намеренно выбирая места, удаленные от дома, где жила Бекки, чтобы не отвечать на вопросы любопытной соседки. Снова и снова Джил мысленно возвращалась к пережитым вместе с Максом радостям, бережно перебирая особенно счастливые мгновения их недолгого романа, и искры отгоревшего костра согревали душу, успокаивали сердце.

Вечером Джил сидела на кухне. У нее совсем пропал аппетит, и она равнодушно перебирала пакеты и банки со съестным. Услышав телефонный звонок, она стремительно рванулась к аппарату.

– Макс, это ты, – выдохнула она. – Я так рада, что ты позвонил. Откуда ты?

– Из небольшого городка в Орегоне. Похоже, мне придется здесь заночевать.

– Понимаю, ты, наверное, устал, да и не до конца еще оправился после травмы.

– Нет. Я прекрасно себя чувствую. Но поступило предупреждение о возможной снежной буре, идущей с гор. Дорожный патруль рекомендует специальные покрышки с шипами, а у меня их нет. Вот я и решил переждать ночь.

– Прошу тебя, будь осторожен. Горные дороги очень опасны, особенно при снежных бурях и гололеде.

– Надеюсь, что к утру погода наладится. Мне действительно не терпится ехать дальше.

Макс на мгновение затих, а потом уже более низким и тихим голосом спросил:

– Ты скучаешь по мне так же, как и я по тебе? У Джил заныло в груди.

– В общем, нет, – ответила она полу безразличным тоном, но тут же рассмеялась. – Ты еще спрашиваешь?! Конечно, я тоскую по тебе. Мне, наверное, еще тяжелее. Тебя хоть что-то отвлекает, а я…

– Нет, – сказал он твердо. – Я буду думать о тебе все время: пока еду домой, и в Сан-Франциско, и всегда – до тех пор, пока не смогу вернуться к тебе.

– Так почему бы тебе не вернуться прямо сейчас?

– Не могу, пока не улажу все дела, – вздохнул Макс. – Но это не займет много времени. Теперь я знаю, что должен делать. И ты – главное действующее лицо моего сценария будущего. Ты ведь это знаешь, дорогая?

– Да, Макс, знаю. И буду ждать тебя.

– Ну, что же, пора мне присмотреть местечко, где бы я мог поесть, а потом поищу мотель. Если мне и вправду предстоит завтра пересекать горы в метель, стоит отдохнуть и как следует выспаться. Позвоню тебе уже из Сан-Франциско. Будем надеяться, что это случится завтра.

– Я буду на месте.

В трубке зазвучал отбой, и Джил на ватных ногах дошла до кухни и присела на высокий табурет у кухонного буфета, подперев рукой подбородок и счастливо улыбаясь. Его голос наполнил радостью ее душу, вернул утраченный покой.

Внезапно она ощутила зверский голод, достала из холодильника оставшиеся от завтрака ветчину и картофельный салат и стала уплетать их с завидным аппетитом. Сердцем и мыслями она находилась возле того высокого смуглого мужчины, которого, сама того не желая, полюбила сильнее всего на свете, сильнее самой жизни.

К утру, тем не менее эйфория покинула ее. Прошел день, за ним другой – самые тусклые из тех, которые ей довелось прожить. Даже после смерти отца она не испытывала такой опустошенности.

Не зря говорят: кто не познал счастья, не знает истинную цену горя. Она словно провалилась из рая в преисподнюю. Все вокруг потеряло цвет и вкус, казалось ненужным и бессмысленным. Джил понимала, что причина ее глубочайшей депрессии в неопределенности будущего, но гнала от себя тревожные мысли.

В глубине души она не сомневалась в том, что Макс любит ее, и старалась вспоминать все лучшее, что было между ними, повторяя как заклинание его обещание вернуться. Но, что их ждет впереди? Он так и не сказал, что хотел бы жениться на ней, а его помолвка, пусть неофициальная, сохранялась в силе. Возможно, сейчас рядом с ним были другие женщины, быть может, и очаровательная Вирджиния.

Ну, конечно же, она должна быть очаровательной. Именно такой в представлении Джил была обладательница чувственного голоса, который ей довелось услышать в телефонной трубке. Красивая, уверенная в себе женщина. Тот голос до сих пор звучал в ушах Джил. Макс сказал, что решит проблему. Но как? И что потом?

