Текст книги "Эра Стрельца"

Автор книги: Наталья Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Наталья Андреева
Эра Стрельца

Почти пролог

Дорогая машина сладко чмокнула дверцей и, словно страстная любовница, недобравшая ласк, с явной неохотой оставила владельца на мокром асфальте наедине с холодным, почти уже осенним дождем. Свет уличного фонаря был тусклым, погода отвратительная. Мужчина невольно поморщился, когда капли дождя попали на лицо, поддернул светлые брюки и прямо по лужам быстро зашагал к массивной железной двери подъезда. Машина печально смотрела ему вслед погашенными фарами. У нее было дурное предчувствие. Каждый раз, когда хозяин приезжал сюда. Отчего?

Дом как дом: серый четырнадцатиэтажный панельный. Серия 152. На массивной железной двери виднелись останки домофона, которым год назад перестали пользоваться. Будка вахтера была пуста, почтовые ящики висели криво, у некоторых дверца была выдрана с корнем, с доски объявлений клочьями свисала бумага. Стены исписаны. За каких-нибудь три года все пришло в упадок. Знать, жильцы попались несознательные.

Мужчина вошел в подъезд. В правой руке он держал небольшой сверток. У лифтов стояла пожилая пара. Судя по желтому кружочку, перебегающему с цифры на цифру, грузовой опускался вниз. Четыре, три, два… Наконец лязгнула дверь, женщина в темном пальто обернулась:

– Вы едете, молодой человек?

– Да, конечно. – Мужчина поспешил и легко, в три прыжка, преодолел лестницу и вошел в лифт следом за супругами.

– Вам какой? – спросила женщина. Ее спутник молчал. – Мы на седьмой.

– Жмите.

Дверь лязгнула, и лифт тронулся. Мужчина скользнул взглядом по своим спутникам и тут же отвел глаза. Сверток он так и держал в руках, терпеть не мог, когда карман пиджака оттопыривался. Пенсионеры, судя по одежде и сединам. От женщины пахнет нафталином и «Красной Москвой». От ее мужа «Шипром». Невольно вспомнились родители, оставшиеся в провинции. Запахи детства. Стало тоскливо. Чтобы отвлечься, он стал читать надписи на стенах лифта. Супруги на него даже не смотрели и ждали с нетерпением, пока лифт остановится, видимо, им что-то хотелось обсудить.

Кабина сильно раскачивалась, то и дело раздавался отвратительный скрежет. Кнопка на панели с цифрой «десять» была оплавлена. Мужчина невольно поморщился. Плохой дом, плохой подъезд. Но это не его проблемы.

На седьмом этаже лифт остановился, вновь раздался металлический лязг, двери открылись. Ехавшие в лифте люди не успели понять, что происходит. Человек, стоявший на лестничной клетке поднял пистолет. Вспышка, грохот, и все трое остались лежать на полу. Убийца выдержал небольшую паузу, потом сделал три контрольных выстрела в головы своих жертв. Вот теперь все. В магазине осталось два неиспользованных патрона. Немного подумав, он шагнул в лифт, поднял упавший из рук мужчины сверток, аккуратно положил рядом с телом пистолет с глушителем и бесшумно скользнул к лестничному пролету.

Глава 1
О Чем плачут жены

Тридцатое августа 200* года. Получив сигнал от дежурного, срочно выехала оперативная группа. ЧП районного масштаба.

Железная дверь подъезда распахнута настежь. И словно примерзла в таком положении: не шелохнется! Парень в синем комбинезоне с двумя канистрами в руках выскакивает из подъезда и, поставив их на бордюр, дает отмашку подъехавшей машине, которую в просторечии именуют «труповозкой». Высоким, срывающимся голосом говорит:

– Дилетанты, мать твою…

Место происшествия. Картина, знакомая до боли. Словно на экране телевизора. Киношники любят такие сюжеты. Убит крупный бизнесмен – документы при потерпевшем. О том, что человек солидный, со средствами, догадаться не трудно: у подъезда припаркован его черный «Сааб». Пистолет с глушителем лежал возле тела. Контрольные выстрелы в голову. Как по нотам. Наемному убийце особой сообразительности не требуется. Отбарабанил – и гуляй! На улице пусто. Ночь, темнота. Дождь. Только продавцы тех магазинов, которые еще не закрылись на «учет», не спят, в спешке меняют ценники на товарах.

