Текст книги "Раб лампы"

Автор книги: Наталья Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Звонили.

– Пока их дождешься…

Она поняла, что лежит на траве. На чем-то, лежащем на траве. Низко. Рядом земля. А хочется в небо. Некто оказался прав: определив свое местоположение, она опять потеряла сознание…

ГОЛОВА

Правое плечо болело нестерпимо. Нечто похожее было, когда маленькой девочкой она схватилась за раскаленный шампур. Ладонь тогда прожгло до мяса, и рана болела дико. Но той боли до этой все равно было далеко. Она уже поняла, что это навсегда. Пройдет время, рана затянется, а боль все равно останется. Боль и страх.

Какое-то время она не могла говорить. А так хотелось пожаловаться на боль! Болело не только плечо – болело все тело. Особенно голова. Она могла думать только о боли. В вене торчала игла, справа висела капельница, к которой тянулась прозрачная трубка. Ей все время что-то кололи -похоже, обезболивающие. Но мало. Ей было мало. Она не хотела, чтобы боль возвращалась даже на миг. Первым, кто услышал ее голос, был врач.

– Очнулась? Хорошо! Повезло тебе, Евдокия Ивановна! Довезли! Большая потеря крови. Но теперь-то выкарабкаешься! Через месяц лезгинку танцевать будешь! Рана неопасная, пуля навылет прошла. А кровь мы тебе перелили. Донору спасибо скажи, что быстро нашелся. Как дела, Евдокия Ивановна? Что молчишь? Скажи что-нибудь!

Евдокия Ивановна? Давно ее так не называли. Пересохшие губы плохо повиновались. Заговорить удалось с трудом.

– М-м-м… Я М-маргарита М-мун.

– По паспорту Евдокия Ивановна. Мужа видеть хочешь?

– М-м-м… М-мужа? Какого?

– По паспорту.

Значит, Дере. В ее паспорте штамп о браке с Альбертом Валериановичем Дере. А здесь все по паспорту. Это больница. Ее молчание было воспринято как согласие, и вскоре в палату вошел Альберт Валерианович. Он был бледен – почти как бинт, которым было замотано ее плечо. Она покосилась на плечо, на бинт, потом взглянула на мужа. Попыталась вспомнить что-то очень важное. Мешала слабость. Она плохо соображала.

– Дуся! – бодрясь, воскликнул Дере. И словно бы она получила престижную премию, а не пулю в плечо, радостно заговорил: – Вот умница! Вот молодец! Очнулась! Выглядишь замечательно!

– Оставь, – поморщилась она.

– Болит, да?

– Да.

– Вот и я им говорю: рано к тебе еще.

– Кому… им?

– Милиции. Рвутся. Стою насмерть.

– Зачем?

– Как же, Дуся? Покушение на тебя было! Журналисты с того самого дня роятся у ворот клиники. Ты опять во всех газетах! На первых полосах!

– Продал? – усмехнулась она.

– Кого?

– Меня.

– Дуся! Как ты можешь! – Дере всплеснул руками. И вновь с обидой заговорил: – Я никого к тебе не пускаю! Никаких интервью не даю! И главврач тоже! Это все их домыслы! Собирают старые сплетни. Вспомнили историю с Лимбо, с запиской. Мусолят. Знаешь, сколько мне предложили за твое фото в больничной палате? Я сказал, что ты при смерти.

– Цену набиваешь, – с трудом выговорила она.

– Да ты что, Дуся? Меня только твое здоровье волнует! Я так и сказал, чтобы тебя не беспокоили!

– Все уже продал?

– Ты о чем?

– Мои… скульптуры, – тихо проговорила она. -Сколько дали?

– Не понимаю.

– Раз я при смерти.

Дере отвел глаза, и она поняла, что попала. Подлец! Наверняка вывез все из ее мастерской! Официально они не в разводе, и он имеет на это право. Почему она этого не сделала? Почему не развелась? Как глупо! Хотелось закричать, возмутиться, но сил не было. Пусть делает что хочет. Не все ли равно? Ее волновала только боль в плече. Скорей бы уж отпустило! Остальное не имеет значения.

– Устала.

– Все, все, все. Ухожу. Отдыхай.

Дере исчез. Она вспомнила его фальшиво-бодрый голос и поморщилась. Придерживает журналистов, тянет время. Чтобы интерес не угасал. Маргарита Мун при смерти, никаких интервью не дает. Потом будет новый всплеск: очнулась! Следующий: говорит! Дает показания! Эдак она все лето продержится на первых полосах. Плечо заныло. Вошла медсестра, взяла одноразовый шприц, стала набирать в него лекарство. Маргарита вздрогнула.