На четвертый день Джил перенесла рабочие материалы в мастерскую. Так было удобнее. Ведь там хранились и записи, и отцовские журналы. Но основной причиной перемещения было то, что в мастерской девушка ощущала присутствие Макса. Здесь еще сохранился его запах, его аура.

В ванной Джил нашла кое-что из его вещей: мыло в душе, помазок на стеклянной полке над раковиной. На нем даже осталось несколько прилипших волосков от его щетины. Простыни источали аромат его лосьона, на подушке была заметна вмятина, оставленная его головой.

Кульминацией каждого дня были скупые разговоры по телефону. Он позвонил ей, как и обещал, из Сан-Франциско, чтобы сообщить, чтоблагополучно пересек горы.

– Не знала, что ты живешь в многоквартирном доме, – сказала Джил, смеясь. – Фактически, я ничего о тебе не знаю. Не представляю, как складываются твои будни.

– Ничего особенного, даже и рассказывать не о чем.

– Может быть, но если ты посвятишь меня в какие-нибудь детали, мне будет легче почувствовать тебя рядом. Я буду представлять тебя среди вещей, которые тебя окружают. Ты видел меня в моем доме, а я даже не знаю, как выглядит твой.

– Этому дому недолго осталось быть моим, – твердо заявил Макс. – Помни, что я вернулся сюда только ради одного: поставить на моей прежней жизни точку. Наберись терпения. Знай, что мне так же тяжело без тебя, как и тебе без меня.

Джил сомневалась в этом. Мужчины умеют находить забвение в разных делах, а для женщин любовь – смысл всей жизни. Что по этому поводу говорили классики? «Любовь для мужчины – способ уйти от действительности, а для женщины – сама действительность». За прошедшие века мир мало изменился, по крайней мере в том, что касается человеческой природы. Пусть женщины отвоевали себе свободу и способны сами себя обеспечить, пусть мужчины перестали быть единственной опорой их существования, но от этого женщины не стали счастливее. Если нет любви, они теряют вкус к жизни.

– Знаю, – сказала она тогда Максу, – и не жалуюсь на судьбу. Я просто тоскую по тебе, вот и все. И не могу представить то место, где ты живешь. Для меня ты существуешь только здесь, на этом пустынном побережье.

– Я знаю, милая, и испытываю похожие чувства. Но ты должна понять; я не могу уехать, бросив все. Это будет несправедливо по отношению к моей семье, к друзьям, к делу. И к тебе тоже. Я хочу начать жизнь с тобой с новой строчки. Понимаешь?

– Да, конечно, – заверила его Джил. – Оставайся столько, сколько сочтешь нужным. Я не хочу мешать твоим планам, торопить тебя. Мне достаточно знать, что ты любишь меня и помнишь.

– Конечно, я люблю тебя. Верь мне!

Однажды вечером, как раз в то время, когда обычно звонил Макс, телефон ожил, но в трубке прозвучал голос Бекки.

– Ну, все, – с видимым облегчением сообщила она, – мои уехали. Я люблю внуков, но так устала от них! И где они берут столько энергии?

– Думаю, и у вас ее было в свое время не меньше, – засмеявшись, ответила Джил.

– Может быть, не помню, – сухо ответила дама. – Кстати, – словно встряхнувшись, заговорила Бекки, – как насчет того предложения поужинать? Сегодня не поздно? Я бы с удовольствием использовала передышку.

– Ну, – замялась Джил, – не знаю. Прямо сейчас я пойти не могу. Жду звонка.

– Да? – Бекки захихикала. – Не от того ли красавчика? Я заметила, что он уехал.

Джил подавила внезапный приступ раздражения.

– Бекки, есть ли на свете что-нибудь, чего бы вы не заметили? – спросила она беззаботно, как бы невзначай.

– О, прости, дорогая! Я вовсе не хотела ничего выпытывать. Мне кажется, что ты, голубушка, весьма чувствительна ко всему, что касается этого молодого человека.

– Извините, Бекки. Я не хотела вас обидеть. И с удовольствием поужинаю с вами. Дайте мне только час или около того, и я заеду за вами, а от вас рванем в новый ресторан. Идет?

