Текст книги "Ты"

Автор книги: Наташа Корнеева

А был ли мальчик

 
а был ли мальчик
или два прихлопа,
притопа два
и пыль до потолка,
кольцо на пальчик,
искренность холопа,
и нет и да,
двусмыслие полка,
 
 
читаемое  станет очевидным,
под свежею мазней старинный холст,
и лошади, в санях тулуп овчинный,
и хлыст, и в ледяных  горошках ворс,
 
 
полозья оставляют след двузначный,
растает снег, поставят колесо,
а все-таки, скажите, был ли мальчик,
а может девочка здесь вовсе ни причем,
 
 
стоят скульптуры  дряхлые в аллеях,
облуплен нос, поломано весло,
и ни о чем на свете не жалеют,
им повезло, а вам – не повезло
 

Антибиотик

 
оказывается,  что в этом мире
и без твоих стихов прожить возможно,
и мир от этого не уже и не шире,
и внутривенно можно, и подкожно
инъекции  втыкать, антибиотик
готовится из плесени обычной,
конечно, он не победит наркотик,
последствия полуночного спича
не ликвидирует без шрамов безобразных,
мне с длинным рукавом носить и кожу,
и строки,  и бескровные рубашки,
воспоминаний он не уничтожит,
 и капельницы  загоняют воздух
еще отравленный и ложью, и притворством,
но …
 через тучи мне шепнуло солнце,
что быть счастливой не бывает поздно,
что  у дорог конца нет и начала,
обочины не все  в следах вороньих,
выбрасывают старое мочало,
и не пускают в душу посторонних,
а если двери будут нараспашку,
и за столом полным-полно народа,
то будь готова убирать какашки
на удобрения – для огорода…
 

Без тебя

 
Жить не стало ни лучше, ни хуже
без тебя, все осталось собой,
испаряясь на солнышке, лужи
снова станут водой дождевой,
 
 
Никуда не исчезли рассветы,
также ходит по кругу Земля,
и  еще, как  ни странно, при этом
я дышу и люблю без тебя.
 

Минус ты

 
когда умру, узнаю что там дальше,
и как-нибудь шепну тебе во сне -
последнее пристанище нам ящик
или еще есть что-нибудь извне,
 
 
ну, а пока  гоняю  вдохом воздух,
и оскверняю лужи башмаком,
на солнце щурюсь, раскрываю звездам
глаза, сжимая радужку зрачком,
 
 
обыскиваю воровски карманы
побитой молью памяти  манто,
считаю перед сном чужих баранов
и, на осла надев пальто не то,
как в детстве на закрытой карусели,
пришпориваю вмятые бока,
скачу на месте без нужды и цели,
а белогривые лошадки-облака
плывут дурашливо, меня не замечая,
я им кричу и очень тороплюсь,
осел упрям  и туча кучевая,
и минус  ты   и  бесконечность плюс.
 

Отвальное

 
похоронила тебя не без почестей
ночью за кладбищем самоубийц,
бросила горсть между строк многоточия,
кляксами плакала между страниц,
пеленговала свои ощущения,
баррикадировала боль и страх,
это как в прорубь нырять на крещение,
или удар неожиданный в пах,
впрочем, к чему эти полуподробности,
метафорическое барахло,
только остались на сердце потертости,
и на душе – говница полкило
 

Где-то за дверью

 
я люблю тебя где-то за дверью
ощущений забытых вчерашних
разбросает капель канителью
брызг дурашливых  холодность павших
 
 
затрусит по– смешному шажками
осторожно чтоб не поскользнуться
на нечаянно брошенных нами
корках выгрызанных проституций
 
 
унесут ручейки  суматошно
не достиранных слов ворох в омут
невозможное станет возможно
потому что нельзя по другому
 
 
потому что  рассвет неизбежен
у болячек отвалятся корки
через снег промурлычет подснежник
до зимы зафрактуются горки
 
 
теплотой от пирожных песочных
им повяжут платочки цветные
мы, как вешние воды, проточны
и бессмысленны как  рулевые
 
 
на плоту в атлантических водах
среди льдин и торосов флотилий
нам на  ушко шепнули при родах
не расслышали.. или забыли
 

