Текст книги "Без меня меня женили (СИ)"
Автор книги: Наталья Яблочкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)
– Почему? – задал вполне закономерный вопрос и принялся расстегивать моё платье.
– Я… – и вот как сказать в такой момент, что пошутила? – У меня… критические дни, – благословенная отмазка женщин всех времён и народов вовремя пришла в голову.
– У меня очень острый нюх, – блин, и в кого он такой непробиваемо спокойный?
– И? – подтолкнула его продолжить, дрогнувшим голосом.
– Вы не пахнете кровью, – мне кажется, или кто-то в темноте улыбается?
– У вас на всё есть ответ? – возмутилась не только из-за сказанного, но и из-за произвола, мужчина уже расстегнул часть мелких пуговичек спереди. – Пожалуйста, – не выдержала, наконец, попробовав прикрыться руками – вспомнила, что кое-кто очень хорошо видит в темноте. – Не надо.
– Я только исполняю ваше желание, – непроницаемо и равнодушно констатировал мужчина. – Вы же хотели детей… А сделать их только так можно.
– Хватит, – взмолилась, вцепляясь в его руки, останавливая, не давая дальше расстегивать пуговицы.
– Почему? – снова тот же вопрос и слёзы сами на глаза просятся, от ощущения себя полной дурой.
– Я… не хочу… – всё, что удалось произнести, задыхаясь.
Дальше фраза упорно не хотела выговариваться.
– От прокажённого детей не хотите, – он не задавал вопрос, утверждал. – К чему тогда была эта шутка?
– Я обиделась на то, что вы мне солгали про Свет и Тьму, – правда давалась трудом, но лучше всё сразу сказать, чем продолжать эту пытку.
– Отомстить решили… Ясно. Надеюсь, вы поняли, что эта шутка не была смешной, – супруг выпустил меня из объятий и отошёл – не ощущался он теперь так близко. – Вы свободны, Госпожа.
– Я не хотела вас обидеть… – слезы сами собой полились из глаз.
Ведь правда не хотела, только очень глупо пошутила из-за того, что рассердилась. А он догадался, кажется. И решил меня наказать… Обидно. Не хочет на самом деле меня. Не нужна я ему как супруга. И детей от меня не хочет тоже… А я хочу? Всё-таки мы – женщины, существа нелогичные. Только недавно умирала от страха, что заставят супружеский долг исполнять, а тут расстраиваюсь из-за того, что супруг и сам не хочет. Или тут что-то другое?
Не думая о том, что делаю, повернулась туда, где, знала, стоял мужчина, отвернувшись от меня. Быстро преодолела разделяющее нас расстояние и ткнулась с размаху шмыгающим носом в его спину. Обхватила руками за плечи и протянула:
– Простите меня, пожалуйста. Я не хотела вас обижать…
– Я не обижен, – холодно ответил он и отстранился от меня.
Подхватил на руки и понёс прочь из комнат. Мне на самом деле стало тяжело там находиться. Тьма давила, не давала дышать… Тьма была обижена на меня до глубины души… Почему я чувствовала, что это так, не взялась бы сказать. Но ощущала именно это. И плакала от этого ощущения в два раза горше. И тьма не хотела, чтобы я тут оставалась… Выдавливала меня в мой райский сад.
Когда мужчина уложил меня в кровать, в моей беседке, прошептала напоследок, ему вслед:
– Я не со зла. Не обижайтесь.
Отвечать не стал, просто ушёл и всё, так и не повернувшись на мой голос.
– Кажется, я всё-таки хочу от вас детей, – прошептала еле слышно, не видя мира вокруг из-за слёз.
Но меня супруг не услышал, ушёл давно. И след простыл…
Глава 6
Дубль три
Повелитель умерших прекратил появляться у меня. Совсем не приходил. Не проверял как я там. И я расстраивалась от того, что не приходит. Что обидела ни за что, ни про что, ничего плохого мне не сделавшего нелюдя. При лекарях и служанках делала вид, что всё нормально. Но стоило только остаться одной, слёзы сами собой лились из глаз. И не радовали даже котятки. И разноцветные щеночки Найды уже не вызывали такого умиления. Я прекратила с ними возиться и, реагируя на это, животные чахли вместе со мной. Жажда жизни испарилась, как не было её. Сад больше не казался райским местечком, а вызывал ощущение фальши. Декорации вокруг. Да, созданные для меня… Но декорации. Ненастоящие совсем. И птицы эти… Тоже один сплошной обман. Вон как выцветают на глазах, теряя яркость и живость. И цветы стали сыпать лепесточками, а деревья листочками. Умирание перед долгой зимой, пышные похороны всего живого, именуемые осенью… Через дня три я уже не вставала с постели, не реагируя на беспокойство лекарей. Вяло пила предлагаемое питьё, уходя с головой тоску.
