Текст книги "Любовь.ru. Любовь и смерть в толпе"

Автор книги: Наталья Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 2
О ВЕЩАХ САМЫХ СЛОЖНЫХ

Она постоянно ездила в больницу. К человеку, который утверждал, что не нуждается в ее помощи. Больше всего на свете он хотел умереть, но смерть с этим не соглашалась. Вот уже год они никак не могли договориться. Видимо, смерти с ним было неинтересно: слишком уж легкая добыча. Поэтому он жил, то есть мучился.

Их встречи долгое время не доставляли ей радости. Хотя и работу эту она не отнесла бы к разряду откровенной халтуры. Случай был сложный. И если бы не параллели, которые она провела между собой и своим пациентом, Люба ни за что бы во все это не ввязалась. Она лечила не только его, но и себя. Та, которая сосватала ей эту работу, прекрасно знала Любину непростую историю. Потому и сосватала.

Георгий Кимович Климов был человек очень богатый. Владелец преуспевающей кампании, хозяин нескольких магазинов, офиса и складских помещений. И все, что к этому прилагается, у него было тоже: загородный особняк, две огромные московские квартиры, вилла в одном из самых солнечных мест земного шара, счета в банках, отечественных и зарубежных, не считая мелочи типа машин, драгоценностей и антиквариата. До недавнего времени он был не только богат, но и счастлив. У него была любимая жена, красавец сын, выпускник престижного вуза, невеста сына. Словом, у него было все.

И в один день все рухнуло. Климов старался не вспоминать, как это случилось. И прошлое тоже. Сын окончил элитный институт и должен был уехать за границу, чтобы продолжить там свое образование. Разумеется, Георгий Кимович готовил его в продолжатели Дела. Никто не сомневался, что Климов-младший со временем станет главой кампании. И невесту ему отец уже подыскал. Из хорошей семьи, с солидным приданым. Свадьба должна была состояться через год, а покамест на днях была помолвка. Этот брак обе состоятельные семьи считали очень выгодным. А главное, и молодые друг другу понравились.

Перед отъездом сына за границу Климов решил устроить в загородном особняке скромную пирушку. Среди своих. Отметить заодно и диплом, и помолвку. И отъезд, разумеется. Туда они и поехали втроем: он, жена и сын. Гости должны были собраться к вечеру. Климов дремал на заднем сиденье, он очень устал за неделю. Жена сидела рядом с сыном, они оживленно болтали. Собирались встретиться через два месяца в Швейцарии. Климов благодушно слушал, как они планируют слетать на пару дней в Париж, прогуляться по Елисейским Полям. Жена обожала Париж. Город ее мечты, которая сбылась. Ей было сорок два года, но никто не дал бы больше тридцати, так она была хороша собой, в отличной физической форме, три раза в неделю ходила в тренажерный зал, потом на массаж, а затем к косметологу. И летала в Париж -пройтись по бутикам. Да что там Париж! Климов не колеблясь весь мир положил бы к ее ногам!

Как он был счастлив в тот миг! Его «Мерседес» летел по трассе со скоростью двести километров в час, но Георгий Кимович не ощущал стремительности движения. Хорошая, надежная машина. А навстречу им мчалась такая же хорошая, надежная машина. Которая, обгоняя идущую впереди, вдруг выскочила на встречную полосу. Оба «Мерседеса» не успели затормозить. Столкновение было неизбежно. Сын резко вывернул руль, и их машина вылетела на обочину, пробила ограждение, еще метров пятьдесят летела по воздуху, а потом врезалась в кирпичное здание.

Очнулся Климов в больнице. Ему долго не говорили правду. Травмы были серьезные, но для жизни не опасные. Долгое время он думал, что жена и сын лежат в соседних палатах. А когда сказали, что оба погибли на месте, первое, что Климов подумал: «Лучше бы за рулем был я…» Потом в сердце впилась раскаленная игла. Он остался один. Совсем один. И никакие деньги не могли компенсировать эту потерю.

