Текст книги "Мы поем глухим"

Автор книги: Наталья Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Много ты знаешь, – проворчал сыщик. – Ступай, доложи: пришел переговорщик от барона Редлиха.

– От кого? – оторопел лакей.

– Ты что, глухой? Пусти, говорю! – папаша Базиль медвежьей рукой смахнул его с дороги, словно перышко, и двинулся в гостиную.

– Кто там? – крикнул из спальни Соболинский.

– Говорят, от барона Редлиха, сударь!

Соболинский тут же вышел из спальни. Он был одет в домашний шелковый халат, из-под которого выглядывали тончайшая белоснежная сорочка и красные панталоны, а на голове – турецкая феска, небрежно надетая на черные кудри, слегка растрепавшиеся, лицо томное, движения полны неги. Но, увидев гостя, русский мгновенно подобрался.

– А… Старый знакомый… – усмехнулся он, и лицо его словно отвердело. – Ты можешь идти, – сказал Соболинский лакею. – Да, постой… Сначала приготовь мне кальян… Разговор, как я понимаю, не для посторонних ушей, – сказал он, усаживаясь в кресло и запахивая халат. – Надеюсь, у тебя в кармане на этот раз не припрятан нож? – спросил русский, обращаясь к своему гостю.

– О нет, сударь! Я пришел с миром!

– Тогда садись. – Соболинский кивнул на соседнее кресло. Папаша Базиль проворно сел. – Говори: с чем пожаловал?

Сыщик помолчал, дожидаясь, пока уйдет лакей. Наконец кальян был готов, и Соболинский взял в рот изукрашенный драгоценными камнями чубук, наверняка очередной подарок мадемуазель Дельфины.

– Барон, сударь, хочет с вами договориться.

– Ты же сказал, что ты вор. Выходит, врал? – русский глубоко затянулся дымом, взгляд его синих глаз слегка затуманился. – Ты наемный убийца…

– Я, сударь, человек барона, – важно сказал папаша Базиль. – А барон шутить не любит. Я скорей бы умер, чем выдал его.

– А жаль, что не умер, – усмехнулся Соболинский, выпуская изо рта ароматный дым.

– Ну, так и вы бы тогда своей выгоды не получили. Вы ведь денег хотите?

– Ты прав: деньги мне нужны. Меня ищет жена, а она дама серьезная. Хочет вернуть свою собственность, что же касается меня, то я жену не люблю и возвращаться к ней не хочу.

– Так вы женаты, сударь?!

– Я имел несчастье сделать такую глупость. Женщина, которую я любил, вышла замуж за другого, и я по глупости решил ей отомстить. Связать себя узами брака. А теперь вот не знаю, как мне избавиться от этих уз.

– А та женщина… Ну, которую вы любили… Она, сударь, жива?

– Надеюсь. Что с ней станется.

– И счастлива, должно быть?

– Несчастлива, как и я! – весело сказал Соболинский, вновь затягиваясь дымом из кальяна. – А ты что, допрашивать меня вздумал?

– Нет, сударь, что вы! Я же сказал, что пришел с миром! Барон Редлих хочет, чтобы вы покинули Париж.

– Это совпадает и с моими планами. Что мне здесь делать? Но денег нет, приятель. Крошка Фефина неплохо обо мне заботится.

– Так вы поговорите с бароном.

– Ты хочешь устроить нам встречу? – синие глаза стали ледяными, папаша Базиль невольно поежился. – Думаешь, я так глуп?

– Барон не собирается вас убивать.

– Ты хотел сказать: больше не собирается. После того, как я дал понять, что это не так-то легко сделать. Впрочем, мне и в Париже неплохо. – Соболинский снова взял в рот чубук от кальяна и глубоко затянулся. – Недавно я свел весьма полезное знакомство и даже получил приглашение во дворец к одному богачу. Его дочку пленила моя внешность, с ее точки зрения достаточно турецкая, – небрежно сказал он после паузы. – Мне готовы дать роль в одном преинтересном спектакле, – он вдруг рассмеялся.

– Не были бы вы, сударь, женаты, уж я бы вас свел с такой богачкой, что и мне бы хватило на всю жизнь, – вздохнул папаша Базиль. – Не знаю, что вы с ними такое делаете, с этими бабами, только мозги у них напрочь отшибает.