А на четвёртый день на коже появился первый гнойник. И кожа рук, в локтевых сгибах, воспалилась и потрескалась первой. Дальше отвратительная, чешущаяся, гниющая и болючая сыпь спустилась ниже. А после выше, охватывая всё тело, добираясь до лица и головы… И чем сильнее прогрессировала болезнь, тем выше поднималась температура. Скоро я не сознавала себя, начав бредить и путая выдумку с реальностью. Организм не справлялся с этим ужасом… И даже мысль, что Дронд, судя по всему, заразил меня, не вызывала интереса. Да и мелькала она в редкие моменты просветления.
– Дал бы девушке чего хотела, – услышала в один из таких моментов и смогла разглядеть сквозь воспалённые веки свёкра, стоящего рядом с моей постелью. – Хотелось ей детей, так в чём проблема? Или тебя учить надо, как это делается? Романтика, любовь-морковь… Рассказал бы какая красивая, как жить без неё не можешь и вот это наблюдать не пришлось бы. Второй раз поженить я вас не смогу. Даже не рассчитывай.
– И старого обряда хватит, – глухо сказал мужчина в плаще.
Обиженный супруг, кажется, пришёл…
– В этот раз всё так просто не пройдёт. Ты от прошлого перетягивания болезни на себя ещё не отошёл полностью, – сурово проговорил свёкор.
– Дольше проваляюсь в постели. Мой иммунитет с этими возбудителями знаком с детства. Её – нет. Мне проще переболеть за неё, – ровно ответил Дронд.
– Где-то я уже это слышал, – хмуро отозвался свёкор. – Пока ты будешь в отключке, за порядком я присмотрю.
– Не распугай мне всех мёртвых. Они от прошлого раза ещё не отошли, – что-то похожее на кривую улыбку скользнуло по лицу моего супруга, скинувшего на плечи капюшон плаща.
– Сожжёшь кожу, – заметил отец сыну.
– Твой свет я выдержу. Тоже иммунитет с детства, – передёрнул плечами и поморщился.
Рисуется-то рисуется, но чувствуется, что ему неприятно. Коснулся моих гниющих рук своими пальцами, вздохнул и прикрыл глаза, склоняясь надо мной. Губами в губы, поцелуй что надо. Прокажённый супруг прокажённую супругу… Классная у нас семейка… Губы в процессе у обоих бы не отвалились… Сознание поплыло, то ли снова собираясь танцевать ритуальные танцы в обнимку с высокой температурой, то ли от воздействия Повелителя мёртвых. Забытьё было кстати, тело ломало от боли и желания почесаться. А так, хоть какой-то отдых от этих ощущений. Хотя бы за это спасибо супругу можно сказать.
Пришла в себя снова слабая, как новорожденный котёнок. Супруга рядом не наблюдалось, зато лекари в полном составе обнаружились. И свёкор тоже. Снова только в одеянии из фигового листочка. Тут же заметил, заметив мой офигевший взгляд:
– Я что, виноват, что меня так почитатели представляют, ваяют и рисуют? Приходится соответствовать. А то, паства не признает, так сказать, в лицо, если иначе одеваться буду.
– Тут паствы нету, – с артикуляцией справилась с трудом, но справилась, да.
– Ты на что это намекаешь? – тут же обиделся родственник. – Мешает мой листок? – заметил мой выразительный взгляд, не иначе. – Могу снять.
– Где?… – всё-таки тяжело ещё было говорить и двигаться.
Но приподняла руку, чтобы видеть, что с кожей… Чистая, как у младенца.