я не умею любить по-русски

 
я не умею любить по-русски
и по-французски любить не умею,
меня обучали другим искусствам,
гастроном"ию от бакалеи
не отличаю, от рыбы мясо
не отличаю, моча и росы -
божьи в глаза  мои, точат лясы
утром на кухне моей отбросы,
гоголем  ходит по небу солнце,
выскочки звезды давно истлели,
я перешагиваю до донца
криво и косо, но как умею,
на языке моем стынут бляшки
и гнойники от дурного слова,
ах, ты, потерянный мной, болящий,
где ж тебя носит, давно готово -
ждет под столом тебя скверный ужин
в миске немытой  с застывшим жиром,
ты мне совсем, ну, совсем не нужен,
я отравилась тобой и в жилах
скачет мышьяк твоих откровений,
а когда к сердцу подкатит резко -
больно,  возможно, что ты есть гений,
но для меня ты – пустое место.
 

Мне повезло

 
мне повезло  потрогать пустоту,
вселенную заткнувшую за пояс,
через нее за поездом шел поезд,
там кожу, как с березы бересту,
за слоем слой  до самой сердцевины,
соленым смехом раны залепив,
снимали, не обрезав пуповины,
не возводя  себя в  суперлатив.
 
 
но там теперь другие пироги
пекутся в электрической духовке,
китайские на плечиках обновки,
отдали богу обжигать горшки,
 
 
в местах отхожих,  заменив биде,
бумаг рулоны,  мыло, полотенце,
вылизывают тщательно везде,
и на себя не могут наглядеться
в зеркальность  гладко выбритых яиц,
сосут взахлеб,  сосут  благоговейно,
уткнувшись носом  в ямку ягодиц
того, кто больше не «блюет портвейном».
 
 
и я там был,  испытывал оргазм,
и колотил об угол дома  душу,
пока ни понял, что мне ссали в уши,
используя меня, как унитаз.
мне щекотали ершиком нутро,
мне забивали горло под завязку
божественной комедиальной смазкой
из бутылька с нашлепкой «божество».
 

Нас рисовали наугад

 
я все равно тебя люблю,
как родину, как мать, как воздух,
и бога перед сном молю,
чтобы сложил как надо звезды,
люблю я вовсе не тебя,
мне безразлично кто и где ты,
и по законам бытия
мы  – только отражение света,
и преломление лучей -
игра теней в обмане зрения,
и мы ничьи, и мир ничей
в четырехмерном измерении,
 
 
нас рисовали наугад,
макая пальцы в краску, дети,
и с детских пальцев суррогат
в замысловатые сюжеты
размазывался по холсту,
пересекаясь где попало,
черта ложилась на черту,
пошла возня под покрывалом
листов, форматом  А и Б,
внушая индивидуальность
случайно выбранной черте,
предполагая не случайность.
 
 
я непонятно говорю?
заносит мозг на поворотах.
да, я тебя, тебя люблю,
но мне неважно, где и кто ты.
 

Семена

 
я жду весну и покупаю
попутно с хлебом семена
а с полки пялится папайя
недружелюбно на меня
насупившись в черту сплошную
на переносице зима
зудит и прячу под полу я
тепло чужое задарма
несу домой
сугробов сгустки
пинком израненная дверь
собачья стая
чувств моллюски
я пью без закуси по-русски
сердечные скулят нагрузки
давно несмазанных петель
и чужестранная папайя
мне собутыльница теперь
 

Фантазёры

 
нам лето танцевало енку
сверкая неглиже ромашек
ободранные жгло коленки
зеленкой пашен
 
 
а мы в стогу валялись сена
в трусы букашки заползали
и пахло солнцем небом спермой
и облаками
 
 
фривольно стрекотал кузнечик
бесцельно бабочки слонялись
гуляли кони без уздечек
цветы влюблялись
 
 
в друг друга в нас в горячий воздух
в полет шмеля в пчелы жужжанье
и день как есаул на роздых
прилег в пижаме
 
 
из сгустка знойного пошитой
застегнутой на все озера
и мы одни все шито-крыто
у фантазеров
 