С тех пор прошел ровно год. Климов впал в глубокую депрессию, состояние его с каждым днем ухудшалось. Врачи всерьез опасались второго инфаркта. Пятидесятичетырехлетнего мужчину ничто не интересовало. Он лежал, бессмысленно глядя в потолок, в отдельной палате, больше похожей на гостиничный номер, где были персональный холодильник, телевизор, спутниковая антенна, Интернет и все мыслимые и немыслимые удобства. У дверей – охрана. К нему без конца заходили врачи, вокруг него суетились медсестры. Но Климову было на все это глубоко наплевать. Он безумно любил свою жену. И сына. Оба его покинули, оставив одного на этом свете. Единственная, с кем он хотел теперь разговаривать, была Смерть. Климов призывал ее к себе, но и эта женщина его покинула, разочаровавшись. Это была расплата. Но за что? За какие такие грехи?

Первый раз Любу вызвали к нему в клинику через месяц после аварии. Однокурсница, которая работала теперь здесь штатным психологом.

– Ничего не могу с ним сделать, – пожаловалась она. – Лечение не идет впрок. Кости срастаются плохо. Обратились ко мне. А я бессильна. Он ни на что не реагирует. Лежит, в потолок смотрит. Не идет на контакт. Может, тебе с ним поговорить?

– А почему я? – растерялась Люба.

– Ну как же? Извини, что об этом напоминаю, но…

Люба и так уже все поняла. Несколько лет назад она тоже потеряла мужа и не родившегося ребенка. И тоже в результате аварии. Она все это пережила. Им с Климовым есть о чем поговорить. Но как же это больно!

– Я понимаю, – беспомощно сказала однокурсница. – Но и ты пойми. Мне же каждый день звонят! На меня давят! Это же не простой человек!

– А если бы был простой? – не удержалась Люба. И, догадавшись, спросила: – Тебе хорошо заплатили?

– Ты тоже не останешься в накладе, – заторопилась подруга.

– Ты скажи только: что от него требуется?

– Чтобы он бумаги подписал. У него же контрольный пакет акций. А он не сегодня-завтра… В общем, ты понимаешь.

– Нет, – честно сказала Люба. – Надо, чтобы он выжил или чтобы акции продал?

– Я не знаю, – развела руками знакомая. – Честно. Надо, чтобы он хотя бы пришел в себя. Начал есть. Его ж насильно кормят! И хоть что-нибудь сказал бы.

Люба еле слышно вздохнула. Вспомнила, как долго пыталась оправиться после трагедии, произошедшей с ней самой. Заперлась в четырех стенах, боялась выходить на улицу. Едва оказывалась в открытом пространстве, сердце начинало трепыхаться, как заячий хвостик, давление подскакивало. Страх. Липкий, противный страх. Это лечится только временем. И словом.

Она поехала к Климову. Попыталась наладить с ним контакт. Первое время он никак не реагировал. Лежал, отвернувшись к стене, и молчал. Первое слово, которое она от него услышала, было:

– Больно.

– Больно где? В груди? Сердце?

Климов положил руку на грудь и отрицательно покачал головой. Да, в груди, но это не сердце. Люба его поняла. Душа болит. Хорошо хоть, болит. Не умерла. Болит, значит, у него есть шанс выжить. В таких случаях надо сказать: «Жизнь продолжается». Но разве это жизнь, если самые близкие тебе люди ушли безвозвратно?

Заговорила она. Рассказывала ему о себе, о том, что случилось несколько лет назад. Климов слушал. Или не слушал. Люба продолжала говорить. Ее монолог продолжался неделю. В конце концов он узнал о ней все. А она о нем по-прежнему ничего не знала. Но вскоре ему стало легче. Люба потратила на него полтора месяца. Климов пришел в себя, стал нормально питаться, пить, спать, но был по-прежнему молчалив. Так же молча он выписался из больницы. Люба вздохнула с облегчением. Но через месяц Георгий Кимович попытался покончить с собой. И вновь угодил в больницу.