– Что где? Листок где снять? Так он у меня один единственный. Больше одежды не выдают, приверженцы веры, – помолчал и сказал уже серьёзно. – Ну, какое-то время нам с тобой без него справляться придётся, – заметил папаня супруга. – Отлежится, подумает о жизни. Изучит новые позы для заделывания детей. Не волнуйся, пока чисто теоретически… Практиковаться на тебе будет. Составит план ваших ближайших совместных ночей… И вернётся к нам, целый и невредимый.
– Может… без?.. – голос срывался, но очень уж заражал своей жизнерадостностью и энергией свёкор, тяжело было удержаться от вопросов.
– Без моего сына? – мужчина подался вперёд в кресле, окинул меня оценивающим взглядом. – А что? Я не против. Только отъешься чуток и выздоровей. Мы так зажгём, всё Царство Мёртвых век помнить будет. Нет, пару тысячелетий. И детей я тебе сделаю. Красивые будут. Обещаю. И умненькие. Вон, вишь, какой у меня сын? Высоченный, здоровенный, красивый… Тормозит только когда не нужно. А так, загляденье, а не сынок. Целый Повелитель мёртвых!
Как товар на базаре расхваливает, но не улыбнуться невозможно…
– Ты чего же это к моим подаркам так халатно отнеслась? Нет, не будем мы с тобой детей делать. Я обиделся! – гордо задрал нос свёкор и сложил руки на груди, резко сменив тему разговора. – Сынок отработает за меня. Ты только не отталкивай его. Он же ранимый.
Ранимый? Повелитель мёртвых? Не смешите мои тапочки… И тут же отвлеклась от этих мыслей. Бог чего-то там, нормально когда-то не представился, гадай теперь, чем заведует, встал с кресла, склонился над чем-то у моей кровати и поднял обе знакомые мне корзинки разом. В каждой руке по корзине, прямо на ладони, как подносы у официанта. Найда с Леди были совсем грустными, и шёрстка у котят с щенятами потускнела, и вид у всех больной… Ой, это я виновата, да? Руки сами потянулись погладить и слёзы сразу же навернулись.
– Больше так не делай, как бы мой сын тебя не расстроил. Он дурак, есть такое дело. Дальше своего носа не видит… Но ты-то! Ты-то могла вместо того, чтобы рыдать дни и ночи напролёт, пойти и помириться с ним. Кто мешал это сделать? – решил промыть мне мозги, пользуясь моментом, судя по всему. – Он с тебя пылинки сдувает, а ты этим и пользуешься. Он мужчина, некоторые шаги ему тяжелее даются. Ты первая, кому удалось его сильно обидеть и разозлить. Раньше он таким уязвимым не был. Учти это, пожалуйста, когда в следующий раз решишь умереть.
Была абсолютно с ним не согласна, но на возражения и споры силы нужны, а их кот наплакал. Придётся начинать выздоровление с начала. А с животными, действительно, очень нехорошо получилось. Я виновата. Чувствую это… От меня они очень сильно зависят, а я так легко от них отказалась, предательница. За них было стыдно, очень и я протянула дрожащую руку к корзинам. Мужчина понял, чего я хочу, поднёс корзинки ближе, давая возможность погладить Найду с Леди и котяток с щенками.
И потекли дни, за днями. Тревога за супруга ела душу. Плохо ему было, чувствовала это даже на расстоянии. Но свёкор, переодевшийся наконец-то и сменивший листок на костюм сверху и все в алых тюльпанах семейники снизу, не давал мне возможности улизнуть и проверить, как там Дронд. Следил за мной много лучше чем служанки и лекари вместе взятые. И как-то так заряжал позитивом, при помощи пошлых шуток, что улыбалась даже через не хочу. Отъедалась, отсыпалась и от моей улыбки и повышающегося настроения, снова цвели цветы, пели птицы и мои подопечные с каждым днём выглядели всё лучше и лучше, счастливей и довольней.