– Типичное заказное убийство, – вздыхает майор Матвеев. – Не повезло так не повезло! Прощай надежда на спокойное дежурство! Здравствуй, очередной «глухарь»!

– Вы так думаете? – задумчиво пробормотал капитан Леонидов. – Хотя чего тут думать? Все в духе времени: убит владелец крупной фирмы по продаже бытовых электроприборов и оргтехники. Приехал к очаровательной любовнице, наверняка не с пустыми руками. А при нем ни-че-го. Ни цветочка, ни сверточка. Деньгами предпочитает мадемуазель? Денег тоже нет. Может, заранее расплатился. Почему убили? С «крышей» не договорился. Конкуренты. Долги. Поводов более чем…

– Вот-вот, а рядом с телом – пистолет с глушителем, «беретта». Модель 85-ББ. Магазин восьмизарядный, в нем еще осталось два патрона. Номера спилены. Как в лучших домах… Работай, любимая милиция! – И Матвеев, не удержавшись, выругался. – А что двое других?

– Обычные люди, – пожал плечами Леонидов, – соседи по этажу той шлюхи, к которой топал наш герой. Пенсионерка Завьялова Антонина Александровна и ее муж, которому до пенсии тоже осталось чуть-чуть, Завьялов Виктор Дмитриевич. Работает на заводе, последнее время их частенько отправляют в отпуск без содержания. Вот кому не повезло, это уж точно! Возвращались из театра, наверняка в прекрасном настроении, а тут – киллер! По душу А. С. Серебрякова. Дочка, с которой жили Завьяловы, в истерике, с ней сейчас врач «скорой помощи», другая пока ничего не знает.

– А ты уверен, Алексей, что это случайные люди?

– Шутите? Если уж выбирать между пенсионерами и мужиком, прикатившим в черном «Саабе», то лично я поставлю на него. Хотя все версии надо отработать.

– Вот и проверь Завьяловых. На всякий случай. Думаю, пустой номер. Разрабатывать будем господина Серебрякова Александра Сергеевича. Туда и бросим основные силы. Пора заканчивать здесь.

Словно в ответ на его слова, из подъезда выскочил парень в синем комбинезоне. Крикнул высоким, срывающимся голосом:

– Ну что, грузить?

Женщина-эксперт не прореагировала. Лицо у нее было усталое, безразличное. Грузить так грузить. Вскрытие покажет. А пока есть время выспаться, заняться домашним хозяйством, время любить, наконец. Жизнь такая – каждый день может оказаться последним. За примером далеко ходить не надо. Пример – вот он. На бетонном полу. Ночь на дворе. И почему наемные убийцы не берегут здоровье сотрудников милиции? Не соблюдают режим? Спать хочется, а тут нате вам! Три трупа.

– «Глухарь», чистый «глухарь», ни следов, ни отпечатков пальцев, – вновь пожаловался майор Матвеев. – Перчатки, чистые ботинки, глушитель на пистолете, жильцы дома смотрят сериал. Скучно жить на свете. А? Леша?

– Так точно. Скучно, – охотно согласился Леонидов.

– А меж тем уголовное дело возбуждать надо. Три трупа. Начнем с врагов Александра Сергеевича Серебрякова. Список наверняка большой. Завтра поедешь в вотчину покойного, называется фирма «Алексер». «Александр Серебряков» в переводе с русского письменного на русский устный, смекаешь, сыщик? Звучит, между прочим, не то, что «Павелмат», например. Это я на себя намекаю. Может, поэтому я и не бизнесмен, а майор милиции? «Павелмат»… Гм-м-м… Скверно!

– «Алекслео», – тут же прикинул Леонидов. – Еще хуже! Абракадабра! Лео какое-то. Или эклер. Пирожное с кремом. А «Алексер» – неплохо! Чесслово, товарищ майор!

– Заканчивать надо. Почти три часа уже здесь топчемся. Надо утра дождаться.

– Может, по соседям еще разок пройтись? Пока убийство еще тепленькое. Не остыло.

– Боюсь, что толку мало, – вздохнул майор. – Да и спят все. Ночь на дворе. Да-а-а… Вот у тебя какие впечатления о соседях потерпевших Завьяловых?