Этот раз был третьим. Причина – больное сердце. И как итог – больничная палата. Но к Любе Климов уже привык и хоть и неохотно, но стал с ней разговаривать. Ему прописали постельный режим, усиленное питание, хороший уход. И – беседы с психотерапевтом. Он принял только Любовь Александровну Петрову. А однажды случилось то, чего она, собственно и добивалась. Климов пошел с ней на контакт!

– Георгий Кимович, ну подумайте, – взмолилась Люба. – Неужели вам не для чего жить?

И лицо Климова вдруг осветилось.

– Есть! – сказал он. – Я вспомнил: есть!

– Ну, слава богу! – обрадовалась Люба.

А Георгий Кимович начал рассказывать:

– Перед тем как уйти в армию, я женился. Я тогда жил в глубинке, километрах в восьмистах от Москвы. В деревне Ольховка. И, знаете, как это бывает. Дело молодое. Закрутил с одной. А тут повестка пришла. Мать моя была женщина гм-м-м… как бы это сказать? Энергичная. Взяла да и поженила нас. Уже на сверхсрочной я получил от жены телеграмму О том, что у меня родилась дочь.

– Вот как? – подалась вперед Люба. – И где она сейчас?

– Не знаю, – развел руками Климов. – Честно сказать, я поступил непорядочно. С женой мы не ужились. А тут еще выяснилось, что, пока я был в армии, она загуляла. Но ребенок мой, – с уверенностью сказал Климов. – Родился через девять месяцев после свадьбы. Все, как положено. И похожа Маша на меня. Подбородок точно Климовский. Тут у меня сомнений нет. Когда я узнал, что жена без меня загуляла, разозлился. Плюнул на все и подался в столицу. Устроился на работу, получил общежитие. Потом поступил в институт. Так началась моя карьера. Деньги я какое-то время жене высылал, но потом мне вдруг стали их возвращать. Справлялся, сказали, что адресат выбыл. Я так понял, что бывшая жена денег от меня больше не хочет. Значит, устроила свою судьбу. Ну и я успокоился. Меня повысили в должности, сделали начальником цеха. Через несколько лет я встретился с Анной.

Он вдруг помрачнел. И замолчал. Люба не стала его торопить. Анной звали его погибшую жену. После паузы Георгий Кимович продолжил:

– То есть я давно на нее заглядывался, но она на меня внимания не обращала. Если бы вы знали, какая это была женщина! Богиня! – с чувством сказал Климов. – Она работала секретаршей при нашем директоре, – тихо продолжил он. – Разные ходили слухи, но я им не верил. Вскоре после того, как мы поженились, Аня ушла в декретный отпуск. И больше уже никогда не работала.

– Сколько лет вашей дочери? – также тихо спросила Анна.

– Дайте подумать, – наморщил лоб Климов. -Тридцать три, кажется.

– Где она? Что с ней?

– Не знаю, – беспомощно развел руками Георгий Кимович. – Должно быть, замужем. И у меня внуки. Да-да, внуки! – вдруг оживился он.

– Ну вот видите! Надо же их найти!

– Да, – кивнул Климов. – Надо. Бывшая жена, разумеется, вышла замуж. И сменила фамилию. Ее будет трудно найти. Но дочь-то записана на меня! Климова Мария Георгиевна.

– Вот и надо обратиться в частное детективное агентство, чтобы они нашли Климову Марию Георгиевну. И ее детей.

– Какой же я дурак! – хлопнул себя по лбу Климов. – А вдруг они нуждаются? Живут бедно? И вообще: где они живут? Это ж родная кровь! Вот кому я все оставлю!

– Вы не волнуйтесь так, Георгий Кимович, – попыталась успокоить его Люба. – Вы же их совсем не знаете.

– Как же! Родная же кровь! – не унимался Климов. – Моя! Не чужие люди. Мне надо срочно сделать звонок. Дайте мне телефон.

С тех пор его словно подменили. Найти свою дочь – это стало у Климова идеей фикс. Он только об этом и говорил. И каждый день справлялся: как идут дела? Врачи вновь стали опасаться за его здоровье.