Новый ресторан в небольшом курортном городке в нескольких милях от поселка был построен с расчетом на туристов и отличался помпезностью, но, по мнению Джил, не слишком хорошим вкусом. По стенам были развешаны тяжелые сети; столы серо-зеленого стекла, загадочно мерцающие в полумраке, претендовали на сходство с карабельной палубой, в отделке интерьера использовалось много дерева, которое, по замыслу дизайнера, должно было напоминать о сплаве леса; кое-где со стен смотрели засушенные крабы, а в углу зала располагался огромный аквариум со всякой рыбьей мелочью.

В ресторане было шумно. Женщины выбрали отдаленный столик на двоих (там было потише) и принялись изучать меню. Тут же к ним подлетел молоденький официант с дежурной слащавой улыбкой. Все, от стен до обслуги, было насквозь пропитано фальшью.

Одним взглядом окинув меню, Бекки, перегнувшись через стол, громким шепотом сообщила:

– Дешевле было бы слетать в Майами. – Расходы пополам.

– Нет, – возразила Джил, – я угощаю. Джил вздохнула. Деньги будут потрачены зря, но по-другому поступить она не могла – надо выполнять обещание.

– Позволь мне хотя бы заплатить за вино. Или ты предпочитаешь коктейли?

– Нет, вино вполне меня устроит. Давайте кутнем и закажем омаров.

– Я – за, если ты можешь себе это позволить.

– Никаких проблем!

Бекки добавила к заказу бутылку рислинга. Когда сервировали ужин, она подняла бокал.

– За тебя, моя девочка! – торжественно произнесла Бекки. – Ты выглядишь на все сто. Этот темно-зеленый цвет чрезвычайно идет тебе, и мне нравится твоя новая манера носить волосы распущенными.

– Спасибо, Бекки, – ответила Джил, польщенная комплиментом старшей подруги.

– Ты прямо расцвела, – продолжала Бекки, – я бы сказала, ты выглядишь, как… – Она запнулась, раздумывая, стоит ли говорить то, что было у нее на уме, но, решительно тряхнув головой, закончила: – Как женщина, которая любит и любима.

Джил вспыхнула. Опустив глаза, она пригубила вино, стараясь скрыть смущение, но сердцем понимая, что тешит себя иллюзиями: от Бекки ничего ре утаишь. Впрочем, к чему скрывать? Напротив, ей представился счастливый случай поведать о своих чувствах опытной женщине, которая может верно оценить то, что с ней, Джил, происходит.

– Прости, – с сожалением произнесла Бекки, – я, как всегда, не смогла удержать язык за зубами. Но, Джил, детка, поверь мне, я искренне за тебя волнуюсь и хочу, чтобы ты была счастлива.

– Я верю, – ответила девушка. Протянув через стол руку, она по-дружески коснулась пальцев пожилой дамы. – Вы, конечно, правы. Я только не знала, – добавила Джил улыбаясь, – что мое состояние так бросается в глаза.

– Ты хочешь поговорить о своем чувстве? Или мне лучше помолчать?

– Тут и говорить особенно не о чем… Я хотела сказать, да, вы правы. Я люблю его, но не знаю, что из всего этого выйдет.

– Он звонил тебе?

– Конечно. Он звонит мне каждый вечер.

– Ну, что же, это добрый знак. Значит, к какому-то концу вы придете. А что ты о нем знаешь?

Джил изложила скупые факты из жизни Макса, сказала о его твердом намерении изменить жизнь, порвать с миром, который больше ничего для него не значит.

– Он и уехал только из-за этого. Макс считает, что нужно сначала разорвать узы, как личного, так и делового характера, удерживающие его в Сан-Франциско, чтобы свободным человеком, не связанным более никакими обязательствами, начать строить новую жизнь.

– Понимаю. И что это будет?

– Что вы имеете в виду? – недоуменно уставилась на Бекки девушка.

– Новая жизнь. Что он подразумевает под этим?

– Я не знаю подробностей, – медленно проговорила Джил. – Мы никогда не углублялись в эту тему. Его семья владеет несколькими предприятиями, и мне кажется, что Макс будет работать на семью, но только по-другому.

– А дальше что? – не унималась Бекки. – Какое место в своей новой жизни он приготовил для тебя?