– Это ты правду говоришь! – расхохотался Соболинский. – Только мне-то это счастья не принесло, – насмешливо сказал он. – Нашла коса на камень… – Сыщик невольно нахмурился, потому что не понял ни слова. – Есть у нас в России такая пословица. Нашлась такая женщина, которая отомстила мне за всех, – вот что она означает… Так ты говоришь: барон много заплатит за мой билет в почтовый дилижанс?

– Лучше на корабль. Очень много, сударь.

– Хорошо. Сведи нас. Допустим, я готов с ним встретиться в Булонском лесу…

– Лучше в Венсенском, – поспешно сказал папаша Базиль, вспомнив, где именно совершает свои вечерние прогулки русская графиня.

– В Венсенском так в Венсенском, – добродушно сказал Соболинский. – Мне, приятель, без особой разницы.

– Встретитесь с бароном у редута де Гравель, местечко уединенное, никто вам там не помешает. Если вы, конечно, не боитесь туда ехать, сударь.

– А кого мне бояться? Тебя, что ли? Так ведь, я думаю, теперь ты меня боишься. Или у барона есть люди попроворней? Сколько? Пять? Десять? Ты скажи сразу, так я буду готов.

– Полно вам, сударь. К чему лить кровь, когда можно договориться полюбовно? Угодно вам послезавтра встретиться с бароном? Мне ведь еще надо и с ним переговорить.

– Если барону угодно, то я готов, – насмешливо сказал русский.

– Я вам, сударь, записочку пришлю.

– Сделай одолжение, приятель. А ты, оказывается, неплохой малый, когда не кидаешься на людей с ножом.

– Да и вы, сударь, можете быть человеком любезным, коли захотите, – папаша Базиль потрогал шею.

– Вот и договорились!

«Кажись, дельце обтяпано, – радостно подумал папаша Базиль, поднимаясь и кланяясь. – А ведь как хорош, мерзавец! Надобно отправить его подальше отсюда, а то он таких дел натворит! Да барон и сам это поймет…»

На другой же день сыщик отправился к барону Редлиху, думая о том, что неплохо бы забежать и к Терезе. Девочка небось волнуется. Шея уже почти не болит, голос вернулся, так что можно и графиню заодно навестить. А то как бы она не заподозрила о тайных замыслах «своего» человека. Но сначала надо устроить встречу этим двоим.

Барон принял его без промедления.

«Ишь, как его зацепило!» – подумал папаша Базиль, заходя в гостиную.

– Ну что? – с порога спросил барон.

– Он готов с вами встретиться. Завтра в Венсенском лесу, у редута де Гравель. Только время скажите, а я уж ему передам.

– Я располагаю временем, – размеренно сказал барон. – Биржа меня сейчас интересует гораздо меньше, чем бал, на который я поеду в субботу.

– Вы едете на бал? – всплеснул руками папаша Базиль. – Уж не с мадемуазель Дельфиной ли?

– Мадемуазель Бокаж останется дома. Я еду с графиней.

– И она согласилась?!

– Да. Поэтому мне надо заручиться согласием мужчины, которого она так упорно разыскивает. Он должен уехать из Парижа.

– Он почти что согласен. Видите, господин барон, как хорошо все устроилось!

– Еще нет, но я надеюсь, что устроится, – нахмурился барон. – И тогда ты получишь свое вознаграждение. Завтра в четыре часа.

– Завтра в четыре, – эхом откликнулся папаша Базиль.

– А теперь иди. У меня дела.

Таким образом, за два дня до костюмированного бала у богатого американца дело обстояло следующим образом: графиня Ланина собиралась на маскарад, а Серж Соболинский собирался на встречу с бароном Редлихом в Венсенский лес. Барон тоже собирался на бал, но сначала собирался прогуляться к редуту де Гравель.