А я всё равно тяготилась тем, что мужа увидеть не могу… Хорошо мне запомнился подслушанный случайно разговор. Он эту жуткую болезнь, у меня забрал… а я так глупо над ним пошутила. Имел полное право обидеться. Он для меня всё-всё делал. Любые капризы выполнял. Болел и болеет сейчас за меня… Пообещала себе больше так глупо не шутить и всё-таки держать себя в руках, и прекращать быть загибающейся чуть что мимозой. И сад на мне, как популярно разъяснил свёкор. Без моего света, ни сад, ни животные не выживут… Я их подпитка, их возможность жить там, где места живым нет. И раз уж так получилось, то вся ответственность за их жизни на мне. Но вот на вопросы, касающиеся того, почему и зачем я там, где живые не выживают, папаша даже не думал отвечать. Тут же менял тему, придумывал кучу шуток, вспоминал про то, что мне есть или пить нужно, но прямого ответа не давал. И в тёмные комнаты не отпускал, отгрохав в моём райском саду все необходимые для помывки и приведения себя в порядок помещения.
Долго думала, почему ему проще было это всё выстроить, чем ходить за мной по пятам в темноте… И решила, что он просто не может там находиться, а одну отпускать не рискует. Что, логично. Если он Свет, а там где обитает сынок – Тьма. Помню её обиженную, выталкивающую меня вон… Так вот, вспоминая свои ощущения, могу сказать, что вполне может быть, что папаша к сынку в гости надолго приходить не может, в тёмные-то покои. Но почему он смог задержаться рядом со мной? В прошлый-то раз не стал засиживаться. А теперь днюет и ночует… Или продолжительность пребывания как-то зависит от самочувствия и присутствия Повелителя мёртвых? Тоже возможный вариант.
А где-то через недельку, появился мой супруг. Свёкор почти сразу же откланялся, прежде наказав сыну выполнить супружеский долг и порадовать меня новыми позами. Как всегда, зажёг, а я сидела красная, не зная куда глаза от смущения девать. А ещё почему-то сердце частило, срываясь в сумасшедший бег от одной мысли, что муж пришёл, и больше, вроде не обижается. Я нервно комкала одеяло, не в силах поднять взгляд на Дронда. Но, сделав над собой усилие, произнесла:
– Пожалуйста, снимите перчатку… одну, – и тут же зачастила, боясь, что не дасть договорить. – Я знаю, свет обжигает. Но на мгновение можно же, да? Пожалуйста…
Колебался недолго… Снова идёт мне навстречу, выполняя каприз? Снял перчатку, показывая чуть поджившие на ладони шрамы издалека. Но кожа шелушится, и всё ещё трескается… Видно, невооружённым взглядом видно кровавую сеточку, стоило ему только пальцами шевельнуть и не зажившие ещё раны раскрылись. Поднялась с постели, потянулась навстречу, успев ухватить огромную ладонь прежде, чем мужчина натянул перчатку обратно. Моими тонкими пальцами только пытаться удержать такую большую руку. Но мне и не нужно обхватывать ладонь целиком… Жалко, что он ходит в перчатках, одежде, обуви… Ему ведь больно ощущать прикосновение ткани к не зажившей ещё коже. И мой свет тяжело терпеть… Потому быстро и невесомо погладила ладонь супруга там, где кожа выглядела лучше всего и легонько коснулась губами, а после подняла глаза, полные слёз на Повелителя мёртвых и выдхнула:
– Спасибо.
– Не стоит, – тут же вырвал руку из моих пальчиков и натянул перчатку. – Как вы себя чувствуете?
– Хорошо, спасибо, – ответила послушно. – Вы больше не обижаетесь? – в немой мольбе прижала ладошки к своей груди, пытаясь заглянуть в тёмные глаза, не видные сейчас за краем капюшона.
– Нет, – ответил односложно и как всегда ровно. – Вы не против, если я побуду здесь?
– Вам же больно так сидеть, – тут же обеспокоилась его состоянием. – Вам сейчас к себе нужно. Снять одежду, ведь давит же и боль причиняет. И неудобство…
– Жалость… – с непонятной мне досадой сказал супруг. – Переживу, не мучайтесь лишними эмоциям. Не первый и не последний раз.
– И всё равно я буду переживать. И это не жалость. Это сопереживание, – возразила ему, отходя к своему ложу.
Попутно нагнулась над корзинками, погладила кошек и щенят. Найда убежала гулять одна. Котятки уже довольно уверенно держались на лапках и постепенно превращались в забавных игрунов и исследователей окружающего. Но сейчас они присосались к мамке, разнеженно улёгшейся на подушках.
– Сопереживание… жалость… Бессмысленные чувства, – отмахнулся он от моих слов равнодушно.