Ни о чём и очень молча

 
давай мы будем говорить и ни о чем и очень молча
давай мы станем не любить и не молчать  о чем-то общем
с собой на ты и до следов белесых на щеках пощечин
кричали с разных берегов сворачивались в трубки ночи
я их курила за двоих табак отплевывала горький
сидели на плечах моих откормленные перепелки
лениво  клювом ткнув в висок сказала та что была справа
"а ты уже на волосок от пропасти и переправа
твоя разрушена давно  и (это прозвучит банально)
но мост сгорел пробито дно у лодки берег скользкий скальный
ты до него не доплывешь а доплывешь – не заберешься
у моря ледяная дрожь в нем утонуло даже солнце"
а та что слева говорит "не слушай разбегись и прыгни
подумаешь всего на миг зато  сбежишь из камер жизни"
 
 
две полуптицы неживых вы ничего не понимали
нет шансов  больше никаких  для игроков в полуфинале
и кто б из них ни победил в финал всегда выходят оба
победа – примитивный тыл  нет конуры у ездового
в шеренги выстроены дни не бесконечны вереницы
а триумфальные  огни  лишь стопари  в глазах возницы
 сровнял ухабистость дорог  снег оголтелый чисто белый
 а пьедесталы – есть порог – черта между душой и телом
 
 
свет победителей судил сквозь пальцы  весело не строго
тела снимал сдавал в утиль  а души ставил у порога
как обувь  кончился сезон  снегов оторвана подошва
башмачник вырежет шаблон гвоздями пришпандорит к  доскам
 

На берегу зимы

 
на пустом берегу зимы
лед мешая с песком и галькой
посыпая холсты волны
в сундуках моря снежным тальком
 
 
неприкаянный ветер дул
обмораживал скалам щеки
и одну  превращал в сто лун
а другую – в сто  одиноких
 
 
 у одной забирал тепло
а другой выдавал отчаянье
осыпалось как оргстекло
небо битое клювом чаек
 
 
там вальяжные валуны
придавили собою сушу
на пустом берегу зимы
где  никто никому не нужен
 

Навеки ваша

 
не говорите о любви
я впечатлительная  очень
как к  течной суке кобели
прилипли к небу звездок точки
смотрю во все глаза на них
считаю и со счета сбившись
раскраиваю до интриг
невразумительности кипиш
 
 
в многообразии крючков
петелек палок закорючек
пеньков и бляшек от сучков
сажу себя на детский стульчик
послушно открываю рот
и по щекам размазав кашу
глотаю молча «вот урод»
и  мямлю вслух «навеки ваша»
 
 
не говорите о любви
давно рассказано не вами
глубокий выдох  и на три -
 идите…
к маме
 

Эхо

 
не о чем говорить нечего вспоминать
сбивчивый биоритм  размежевал тетрадь
справа черным-черно слева  еще черней
в пятнах чернильных нор  белых полно червей
возятся ни о чем  в   замкнутом ничего
крошечным ночником сводами потолков
отгородился дом  мир окрещен мирком
снежный прибили ком к горлышку молотком
нитками проводов  крепко привязан свет
звуком твоих шагов эхо  талдычит – нет
 

Зима на года

 
зима опять на год на два
на жизнь мою  застряла
по дому ходят холода
налево и направо
 
 
соединились полюса
сторонних полушарий
глубокий сон на полчаса
как обухом ударит
 
 
подскочишь где  и почему
и для чего все это
я полюбила бы тюрьму
когда бы знала где ты
 

Слова и буквы

 
не узнаю слова и буквы
счет начинаю забывать
я горьким медом мажу губы
два пальца чтобы выблевать
мной в детстве съеденные булки
конфеты к пасхе куличи
спирт счастье  веру и  окурки
уютное тепло печи
скрип снега первого и первой
листвы липучее клеймо
и трон трущобной королевы
и жизнь  – костяшки домино
гремят  не струганные доски
у полусгнившего стола
любви  не ношенной обноски
не сказанные мной слова.
 

Зима и голуби

 
раз – скальпелем по старым швам
привыкло тело
душа ужом под шрам но вам
какое дело
в комок свернулась  и к себе
поближе ноги
сегодня видно не в себе
и я и боги
снег вытирает  пот с лица
смеется сволочь
зима воркует у крыльца
гулит не в помощь
а по карнизам голубей
ох матерь божья
и чем нежнее тем грубей
и невозможно
 
 
погладь по белой голове
мне станет легче
в последний раз приснишься мне
arrivederci
 

А у нас

 
а у нас мороз под сорок
снег зашкварен
дом застужен
достаю варенье с полок
в топке спален
дни утюжу
 
 
по растрескавшимся  стеклам
бронированного завтра
неуклюже боком боком
тенью от многоэтажек
умирающей походкой
отцелованное  напрочь
разбросались туч ошметки
распаковывая старость
под промасленной оберткой
устаревшие запчасти
ночь минусовой отверткой
мне откручивает счастье.
 