Как и всегда, все решил случай. Который, как известно, на стороне влюбленных…

Глава 6

Когда-то давно Венсенский лес был просто одним из охотничьих угодий всемогущих королей Франции, потом, уже при Людовике ХV, облагорожен для прогулок и превратился в прекрасный парк. Но Великая французская революция, которая не пощадила монархию, не пощадила и его. И парк для прогулок превратился в зону военных учений. Тем не менее это не мешало аристократам, искавшим тишины и уединения, иногда наведываться туда и, бродя среди вековых деревьев, искать остатки былого величия французской монархии.

Царствование Луи-Филиппа, взошедшего на престол вследствие революционного переворота, никак нельзя было назвать спокойным. Поэтому военные учения являлись обязательными, а Париж готовился к осаде, как неверная жена к разводу, зная, что рано или поздно роковое выяснение отношений состоится.

Одной из строек, затеянных при Луи-Филиппе, и был редут де Гравель. Находился он на юго-западе Венсенского леса. Место и в самом деле было уединенное, а в час, когда барон Редлих и Серж Соболинский назначили там встречу, уже сгущались сумерки. Зимой темнеет рано, и уже в четыре часа гуляющие в парижских парках возвращались домой. В Венсенском лесу в это время дня тоже было пусто.

Папаша Базиль тут же предложил барону свои услуги.

– В провожатых не нуждаюсь, – поморщился тот. – Или ты мне чего-то недоговариваешь?

– Как можно, сударь! Но кто знает, что у этого русского на уме?

– Не говори чепухи! Мы цивилизованные люди, а не какие-нибудь дикари. Что касается меня, то я собираюсь жить долго и счастливо. Чего желаю и месье Соболинскому.

Сыщик невольно потрогал шею. «Так-то оно так, – подумал он. – Только лучше бы вам не говорить, господин барон, о какой женщине идет речь».

Прекрасно зная этих благородных господ, папаша Базиль был уверен, чтобы оба будут крайне деликатны, обсуждая предмет торга. Ведь речь идет о даме (как думает барон). Что касается Соболинского, то он аристократ до мозга костей и вряд ли станет обсуждать эту сделку в деталях. Если же все вскроется, папаша Базиль всегда может сбежать в свое поместье вместе с Терезой. Денег на первое время хватит: двадцать тысяч франков, уже полученные от барона Редлиха. Но сыщик понадеялся на свою удачливость, когда устраивал эту встречу.

Разумеется, он тоже поехал в Венсенский лес, но тайно, чтобы никто из этих двоих его не видел.

Барон воспользовался собственным экипажем, Соболинский нанял фиакр. И приехал чуть позже назначенного часа, в то время как барон Редлих был точен. Он прогуливался у форта де Гравель, пытаясь сосредоточиться, и даже был рад небольшому опозданию русского. Раньше эти двое никогда не встречались, поэтому, прежде чем начать разговор, они какое-то время приглядывались друг к другу.

Эрвин Редлих не мог не оценить достоинства своего соперника. Как всякий финансист, он предпочитал смотреть правде в глаза, высчитывая с точностью все возможные риски. И сейчас он понял, что риск велик. К своим тридцати восьми годам барон неплохо изучил женщин. Вот уже пять лет он жил с одной из самых красивых из них, и уж точно с самой дорогой. Он знал, что женщины падки на деньги и на красивую внешность. Денег у Соболинского не было, а вот внешность была на редкость счастливая. Но главное: у них с Александрин было прошлое. В то время как у самого барона не было с любимой женщиной ни прошлого, ни настоящего, а возможно, что и будущего, как подумал он, глядя на стоящего перед ним мужчину.

Поэтому мысленно барон повысил ставку. Он собирался назвать одну сумму, но сейчас решил, что назовет другую.

– Барон Редлих, если не ошибаюсь? – слегка поклонился ему Соболинский.

– Вы не ошибаетесь, сударь. А я, надеюсь, тоже имею честь видеть перед собой дворянина?

– Хотите знать, насколько древнее мое дворянство? – усмехнулся русский. – Не беспокойтесь, сударь, оно было пожаловано моим предкам еще при Иване Грозном, если это вам о чем-нибудь говорит.

– Я не имею чести знать историю вашей страны, – размеренно сказал барон. – Что касается меня, мое дворянство родилось не при Июльской монархии, и даже не при Буонапарте. Несмотря на то, что я финансист. Девиз моего весьма древнего рода «Aliis inserviendo consumer».