– Ему нельзя так волноваться! – внушали они Любе.

– А разве я его волную? Вы же сами просили вернуть его к жизни!

– Такие резкие переходы из одного состояния в другое вредят его изношенному сердцу. Притормозите его.

И вот Люба ехала в больницу, чтобы, как ей сказали, «притормозить» Климова. Принять на себя очередной всплеск его эмоций. С некоторых пор на встречах с ней настаивал сам Георгий Кимович. Он же платил Любе деньги. Она его не совсем понимала. Климов не требовал, чтобы его лечили. Раньше он просто жадно слушал Любины рассказы о себе самой, о ее подругах и просто хороших знакомых, о несчастьях, которые выпадают на долю других. Теперь он ждал от нее конкретной информации. Непонятно почему, Климов ей доверял, хотя по натуре и вследствие положения, которое он занимал, Георгий Кимович был человеком недоверчивым и крайне осторожным.

Едва она вошла, Климов, приподнявшись на локте, спросил:

– Ну что, нашли?

– Кого нашли? – слегка растерялась Люба.

– Как кого? Мою дочь, конечно! – раздраженно сказал Климов.

– Но не я же занимаюсь поисками.

Люба уже знала от персонала, что Климов задает этот вопрос всем, кто заходит в палату. Начиная от санитарки и кончая главным врачом больницы. И все терпеливо отвечают одно и то же:

– Делаем все возможное.

– Я не понимаю: неужели же это так сложно? Найти человека, имя, фамилия и отчество которого известны! А также дата рождения и даже место рождения! Я сам видел свидетельство о рождении! – все больше раздражаясь, говорил Климов. – А у меня фотографическая память. Исчерпывающие данные! На основании которых ей и был выдан паспорт! Куда больше? Есть же базы данных! Есть же люди, которые этим занимаются! Человек – не иголка. В чем загвоздка?

– Вы у меня спрашиваете? Я не частный детектив. Но, если хотите, я проконсультируюсь.

– У кого проконсультируетесь? – все больше повышая голос, спросил Климов.

Она подумала о Стасе, который и по сей день работал в уголовном розыске. Их свело дело об убийстве ее мужа, а развело… Люба затруднялась ответить на вопрос, что же их развело? В таких случаях обычно говорят: не сошлись характерами. Но звонить друг другу не запрещается. Так ведь? «Ты ищешь повод, – сказала она себе. – Получается, что хочешь навязаться». Нет, Стасу она позвонит в самом крайнем случае. Не раньше.

Поскольку она молчала, Климов откинулся на подушку и затих. Люба присела на стул, стоящий у его кровати. Как можно мягче спросила:

– Как вы себя чувствуете?

– Плохо. Перед смертью я хочу увидеть свою дочь. И внуков.

– Ну же, Георгий Кимович! Перестаньте! Вы еще молоды, полны сил.

– Хоть вы мне не врите!

– Я не вру. Я искренне верю, что…

– Замолчите!

Люба уже поняла: время потеряно даром. Сегодняшний визит напрасен. Климов зациклился на своей дочери. Это случается с людьми, пережившими такую трагедию. Чтобы не думать о случившемся, они с головой уходят в какую-нибудь проблему. Хорошо хоть, что Георгий Кимович зациклился на своей родне. Мог бы завести, положим, кактус и мучиться днями и ночами: а почему он не цветет? И когда наконец зацветет? Лишь бы не думать об аварии. О гибели близких.

Она гадала: как с достоинством выйти из создавшейся ситуации? И вдруг дверь в палату открылась и вошел он. Молодой. Высокого роста, мощный, широкоплечий и, ко всему прочему, вооруженный взглядом, способным разрезать сталь. Пару раз они с Любой уже сталкивались в больничной палате. Она знала, что его зовут Борисом. И что он – правая рука Георгия Кимовича. В списках держателей акций кампании не значится, но входит в совет директоров. А лет ему… Гм-м-м… Немного за тридцать. Какая успешная карьера! Сразу видно: парень не промах.