– Охрана!

– Что такое? – Медсестра обернулась.

До нее вдруг дошло: покушение! На нее было покушение! Это оказались не пустые угрозы! Неизвестный предупредил, потом применил оружие. Она же чудом осталась жива! Господи! Чудом! И силы нашлись. Она закричала:

– Я требую охрану! Круглосуточно! У дверей палаты!

– Успокойтесь, вас охраняют.

– Кто?

– Милиция.

– Их нанял Дере! Я ему не верю!

– Успокойтесь.

– Меня хотят убить! Он проник сюда! В палату!

– Успокойтесь. Сейчас укольчик сделаем.

– Вы кто?

– Лена, медсестра.

Женщина приближалась со шприцем в руке. Взгляд голубых глаз, похожих на льдинки, показался недобрым.

– Нет! – закричала Маргарита. – Убийца!

Медсестра растерялась. Так и замерла у кровати, сжимая в руке шприц.

– Не подходите!

Апатия сменилась агрессией. Боль только подхлестывала ее. Маргарита Мун решила бороться за свою жизнь.

– Что случилось?

В палату влетел Дере, затем двое дюжих мужчин.

– Дуся, что? – кинулся к ней муж.

– Убийца!

– Где? – Ты!

– Она бредит! Позовите врача. Дуся, ты что-то вспомнила?

– Клара! Где Клара? Она сидела лицом к кустам! Я уверена: она видела! Она его узнала!!!

Альберт Дере при этих словах еще больше побледнел. А у Маргариты начиналась лихорадка, щеки ее раскраснелись. В палату вбежал врач.

– Что случилось?

– Да вот: бредит! – пожаловался Дере.

Врач подошел, положил руку ей на лоб.

– Э-э-э, Евдокия Ивановна! Температура поднимается! Муж прав: у вас, милая, бред. Лена -укол.

– Да она ж кричит. Отказывается.

– Что такое?

– Это и в самом деле медсестра? – подозрительно спросила Маргарита.

– Ну конечно!

– Давно она у вас работает?

– Э-э-э… Лена, сколько?

– Пять лет.

– Вы слышали? Пять лет!

– Колите.

Тонкая игла вошла в вену. Боли она не чувствовала. Даже на комариный укус не тянет. Правое плечо – вот где боль!

– А охрана у дверей палаты круглосуточно? -спросила, пока медсестра вводила лекарство.

– Конечно! – заверил Дере.

Лена аккуратно вынула иголку из вены и отошла. Маргарита Мун опять почувствовала апатию. Сейчас начнет действовать лекарство. Сейчас… Ее глаза закрылись сами собой.

Прошла неделя. К ней по-прежнему никого не пускали. Никого, кроме мужа. О Сеси она не думала. Последний их день начался ссорой, а закончился покушением на ее жизнь. Порою она думала – вяло, сквозь дрему, – что Сеси уже съехал. Ушел из ее жизни. Как-то само собой получилось. И хорошо.

Через неделю жар спал, ей стало лучше. Видя, что она успокоилась, Альберт Дере приободрился. Вот тогда она и задала ему два главных вопроса.

– Это ты дал мне кровь?

Она помнила его бледность в тот день, когда Дере впервые вошел к ней в палату. Муж замялся.

– Алик?

– Нет. Не я. У меня другая группа крови. Дуся, поверь, я отдал бы тебе все до капли, если бы это было возможно. Если бы моя кровь…

– А кто?

– Сеси, – поморщившись, сказал Дере.

– Сеси?!

– Ну да. У него тоже вторая положительная. Ему позвонила Клара…

– Клара? А где, кстати, Клара?

Это был второй главный вопрос.

– Видишь ли… – Дере опять замялся. – Похоже, что Клара прячется.

– Прячется?! – удивилась Маргарита.

– Она ведет себя странно. Ее ведь милиция ищет.

– Клару? Милиция?

– Ну да. Она ведь главный свидетель. Но Гатина отсиживается в загородном доме и никого к себе не пускает. Даже журналистов. И к следователю не является. Игнорирует повестки.

– Так на нее не похоже. Я про журналистов. Клара обожает внимание прессы, охотно позирует для светской хроники.

– А я что говорю? Но сейчас она утверждает, что боится покушения. На себя, любимую.

– Покушения? – в который раз за день удивилась Маргарита.