– «Служа другим, расточаю себя», – тут же перевел Соболинский с латыни. – Что ж, барон, девиз прекрасный. Однако мы слишком увлеклись изучением наших родословных. Дело, о котором вы хотели бы со мной поговорить, как я понимаю, чрезвычайно деликатное.

– Вы правильно понимаете, сударь. Поэтому я не хотел бы называть предмет.

– Но речь ведь идет о женщине?

– Да. О женщине. Скажу вам прямо: я ее люблю. Я добиваюсь ее всеми способами, которые только возможны, и как мне казалось, уже близок к успеху, но тут являетесь вы.

– Вы ее любите? Я не ослышался? – откровенно удивился Соболинский.

– А разве выее не любите?

– Люблю, но… Черт возьми, как же это сказать-то, когда речь идет о таком деликатном предмете! Я ее люблю, барон, особойлюбовью. Надеюсь, вы меня понимаете?

– Я пытаюсь вас понять, сударь. – Соболинскому показалось, что барон Редлих слегка разозлился. – Впрочем, это ваше дело, как именно вы ее любите и как именно она любит вас.

– Черт возьми! – расхохотался русский. – Точнее и не скажешь!

– Но мне, скажу прямо, это на руку. Ваше легкомыслие. Потому что мои собственные чувства гораздо серьезнее. Я хочу, чтобы вы уехали из Парижа.

– Но я только недавно сюда приехал, – улыбнулся Соболинский.

– Вы уже должны были понять, что парижский климат вам не совсем подходит. Здесь слишком свежо, – с ненавистью посмотрел на него барон. – Но я также знаю, что на родину вы вернуться не можете. Вам грозит каторга. В Сибири уже не просто свежо. Как говорят, там очень холодно. Я полагаю, что вы заботитесь о своем здоровье.

– Я вижу, вы навели обо мне справки. Вы и в самом деле банкир. Какая калькуляция!

– Я предлагаю вам страну с более подходящим климатом, – гнул свое барон.

– И что это за страна?

– Америка.

– Ого! – присвистнул Соболинский. – Вы предлагаете мне пересечь океан! А что, если я страдаю от морской болезни?

– Я знаю средство, которое вас мигом вылечит. Деньги, сударь, большие деньги. Я дам вам вексель, эквивалентный пятистам тысячам франков, и рекомендательное письмо в банкирский дом моего хорошего друга. Моя подпись там, в Америке, стоит очень дорого. Вам помогут купить плантацию, и вы заживете так, как привыкли жить в России. Ведь в Америке тоже есть рабы. Вы устроитесь прекрасно и обзаводитесь хоть дюжиной любовниц, меня это не волнует. Я уверен, что у тамошних женщин вы будете иметь успех.

– Не сомневаюсь в этом, – насмешливо сказал Соболинский. – Гм-м… Стать плантатором… Заманчиво! Я, признаться, рассчитывал на деньги другого человека, когда бежал во Францию, но тот как сквозь землю провалился. И вы, со своим предложением, как нельзя кстати.

– Соглашайтесь, сударь.

– Барон, вы щедрый человек. Слишком щедрый. Признаться, женщина, о которой идет речь, столько не стоит. Хотите, я скажу вам, что надо сделать, чтобы она вас полюбила?

– Вы, сударь, издеваетесь надо мной? Я неплохо знаю женщин… Обойдусь и без ваших советов!

– Получается, барон, мы знаем их с разных сторон. Вы предпочитаете светлую, а я темную. А все самое интересное, я вас уверяю, совершается в темноте…

– Так вы берете деньги?!

– Черт возьми! Беру! Когда я должен уехать?

– Мне надо все подготовить. В субботу я увижусь с моим другом и обговорю детали. Но вы никогда, слышите, никогда не должны ее больше видеть! Вы должны мне в этом поклясться!

– Конечно, барон, я клянусь, – насмешливо поклонился ему русский. – Вы мне сами устроите каюту на корабле или это должен сделать я?

– Само собой, все сделают мои люди. Я должен убедиться, что вы сели на этот корабль.

– Вы что же, будете стоять на пристани?

– Да!