В его присутствии Люба немного терялась. Да и любая женщина не могла чувствовать себя спокойно. Инстинкт толкает ее навстречу особи противоположного пола, рожденной выигрывать битвы и ударом кулака валить добычу. Женщина хочет быть сытой, а еще больше хочет, чтобы досыта ело ее потомство. Поэтому она инстинктивно выбирает того, чья добыча больше в силу неоспоримого физического превосходства.

Вошедший в палату мужчина был в белоснежной рубашке с коротким рукавом, и Люба невольно задержала взгляд на его смуглых руках в густой черной поросли. Вот это руки! Вот почему эти мысли про битвы и добычу! Интересно, каким видом спорта он занимается, что у него такая впечатляющая мускулатура? Не иначе как всеми сразу. Какого дьявола он помощник Климова? Сидит в офисе? Шел бы на ринг. Или в прерии, седлать диких мустангов. На большее Любиной фантазии не хватало. Но Климов отзывался о своем помощнике крайне лестно. Мозги, мол, у Бориса варят. Почему-то в имени «Борис» Георгий Кимович делал ударение на первый слог. Люба, которой это резало слух, однажды спросила:

– А почему Борис?

– Все его так называют, – отмахнулся Климов.

Люба невольно улыбнулась. Что ж, верно подмечено! Он все время борется за превосходство, оттого и Борис. Имя-прозвище ему идет.

И вот этот Борис стоял сейчас в дверях палаты, и Люба, не отрываясь, смотрела на его руки. Пока не услышала:

– Здравствуйте.

Она вспыхнула и отвела взгляд. В конце концов, это неприлично! А иметь такие руки прилично? Да еще ходить в рубашке с коротким рукавом! Это же преступление!

Климов посмотрел на своего помощника с неприязнью и нелюбезно спросил:

– Чего пришел?

Люба удивилась. К Борису Климов относился с симпатией и если уж не радовался его визитам по причине своего физического и душевного состояния, то прочь все равно не гнал. Самообладание Бориса Люба оценила. На тон Климова тот не прореагировал, спокойно взял стул и присел у кровати, с другой стороны. Они с Любой оказались друг против друга.

– Как вы себя чувствуете, Георгий Кимович? -спросил Борис.

– Я себя чувствую нормально! Отвяжитесь от меня!

– Не надо так волноваться.

– Нет, ты мне скажи: что происходит?

– Я не совсем понимаю.

– Да брось придуриваться! Все ты понимаешь! Где моя дочь? От меня скрывают правду? Почему? Ты послал человека в Ольховку?

– Послал.

– И что? – подался вперед Климов.

– Они оттуда уехали, – тихо сказал Борис. -Много лет назад.

– Я это и без тебя знаю, – раздраженно сказал Климов. – Куда уехали?

– В город. По указанному адресу не проживают.

– И это все? Сколько у меня денег?

– Я не понимаю. – Борис выразительно посмотрел на Любу. Мол, при посторонних такие вещи не обсуждаются.

– Я тебя спрашиваю: сколько у меня денег?! Ты что, не слышал вопроса?! – заорал Климов.

– Если вы требуете полный финансовый отчет, к завтрашнему дню я подготовлю бумаги, – побледнев, ответил его помощник.

– Я могу уйти, – Люба приподнялась со своего стула.

– Сидеть! – рявкнул Климов. – Я вам деньги плачу! И тебе плачу!

Он ткнул пальцем в Бориса. Тот побледнел еще больше.

– И за свои деньги я хочу получить то, что хочу! -продолжал орать Климов. – Сколько у меня миллионов? Десять? Двадцать? Пятьдесят? Я хочу отдать один, но получить то, что хочу! Информацию! Я хочу получить свою дочь!

– Георгий Кимович, это того не стоит, – тихо возразил Борис.