– В квартире справа живут крутые, за имущество переживают. Секцию, где находятся квартиры, отделяет от лестничной клетки с лифтами железная дверь. Телевизоры были включены на полную громкость, а пистолет с глушителем. Стреляли в районе десяти часов вечера, когда шел популярный сериал. Трупы нашел около полуночи тот товарищ, что железную дверь поставил, засиделся в ресторане, говорит, на важных переговорах. Или врет. Но дома его не было, факт. Поднялся на маленьком лифте, увидел трупы. И ведь никого не взволновало, что большой лифт застрял на седьмом этаже! Все пользовались маленьким и были спокойны. Жильцы здесь вообще… неактивные.

– По подъезду видно, – заметил майор.

– А бизнесмен-то того… струхнул, – негромко рассмеялся Леонидов. – Сосед. Сейчас валерьянкой отпаивают. Там, на седьмом, спокойна только любовница Серебрякова. Дочка Завьяловых рыдает, сосед справа стонет. Как бы у мужика импотенция не организовалась.

– Алексей!

– На бизнес, само собой. Ни на какие переговоры больше не встанет, когда увидишь, как отстреливают тебе подобных. Пропал мужик.

– Правильно, пусть картошку выращивает на своей даче… – злорадно сказал майор Матвеев и вздохнул: – Слушай, чего мы такие злые, Алексей?

– Жизнь такая, Павел Александрович! Вы машину его видели?

– Серебрякова?

– Соседа.

– Ну! «Мерседес», что у дома стоит, его? – И, уловив кивок: – Черт бы их всех побрал! Крутых! Не потому, что на «меринах» ездят, а потому, что хлопот доставляют! Почему поджидали у любовницы, а не дома, Как думаешь?

– У дома он, может, осторожничал, а здесь – более или менее расслаблен. Надо сказать, что А. С. Серебряков был человеком пунктуальным. Девочку посещал строго в десять часов вечера два раза в неделю.

– Откуда такие сведения?

– Любовница поделилась.

– Как она?

– Я же сказал, спокойна. Как сытый удав. Легкое сожаление, недоумение. Как? Здесь? Убили? И при чем здесь я?

– Квартира ее?

– Снимает. Платил, конечно, Серебряков. Обидно, да?

– Потрясти ее, может, она наводку дала?

– Может. Потрясу. Прямо сейчас.

– Леша, Леша… – покачал головой начальник.

– А что? Я ж по работе…

– Красивая? – подмигнул майор.

– Ничего, – скромно опустил глаза Леонидов.

Из подъезда выносили последнее тело. Женщина-эксперт, ни от кого не прячась, широко зевнула и полезла в машину. По-прежнему накрапывал дождь. Нудный, почти осенний. Она думала о горе неглаженого белья, уже неделю валяющейся на комоде, поскольку руки не доходят и бог знает когда дойдут с этой суматошной работой. Тем, которые трупы, уже хорошо. Сейчас время такое: непонятно, кому лучше, живым, или мертвым? Господи, о чем это она! Люди умерли, а тут какое-то белье!

«Бог ты мой, Создатель Всемогущий, и почему ж так хочется спать? – пытался удержаться от очередного зевка капитан Алексей Леонидов, сидя в большой неуютной кухне напротив курящей брюнетки. Его мутило от выпитого кофе, на дворе была глубокая ночь. – И почему не привыкли спать в такое позднее время молодые красивые женщины? Почему они курят “Данхилл” и глубокой ночью красят губы в яркий малиновый цвет?»

Он с грустью смотрел, как облаченная в обтягивающие голубые джинсы и светлую рубашку Антонова Светлана Анатольевна семьдесят шестого года рождения, незамужняя, нигде до сего момента не работающая, элегантно выпускает струйку дыма из малиновых губ. Честно признаться, ночной допрос без протокола Леонидов организовал из-за нее. Интересная штучка, а он был холост, молод и нахален.

Брюнетка цену себе знала. Попросила называть ее Ланой. Пока милиция работала на этаже, освежила макияж, взбила волосы и теперь, отвечая на вопросы, манерно тянула гласные. И курила. Кокетливо ввернула, что теперь, мол, на свободной охоте. В данный момент новоиспеченная Диана-охотница пыталась обрисовать характер своих отношений с удачливым бизнесменом Александром Серебряковым:

– Что ж, деньги у Шурика были, конечно, приличные. Ну и тачка солидная, прикид. Своя фирма, все ж таки. Но лишнего не допросишься. Скупердяй, хотя и русский.