Джил не знала ответа на этот вопрос. Именно неопределенность служила главной причиной ее беспокойства и тоски.

– Боюсь, до обсуждения этой проблемы у нас не дошло, – сказала она и грустно улыбнулась.

– Понимаю.

– Послушайте, Бекки, что это с вами? – словно поддразнивая, спросила Джил. – Не вы ли заподозрили, что у нас роман чуть ли не с первого дня, как он у меня поселился? Считали такое развитие событий самым естественным. – Она рассмеялась. – Я уж не говорю о картине, которую вы живописали мне под впечатлением его купания в океане. Насколько помню, Макс произвел на вас впечатление.

Улыбка осветила лицо пожилой дамы.

– Да, он произвел на меня впечатление. И мне не пришлось долго тебя уговаривать бросить вызов общественной морали. Но, если помнишь, – улыбка исчезла с ее лица, она смотрела на девушку с тревогой и сочувствием, – я говорила и о том, что ты рискуешь поранить сердечко. Радость и печаль – неразлучные подруги.

– Я знаю, – вскинула подбородок Джил, – и иду на риск сознательно. Ведь это вы сказали: опыт стоит того, чтобы рискнуть. И оказались правы, – закончила она с грустной усмешкой.

Бекки распахнула глаза во всю ширь, рот у нее сам собой открылся:

– Вот это да! Вот так превращение! Прежняя Джил Марчмонт ни за что бы такого не сказала!

– Прежней Джил больше не существует, – тихо, но твердо, заявила девушка. – Смотрите, к нам идет официант. Так как насчет омаров?..

Прошло еще два дня. Уныло накручивая на вилку полухолодные спагетти, Джил с надеждой смотрела на телефон, но он молчал.

Сказав Бекки, что Макс звонит ей каждый день, Джил ошиблась, сегодня он не позвонил.

Вначале Джил думала, что пропустила его звонок из-за ресторана, и в душе ругала Бекки и себя. Но когда он не позвонил ни в один из следующих дней, она встревожилась. Может быть, у него начались осложнения после сотрясения мозга? Или он снова попал в аварию и лежит без сознания, прикованный к больничной койке, не в силах дать о себе знать? Семья его, видимо, ничего о ней не знает.

До сознания ее стало постепенно доходить, что, несмотря на его обещания, несмотря на явную увлеченность ею и желание обладать ее телом, несмотря на его планы (пусть прямо не высказанные) на их совместное будущее, она, Джил, оставалась где-то на периферии его жизни, была привлекательным временным спутником, о котором легко забыть. Что он делает день за днем в своем загадочном доме в Сан-Франциско? Какие читает книги, с кем общается? Что представляет собою его работа? Какие у него друзья? И кто та женщина, с которой он говорил тогда по телефону? Вирджиния! Снова и снова она мысленно рисовала красавицу, словно сошедшую с экрана: раскованную, элегантную, ухоженную, эффектно подкрашенную и, вероятно, богатую, обладающую той самоуверенностью, которая свойственна представителям высшего общества и так помогает им чувствовать себя свободно в общении с кем угодно и где угодно.

Что она, Джил, могла предложить такому человеку, как Макс Горинг? Мужчине, который завоюет любую женщину, стоит ему только пожелать. Что потянуло его к ней? Наверное, ее невинность. Повинуясь извечному мужскому инстинкту охотника, Макс нашел для себя занятным соблазнить девственницу. От этой мысли у Джил закружилась голова и загорелись щеки.

– Нет! – громко сказала она, и эхо покатилось по пустому дому. – Макс не такой!

Несколькими днями позже он, наконец позвонил. Джил так обрадовалась, услышав его голос, что мигом забыла о сомнениях.

– О, Макс! – выдохнула она. – Я так рада, что ты позвонил. Я уже начала думать, – продолжила она нарочито беззаботно, – что ты угодил в очередную переделку.

– Нет, ничего подобного. – Он казался рассеянным, будто был обременен сотней других проблем. – Я с головой ушел в эти семейные дела, так что для всего остального просто не оставалось времени.

– И как дела?

– Не очень, – последовал маловразумительный ответ, – похоже, я увяз глубже, чем думал. Одно из предприятий чуть не потерпело крах в мое отсутствие, и мне пришлось чертовски нелегко, пока выправлял положение. Проблема в том, что я не лишен чувства ответственности.