– Я и мечтать не смел о таком провожатом! Так когда мне ждать деньги? Надеюсь, это будет лучшая каюта на корабле? Я привык к комфорту.

– Можете в этом не сомневаться. Я позабочусь о том, чтобы вы не меняли своих привычек. Я навещу вас в воскресенье, как только все улажу. А в понедельник, в крайнем случае в среду, вы отправитесь в Гавр. Там вас будет ждать корабль, отплывающий в Америку.

– Отлично! Это совпадает и с моими планами! Я обещал оказать маленькую любезность одной богатой даме, и мне не хотелось бы ее подводить. Она очень на меня рассчитывает.

– До воскресенья, сударь, – холодно поклонился ему барон и направился к своему экипажу.

Когда барон уехал, Серж Соболинский медленно пошел по тропинке к выходу из парка. Ему хотелось подышать свежим воздухом. Казино его больше не манило, сумма, которую он должен был получить в воскресенье, оказалась довольно внушительной. Он даже не ожидал, что чувства барона к мадемуазель Бокаж настолько сильны.

«Итак, решено! – весело подумал он. – Я еду в Америку!»

Он невольно остановился, когда увидел на тропинке огромную тень.

– Я подумал, сударь, что вам понадобится фиакр, – раздался знакомый бас.

– А… это ты… – Соболинский узнал папашу Базиля. – Что ж… поехали!

– Я надеюсь, сударь, вы довольны?

Папаше Базилю не терпелось узнать, договорились ли эти двое? По крайней мере, они оба живы, не поубивали сгоряча друг друга. К барону сыщик подойти не осмелился и какое-то время поджидал Соболинского. Теперь папаша Базиль надеялся все узнать из первых рук.

– Да, пожалуй, я доволен, – задумчиво сказал русский, садясь в фиакр. – Хотя я, признаться, удивлен. Подумать только, он ее любит! Да разве можно любить продажную девку, актрису?

«Значит, имя так и не было названо, – откровенно обрадовался месье Дидон. – Ох, и повезло же мне! Скоро этот русский уедет и никогда не узнает, что его обвели вокруг пальца. Да и хорошо, – машинально он опять потрогал шею. – Иначе он меня убьет».

В субботу, едва поднявшись, Александра начала собираться на маскарад. До вечера было еще далеко, но надо примерить костюм, подогнать его по фигуре, если это необходимо, принять ванну, тщательно расчесать и уложить волосы…

– Мадам, как же вам к лицу этот маскарадный костюм! – не удержалась от завистливого возгласа Тереза, когда Александра примерила муслиновые шальвары и голубую тунику.

«Да, голубой – это мой цвет», – невольно вздохнула графиня Ланина, глядя в зеркало и вспоминая покойную матушку, которая свою самую младшую дочь настолько не любила, что даже ругала за ее красоту. Тогда все тоже начиналось с голубого платья… Графская усадьба, неожиданное знакомство и такая же неожиданная дружба, которая со стороны Алексея Николаевича оказалась пламенной любовью…

И снова голубой наряд… Глаза засияли, кожа лица и шеи казалась теперь особенно нежной, из прически выбились золотые локоны, которые полностью не смогла скрыть даже феска с длинной тканевой накидкой. Тереза, сдержав еще один завистливый вздох, протянула хозяйке золотой парчовый камзол. Он сел как влитой, плотно обхватив тонкую талию, словно бы был сшит на заказ у знаменитого портного для графини Ланиной. Ей показалось только, что пуговки на груди расходятся слишком сильно. Но это была особенность гаремного наряда одалисок: показать как можно меньше, обещая как можно больше.

– У барона хороший вкус, мадам, – льстиво сказала Тереза. – Сразу видно, как он вас любит!

Александра ничего на это не ответила и, взяв с туалетного столика яшмак, прикрыла им лицо так, чтобы видны были одни только глаза.

– Пожалуй, я готова, – сказала она.

Барон был точен: он заехал за своей спутницей ровно в половине десятого. Увидев его, Александра не смогла удержаться от улыбки. Он был такой же мусульманин, как сам турецкий султан – папа римский! У Эрвина Редлиха были типичные европейские черты лица, всегда гладко выбритого, светлые волосы и глаза стального цвета. И носить он привык европейское платье: отлично сшитые сюртуки, длинные брюки, а на голове – цилиндр. Теперь на его коротко стриженных волосах нелепо торчала белоснежная чалма паши, а в турецком кафтане барон явно чувствовал себя неловко.