Не боится снег

 
куст колючий замерз не боится  снег
ни шипов его и ни пустых ветвей
ни сварливо клюющих постылый свет
перепачканных в красное снегирей
 
 
посмотри у меня на руках следы
тонких лапок совсем одичалых птиц
я не знаю зачем мне так нужен ты
но опять убиваю себя на бис
 
 
кто-то раньше ее обозвал любовь
это слово – каракули чьих-то душ
да – до выбитых я колочусь зубов
матерюсь зло выплевываю и чушь
 

Лучше так

 
ничего у нас с тобой не получится
закрывай глаза и спи будет лучше так
я на ухо нашепчу непонятное
спи усни да будут сны необъятными
 
 
на опушке дом стоит с палисадником
в доме тоже кто-то спит ну и ладненько
видит сон про дом другой позаброшенный
я прошу тебя усни по хорошему
 
 
пусть пустыми будут сны и бесцветными
бесконечными прости мой безветренный
 

Джин и бутерброд

 
Вот и все.
Мне нечего сказать
Твой ответ пробелы и молчание
Дни чужие ночи одичалые
В минус сорок даже снегопад
Не рискует выползти из дома
Кобели пометили луну
Солнцу оперируют саркому
Рты плюют тягучую слюну
 
 
у лопат надорванные спины
волдыри набухли фонарей
Ночи не хватает керосина
Чешуей  сверкают карасей
за капроном вымерзших колготок
выпавшие искры чьих-то глаз
как неограненный самородок
выставила лампа напоказ
тонкое вольфрамовое сердце
или это кровеносный круг
рвет огонь из внутренностей дверцы
самопальной печки за испуг
саечку ехидно ставит ветер
режут подкидного дурака
как свекла в прокисшем винегрете
сморщенная у соска рука
левого выслушивает ритмы
выдержать пытается удар
алкоголь сменив на алгорифмы
перегара жжет репертуар
от «хочу е*ать» до забитлз
двадцать пар парсек кровать трусы
пара спиц клубок паршивых ниток
джин и бутерброд из колбасы.
 

Выхожу за какой-нибудь мелочью

 
Выхожу за какой-нибудь мелочью
Забываю зачем через пять минут
Я за дверь а мороз змеем в щелочку
И сидит  ну и пусть значит ждут
 
 
     *      *      *
Подостывшие  к вечеру трупики
под кровать мной запинанных снов
где-то там между этими хлюпиками
запылилась  издохла любовь
 
 
я ее достаю куцым веником
и как дохлую крысу ногой
я боюсь их до оп*здинения
а она оказалась живой
 
 
еле дышит черна и уродлива
выбит глаз запеклась на губе
кровь ? варенье из черной смородины?
юшка красная по бороде
 
 
я перчатки одела из латекса
морду в сторону мечусь за хвост
двумя пальцами как же мне пакостно
на кровати лютует мороз
 
 
а любовь мне в глаза очень жалостно
(я глаза от нее отвожу)
заползла под кровать и там сжалась вся:
«не убий я тебе пригожусь»
 

Дышать не дышать

 
Я зиму грею выдохом и телом
Сгребаю снег тащу в ведре домой
Ну почему  так много в белом-белом
Того, что называется водой
 
 
Зима ко мне как я к железной ручке
Рванешь и с мясом  прямо до костей
Мы с ней на жесткой сцепке сук на случке
В тепле исчезнем обе. Лед горстей
Вчерашних мотыльков  закрыл вкрапленья
Нам рук не разомкнуть  не сделать шаг
Зима моя  давай  простимся с тенью
Пока   могу дышать и не дышать
 

LOVE KISS

 
Когда бы я умела говорить
в полголоса в полшепота глазами
тобой собой не выжившими нами
неважен ни размер ни слог ни ритм
 
 
Когда бы научиться полюбить
тебя себя компот и простоквашу
кефир на полдник и на завтрак кашу
все может быть когда не может быть
 
 
когда бы мне умели объяснить
а я бы научилась молча слушать
даже тогда когда смертельно скушно
не путать с матом слово эбонит
 
 
заткнулась исподлобья на весь свет
смела в совок осколки от искомых
резинкой от трусов пучок скоромный
Люблю. Целую. Все. Пока.
The End.
 