– А что не бессмысленно, Дронд? – впервые в разговоре назвала его по имени. – Что-то же не должно быть бессмысленно?
– Тьма. В ней есть смысл, – ответил не сразу, думала уже и не разродится.
– Какой? – мне правда интересно было, что он скажет.
И снова долго думал, прежде чем выдать:
– Без ночи не бывает дня. Тьма укрывает тех, кто вынужден прятаться и выживать. В тьме можно найти покой…
– Но разве нет того же в Свете? – улыбнулась ему мягко и светло.
– Как это? – тут же озадачился и сел в кресло, приготовившись слушать мои доводы.
Надо же, даже эмоции какие-то проявил, так я его заинтриговала.
– Без света не бывает ночи. И в Свете можно спрятаться, ведь свет ослепляет, давая возможность скрыться. Свет дарит ощущение радости и тепла. И в нём тоже можно найти покой, если не воспринимать за свет только огонь… Ведь бывает свет любви, эмоций, сопереживания, – слова сами приходили на язык, можно было только удивляться вдруг открывшимся ораторским способностям.
– Мы говорим о разном. Это два полюса, никак не соприкасающихся, – не согласился он со мной.
– Противоположные половины? Но как же это они не соприкасаются? Ведь свет причина появления тени… а ещё есть сумерки, когда и свет, и тьма смешиваются, – поражённая уставилась на него, ведь говорю же очевидные вещи. – А ещё в ночи можно заметить свет звёзд. И они, ночь и звёзды, вполне уживаются друг с другом.
– Этого я не учёл, – выдал он, подумав. – Но почему же тогда ваш Свет сжигает меня, а моя Тьма вас душит? Мне приходится её приструнивать… Ей очень хочется затушить вас навечно.
– А я могу приструнить свой Свет? – тут же вычленила нужную информацию из его слов. – Чтобы вас больше не обжигало? Ведь пока вы на меня не обиделись, в ваших покоях мне было более-менее комфортно, – а сама попутно подумала о том, что с супругом надо бы поаккуратней, если обидится ещё раз, сможет ли удержать свою Тьму?
Её обиженное дыхание очень даже неплохо запомнила. И как оказалось, оно для меня может стать последним воспоминанием в этой жизни. А не спровоцировала ли Тьма моё последнее умирание?
– Не знаю, – ответил честно. – Это вы у него должны спросить.
– Ещё бы понимать как… – прошептала расстроенно. – А вам очень убить меня хочется?
– Не мне, моей Тьме… Но мы с ней договоримся как-нибудь. Можете не бояться. Рядом со мной вам ничего не грозит, – потёр руку пальцами другой и вздохнул.
– Чешется и щиплет? – тут же вспомнила о том, что он болеет по моей вине.
– Снова жалость? – тут же спросил спокойным тоном.
– А если не жалость? Почему вам на ум приходит сразу она? – склонила голову на плечо и прищурилась, рассматривая мужчину сквозь ресницы.
– Вы очень сострадательны… Природа такая. Не можете не жалеть сирых и убогих, – голос звучит спокойно, но почему-то кажется, что этот разговор моему супругу перестал нравиться. – Что же тогда, если не жалость?
– Вы не сирый, и не убогий! – горячо запротестовала я. – Совсем нет! Почему вы решили, что я так думаю о вас?
– Вы не ответили на мой вопрос… Почему? – перевёл все стрелки на меня, хитрый.
– Какой вопрос? – честно пыталась вспомнить о том, о чём он меня спрашивал, но как-то вылетело из головы в пылу спора.
– Что тогда, если не жалость? – терпеливо задал его ещё раз.
А, действительно, что? Тут же озадачилась поиском ответа, уйдя в себя. Не знаю, сколь долго молчала, забывшись, но вздрогнула от того, что меня спросили:
– Ну?
– Благодарность, – взялась за перечисление того, что откопала в душе. – Сострадание. Сопереживание вашей боли, ведь виновница её – я. Желание помочь и облегчить боль… Знать бы только как… И нежность, – завершила ревизию собственных чувств и только потом поняла, что только что ляпнула. – Ой! – прикрыла рот ладошкой, но было уже поздно.