– Я знаю, о чем вы думаете, мадам, – сказал он, увидев ее улыбку. – Халат я надеть не решился, это для меня слишком. Поэтому ограничился турецким кафтаном. Зато вы восхитительны! Вы словно созданы для гарема восточного владыки! Попади вы туда – вы были бы одной из его жемчужин!

– Надеюсь, этого никогда не случится.

– Будьте спокойны: я этого не допущу. Если даже мы и покинем Париж, наш путь лежит совсем в другую сторону, на Запад, а не на Восток. Позвольте предложить вам руку?

Сопровождаемые Терезой, они прошли в карету.

– Все просто помешались на этих костюмированных балах, – пожаловался барон, усаживаясь напротив Александры. Дверца кареты закрылась, и лошади, понукаемые кучером, тронулись. – Погоняй! – крикнул барон и сказал своей спутнице: – Нам стоит поторопиться. Сегодня на маскараде будет весь цвет Франции. Мадам, вы увидите зрелище, равного которому нет во всем Париже! Одни только пожелания относительно костюмов заняли в присланном мне приглашении две страницы! Целых пятнадцать пунктов, вы только подумайте! Да я финансовые документы готовлю не так тщательно, и они гораздо короче!

– А иначе нас не пустят на бал? – невольно улыбнулась Александра. – Если мы будем выглядеть не как турки, а как французы?

– Представьте себе: не пустят! – весело сказал барон. – Мой друг обещал нечто особенное, настоящее представление! С рабами и одалисками, тоже настоящими.

– Видимо, ваш друг большой оригинал.

– Одно слово: американец, – вздохнул барон. И посетовал: – Дались ему эти турки! Полагаю, он просто захотел узнать, какая у светских дам ножка. А как еще это сделать, не выходя за рамки приличий?

Александра невольно покраснела. Ее кафтан был длиною лишь до колена, из-под него выглядывали муслиновые шальвары, и ткань их была настолько прозрачной, что почти ничего не скрывала. Хорошо еще, что ей не приходится стыдиться своих ног! А вот некоторым дамам, должно быть, пришлось отказаться от приглашения.

– Куда мы едем? – спросила она.

– В предместье. Мой друг скупил там несколько домов, ранее принадлежащих весьма знатным особам. Июльская революция многих из них разорила, ведь двор – это теперь не аристократы из сен-жерменских салонов. Из старой гвардии Карла Х при новом короле никого не осталось. Все жители предместья – приверженцы старшей ветви Бурбонов, ныне отстраненной от престола, вот они и остались не у дел. Мой американский друг этим воспользовался и совершил весьма выгодную для себя сделку. Эти дома объединены теперь галереями, в какой-то мере перестроены, и все это похоже на самый настоящий дворец. Вокруг него, на десяти тысячах квадратных метров земли, которую мой американский друг тоже почти всю в округе скупил, разбит великолепный парк. Фонтаны, искусственные озера, беседки… Сады с вековыми деревьями… Да вы все сами скоро увидите, мадам. Говорят, работы по дому и саду обошлись моему другу в восемь миллионов франков, – равнодушно сказал барон. – Лично я не думаю, что сейчас это лучшее вложение денег. А как считаете вы, мадам?

– когда-то я считала, что самая роскошная на всем белом свете усадьба – это усадьба моего мужа. Девочкой я тайно убегала туда и сидела с книгой на скамейке, где-нибудь в темном уголке…

– Именно там он вас и нашел, ваш будущий супруг?

– Как вы догадались?

– Я живо представляю себе эту романтическую историю, – улыбнулся барон. – Вы в это время были влюблены в другого, в синеглазого красавца с черными кудрями…

Александра невольно вздрогнула:

– Вы что, провидец, барон?!

– В самом деле влюблены? – пристально посмотрел он на свою спутницу. – А сейчас? Забыли вы того синеглазого красавца?