– Ну да. Она же – свидетель!

– Выходит, Клара его видела?

– Пока она молчит. Я же говорю: ведет себя странно.

– Я подозревала, что она замешана в истории с записками. – Маргарита нахмурилась. – И с Лимбо. Что именно Клара разбила скульптуру и угрожала мне.

– Клара разбила Лимбо? Я ее ненавижу, но… Надо же быть объективными! Это сделал мужчина! Тут сила нужна. И на кровати… Ты понимаешь, о чем я…

– Стрелял тоже мужчина. Потому что Клара сидела в это время напротив меня.

– Сообщник? – Дере подался вперед. В его глазах вспыхнул охотничий азарт. – Выходит, их двое? А как все было обставлено!

– Что ты имеешь в виду?

– Ну как же? Она заманила тебя в уединенное место. Заметь – не назначила встречу в ресторане, где много людей. Мотель, вокруг лес. Затащила в самую дальнюю беседку…

– Беседку выбрала я.

– А кусты вокруг тоже ты выбрала? Он ведь прятался в кустах.

– А что говорит охрана мотеля? У них же есть охрана?

– Разумеется. – Дере кивнул. – Но сама посуди. Они стараются не маячить около беседок. Не распугивать клиентов. Ты представляешь, какой у них контингент? Состоятельные женатые мужчины со своими юными любовницами, замужние женщины, устраивающие тайные свидания, пока благоверные в командировке. Ты еще не знаешь, сколько стоит один час пребывания в номере мотеля! А я справлялся. Это дорогое удовольствие, Дуся. Поэтому клиентов они не нервируют. Ресторан – да. В холле на первом этаже охрана круглосуточно. Но у беседок… К тому же было еще светло. Кто мог подумать, что в светлое время суток кто-то решится на покушение?

– Он все рассчитал. Все знал. Он бывал в этом мотеле и раньше. И откуда-то узнал, что именно в этот день туда приеду я!

– Это не наше с тобой дело, – быстро сказал Дере. – Ловить убийцу. На то есть милиция. Они должны собирать информацию и на основании нее делать выводы. Кстати, они давно тебя добиваются. Я думаю, что настал момент…

– Хорошо. – Она кивнула. – Я готова дать показания.

– Ты должна сказать то же самое, что сейчас говорила мне. О Кларе. О своих подозрениях. – Тон Альберта Валериановича был наставительным.

– Я хочу домой.

– Что?!

– Сколько мне здесь валяться? Доктор сказал, рана не опасная. И температура спала. Я чувствую себя сносно. А дома и стены помогают.

– Дуся, ты еще слишком слаба.

– Я хочу домой. И круглосуточную охрану.

– Э-э-э… Я думаю, что еще недельку…

– Но не больше. Слышишь? Или… Десять дней. Я проведу здесь ровно десять дней, ни днем больше. Этого достаточно.

– Дуся…

– Найми сиделку.

– Э-э-э…

– Ну, что такое? – нетерпеливо спросила она.

– Есть один скользкий момент.

– А именно?

– Как быть с Сеси? Ведь нас… э-э-э… двое.

– Ну и что?

– Куда ты хочешь вернуться? В московскую квартиру или…

– В загородный дом, разумеется! Не могу же я летом, больная, валяться в московской квартире! Мне воздух нужен. Сосновый бор. Я могла бы потихоньку гулять.

– Тогда оттуда должен уехать Сеси. Он еще там, потому что… э-э-э… Ты не отдавала соответствующих распоряжений. Скажи ему – пусть убирается!

– С какой стати?

– Выходит, я должен жить втроем? – взвился Дере. – Я, ты и этот щенок?! Но я твой муж! По закону!

– А Сеси дал мне кровь, – напомнила она.

– Это потому что группа совпала! Если бы у меня была вторая положительная, я тоже дал бы тебе кровь!

– И после этого я должна выкинуть его из дома? Алик, ему некуда идти. Он съехал с квартиры, которую снимал.

– Это его проблемы!

– Алик!

– Евдокия Ивановна!

– Должно же в тебе быть хоть что-нибудь человеческое?

– Человеческое?! А как ты со мной поступила? По-человечески? А он? Я должен его возлюбить после этого? Ну уж нет! Я его ненавижу!

– Я догадываюсь, почему тебе так мешает присутствие Сеси, – тихо сказала она.

– Почему?