– Вы, как понимаю, имели дело с людьми разных национальностей?

– Это я так. К слову. – Брюнетка хлопнула густо накрашенными ресницами.

Леонидов прикинул свои шансы: это у Джеймса Бонда все просто, а наши герои-сыщики на такси не ездят. Представив Лану в общественном транспорте, Леонидов не удержался и хмыкнул.

– Что такое? – вскинулась брюнетка. И откровенно зевнула: – Сколько времени, не подскажете?

– Почти три часа ночи.

– Бог ты мой, как поздно!

– Еще пара вопросов. Скажите, Лана, он вас любил?

– А ты с юмором, парниша!

– Алексей Алексеевич Леонидов. Старший оперуполномоченный.

– Как скажешь, – рассмеялась брюнетка и глубоко затянулась сигаретой. – Для справки. Любовь бывает разная – жидкая, твердая и газообразная. Химию в школе проходил? Я тоже. Мой вывод из этой науки таков: предпочитаю любовь твердую, в твердой валюте, разумеется, а ты что подумал? Ха-ха! Что касается эфира, то это не ко мне. И Шурик романтиком не был. У нас были нормальные человеческие отношения. Товар – деньги – товар. Что касается жидкой любви. Сопли и слюни – это к его жене, с которой Серебряков прожил пятнадцать лет без любви, но в согласии.

– Это ваш вывод или Серебряков так сказал?

– Он со мной не откровенничал. Насчет своих чувств. Но жену не любил, это точно.

– А она про вас знала?

– Естественно! Какая дура поверит в переговоры, которые происходят непременно по вторникам и четвергам и до часу ночи? Я так понимаю, ее это устраивало.

– Чем вы объясняете такую пунктуальность?

– Тем, что он был сволочью! Да, да, да! Трижды сволочью! И как приятно говорить «был»! А если уж хотите знать о любви, он любил только себя и свою фирму. А секс у него был по минутам расписан. Чтобы знать, сколько платить, за что платить и, не дай бог, не отстегнуть лишку.

– И много он вам платил? Простите за нескромный вопрос.

– Хата, еда, шмотки. Подарки к празднику, по-моему, всегда одинаковые покупал и мне, и жене. Наличных давал мало.

– Сколько?

– Это не те деньги, о которых стоит говорить, – уклонилась от прямого ответа Лана. – Вообще зря вы ко мне прицепились. Я ведь все понимаю. Подозреваете меня. Я знаю правила игры. Мне не было смысла сдавать Серебрякова наемным убийцам. Это он – труп, а мне ведь еще жить и жить! Мне репутация дороже.

«Скажите, пожалуйста! – хмыкнул Леонидов. Мысленно, разумеется, чтобы подруга убитого не перестала откровенничать. – У шлюхи – репутация! Которой она дорожит!»

– И все же… С чего вы взяли, что Серебряков так относился к жене, Светлана Анатольевна? Что не любил ее? – стараясь быть официальным, спросил Леонидов.

– Я однажды видела мадам в такой же, как у меня, норковой шубке. Это унижение для женщины, когда муж везет в один и тот же магазин сначала любовницу, а потом ее! Причем уверена, Серебряков нарочно так делал. Подчеркивал свое пренебрежение. А серьги, которые он мне на Новый год подарил? Случайно, а может, и специально, достал из кейса две одинаковые коробочки, одну отдал, другую положил обратно. Мне-то что, я за эксклюзивом не гонюсь. Серьги и продать можно. Но мадам должно быть обидно. Она женщина тонкая. Не в смысле тела. Толстая, как бочка! Фи. В смысле души. Кстати, почему не зовете меня Ланой, как просила?

– Вы сами придумали себе такое имя?

– В книжке прочитала. Света – это банально. Не звучит. Свет на свете полно. А я девушка изысканная.

– Но за эксклюзивом не гонитесь. Логично. А с кем вы, изысканная Лана, откровенничали о своем любовнике Александре Серебрякове? О его привычках, маленьких тайнах? Быть может, вас о его делах расспрашивали?