Она сердито отодвинулась в глубь кареты и промолчала. Барон Редлих не стал настаивать на ответе. Вскоре они уже подъезжали к парижским владениям богатого американца. Александре показалось, что сюда сегодня съехался весь Париж! Столько было на въезде карет! На улице Сен-Доминик даже образовался затор, так что Александре с бароном пришлось подождать, пока их экипаж окажется у ворот поместья. Александра бывала на дворцовых балах в Петербурге, повидала всякое и даже могла бы сейчас тайно царствовать, поскольку сам император предлагал ей свое покровительство. Великолепие северной русской столицы поражало воображение, но изысканная роскошь Парижа поражала его еще больше. Ведь он диктовал мировую моду, и все диковинки везли в первую очередь сюда. Только парижане вполне могли их оценить, а вслед за ними и все остальные.

Немного волнуясь, Александра вышла из кареты. Все было так, как описывал барон Редлих. Огромный парк просто подавлял своим великолепием. Если бы не было так прохладно, Александра с удовольствием как следует все бы здесь рассмотрела. Но ветер сегодня задул ледяной, да к тому же пронзительный, поэтому гости спешили в тепло. Их наряды оказались слишком легкими для прогулок по беседкам и озерам.

Внутреннее убранство дома ничуть не уступало роскоши окружавшего его парка. По широкой мраморной лестнице, среди многочисленных гостей богатого американца, одетых в турецкие костюмы, Александра шествовала наверх под руку с бароном Редлихом. То и дело она ловила на себе заинтересованные взгляды. Большинство дам предпочли наряды одалисок, в особенности обладательницы пышных форм, мужчины же выбрали турецкие кафтаны разных цветов, но были гости и в халатах, и в красной одежде янычар.

Хозяин дома приветствовал барона Редлиха с какой-то особой сердечностью.

– Поздравляю, Эрвин, – улыбнулся он. – Ты обладатель самой красивой одалиски в этом огромном гареме, – шутливо сказал американец.

– Я долго ее выбирал, – серьезно ответил барон Редлих.

– А может, украл, а? – подмигнул ему хозяин дома. – Совершил набег на северные земли и похитил оттуда их первую красавицу.

– Может быть и так… Генри, мне надо поговорить с тобой по чрезвычайно важному для меня делу.

– Я к твоим услугам. Но – потом… Сначала бал и ужин. Я хочу, чтобы все мои гости как следует повеселились. Рад видеть вас, тебя и твою прекрасную спутницу… Очень рад… – и хозяин дома обратился к другим гостям, которые нескончаемой вереницей поднимались по лестнице.

Александра с бароном прошли в огромную гостиную. Здесь все – стены, окна, кресла – было обтянуто красной тканью. Мебель из черного дерева смотрелась на красном фоне особенно эффектно, а все деревянные панели были щедро украшены позолотой. Но другие гостиные заинтересовали графиню еще больше, потому что в обшивку стен были вставлены полотна мастеров эпохи Возрождения. Эта своеобразная картинная галерея обошлась хозяину в сумасшедшие деньги, но Александра уже поняла, что недаром сюда так стремится весь высший парижский свет. Американец, видимо, решил любой ценой поразить воображение парижан, нанял лучшего архитектора, заказал внутреннее убранство особняка лучшему декоратору и потратил на это целое состояние! Повсюду были искусственные гирлянды из листьев и цветов, огромные зеркала, роскошные светильники…

– А меня еще упрекают в роскоши, с которой я содержу мадемуазель Бокаж, – шепнул на ухо Александре барон, легонько сжав ее руку. – То есть содержал… Но уже пробило десять! Нам пора в бальную залу! Я не хочу пропустить долгожданный сюрприз!

Американец оказался на редкость пунктуален. В десять часов вечера двери его дворца закрылись для приема гостей, все опоздавшие остались не у дел. Счастливчики же расположились в огромной бальной зале в ожидании сюрприза.

Александра стояла в толпе гостей, опираясь на руку барона Редлиха. Вдруг прозвучали фанфары. Отворилась дверь крытой галереи, соединявшей дворец с одной из конюшен, и в бальную залу въехала золоченая колесница. Только везли ее не лошади, а шестеро мужчин, одетых восточными рабами. В колеснице сидели дочь хозяина дома и ее кузина. Раздались восторженные аплодисменты, так что голоса Александры, которая невольно вскрикнула при виде роскошного выезда, никто не услышал. Одним из мужчин, запряженных в колесницу, был Серж Соболинский.