– Ты жалеешь, что я не умерла, да? Я помню наш разговор в тот день, когда меня… Когда в меня стреляли. – В горле словно бы опять застрял комок, она судорожно сглотнула. – Некто не оставил надежды со мной расправиться. То, что я еще жива -случайность. Если это ты, то Сеси тебе мешает…

– Дуся!

– Мешает, – твердо сказала она. – Он будет лежать у дверей моей спальни, и ты ничего не сможешь сделать.

Она ожидала, что сейчас Альберт Дере начнет кричать. Но он еле слышно спросил:

– А если это он?

– Я не поняла…

– Ты не допускаешь другого варианта? Что он хотел тебя убить, а я ему мешаю? Тебе придется выбирать, Евдокия Ивановна. Руководствуясь только своей интуицией. Кому ты больше веришь? Человеку, который прожил с тобой пятнадцать лет, или…

– Вот потому я и хочу, чтобы вы оба были рядом. На моих глазах. Чтобы один другому мешал.

– Вилка! – Дере вдруг рассмеялся.

– Что ты сказал?

– В шахматах это называется вилкой. Жаль, Дуся, что ты не играешь в шахматы. Конь одновременно нападает на две ладьи, и одной приходится жертвовать. Но коню, то есть тебе, угрожают. Позиция сложная. Если не будет коня, то и обеим ладьям ничего не грозит. У меня нет доказательств, что в тебя стрелял Сеси. И я знаю, что не стрелял сам. Но я думаю, что тебе угрожает Клара.

– У меня тоже нет доказательств, – сказала она. -Что ты не стрелял. Я ведь знаю, что тебе моя смерть выгодна как никому.

– Значит, ты мне больше не доверяешь?

– Нет.

– И что же мы будем делать, Дуся?

– Поедем жить втроем. Все равно спать я буду одна. – Она усмехнулась. – Плечо болит.

– А если Сеси не согласится?

– А вот мы проверим…

Нельзя сказать, что Сеси воспринял новость с энтузиазмом. Его наконец допустили в палату к больной. Лечилась она с комфортом, Дере постарался. Или грехи замаливал? Отдельная палата, холодильник, телевизор.

– Как дела? – спросил Сеси.

И присел на стул, рядом с ее белоснежным ложем. Ей показалось, что за эту неделю он поблек и похудел. Уже не выглядел таким хорошеньким, похожим на Купидона, и беспечным. Тетива лука, его тонкая нижняя губа, натянулась до отказа, словно Сеси сейчас заплачет.

Он не бодрился, как Дере, не отводил глаз, и ей стало неловко. Сколько они не виделись? Неделю? А как не было ничего! Попытайся Сеси ее поцеловать – и она бы засмущалась. Но он таких попыток не делал.

– Я знаю, что ты дал мне кровь…

– Пустяки.

– Тебе Клара позвонила?

– Да.

– Ты был дома?

– …Да, – с легкой заминкой сказал Сеси.

– И не удивился?

– Да. То есть раньше я думал, что это несерьезно. Но теперь… Прости.

– Я вижу, ты спокоен. За мою жизнь.

– Скажи… – Он опять замялся. – Ты не видела того, кто стрелял?

– Если бы я его видела, он бы уже сидел в тюрьме!

– Значит, тебе ничто не угрожает. – Сеси усмехнулся.

– Что ты сказал?!

– Да так.

– Ты что-то знаешь?

– Нет.

Вот теперь Сеси отвел глаза. Маргарита уже поняла: его что-то мучает. Но говорить об этом он не может. Кто-то железной рукой держит Сеси в узде. И он упрямо отводит взгляд. Не хочет, чтобы она увидела его страх.

– Сеси, Сеси! – Она покачала головой. – Лучше бы ты рассказал мне все! Неужели это такая страшная тайна? Сеси?

– Тебе надо окрепнуть, – мягко сказал он и поправил сползающее на пол одеяло. – Ева, я соскучился. Мне плохо без тебя.

– Почему ты не съехал?

– Я же сказал: мне плохо без тебя.

– Значит, ты решил остаться?

– Я люблю тебя.

Она почти поверила. Потому что хотелось. Он же, как всегда после этих слов, потянулся к ней. Маргарита не отстранилась. Теперь ей предстояло сказать ему самое важное. Поцелуй длился долго. Когда Сеси выпрямился, она сказала:

– Дере будет жить с нами.

– Что-о?!!

– За мной нужен уход.

– А при чем здесь твой муж? – Сеси заволновался. – Наймем сиделку.

– Я же не могу ему отказать. После того, что случилось. Ведь он мой муж.