– Что? – мужчина подался всем телом ко мне, явно растеряв всю свою привычную невозмутимость.
– Ничего, – ну почему не существует функции возврата вырвавшихся случайно слов?
Супруг так разволновался, что скинул капюшон и уставился на меня во все глаза, переспросив ещё раз:
– Что? Это не шутка?
– Ой! – всё, что получилось выдавить из себя в ответ.
Пожалуй, ошарашен был не только Дронд, но и я… А вместе со мной и Леди, и синичка. Вон как кошка высунула голову из корзинки и на нас озадаченно смотрит. А синичка так вообще застыла изваянием, не скачет, не шевелится, просто глядит. И я не придумала ничего лучше, чем нырнуть с головой под одеяло и сказать:
– Меня нет!
– Алина, – голос мужчины звучал глухо, плохо его слышно через одеяло.
Чтобы не было слышно вообще, зарылась головой под подушку и заткнула уши. Ой, мамочки! И что теперь будет? А ничего и не было. Никто не стал меня трясти в попытках выпытать правду. Тишина и всё. Но не скоро решилась высунуть нос из своего гнёздышка. В кресле сидел лекарь, а супруга не было нигде, можно вздохнуть спокойно. Но не вздыхалось, потому что страшно было даже пытаться лезть к самой себе в душу. Что я там обнаружу, если пороюсь лучше? Не, не, не… Мне эти дебри не нужны. Лучше подумаю о том, что и у щенков глазки вот-вот должны будут открыться и о том, что малышня растёт, следует как-то обезопасить её от длительных прогулок по саду без меня и мамок. Да, здесь безопасно, но лучше животным находиться рядом со мной. Чем ближе, тем лучше. Раз уж я за них ответственная. Да и щенята проснулись, распищались… Очень вовремя, совсем не хотелось думать о том, что недавно выдала супругу… Ну её, нежность… И к кому? К тому, как и все остальные участвует в заговоре молчания и ничего мне не рассказывает? Так что, ну его. Нету у меня никакой нежности в запасе. Вся отдана моим кошкам, собачкам и птичкам. А все остальные переломятся и обойдутся.
Найда явилась почти сразу же, как щенята расскулились. И пришлось отвлекаться уже другим способом. Душик там принять, волосы расчесать… Задать себе вопрос, как выгляжу… Наряд бы красивый натянуть… На мыслях о наряде, вспыхнула как маков цвет и задохнулась, поняв, для кого наряды собираюсь менять. Раньше как-то этим не заморачивалась. Что давали служанки, то и надевала. Удобно и не мешает, и ладно. А тут зачем-то захотелось быть красивой и обворожительной. Так и тянуло надавать себе самой по рукам, и прекратить маяться дурью… У меня птицы сегодня ещё не кормлены, а я. А я – дура, кажется.
Усилие над собой сделала просто нечеловеческое, только для того, чтобы заняться повседневными делами, а не верчением вокруг зеркала. Но не спросить у появившейся после ухода супруга служанки не смогла:
– А мне, как Госпоже, какие-то платья кроме домашних полагаются?
– Я спрошу у Господина, – тут же порадовала меня желанием услужить девушка.
– Н-не надо! – воскликнула в ужасе.
Только не хватало ещё, чтобы о моём интересе к тому, как выгляжу, Дронд узнал. Я ж со стыда сгорю. Служанка поклонилась и возражать не стала. Надеюсь, послушается, и не станет ничего и никому докладывать.
Сегодня супруг отступил от привычного шаблона нашего прежнего общения, сформировавшегося до моего срыва. Пришёл вечерочком, перед тем, как я спать собралась ложиться. Появился в тот момент, когда я с Леди веселилась. Киса оказалась игривой и очень вёрткой. С удовольствием носилась за пёрышками на верёвочке и такие кульбиты отчебучивала, радуя меня своим хорошим настроением и самочувствием, что я то и дело заливалась смехом. И мужчину, наблюдавшего за нами на пороге беседки, заметила не сразу. Слёзы оттёрла, чуток успокаиваясь и отложила игрушку на столик. Леди выдохлась, следовало дать ей возможность отдохнуть и котятами заняться… И только тогда обернулась, почувствовав взгляд. Смешок застрял в горле, а сама я тут же потупилась, смущённо вцепившись в юбку платья.