– Я же сказала: о делах Шурика не знала ничего. Эту тему мы не затрагивали. Если хотите, мне его дела вообще до фонаря! Были. Ну встретились, ну поужинали в ресторане, перепихнулись и чао-какао. Я, знаете ли, легко поддаюсь влиянию. Шурик приучил меня молчать в тряпочку, не лезть в разговоры с его деловыми партнерами, не задавать глупых вопросов. Тем более не задавать умных. За то время, что мы были вместе, у меня не только школьная химия из головы улетучилась. Мозги испарились. Между прочим, я хорошо училась. А о привычках его сволочных я очень даже люблю рассказывать. Обожаю. Вон хоть Ленке, соседке, что за стенкой живет. Она как с родителями поругается, так идет ко мне коньяк пить. Она мне о своем, а я ей о своем, о женском. Ой, чего это я плету, дура, они же мертвые лежат в морге вместе с моим Серебряковым! Мама дорогая, что ж теперь будет?

Светлана Анатольевна уставилась на Леонидова коровьими глазами. Круглыми от удивления. Подумать только! Ее Шурик умер! Непостижимо! Некому больше платить за квартиру, давать деньги на еду и красивую одежду. Прощай подарки к праздникам, пусть даже не эксклюзивные, а купленные в пару к тем, что возлюбленный дарил жене. Как же, оказывается, с этой сволочью было хорошо! То есть удобно. И Светлана Анатольевна еле слышно вздохнула. Завтра надо начинать новую жизнь.

Леонидов уточнил:

– Значит, Елена Завьялова – ваша подруга?

– У меня не подруги, а конкурентки. С Ленкой мы пили вместе, вот и вся дружба. Она свое горе заливала, я – свое.

– А какое у вас горе?

– Скучно. Встала, причесалась, кофе выпила, лицо раскрасила, маникюр сделала, телевизор включила. Видео надоело, а по телевизору смотреть нечего, одна политика с утра до ночи. Тоска смертная. Шурик на что не любил говорить о делах, последнее время придет – первым делом телевизор включает. Программу «Время» или «Новости». Зевать со всего этого хочется! В постель ляжет – молчит. Я к нему с поцелуями, а он лежит и в потолок смотрит. Как неживой.

– Понятно. Может быть, у него проблемы были на фирме?

– А мне-то что с того?

Она зевнула, прикрыв ладошкой рот, и чуть смазала малиновую помаду. Леонидов хотел сказать ей об этом, но промолчал. Спать пора. Нечего здесь ловить. И в этом смысле тоже.

– А по секрету, Ланочка, кроме Серебрякова – никого?

– Зачем? Не люблю я мужиков.

– А кого? Девочек?

– Отстань. Я люблю море, солнце и холодное пиво.

– Лана, а вам никогда не бывает мучительно больно за бесцельно прожитые годы?

– Издеваешься, да? Думаешь, дура, одноклеточное? Связываться с тобой неохота. А охота спать. Иди домой, Алексей Алексеевич Леонидов.

– Пиво, значит, любите, Светлана Анатольевна. А как же фигура?

– Ничего с ней не сделается! У меня порода такая, худосочная. Аппетит хороший, а не толстею. Насчет всего такого прочего не надо беспокоиться. Главное, что существо я не опасное и приношу обществу не вред, а определенную пользу.

– Интересно, какую?

– Помогаю ускорить оборот денежной массы. Знаете, сколько стоит норковая шубка или бриллиантовое колечко? Я изымаю награбленное, пускаю в оборот и помогаю несчастным учителям получать задержанную заработную плату.

– Да вы в экономике разбираетесь!

– Я вообще могу пойти работать! – расхрабрилась брюнетка.

– А налоги платить не пробовали? Или в депутаты баллотироваться? С такой-то активной жизненной позицией! Был опыт в других загнивающих странах.

– Послушайте… Вы… Завтра приходите. У меня цвет лица испортится, если сейчас же не лягу спать.

– Последний вопрос: трупы в лифте обнаружил сосед. Елена Завьялова думала, что родители зашли в кафе после спектакля либо по улицам гуляют. Моцион перед сном. С утра они повздорили, и Елена только возрадовалась продолжительному отсутствию предков. А вы? Серебряков должен был прийти ровно в десять, он человек пунктуальный. Вы не забеспокоились?