– А он очень хочет переехать к нам? – зло спросил Сеси.

– Да.

– Вот сволочь!

– Сеси!

– Он что – не понимает? Ведь он будет нам мешать! Он это нарочно!

– Я ничего не могу сделать.

– Можешь! Подай на развод!

– Сеси… Неделю назад в меня стреляли.

– Прости. – Он сразу сник. – Я понимаю. Очень болит? – Она кивнула. – Твой муж воспользовался моментом. Ну, хорошо. Я-то что могу? Все твое: слава, деньги, дом. Отсюда ты вернешься домой вместе с мужем. Скажи только, что это ненадолго.

– Как только ситуация прояснится… То есть как только я поправлюсь, Алик уедет.

– И ты подашь на развод?

– Да, – легко пообещала она.

На этом их свидание закончилось. Тем временем своей очереди с нетерпением ждал другой визитер. Как только Сеси удалился, в палату, где лежала Маргарита, стремительно вошел мужчина -на вид лет тридцати, плотного телосложения. Скульптор Маргарита Мун тут же отметила круглые щеки и какие-то женские брови вошедшего. Точно так: дутой. Соболиные. Пока она разглядывала эти редкостные брови, плотный мужчина громко заговорил, почти закричал:

– Ну наконец-то! Добрался-таки до вас, Евдокия Ивановна! У вас прямо не муж, а цепной пес! Я было подумал, что он нарочно тормозит следствие!

– Что вы этим хотите сказать?

– Известно ведь, что преступление проще раскрыть по горячим следам. А так намечается «глухарь». Вы валяетесь без сознания, главная свидетельница прячется и отмалчивается. А мы что? Работаем! Охрану вам предоставили! Думаете, легко найти людей?

– Вы вообще кто?

– Капитан Дроздов, – важно сказал вошедший. -Из уголовного розыска. И поскольку вы знаменитость, и пресса проявляет особый интерес…

– Надеюсь, никаких интервью вы не давали?

– Да мне и сказать-то нечего! – Дроздов развел руками. – Преступник приехал на машине неизвестной марки, занял позицию в кустах; после того, как был произведен выстрел, скрылся с места происшествия, воспользовавшись личным автотранспортом. В неизвестном направлении. Охрана появилась в беседке, когда его уже и след простыл. И – все!

– И… никто ничего?

– Вроде бы машина была зеленая, а преступник высокого роста. Но есть показания бабульки, которая говорит о синей. Стояла, мол, нерусская машина у обочины. На остановке, где она ждала автобус. Рейсовые автобусы, где с пенсионеров плату не берут, ходят там редко. Раз в полчаса. Вот его-то бабулька и ждала. Сами знаете, какая у них пенсия! А за экспресс дерут двадцать пять рублей!

– Короче, Дроздов. У меня все-таки пуля в плече.

– А сказали: навылет! – Капитан Дроздов вытаращил и без того круглые совиные глаза.

– Это я образно.

– Вот! Пойми вас, людей искусства! Все у вас образно!

– О машине.

– Синяя иномарка. Раз нерусская. И мужик невысокий, плотный.

Синяя иномарка была у Альберта Дере. Ей опять стало дурно. А Дроздов заливался соловьем:

– Но опознать его не сможет. Зрение у бабульки слабое… А в леске у мотеля стояла зеленая машина. Влюбленная парочка шарахнулась от высокого то ли мужика, то ли парня.

– Так мужика или парня?

– Им до этого было? Они услышали, как тот продирается сквозь кусты, и нырнули с тропинки вглубь леса. У них дела амурные. На машину наткнулись потом.

– Марку не назвали?

– Им до этого было? – повторил Дроздов. -Они ж собой были заняты! Тинейджеры, из дачников.

– Но парень-то должен разбираться?

– Она ж в кустах стояла! Вроде бы «Опель». А вроде бы и «Тойота». Но парень не уверен.

– Жаль.

– Ну так что, Евдокия Ивановна?

– Маргарита Мун.

– По паспорту Евдокия Ивановна Грошикова, -возразил Дроздов. – Кстати, почему фамилию мужа не взяли?

Она уже отметила, что капитан не слишком умен. И простодушен. Или у них тактика такая? Играют в дурачков, а в душе великие сыщики.

– Мне не нравится фамилия мужа, – сдержанно сказала она.

– Понимаю вас. – Дроздов кивнул. – Дере! А? Он прямо днюет и ночует в больнице! Такая любовь! Вот люди! А говорят, что вы разводитесь! Врут, да?