– Вы плачете? – полюбопытствовал Дронд и сделал шаг к креслу.
– И да, и нет… Это слёзы от смеха. Леди очень забавная, когда бегает за игрушкой, – непроизвольно улыбнулась и кинула взгляд из-под ресниц на неожиданного визитёра.
– Мы так и не выяснили, пошутили ли вы… – не стал он ходить вокруг да около и сразу взялся за главное. Надо же, как его это волнует. Почему, интересно? – Пошутили, я прав?
И вот что ему ответить? И как его отвлечь от щекотливой темы? Настойчивый какой…
– Вы молчите, – ровно сказал он, так и не дождавшись от зардевшейся меня ответа и остался стоять, вместо того, чтобы в привычном кресле устроиться. – Значит, я прав. Шутка…
– А вы любите танцевать? – не придумала ничего лучшего, чем огорошить его неожиданным вопросом, отвлекая от смущающего меня разговора.
– О чём вы? – тон остался спокойным, но в нём проскользнуло удивление.
– О танцах, – состроила невинную мордашку и глянула на мужчину широко распахнутыми глазами. – Это когда двигаются в такт музыке… Вместе. Парами. Или по отдельности. Или сразу много людей… Танцы разными бывают. А вы умеете танцевать?
– Нет, – кажется, в очередной раз удалось выбиться из шаблона и озадачить супруга.
– А жаль, – вздохнула совершенно искренне. – Это же такое удовольствие. Особенно вальс, – и тут же подскочила с кровати, на которой до этого сидела. – А я помню как вальс танцевать! Представляете? А ну-ка, ну-ка… Идите ко мне, – впилась в мужчину хищным взглядом. – Я вас научу.
– Не надо, – так, сейчас сбежит, а партнёр на танец мне очень бы пригодился.
– Стойте! Куда вы? Это же так здорово – танцевать. Не с деревом же мне вальсировать? – задала вопрос капризным тоном, глядя в спину собравшегося уходить мужчины. – А… Уходите, раз вам не хочется. А ваш папа танцевать любит?
– К чему этот вопрос? – тут же насторожился супруг, спокойный голос дрогнул и нотки неудовольствия промелькнули или мне показалось?
– Тогда мы с ним станцуем. Вы же не хотите. Не с братом же вашим танцевать. Он меня не жалует. И вас тоже, – если уж добивать, то окончательно и полностью. – А больше я никого не знаю… Хотя. Есть же лекари.
– Они помнят ровно столько, сколько нужно для того, чтобы вас вылечить. Танцы я как-то не посчитал жизненно необходимыми в этом деле, – просветил он меня спокойно, прежде развернувшись ко мне лицом.
– А кто решал, что нужно помнить мне? – затаила дыхание, тут же забыв про вальс.
– Вы хотели научить меня танцевать, – не стал отвечать, паразит и сделал шаг ко мне. – Я в вашем распоряжении. А ваша память… Не в моей юрисдикции, – слово-то какое сложное знает, умник.
– Музыку бы… – протянула с сомнением, что-то мне моя затея уже интересной не казалась.
А вдруг нежность активизируется? Или слушаться перестанет? Прикоснусь… и всё? Переклинит? Но выбора-то нет, если уж назвался груздем… Боюсь, супруг не переживёт, если выяснит, что над ним снова подшутили. Да и не шутила я в тот момент.
Неохотно подошла к высоченному богатырю. Я ему еле-еле макушкой до плеча достаю. Со стороны мы будем смотреться очень забавно. Слон и моська, самые настоящие и неподдельные.
– Так, возьмите меня за руку, – хорошо хоть пока на расстоянии будем стоять. – Вот так. Второй рукой за вторую мою ладошку. Обе руки вытягиваем перед собой. Вот так… – так, расстояние всё ещё безопасное. – А теперь, вы с правой, а я с левой ноги. Топаем поочерёдно ногами. На счёт. Ритм вальса – число три.
Ученик получился хороший, с первого раза понял, что от него требуется… Жаль, жаль. Придётся показывать дальше.
– Чувствую себя идиотом, – холодно произнёс мужчина и я тут же ухватилась за эти слова.
– Если не хотите. Давайте не будем, – попробовала покладисто отойти, но мои ладони из рук, Дронд выпускать и не собирался.