Дороги разошлись

 
весенние дороги разошлись
набрякла беспросветная зима
подробности сезонных   антреприз
для содержанки взяты задарма
 
 
балетная несносная пурга
навынос  непочатое тепло
пестреют сноски глаз снеговика
прикукло под снегами барахло
 
 
невидимой тропою волчьих стай
задворки перевязанные спят
черемуховый вязкий привкус май
ночной сорочкой с головы до пят
 
 
запеленал  в  холодном забытьи
извечных недоносков  нищеты
распаренным изюмом для кутьи
в снежинок рис ошметки черноты
 
 
подмешивает  плакальщица ночь
на ладан дышит струпчатый дымок
от наговоров ледяных и порч
не в шутку занемог дверной замок
 
 
мои с весной дороги разошлись
по нраву беспробудная зима
длинною в три метели эпикриз
ценою в три снежинки я сама
 

Последний

 
последний из могикан раскрошен батоном черствым
граненый разбит стакан  фальшивый парик расчесан
жгу спичку от спички  зря  потухло вулкана сердце
слиняла  от нас заря  в бомжатники по соседству
озлобленным мотыльком  в шершавости серой ночи
в мышином дерьме плафон  немытою пяткой топчет
засушенные цветы  вонючего розмарина
считает до десяти картонная балерина
 
 
запачканной пачкой трет заплеванное огниво
охрипший от ржавчин треп окалинами игриво
слетается на паркет с поношенных шестеренок
считает в уме парсек не выношенный  ребенок
в расплавленности времен  штандарты отпеты в нормы
в заиграности корон стандартные униформы
сидящих на облучке  пропавшего экипажа
заначкой  значка в зрачке не выклеванная сажа
 
 
сквозные розетки ход  поверенных тараканов
уроды в показах мод  дубовым вратам баранов
атласный продет шнурок в серебряный колокольчик
заложен шедевр в вещдок  поклон на горе в поклончик
и ярче чем Вифлеем сусальные блещут звезды
кислотные губы клемм  целуют взасос прогнозы
опричники чинных  чад  чаруют  кадилом души
а мне бы чуть-чуть назад  и доброе богу в уши.
 

Слишком громко

 
я бродила во тьме ночевала в  коробках
говорила себе о  тебе слишком громко
и к холодному сердцу подходила так близко
что не знала   где свет проникает сквозь призму
 
 
я лечила себя безразличьем  к болезни
и просила шутя хоть немного отвесь мне
равнодушного сна беспробудного утра
тонкость нетто сменить безобразностью брутто
 
 
я таскала мечту  в продуктовой авоське
покупала не ту  пропадала не в осень
я носила чулки и короткие  юбки
на рассвете -"люби"  на закате -"забудь ты"
 
 
уходила в себя из себя выходила
ненавидела для потому что любила
оглянулась  темно впереди беспросветно
стало  очень смешно а смеяться не вредно.
 

Где пчёлы

 
вот по кругу как кот ученый
с боку на бок и на цепи
и опять это «где те пчелы»
не до пчел нынче мотыльки
со цветка на цветок порхают
лапки пачкаются пыльцой
море высохло и в барханы
ветер южный сгребает соль
 
 
как изношенный плед оазис
расползается на куски
и просвечивают сквозь запись
светлячками глаза тоски
 
 
ледяные цветы не вянут
пчелы снежные не жужжат
хирургические поляны
и над ними завис дур шлак
 
 
закрывает собой все небо
а в отверстия как от пуль
искры падают для ночлега
из космических катапульт
 
 
прогорели насквозь окошки
дыма нет если нет огня
не ходи по золе не трожь ты
пережжености сентября
 
 
перепачкаются подошвы
грязь растащат по снегу зря
не старайся там не найдешь ты
ни рябины ни снегиря
 

Под ворохом одеял

 
пить одной начиная с невинного пива
не пристало приличным дамам но я не дам
то короткой  а то  надоедливой длинной
перебежкой от таинств врат до  разврата ям
 