– Простите, чего не..?

– Извините. Я все понял. – Леонидов поднялся с табурета. Спина затекла. Надо ехать домой. Домой? Может, попросить у нее раскладушку? Покосившись на зевающую брюнетку, Леонидов решил, что лучше потратиться на такси. Дешевле выйдет.

Светлана Анатольевна, откровенно зевая, закрыла за ним железную дверь, ту, что отделяла секцию с квартирами от площадки, где находились лифты. У лифта Леонидов задержался. Судя по густому, скрежещущему звуку, поднимался грузовой. Ехать в нем капитану Леонидову не хотелось. Он был человеком чрезвычайно отважным. Особенно на публике. Но наедине с собой глубокой ночью мог позволить себе предаться суевериям. Ехать в лифте, где несколько часов назад произошло убийство, – дурная примета. Особенно для человека опасной профессии.

«Это не трусость, а осторожность, – сказал Леонидов себе, спускаясь с седьмого этажа по лестнице. – Я хочу долго жить, чтобы принести обществу как можно больше пользы. Взаимосвязано. И главное: никто ведь не узнает! Вот что главное!»

Он планировал: а) выспаться, б) навестить жену Серебрякова. И все это сделать завтра, тридцатого августа. Потом он сообразил, что от ночного бдения и разговора со Светланой Анатольевной в голове все перепуталось. Завтра, то есть тридцатое августа, давно уже наступило. Метро еще закрыто. Автобусы не ходят. И вообще, при такой вредной работе надо брать взятки. Деньгами. Молоко не спасет.

Того же дня и числа, около полудня капитан Леонидов сидел в другой кухне, словно бы материализовавшейся из рекламного проспекта фешенебельного магазина, и пил крепкий кофе. С трудом удерживаясь от зевоты и чувствуя, что тошнота усиливается.

«Боже ты мой, Создатель Всемогущий! Почему же так хочется спать? Полдень на дворе. Дождь прошел, солнце светит. А что ты, душа моя, делал ночью? То-то! Нечего было расходовать силы на шикарную брюнетку. Любовь бывает разная… А-ах!» Он не удержался-таки и зевнул. И смущенно сказал:

– Простите.

– Еще кофе? – отозвалась вдова.

– Нет уж. Спасибо.

– Что не любите кофе?

Он засопел, постеснявшись сказать, что от кофе уже тошнит. Женщина все-таки. Хотя не сравнить с красавицей Ланой. Не удивительно, что Серебряков имел любовницу. Зато кухня у них ничего. Мебель шикарная, из дерева. Даже не пытался определить, что за порода. Элитная, выведенная специально для буржуев недорезанных мексиканская сосна. Почему мексиканская? Там пустыня. Чем больше трудностей на пути производства товара и его доставки, тем больший экстаз вызывает он у потребителя. Закон бизнеса. Один из законов. У меня есть, а у вас нет. И пусть мне это на хрен не нужно, но моя самооценка стоит таких денег. А-ах! Какой бред лезет в голову! Чуть не заснул. Даже микросон успел увидеть: сосну посреди пустыни. Хорошая у них кухня, и точка. А посреди этой шикарной кухни восседала простая русская баба в махровом халате и пуховом платке, накинутом на плечи. Зареванная, не накрашенная, и невозможно было представить ее в вечернем платье на приеме или на модной премьере, которые так любит посещать бизнес-элита. Ну никак! На грядках с картошкой, на рынке с авоськой – это пожалуйста. Зато, в отличие от Ланы, Серебрякова искренне страдала. Потому и на себя ей теперь было наплевать. На растрепанные волосы и распухший нос.

– Неловко мне, Ирина Сергеевна, лезть к вам сейчас с вопросами, которые могут показаться вам неприятными. Но поймите правильно, ваш муж убит… По всему выходит, что убийство заказное. И я вынужден интересоваться его делами. Вы ведь ему помогали?

– Немного. Официальной должности у меня не было. Ездила в банк за выпиской. Занималась подбором персонала. По необходимости могла сидеть на телефоне, отвечать на звонки. Словом, на все руки. Серьезные вопросы, связанные с финансами, муж со мной не обсуждал.

– А почему?