– Вы читали газеты, – догадалась она.

– А то! Вы ж все время на первых полосах! То к вам в дом маньяк залез, то с мужем разводитесь. А правда, что выходите замуж за двадцатилетнего парня?

– Значит, до Сеси вы еще не добрались, – сделала вывод она.

– Как-как?

– Последняя записка с угрозой была подброшена мне на крыльцо как раз после газетных публикаций, – сменила тему Маргарита.

– А вы их сохранили?

– Записки? Разумеется!

– Это хорошо. Надо отдать их следователю и проанализировать на предмет возбуждения уголовного дела. Есть ли состав преступления в угрозах. Насколько они убедительны. Кого-нибудь подозреваете?

– В общем-то…

Она замялась. Поступить так, как советовал Дере? А синяя иномарка недалеко от мотеля? Дере ведь знал о «Приюте влюбленных». Она сама ему сказала. В телефонном разговоре. Вздохнула.

– Не хочу наговаривать. Доказательств у меня нет.

– Вы должны сдать записки с угрозами, – наставительно сказал Дроздов. – Возможно, это ключ к разгадке. Если все серьезно, следователь возбудит уголовное дело. По факту.

Она невольно улыбнулась. Великие сыщики! Дроздов со товарищи! Они даже не могут заставить Клару дать показания. И эти люди поймают маньяка? Пока они будут его ловить, Маргарите Мун придет конец. В следующий раз он не промахнется. Нет уж. Как говорится, спасение утопающих – дело рук самих утопающих.

– Вы получите записки, господин Дроздов. И – как насчет охраны?

– Какое-то время мы могли бы поприсутствовать. В вашем доме. Но вы нас тоже поймите. Если бы засада…

– То есть вы хотите действовать наверняка?

– Ну да! У палаты еще – куда ни шло. Но посадить неизвестно на какой период времени людей возле вашего дома… – Его замечательные брови поползли к переносице. – Ведь вы богатая женщина, Евдокия Ивановна. Сами бы решили этот вопрос.

Она бы решила. Если бы были силы. Два человека могут ей помочь. Обратиться в агентство, нанять телохранителя. Сеси и Дере. Там, у мотеля, видели обе машины: и синюю, и зеленую. Вилка, как сказал недавно Дере. Выбирай, Евдокия Ивановна. Руководствуясь исключительно собственной интуицией. Кому поручить нанять охрану? Сеси или Дере? Она никогда раньше не занималась делами. Все организационные вопросы брал на себе Альберт Валерианович. Можно найти газету с объявлениями. Или пошарить в Интернете. Или спросить у знакомых. В быту Маргарита Мун беспомощна, как ребенок. Клара! Ну конечно! Ей нужна Клара! Она как-то решает эти вопросы!

– Евдокия Ивановна?

– А? Что?

– О чем вы думаете?

– Об охране, – сердито сказала она. – Может быть, вы мне поможете?

Дроздов важно кивнул.

– Я дам вашему мужу телефончик…

– Нет! Только не это!

– Вы его что – подозреваете?

– Нет.

– Ох, врете вы! Значит, не хотите помочь следствию?

– Хочу. Дайте номер телефона мне. Я позвоню.

– Что ж. – Он полез в карман за блокнотом и деловито спросил: – А как насчет записок?

– Приезжайте ко мне через… – Неделю она уже отлежала. – Денька через четыре. В загородный дом. Я отдам вам записки. И расскажу подробности.

– Да они и так были во всех газетах! – Дроздов энергично махнул рукой. – Но приеду обязательно. Эх! В доме у звезды побывать! Это ж надо! Мы с товарищем приедем. Ему тоже охота глянуть.

– Когда вы снимете охрану?

– До вашей выписки она будет у дверей палаты неотлучно, – заверил ее Дроздов и поднялся со словами: – Отдыхайте, Евдокия Ивановна. И – выздоравливайте!

Он ушел. В памяти Маргариты Мун остались только его замечательные брови. Возможно, в глубине души Дроздов – великий сыщик. Очень в глубине.

А вечером ее ждал сюрприз. Началось все с того, что в палату вошли оба охранника. Она только-только задремала. И вдруг – шаги! Очнувшись от забытья, дернулась так, что плечо заныло.

– А? Что такое?

Они деловито обшарили всю палату и даже выглянули в окно, словно преступник мог подняться сюда по веревочной лестнице. Потом тот, что постарше, сказал в сторону двери:

– Все чисто. Заходите.

И в палату вошла… Клара!