Александра жадно смотрела на него, не чувствуя, как сжимает при этом руку барона Редлиха. Но тот тоже этого не чувствовал, потому что не отрываясь смотрел на одного из «рабов». Само собой, барон его сразу же узнал и теперь пытался понять: что ему делать? Увести свою спутницу? Поздно. Она уже увидела мужчину, которого так долго и тщетно искала. Слава богу, тот ее не видит в толпе. Он даже не предполагает, что графиня Ланина тоже может быть здесь, на этом костюмированном балу!

Женщины восхищенно начали перешептываться, нахваливая вкус возницы, то бишь дочки хозяина дома. «Рабы» были удивительно хороши, особенно синеглазый брюнет. По пояс обнаженный, в одном только жилете и коротких алых шароварах, мускулистый, отлично сложенный молодой мужчина явно попал в «рабы», благодаря своему торсу, который дамы теперь с огромным удовольствием рассматривали. И только одна довольно громко сказала:

– В конце концов, это неприлично!

На нее тут же зашикали.

Перед глазами у Александры все поплыло. «Сережа, Сережа… Ты всегда любил покрасоваться…» – грустно подумала она. И, увидев, что Соболинский смотрит в ее сторону, невольно поднесла к лицу яшмак.

– Вам дурно? – тихо спросил барон.

– Да… Мне душно…

– Может быть, мы выйдем в галерею? Там гораздо прохладнее.

Она молча кивнула. Танцевать Александре расхотелось. Она так долго его искала, своего Сережу; человек, которого она наняла, по его собственным словам, тщетно обшарил весь Париж, и что? Серж Соболинский здесь, почти раздетый и, судя по всему, довольный жизнью. Веселится на балу. И все женщины бурно обсуждают его красоту.

«Как я мог такое предположить? – думал барон Редлих, ведя Александру в одну из галерей, украшенных живыми цветами. – Он сказал, что у него есть какое-то дело. Он, мол, не может отказать в просьбе одной богатой даме. Теперь я понимаю, что это за дама! Еще бы ей не хотелось видеть в своей колеснице такого „раба“! Удивительно счастливая внешность у этого русского. Но не все еще потеряно. он-то ее не любит! – барон посмотрел на свою спутницу. – Он от нее отказался. И дал мне слово никогда больше с ней не видеться. Он согласился уехать из Парижа. Хотя, после сегодняшнего его успеха, Париж мне этого не простит. Да и черт с ним, с Парижем! Я хочу, чтобы этот русский отсюда убрался как можно дальше и как можно скорее…»

– Если хотите, мы уедем, – сказал барон, когда Александра наконец остановилась. Она словно бежала от призрака, которого вдруг увидела. Это и в самом деле был призрак. Призрак ее любви.

– Да… Я вдруг поняла, что не в силах танцевать. Прошло еще слишком мало времени с тех пор, как… – она запнулась.

– Я понимаю, – мягко сказал барон. – Но мне надо переговорить с моим другом. Я, собственно, за этим и приехал.

Александра молча кивнула.

– Я отведу вас в небольшую столовую, всего на восемь персон. Там вас никто не потревожит. Вам подадут мороженое и фрукты. Если желаете, шампанского, – она опять рассеянно кивнула. – Это займет полчаса, не больше… – «Мне надо, чтобы Генри написал рекомендательное письмо». – Идемте, – барон довольно жестко взял ее под локоть.

Хозяйка уже открыла бал: в галерее была слышна музыка, отнюдь не восточная. Обещанные одалиски еще не появились. Барон, видимо, отлично знал расположение комнат в этом огромном доме. Заведя Александру в маленькую столовую, он усадил ее на банкетку и, извинившись, оставил одну. Она сидела, ничего перед собой не видя.

Барон в это время отыскал в бальной зале хозяина дома.

– Генри, дело чрезвычайно срочное, – сказал он. – Ты не мог бы уделить мне полчаса?