– Продолжаем. Если уж вам так хочется танцевать… – упрямства моему супругу не занимать, стоит это признать.
– Но вы же можете лекарям вернуть немного больше памяти, да? – спросила жалобно. – Или я их попробую научить.
– Нет, – сказал как отрезал. – Их задача лечить, а не развлекать.
– Но вам же не нравится меня развлекать, – так и стояли мы в дурацкой позе, на пионерском расстоянии, держась за вытянутые руки друг друга.
– Вы говорили про музыку. Такая подойдёт? – последствия его слов – узнаваемый и незабываемый ритм вальса.
Звуки оркестра льющиеся непонятно откуда. Но вот мелодия мне была незнакома. Такой вальс не всплывал в памяти. Дога – "Мой ласковый и нежный зверь"? Да, помнила. Чайковский "Вальс цветов"? Тоже без проблем… И Штраус "Венский вальс"… А вот эту мелодию не знала, хоть ритм и был нужным, а музыка легко запоминающейся и красивой.
– Что дальше? – задал вопрос мужчина.
– Сейчас сумерки в моём саду, – подумав, решила начать с этого, а то мужчина в широченном плаще как-то не ассоциировался у меня с танцами. – Вы можете снять плащ? Это вам не повредит?
– Ваш свет остаётся, – можно сказать, мягко отбрил.
– Хорошо, только, боюсь, плащ вам будет мешать. И мне тоже, – ну да, ну да, любопытно взглянуть на фигуру супруга без этого бесформенного балахона, в котором он всё время ходит.
Но если ему это может повредить, пусть лучше остаётся в плаще, а своё любопытство я как-нибудь приструню… Мужчина же выпустил одну мою руку из захвата собственных пальцев, скользнул ладонью по чёрной, в тон плащу, застёжке и верхняя одежда испарилась… Ой, кажется, мне кто-то недавно говорил о том, что плащ снимать нельзя. И как теперь попросить вернуть его обратно? Но любопытство победило благоразумие и я во все глаза уставилась на мужчину, можно сказать практически голого – без плаща-то, на время забыв про то, что собиралась мужа танцам учить. Тонкую чёрную рубашку, такого же цвета брюки и сапоги, за одежду можно и не считать, так хорошо они подчёркивают скульптурную гармоничность и пропорциональность тела мужчины. Мускулы под тканью перекатываются, стоит только Дронду шевельнуться. Плечи-то широченные, как ткань выдерживает такую мощь? Ох, кажется, нежность совсем сбрендила и готова устроить пляски на столе, пугая меня своей излишней живостью. Стремительно заливалась краской, потому что теперь думала совсем не о танцах… Совсем. Да и дыхание в зобу спёрло, ни слова не произнести вслух… Завороженная, подняла голову рассматривая его лицо, плохо видное в сумерках, свободная рука сама собой потянулась к резко очерченным скулам, и я сделала пару шагов навстречу мужу. И так и застыла на месте, с протянутой-то рукой.
Свет, под напором вырвавшейся на свободу тьмы, мерк. Дышать стало в разы сложнее. Не зря-то, оказывается, дыхание спёрло. Это реакция на супруга без защитной оболочки. Он этот плащ, если я правильно всё поняла, носит для того, чтобы защитить меня от собственного губительного воздействия. А оно точно губительное, голова закружилась и глаза закрывались сами собой. Воздуха катастрофически не хватало и я не рухнула на пол беседки только потому, что мужчина меня поддержал за талию. Плащ снова появился на нём и супруг глухо произнёс:
– Это была плохая идея.
– Вы больше не захотите учиться танцевать, – выдала с грустью, почувствовав, как способность дышать возвращается, а вместе с ней и жизнь.
– Свет и Тьма несовместимы, – припечатал, как математик аксиомой нерадивого студента.
– А если я буду сильно грустить? – глянула лукаво из-под ресниц, как только муж подвёл меня к моему ложу и помог присесть.
– Это шантаж? – спросил спокойно. – Я позову лекарей.
– Ни к чему. Не так уж и плохо я себя чувствую, – ответила правду, последствий практически не было у этого приступа удушья, только настроение испортилось. – Лучше вы посидите со мной. Хорошо?