– Я тебе сочувствую, Макс. Жаль, что помочь не могу.

– Ты помогаешь, – сказал он уже другим, более интимным тоном. – Ты помогаешь уже тем, что существуешь. Впрочем, хватит о грустном. Чем занимаешься? Появился какой-нибудь кит на горизонте?

Джил вкратце поведала ему о своей работе, и они распрощались. В душе ее образовалась пустота. Этот разговор ничуть не прибавил ей уверенности. Ни одного по-настоящему теплого слова! Он скучал по ней, но не настолько, чтобы изменить ситуацию.

Бизнес, конечно, требует времени, но как быть с неофициальной помолвкой, о которой он как-то упомянул? Макс ни разу не коснулся этой темы, а Джил, хотя и сгорала от желания задать ему вопрос, сдерживала себя, чтобы он не подумал, будто его принуждают к чему-то.

С этих пор звонки его стали все реже, а их разговоры все короче. Джил уже перестала сидеть как прикованная у телефона с полудня до полуночи. За целую неделю он мог ни разу не позвонить, а когда телефон оживал, они общались, будто едва знакомые люди. И, тем не менее он продолжал звонить. Временами Джил думала, что было бы лучше, если бы он перестал ее мучить. Может быть, тогда она смирилась бы со своим одиноким существованием, полностью сосредоточившись на работе. Так, наверное, мается душа в чистилище: уж лучше определенность – рай или ад. Неведение убивает.

Сердцем Джил продолжала верить в то, что он по-своему любит ее, но никаких планов на будущее они не строили, о браке он не заговаривал.

Джил успокаивала себя тем, что он занят решением сложных проблем. Не так-то просто для мужчины вырвать себя из привычного круга забот, оторваться от семьи, от работы. И все же растущая тревога не оставляла ее. Лежа в одинокой постели, Джил всю ночь напролет уныло глядела в потолок. По крыше барабанил надоедливый осенний дождь, и в сотый раз она задавалась вопросом: неужели Максу так трудно снять трубку и позвонить, просто чтобы сказать, что у него все в порядке и он думает о ней? Неужели прогулки по пляжу и страстные ночи были лишь плодом ее воображения?

Она думала о его скрытности и нежелании выражаться ясно, о его притворстве и стремлении завоевать ее симпатию, симулируя тяжелую травму. Как-то раз он отметил ее неопытность… Может быть, и раньше Макс в душе смеялся над ее наивностью, а сейчас рассказывает Вирджинии о деревенской простушке, которую ему не составило труда затащить в постель?

Темным ноябрьским вечером, когда сильный северный ветер, завывая, гнул деревья и вздымал высокие пенные волны, Джил стояла у окна и смотрела на бурлящий океан.

Уже несколько дней девушка не находила себе места. Работа валилась из рук. Молчание Макса становилось невыносимым. Она должна что-то предпринять, иначе ожидание сведет ее с ума. Но, что можно сделать? Позвонить ему? Как? Она не знает номер его телефона. Справочная служба спросит адрес абонента.

У Джил была хорошая зрительная память. Она закрыла глаза и сосредоточилась, пытаясь мысленно воссоздать его водительские права. Ура! То, что нужно. Паувел-стрит! Номер дома она не помнила, но, быть может, достаточно назвать улицу. Джил принялась названивать в справочную.

Все оказалось куда проще, чем ей представлялось. На Паувел-стрит проживал только один Макс Горинг. Боясь передумать, она быстро набрала полученный номер. Сердце ее бешено колотилось, но решение расставить точки над «i» крепло с каждой секундой.

После двух или трех гудков женский голос ответил:

– Алло?

У Джил пересохло во рту. Ей пришлось сделать над собой титаническое усилие, чтобы произнести:

– Могу я поговорить с Максом Горингом?

– Простите, – последовал вежливый ответ, – Макс принимает душ. С вами говорит Вирджиния. Могу я что-нибудь ему передать?

– Нет-нет. Спасибо. Я позвоню в другой раз. – Джил медленно опустила трубку.

Вирджиния! Та самая женщина! Кто она ему? Что она делает в его квартире, когда он принимает душ? Отвечает на звонки этим глубоким бархатным голосом, в уверенной манере, с которой она, должно быть, родилась на свет!