– А что стоит? Моя семья того не стоит? Да что ты в этом понимаешь?! Мальчишка! Щенок! Дать объявление во все газеты! И местные. Райцентр наверняка выпускает свою газету. Дать объявление. Купить эту чертову газетенку, в конце концов! Купить этот городок со всеми потрохами! Перетряхнуть! Обшарить каждый закоулок! Они не могли уехать далеко! Им это не по средствам!

– За тридцать лет все могло измениться, – все так же тихо сказал Борис. – Ваша дочь могла уехать за границу.

– Найти! Вернуть! Привлечь Интерпол!

– В конце концов, это безумие, – еле слышно пробормотал помощник Климова. А Люба, так же еле слышно, сказала:

– Он болен. Надо относиться к его капризам с пониманием.

Климов же, который выплеснул эмоции и потерял много сил, откинулся на подушку и, уже на два тона ниже, почти спокойно сказал:

– Хочу нотариуса.

– Георгий Кимович, – заикнулся было Борис, но Климов его оборвал:

– Ты что, не слышал? Я нахожусь в здравом уме и твердой памяти. Скажи спасибо этой женщине, -Климов кивнул в сторону Любы, Борис тут же метнул на нее взгляд. Или ей показалось, или во взгляде была… ненависть? Но Борис улыбнулся, и Люба тут же подумала: показалось. Улыбка у него была замечательная! – Я нахожусь в здравом уме и твердой памяти, – повторил Климов. – Следовательно, могу отдавать распоряжения насчет своего имущества. Я знаю, чего вы все от меня хотите. Так вот, -он сделал внушительную паузу, – акции я не продам. Я намерен оставить все моим внукам. И моей дочери.

– Это как вы решите, – Борис выглядел абсолютно спокойным, но Любе опять показалось… Да, теперь в его взгляде было откровенное торжество. Должно быть, там идет война. Имеется в виду, в совете директоров. За эти самые акции. За власть. При Климове Борис на коне. А что будет без него? Конец карьере.

– Чтобы завтра же здесь был нотариус. И вообще, я здоров, – вдруг сказал Климов. – Хочу домой.

– Домой… куда? – уточнил на всякий случай Борис.

– Дом у меня один. – Климов вдруг осекся. Вспомнил, что именно туда, в загородный особняк, они и ехали в день трагедии. – Нет, туда не хочу. На квартиру. И нотариус пусть придет туда.

– У вас две квартиры, – напомнил Борис. -Я думаю, следует предпочесть ту, которая находится ближе к клинике.

– Не учи меня жить, – буркнул Климов. И повторил: – Я хочу домой. Мне надо привести в порядок дела.

– Я думаю, надо нанять пару-тройку медсестер из персонала больницы, чтобы они все время находились рядом с вами, – посоветовал Борис. – Чтобы, если что-то случится, вам вовремя сделали укол. Если вдруг вы почувствуете себя плохо.

Люба подумала, что Борис – очень разумный человек. И ответственный. Климов с помощником не прогадал. Но тот вдруг буркнул:

– Надоели. Целый год здесь кантуюсь. Видеть их больше не могу! Врачей, медсестер. А уколы мне делать не надо. Знаю я вас, – обращаясь непонятно к кому, сказал Георгий Кимович. – После того как я акции отказался продавать, вы меня уколете… Яду какого-нибудь дадите. А я жить хочу!

«Ну, вот тебе! Добилась!» – невольно вздохнула Люба.

– Хочу увидеть свою дочь. И внуков, – продолжал Климов. – И нотариуса. Я сделаю так, что даже в случае моей смерти вы все равно ничего не получите. И еще… – Он поморщился. – Убери все эти морды с глаз долой!

– Морды, это… – Борис слегка напрягся.

– Охрана! – рявкнул Климов. – Наружного наблюдения хватит, нечего у меня дома торчать, глаза мозолить! Осточертели! И всю прежнюю обслугу – вон. Понял меня?

Люба поняла. Климов не хочет видеть людей, которые могли напомнить о прошлом. Которые хорошо знали его покойную жену и сына и случайно могли обмолвиться, задеть за больное.

– Но кто же будет за вами присматривать? – беспомощно развел руками Борис.