– Закройте дверь, – повелительно сказала она охране. Потом положила на тумбочку красивый пакет Из тех, что предназначены для дорогих подарков. В нем угадывались контуры корзины с фруктами. Поверх лег огромный букет. И наконец подруга обратила лик в сторону кровати: – Ну здравствуй! Как чувствуешь себя?

Сначала у Маргариты просто не было слов. А потом они полились рекой:

– Знаешь, Клара, это уже слишком! Где ты пропадала? Неделю ни звука! Ты могла хотя бы позвонить?! Подруга называется!

– Я справлялась о твоем здоровье в регистратуре. Зачем лишний раз тебя беспокоить?

– Беспокоить?! Но ведь ты видела убийцу!

– С чего ты взяла?

– Ты сидела лицом к кустам!

– Ну и что с того?

– Ты его узнала!

– Нет.

– Я видела, как ты побледнела!

– Ну и что?

– Кто он?

– Понятия не имею.

Врать Клара умела профессионально. Но и Маргарита умела дожимать.

– Я же вижу, как ты напугана, – зловеще сказала она. – Ты неспроста от милиции прячешься. Этот человек тебе знаком, так? И ты не ожидала, что он на такое способен. Так?

– Ну, допустим.

Клара наконец села. Вернее, рухнула на стул. Выглядела она неважно: загар поблек, под глазами круги. Бессонница. И даже не посетила косметолога, чтобы привести себя в порядок. Это о чем-то говорит! Но сами глаза… Они лихорадочно блестели. Клара была похожа на охотницу, которая взяла след, но теперь ночей не спит, чтобы не упустить добычу.

– Клара, ты должна немедленно пойти к следователю! Или ты хочешь, чтобы меня добили? Отвечай!

– Тебе ничего не грозит, – быстро сказала Клара.

– Это потому, что у дверей палаты охрана?

– Хотя бы. Твое положение лучше, чем мое.

– Ты тоже можешь нанять охрану.

Клара бросила на нее странный взгляд. И сказала странную фразу:

– От себя не спрячешься.

– Это ты о чем?

– О своих мыслях. Не понимаю: что случилось? Как я это допустила? И что теперь делать?

– Так ты пойдешь в милицию? – Да!

– Когда?

– Сейчас еще не время.

– Почему?

– Потому что… Тебе-то какое дело? Лежи, отдыхай.

– Через три дня я уезжаю отсюда домой. Хватит валяться.

– Ну и дура.

– Хочешь сказать, мне по-прежнему грозит опасность?

– Чем тебе здесь не нравится?

– Охрану все равно скоро снимут.

– Вот как? – Клара встала и отошла к окну. Она заметно нервничала. Потом сказала, не поворачиваясь лицом: – Платон уехал. Еще неделю назад.

– Куда? – вежливо поинтересовалась Маргарита.

– В Египет, – глухо сказала Клара. – На две недели.

– В Египет?! Господи! Он же расспрашивал меня о твоих романах! Он решил поймать тебя с поличным!

Клара наконец обернулась. И с усмешкой спросила:

– Для этого нужно ехать в Египет?

– И что будет, когда он вернется?

– Все.

– Клара?

– Что ты ко мне пристала? Тебе можно, а мне нельзя? У меня своя игра. Я хочу, чтобы и волки были сыты, и овцы целы.

– Точно так же сказал Платон.

– Что ж. Он проиграл, – со странной усмешкой проговорила Клара. – Кстати, Аля тоже уехала. Я отправила ее в… Турцию.

– Как тебе это удалось? А Сеси?

– Покушение на крестную ее напугало. И то, что мать – главная свидетельница. А если убийца захочет расправиться со мной и ворвется в дом? Моя дочь – трусиха. Она согласилась переждать, пока все не утрясется. Сейчас каникулы, к ее отъезду никаких препятствий. Да если бы и были… -Клара вздохнула. – Так что я теперь одна. Одна в огромном доме.

– Кто был в том номере на втором этаже мотеля? На окна которого ты все время смотрела?

Клара вздрогнула.

– Об этом еще рано.

– Мы с тобой говорили о… Сеси! Ну конечно! Как я могла забыть? Как хорошо, что ты приехала! Я хочу услышать продолжение рассказа.

– Какого рассказа?

– Ну как же? Ты говорила о том, что наняла частного детектива. Чтобы он проследил за Сеси. Детектив поехал к нему на родину и выяснил, что мать Сеси – алкоголичка. И что-то ужасное о его братьях и сестрах. Ты как раз дошла до этого места. И в этот момент раздался выстрел.