 
спать одной не грешно неуютно  свободно
ноги стынут в носках под ворохом одеял
раньше нравилось голой гулять  принародно
горлопанить  и лихо рвать на себе баян
 
 
жизнь моя тренировка предчувствие смерти
лучше быстро цинично   выйти  как ляжет масть
так и будет а я вольный вылюблю  ветер
до костей до «не жалко теперь и пропасть»
 

Утро в три кипяток

 
Утро в три кипяток  заменитель фальшивый
 вместо сахара  и вместо секса  слова
неумение жить    в неуемность  транжиры
нежелание  быть  в оголтелости сна
 
 
заменитель любви  не влияет на печень
не засахарит кровь  и не йокнет  комок
не застрянет в груди  и не выклюет Стечкин
и под грудью молчок и волчок между ног
 
 
и в иглу натощак рассекреченный скрытный
на молекулы все составные  распад
безопасные врут  и гондоны и бритвы
фотосинтез снегов мотыльков снегопад
 
 
некрасиво зато так как есть не иначе
если все понимать – быстро сходишь с ума
смотришь пошленький фильм и как дурочка плачешь
утро в три кипяток и сама все сама
 

Когда думаю о тебе

 
когда думаю о тебе
сухари в чай кладу
забываю
превращаются в кашу
внутри  так: ку-ку ку-ку
не считаю – неважно
подушки пальцев – игольница
в ней иголки
была дошкольницей
сделала из картонки
куска поролона
атласной ткани
по шаблону
не могу
не умею
не катит
но когда думаю о тебе
или не думаю вовсе
вижу игольницу на стене
иголки и гвозди…
 

Завтра кончится зима

 
послушай, завтра кончится зима
ну пусть не завтра но когда-то точно
конечно все и бесконечно срочно
в весенней куртке скомканным платочком
и фантиком  и чем-то  очень прочным
и птицы беспардонно нахамят
 
 
и вспомнишь запах снега и чернил
согретых пусть пока холодным солнцем
и пробужденье первое эмоций
 ручьями щурится как глазки у японца
но скоро диким ржанием взорвется
и чебурашку гена крокодил
 
 
найдет и в апельсиновой коробке
еще хранящей цитрусовый  рай
освободится место так и знай
для вязанных носков и рукавичек
и ставших непривычными  привычек
засунуть нос под шарф чтоб самый край
цеплял ресниц запутанность  неловко
сдвигая бровки прижиматься к бровке
скормить  скворцам снеговиков морковки
и лужами и   пузырьками в  май
кричащий  и грозы  дождаться первой
когда еще  дрожишь но  прешь под дождь
и как дурак надеешься и ждешь
и нового и старого  и нервы -
ножовка разгрызает лист фанерный
и до крови прокушена губа
послушай, завтра кончится она
ну  пусть не завтра  но когда-то точно
в весенней куртке в скомканном платочке
ты счастья сохранила семена.
 

За кругом

 
в этой ладье очень долго болталась
вот объявили мою остановку
жалась к причалу  и хрустнув бортами
остров чужой пришвартовывал лодку
 
 
мой капитан  надоевший команде
слишком досужий и слишком  узнавший
мог прочитать по губам и помаде
в общем то все  и буквально о каждом
 
 
 знал про меня больше чем натворила
 видел вперед  я  забыла о прошлом
пальцы немеют сжимая  перилла
тросы на кнехты и  якорь заброшен
 
 
остров совсем ну совсем неприветлив
тени ни тени ни  камня на камне
соль завалящая  волны как петли
а капитан так  ехидно «пока» мне
 
 
вещи мои непригодные вовсе
тряски да дрязги оскалы да склянки
вот и стою здесь непрошенным гостем
не ожидала подобной подлянки
 
 
мы собирались в поход за три моря
мы доверяли себе и друг другу
мы наблюдали как рушится Троя
только однажды я вышла из круга
 
 
там все другое  там время собачкой
скачет как в цирке за сладость и ласку
все продается за ложь и подачку
всем выдаются красивые маски
 
 
там никогда не бывает морозно
если дожди только манной небесной
я поняла все конечно но поздно
воду соленую пью вместо пресной
 
 
на корабле  ты и  важные крысы
врет даже компас с ним в сговоре ветер
в шторме и штиле неравные смыслы
я не люблю тебя и ты бессмертен