– Александр был человеком скрытным. Весь в себе. Говорил, что не хочет меня расстраивать, что некоторые вещи мне, как женщине, лучше не знать. Удары судьбы предпочитал переносить в одиночестве, отвернувшись лицом к стене. Трясешь его за плечо: «Саша, Саша, что случилось?» А он только: «Уйди, отстань, у меня все хорошо». Муж не делился со мной своими печалями. Впрочем, и радостями тоже. Боюсь, что не могу вам помочь.

– Вы прожили вместе пятнадцать лет. Неужели же ничего? Нет светлых воспоминаний?

– Да, годовщины нашей свадьбы мы с Александром отмечали. Каждый год. И подарки муж мне дарил. Регулярно. Иногда дарил цветы. Но все холодно, без эмоций. Наш брак традиционно считался удачным. Простите, уже все кончено. – Она заплакала, тихо, печально, вытирая слезы концом пухового платка. – Я не знала мужа. Каким он был? О чем думал? Чего хотел от жизни? Он жил со мной, но к душе своей не подпускал. Никогда не откровенничал. Не знаю, кем я была для Александра, но только не любимой женщиной. А я его – любила…

Ирина любила своего драгоценного Сашу с той самой минуты, когда он подошел к ней на одной из институтских дискотек. Вместе с хорошенькой подругой, тоже студенткой педагогического института, она приехала туда, чтобы весело провести время. Ирина и не надеялась, что кто-то пригласит ее на медленный танец, а быстрых ритмичных движений Ирина стеснялась, потому что с детства была полновата. Сидела в уголке, смотрела на других. И радовалась. Это было ее маленькое счастье. Разумеется, она мечтала похудеть. Пробовала модные диеты, пыталась заставить себя ежедневно делать зарядку. Но силы воли не хватало. Да и что толку? Хорошей спортсменкой она никогда не будет, хорошенькой тоже не станет, потому что против природы не пойдешь. Завидовать Ирина не умела, зато умела радоваться за других. Например, за подругу, которую наперебой приглашали симпатичные студенты. Ирина уже привыкла быть третьей лишней и, когда возвращались домой, нарочно замедляла шаги, чтобы не мешать паре. Пусть кто-то будет счастлив. Чем больше счастья вокруг, тем лучше.

Ирина сидела за одним из столиков, наблюдая за танцующими, когда к ней подошел высокий парень и, пытаясь перекричать музыку, спросил:

– Почему ты не танцуешь?

– Потому что не умею, – ответила она, пытаясь разглядеть его лицо. Светомузыка мешала, перед глазами мелькали разноцветные огни. Но голос у парня был приятный.

– Я тоже. Похоже, глупое занятие.

– Почему? – удивилась Ирина. – Когда умеешь, это же так красиво!

– Думаешь? – с сомнением спросил он. – Послушай, пойдем отсюда куда-нибудь? Тебя как зовут?

– Ирина.

– Саша. У меня в комнате бутылка «пепси» и коробка шоколадных конфет. Сосед не уйдет отсюда до самого конца. Фанатик. Ну что? Идешь?

Она в смущении поджала ноги. Ботинки старые, на улице дождь, и, пока шла сюда с электрички, ноги успели промокнуть. Но отказаться? Быть может, это ее единственный шанс! Она пошла. Потом, на свету, увидела, что у него приятное лицо. Можно даже сказать, красивое. Что он высок ростом и широк в плечах. При разговоре выяснилось, что умен. Начитан. Интересный собеседник. Учится хорошо, отличный спортсмен. Нет, Ирина не стоила такого парня.

Она долгое время не могла понять, зачем нужна Александру Серебрякову. Но он нуждался в ней, без сомнения. Впрочем, на ее месте могла быть и любая другая женщина. Которая не требует внимания к себе. Не перебивает, не трещит без умолку. Ничего не просит. Не задает глупых вопросов. Серебряков был законченным эгоистом. Он не умел слушать других, да и не утруждался этим.

Александр никогда не спрашивал, а что, собственно, хочет она? Не будут ли ругать ее родители за позднее возвращение? Ах, девушка живет в общежитии! Значит, свободна. Ирина не решилась сказать, что злющая вахтерша захлопывает входную дверь ровно в полночь, и, опоздав даже на десять минут, приходится долго умолять, чтобы впустила. Что лифт после полуночи не работает, а подниматься на каблуках на десятый этаж тяжело, особенно после долгой прогулки вокруг общежития. Но она любила. И терпела все. На самом деле с женитьбой Серебряков угодил в десятку. Сам Бог послал ему Ирину. Если бы еще Александр Серебряков это понял!