Пронзительный телефонный звонок заставил Джил вздрогнуть. Она понимала, что следует расстаться с мечтами, но что-то внутри нее задрожало от надежды услышать любимый голос – в это время обычно звонил Макс. Может быть, найдется простое объяснение всему, в том числе и присутствию в его доме этой проклятой Вирджинии? Девушка схватила трубку.

Но звонил Огастес.

– Привет, Джил. Как поживаешь?

– Привет, – с разочарованием в голосе сказала она, усаживаясь в кресло. – Я в порядке. А ты как?

– Так себе, – признался доктор. – В эти выходные я свободен от дежурства и хочу предложить тебе посетить новый ресторан на курорте. Попробуем их кухню.

– Мы с Бекки были там недавно, и должна сказать: он не стоит того, чтобы тратить время, бензин и деньги. Цены астрономические, а кормят не лучше, чем в нашем кафе.

– Понятно. Зато туда всегда легко попасть. Ну, так как, суббота устроит?

Джил не хотелось идти, но это лучше, чем слоняться из угла в угол в ожидании звонка, который все равно не прозвучит.

И вдруг Джил стало стыдно. О чем это она? Может быть, Огастес и не самый восхитительный мужчина в мире, зато он уже много лет был ей и отцу, добрым и преданным другом. Да, он немного скучноват, пресен, но кто выдержит сравнение с Максом, ворвавшимся в ее жизнь как торнадо?

– Да, Огастес, – согласилась она, стараясь придать голосу больше любезности. – Чудесное предложение.

– Отлично. Я заберу тебя около половины седьмого. Устроит?

Джил хотела попросить его заехать попозже, но остановила себя. Не проводить же ей остаток жизни в ожидании!

– Прекрасно. К этому времени буду готова.

В субботу вечером Джил превзошла самое себя в стремлении выглядеть как можно лучше. Она надела темно-зеленый шерстяной костюм. В нем не было ничего сексуального, но он ладно сидел на ее стройной фигуре и подходил ей по цвету. Джил решила украсить наряд тонкой золотой цепочкой и золотыми серьгами в виде небольших колец – подарок отца к ее дню рождения. Перед тем как выйти в гостиную, она взглянула на себя в зеркало.

Золотистые волосы крупными волнами падали на плечи; губы, чуть тронутые помадой, слегка блестели, и хотя она не считала себя красавицей, какими, скорее всего, были Вирджиния и другие женщины ее круга, внешностью своей осталась довольна. Чтобы поднять настроение, оказалось, требовалось, немногое: привести себя в порядок.

Макс так и не позвонил. С их последнего разговора прошло больше недели, и Джил считала, что это конец. Бекки была права, предупреждая ее о возможности остаться с разбитым сердцем. Только сейчас Джил поняла, как это больно.

И все же, страдая от своей утраты, она не жалела о происшедшем. Быть любимой таким мужчиной, знать, что он желал тебя, пусть недолго, – все равно это счастье, драгоценный подарок, который всегда будет с ней.

В дверь позвонили. Джил взглянула на часы. Половина седьмого. Точность – вежливость королей! Девушка тряхнула головой и улыбнулась. Она будет с Огастесом внимательной и любезной, а прошлое просто забудет.

Джил спустилась в холл, и тут зазвонил телефон и раздался звонок. Она растерялась: куда бежать?

Девушка бросилась к двери, открыв ее перед обескураженным Огастесом.

– Заходи, – торопливо произнесла она, – чувствуй себя как дома, а я пока поговорю по телефону.

Оставив приятеля у двери, Джил подбежала к аппарату и, вдохнув побольше воздуха, подняла трубку.

– Алло. – Сердце ее бешено колотилось, но голос звучал спокойно.

– Джил! Это я, Макс.

Она должна была знать, что это случится. Да еще в присутствии Огастеса, который мог слышать каждое слово!

– Привет! Как поживаешь?

– Прекрасно, – бодро ответил Макс. – Послушай, Джил, прости, что не звонил тебе так давно. Бесконечные семейные советы совсем меня измотали.

– Понимаю, – холодно сказала она.

На какое-то время на том конце провода воцарилась тишина. Потом он заговорил вновь, и на этот раз в голосе звучало искреннее сожаление.