– У тебя что-то с памятью, Дуня. Это ранение повлияло. Я ничего такого не рассказывала.

– Как? – опешила Маргарита. – Но я же прекрасно помню!

– У меня совсем нет времени, – заторопилась Клара. – Я зайду в другой раз.

– Клара!

Подруга направилась к дверям.

– Нет, ты не уйдешь!

Она попыталась подняться, даже спустила ноги на пол. Но Клара оказалась проворней. Ведь она была здорова. Маргарита и опомниться не успела, как подруга исчезла. В палате остался только терпкий запах ее духов. Бежать за ней, путаясь в пижаме? В правое плечо стрельнуло, по телу разлилась боль. Она застонала и откинулась на подушки.

Как странно вела себя Клара! И какое у нее было лицо! Смесь страха и торжества. Ликования. Неизвестно, чего больше. Чему она так радуется и чего боится? Маргарита Мун знала эту нервозность. Человек ожидает чего-то важного, что в корне изменит его жизнь, но события идут своим чередом, и поторопить их невозможно. Приходится ждать. И нервничать. А вдруг найдется лазейка? И тот, кого так долго загоняли в мышеловку, вывернется? Клара – в роли охотницы. Но все равно -боится!

Скорей бы встать на ноги. Вот чего хочется больше всего. Надо домой, где и стены помогают. Она посмотрела на тумбочку. Там лежал мобильный телефон. А рядом – листок, на котором капитан Дроздов нацарапал номер. И осторожно, чтобы опять не стрельнуло в плечо, она потянулась к трубке…

Как и было оговорено с мужем, Маргарита Мун отлежала в больнице ровно десять дней. А на одиннадцатый стала собираться домой. Правая рука висела на перевязи, на ногах была мягкая, удобная обувь без каблука.

– Ни в коем случае не работать! – велел на прощание врач.

– Как? А левой?

– Никаких резких движений! Берегите себя. Отдыхайте.

– И… сколько?

– Месяц, не меньше. И регулярно приезжайте на перевязку и осмотр. Муж будет вас привозить. -И врач переглянулся с Дере.

– Все понял. – Альберт Валерианович кивнул. -Не беспокойтесь, я с нее глаз не спущу. Ну, Дуся, пошли.

Он придерживал жену под левый локоть, препровождая к машине. И вдруг… Вспышка, за ней другая. Она обернулась к Дере:

– Журналисты? Почему ты мне ничего не сказал?

– Без комментариев! – Дере замахал руками. -Никаких интервью!

– Госпожа Мун, как вы себя чувствуете?

– Вы вернулись к мужу?

– Где Сеси?

– У следствия есть какие-то версии?

– Вы теперь везде будете появляться с охраной?

– Вы собираетесь вообще появляться на публике?

– Правда, что и новая скульптура разбита?

– Правда, что на вас покушались и в больнице?

– Госпожа Мун, вам страшно?!

Ей и в самом деле стало страшно. Когда этот истерический вопль потряс окрестности. В этом было что-то жуткое. Задавший вопрос, тощий субъект с абсолютно лысым черепом и безумными глазами, типичный истерик, поднял высоко над головой цифровой фотоаппарат. Ее перепуганное лицо было заснято с самого невыгодного ракурса. Хороша же она будет завтра на первых полосах! Маргарита Мун не сомневалась, что будет там. Под впечатляющими заголовками.

«Живой труп!»

«Охота на Маргариту Мун продолжается!»

«Кто остановит кровавого маньяка?»

«Горькие плоды славы».

Как они падки на кровь! Нет сомнений, что теперь ее будут настойчиво зазывать на всевозможные ток-шоу, цель которых – щекотать нервы и провоцировать скандалы во имя высоких рейтингов. Как звезду, прошедшую все муки ада. И так же назойливо вопрошать: «Что вы чувствовали? Вам было страшно?»

– Да подите вы все к черту!

Она закрылась левой здоровой рукой, потому что снова засверкали вспышки. Звезда отличается от обычного человека тем, что ее боль – наслаждение для других. Она не имеет права спрятать ее и сохранить в тайне, потому что всем это так интересно! А когда появляется привычка зарабатывать на боли деньги, становится еще больнее. Потому что начинается поиск страданий. Или бесконечная ложь о страданиях. Которой рано или поздно перестают верить. И тогда ты страдаешь уже по-настоящему, а все думают, что это ложь. Круг замыкается.