Их встречи были странными. Серебряков вроде бы ухаживал, но ни разу не пытался поцеловать. Не говорил комплиментов. Единственное, что хвалил, так это длинные темные волосы Ирины и часто просил распустить их по плечам. Хотя Ирина предпочитала закручивать на затылке пучок. Они гуляли по парку, по улицам Москвы и разговаривали. Сидели в общежитии, у него или у нее, и тоже разговаривали. То есть говорил Александр. Иногда он замолкал. И что-то напряженно обдумывал. В такие моменты Ирине казалось: вот-вот Саша очнется и скажет ей что-то важное. Что-то особенное. Но он ограничивался общими фразами. В том, что касается чувств. О женитьбе не заговаривал вообще.

«Зачем он приходит? – с тоской спрашивала себя Ирина. – Ведь не любит! Это же видно! Так зачем?» Кроме Саши, у нее никого не было. Ирина была уверена, что и не будет. А будет ли Серебряков? Или исчезнет? Кто знает. Наконец она поняла. Серебряков влюблен. Но не в нее. Происходит что-то странное. Новый год они встречали в общежитии, в большой, шумной компании. Эту девушку Ирина заметила сразу. Да ее и нельзя было не заметить! Красавица! С роскошными, длинными, темными волосами.

– Лада, – представил Серебряков. По его голосу невозможно было не догадаться.

Ирина поначалу расстроилась. Но, приглядевшись, поняла: ревновать бессмысленно. Лада – бесспорная красавица. Причем такие девушки не становятся любовницами. На них женятся. Чистая, светлая красота, словно сияние, которое служит преградой нечистым помыслам. Соперничать с такой бессмысленно. Она всегда в центре внимания, всегда окружена поклонниками. Что ж, пусть будут счастливы.

Но эти двое отчего-то друг друга сторонились. В компании, где они могли встретить Ладу, Серебряков настойчиво приглашал Ирину. Они никогда не танцевали. Ни под быструю музыку, ни под медленную. Зато Лада двигалась великолепно. Серебряков следил за ней неотрывно. При этом лицо его было каменным.

– Красивая девушка, – сказала однажды Ирина. – Нравится тебе?

– С чего ты взяла, – буркнул Серебряков и отвернулся от площадки, где танцевала Лада. Потом нехотя добавил: – С детства ненавижу стоять в очередях. А на нее такая очередь, что состаришься в ожидании.

«Она уже выбрала тебя», – чуть не сорвалось с языка у Ирины. Если мужчина и женщина друг друга сторонятся, попадая в одну компанию, расходятся по разным углам и изо всех сил показывают, как они друг другу безразличны, – это верный признак. Между ними любовь. Серебряков и Лада вели себя именно так. Почему они не могли быть вместе? Ирина никогда не решилась бы спросить об этом у Саши. Тем более у Лады, с которой была едва знакома. Сводить их? Но в любви каждый старается для себя. И Ирина решила не торопить события. Подождать, что будет дальше.

А дальше… Серебряков сделал ей предложение! То есть буркнул:

– Давай поженимся.

– Ты серьезно? – не поверила Ирина.

– Я такими вещами не шучу, – отрезал Александр.

Она промолчала. Должно быть, поругался с Ладой. Горячка пройдет, и он опомнится. Какой же брак без любви? Ко всему прочему эти двое словно бы созданы друг для друга. А потом случилось так, что соседка Ирины уехала домой, к родителям. Комната осталась в ее распоряжении. Серебряков в тот вечер пришел, будучи сильно навеселе, чего раньше себе не позволял. Ирина ни разу не видела его пьяным. И впервые полез к ней с поцелуями. На языке у Ирины вертелся вопрос: «Что случилось?» Неспроста все это. Но она не возражала. Вскоре они оказались в постели. И у нее, и у него это было в первый раз. Все обернулось кошмаром, которого Ирина не смогла забыть никогда. Физическая близость с Сашей всегда вызывала у нее отвращение. Поэтому она и не возражала против его любовниц.