– Она, – и Георгий Кимович ткнул пальцем в Любу.

– Я работаю, – возразила Люба, слегка растерявшись. – У меня лекции в институте. И потом: я не профессиональная сиделка. И ко всему прочему, я отвратительно готовлю.

– Ну, тогда найди кого-нибудь, – буркнул Георгий Кимович. – Кто умеет готовить.

Люба тут же подумала о Касе. Вот куда бы ее устроить! К Климову! Георгий Кимович платит щедро.

– А сколько у вас комнат? – осторожно спросила она.

– Хочешь ко мне переехать? – развеселился вдруг Климов. – А что? Давай! С тобой не скучно! А места у меня хватит. Четыре комнаты. И кабинет. Надо будет, еще прикуплю. Соседнюю квартиру. А что? И Борис ко мне переедет. Будете жить рядом, в одной квартире.

Он вдруг весело и многозначительно посмотрел сначала на Любу, потом на своего помощника. А Люба вся вспыхнула при мысли, что есть возможность жить под одной крышей с симпатичным помощником Георгия Кимовича. Борис же оставался невозмутим. Люба немного расстроилась: мечте не суждено сбыться. И сказала:

– Большое спасибо за интересное предложение, но… Я не могу к вам переехать. Но у меня есть на примете человек, который мог бы помочь вам по хозяйству, – заторопилась она. – К тому же эта женщина окончила в свое время медицинское училище и много лет работала няней. Она умеет ухаживать за больными, вести домашнее хозяйство. -Люба на минутку задумалась. Все это она знает с чьих-то слов. А вдруг Кася – неряха? Но возразил, как ни странно, Борис:

– Я не могу доверить Георгия Кимовича незнакомому человеку.

– А это не тебе решать, – вконец развеселился Климов. Из-за болезни и вследствие нарушений психики он легко переходил из одного состояния в другое. Минуту назад кричал и грозился, а теперь готов был хохотать. Люба подумала, что лучше, чем Кася, здесь не справится никто. Она – спокойная, безответная. Вспомнить историю с подругой. Климов меж тем спросил: – Как зовут твою протеже?

– Кася. Молодая женщина, скромная, работящая, но, правда, без регистрации…

– Тем более! – взвился Борис.

– Но я за нее ручаюсь.

– Кася… – задумчиво протянул Климов. – Какое, однако, странное имя.

– А у вас отчество странное, – напомнила Люба.

– Ну, с отчеством у меня все в порядке. Клуб интернациональной молодежи.

– Не поняла?

– Папу так назвали. КИМ. Двадцатые годы над миром летели, – подмигнув, пояснил Климов. – Мой дед был революционером. Первый коммунист района.

– Может быть, у Каси бабушка была гадалкой? -предположила Люба. – И внучку назвали Кассандрой. В честь легендарной пророчицы.

– Чего только в жизни не бывает! – Георгий Кимович был теперь бодр и весел. В хорошем настроении. – То, что у нее нет регистрации, меня не смущает. Из провинции в Москву приезжают, как правило, люди работящие. Тем более ты ручаешься. А тебе я верю. Если что – спрошу с тебя. Приведешь ее ко мне. Эту… ха-ха? Как ты сказала? Касю? Веди! Я посмотрю.

– Хотелось бы при этом присутствовать, – сказал Борис.

– А тебе на нее чего смотреть? – удивился Климов.

– Я хочу посмотреть не ее, а на ее документы.

– Вот такой он, мой помощник, – обратился к Любе Климов. – Заботливый.

– Что ж, это разумно, – кивнула Люба. – И когда мы…

– Завтра, – отрезал Климов.

– Но зачем так спешить? – возразил Борис.

– Я раньше тоже так думал. – Лицо Георгия Кимовича посуровело. – Зачем спешить? А теперь я думаю по-другому. И потому мы с вами встретимся завтра. Кстати, Борис, приготовь мне отчет о проделанной работе. Я имею в виду поиски моей дочери. Отныне я собираюсь заняться этим всерьез.