– Джил! Ты меня правда понимаешь?

– Конечно.

– Тогда, что с тобой?

– Ничего. Абсолютно ничего. Как ты себя чувствуешь? Надеюсь, никаких осложнений после аварии нет?

– И все же что-то с тобой не то. Послушай, я ведь объяснил, почему не звонил. Ты сердишься?

– Нет, нисколько. Я только опаздываю на ужин. – Джил рассмеялась. – Твой звонок застал меня уже у двери.

– Понимаю. – И после продолжительной паузы: – с Огастесом?

– Совершенно верно, – ответила она веселым беззаботным тоном. – Неудобно заставлять его ждать. Спасибо, что позвонил. Рада, что у тебя все в порядке.

– Когда ты вернешься?

– Не знаю, скорее всего, поздно.

– Тогда я позвоню тебе завтра. Нам надо кое-что прояснить.

– Всего доброго, Макс!

Джил положила трубку и пошла к Огастесу. Он стоял на том же месте и выглядел не слишком бодро.

– Звонил Макс Горинг? – тихо спросил Огастес, одевая ей пальто.

– Да, – ответила Джил, полуобернувшись к нему и одарив его теплой улыбкой. – Он позвонил, чтобы еще раз поблагодарить за заботу и внимание, оказанные ему в этом доме. Доктор слегка порозовел и опустил глаза.

– Я знаю, что это не мое дело, Джил, и не хочу, чтобы ты решила, что мне нравится подслушивать чужие разговоры, но мне показалось, что здесь что-то большее, чем просто вежливость.

Джил задумалась, подбирая нужные слова. Она не могла лгать Огастесу, но все, что касалось Макса, было настолько туманным, что говорить об их романе, как о чем-то серьезном, имеющем будущее не хотелось.

– Тебе как старому другу могу признаться, что, когда Макс был здесь, между нами действительно что-то возникло, но я сильно сомневаюсь, что это «что-то» будет иметь продолжение.

Доктор нахмурил брови и открыл было рот, готовясь наставить ее на путь истинный, но осекся и даже попытался улыбнуться.

– Ну, что же, это твоя жизнь, Джил. Каждый выбирает для себя то, что ему кажется лучшим. Но ты знаешь, как я к тебе отношусь, и, если буду нужен, только позови, я приду. Теперь мы можем ехать? Я заказал столик на семь часов.

Джил неплохо провела время в компании старого друга. Она была ему благодарна за то, что вытащил ее из дому. Огастес действительно хорошо относился к ней. Они не надоедали друг другу постоянными звонками, но он словно чувствовал, что сейчас она нуждалась в его обществе. Когда он доставил ее домой и, по-братски чмокнув в щеку, ушел, Джил почувствовала себя намного лучше, чем за все последние недели.

Не успела захлопнуться дверь, как зазвонил телефон. Джил взглянула на часы. Начало одиннадцатого. Не будет же Макс звонить в такой поздний час. Она медленно прошла в холл и подняла трубку.

– Джил! – Макс говорил раздраженно-властным тоном. – Я пытался весь вечер до тебя дозвониться.

– Я же сказала тебе, Макс, что еду ужинать.

– С Огастесом!

– Да.

– Послушай. Я думал об этом. Так не может продолжаться. Это просто чепуха какая-то. Я чувствую, как ты ускользаешь от меня, а ведь ты – единственная радость в моей жизни. Хватит ходить вокруг да около, пора все поставить на свои места.

– Да, – с упавшим сердцем сказала она, – согласна с тобой.

– Я чертовски устал, но не могу все бросить и приехать к тебе, не разрушив при этом планы многих и многих людей…

Джил ждала продолжения, затаив дыхание. Сейчас он сообщит ей, что между ними все кончено, что он не может оставить мир, которому принадлежит, и уже готовилась пожелать ему всего хорошего.

– Но я не вижу причин, почему мы должны жить в разлуке, – торопливо проговорил он, словно речь была подготовлена заранее. – Поэтому я хочу, чтобы ты упаковала сумку и первым же рейсом вылетела в Сан-Франциско. Тебе пора познакомиться с моей семьей, посмотреть, как я живу. Ты можешь остановиться у моей сестры Вирджинии. Она все знает и будет рада составить тебе компанию. Итак, когда тебя ждать?..