Текст книги "Рубин Карашэхра. Трилогия"

Автор книги: Наталья Турчанинова

Соавторы: Елена (1) Бычкова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 82 страниц) [доступный отрывок для чтения: 30 страниц]

Глава девятая
Ученик Высшего

Эмил хорошо помнил то время и свои чувства.

Еще неделю назад он был обычным, жалким, беспомощным мальчишкой, его могли оставить без ужина, запретить выходить из своей комнаты, отобрать не понравившиеся взрослым книги.

Но отныне у него есть могущественный покровитель, Верховный демон.

Он стал приходить часто.

Плохо было то, что теперь, каждый день, Эмил чувствовал постоянную боль. Болело все тело, мучительно, нудно, часами. Иногда горела кожа, как будто его отхлестали крапивой, или в голове вдруг начинал пульсировать огненный клубок, или сердце ныло так сильно, что он не мог вдохнуть. «Я меняюсь, – думал Эмил, разглядывая в зеркало свое утомленное лицо, – наверное, я так меняюсь. Буллфер говорил, что демоническая сила… его сила, слишком тяжелая для меня… для моего человеческого тела…»

Он видел тревожный, откровенно испуганный взгляд, которым смотрела на него мать. Иногда ему хотелось рассказать ей обо всем, пусть гордится своим сыном, которого избрал Высший демон. И тут же он останавливал себя. Она не поймет. Будет плакать, умолять остановиться, не запираться в своей комнате, не читать книг в черном переплете… в общем, не быть демоном.

Иногда это сердило его, иногда утомляло. Но Эмил терпел и молчал.

Зато отчим был доволен. Он не замечал, что его приемного сына начинают бояться слуги, не видел, с какой злобой и ненавистью вспыхивают глаза пасынка, когда тот смотрит на него, не чувствовал странной гнетущей атмосферы в доме. «Ты умрешь, – думал Эмил, почтительно опуская глаза и делая вид, что внимательно слушает разглагольствования барона о предстоящей охоте. – Ты бесполезное, высокомерное ничтожество. Ты умрешь, и от этого всем станет только лучше». Ему стало смешно при мысли, как изменилась бы физиономия у барона в момент появления, к примеру, Буллфера… и тут же полудемон сжал зубы от новой волны боли.

«Ничего, – утешал себя Эмил, поднимаясь вверх по лестнице. – Боль пройдет. Или я научусь ее терпеть. В „Ритуалах“ написано, что приобщение к высшей демонической магии мучительно для людей. Я буду терпеть».

Однако быть терпеливым не удавалось. Однажды он не выдержал. Буллфер говорил о чем-то, наверное, очень важном, но его юный ученик не слышал ни слова. Красный туман искажал зрение, и, казалось, в тумане этом колыхались каменные стены зала, пламя в камине; рыжее лицо демона то приближалось, то удалялось. Эмил застонал, уткнулся головой в колени и почувствовал, как по щекам потекли слезы. Тяжелая горячая рука опустилась на его голову.

– Больно?

– Очень больно, – прошептал Эмил. – Все время.

Буллфер задумчиво потрепал его по затылку.

– Придется привыкать. Ты же хотел стать демоном. Скажи спасибо, что я не режу тебя по-настоящему, чтобы изменить твое тело.

– Спасибо, – едва слышно выговорил полудемон.

Правитель рассмеялся и заставил его выпрямиться.

– Это скоро пройдет. Еще пара недель, и ты почувствуешь себя лучше.

Эмил поспешно вытер слезы, с благодарностью глядя на демона. Тот усмехнулся, похлопал ученика по мокрой щеке и неожиданно стал серьезным.

– А теперь слушай меня. В тебе сейчас слишком много ненависти и злобы. Они ослепляют тебя.

– Нет-нет, я…

– Не перебивай. Ты должен быть спокоен. Всегда.

– Но я думал, что…

– Настоящая демоническая ярость тебе недоступна. Чувства, которые ты испытываешь, – всего лишь человеческое бессилие, жалкое трепыхание твоего уязвленного самолюбия, они выдают в тебе смертного. Если хочешь быть похожим на демона, перестань злиться, как человек.

– Я ничего не могу с собой поделать, – пробормотал Эмил. – На меня словно находит что-то.

Буллфер подумал с минуту, постукивая когтями по подлокотнику кресла, потом вдруг снял с пальца перстень и протянул ученику, сидящему на ковре у его ног.

– Возьми. Этот изумруд даст тебе спокойствие и разовьет дальновидность.

Мальчишка робко протянул руку, взял тяжелый перстень и прошептал, совсем как ребенок, получивший дорогую игрушку:

– Это мне?

– Будешь носить его до тех пор, пока не научишься контролировать свои эмоции.

– Спасибо, – прошептал юный колдун, с восхищением рассматривая подарок, но не решаясь примерить его.

Потом, уже дома, он положил перед собой перстень и долго рассматривал яркий изумруд. В голову лезли глупые мысли о том, что скажет отчим, если увидит у него на руке украшение с вызывающе большим камнем, наверняка прикажет снять. Эмил усмехнулся и с удовольствием надел перстень. Широкий ободок тут же сузился, плотно обхватив палец нового владельца.

Естественно, барон, с его неуемным любопытством, докучал Эмилу какое-то время. Но тот смотрел на отчима как на пустое место и не реагировал на вопросы, «откуда взял» и «сколько может стоить». Молодой полудемон переходил в новый этап своего посвящения – учился молча, презрительно не замечать суетливых людей.

И однажды он понял, что готов. Пора. Черные книги уже ничему не могли научить его. Страх перед болью прошел, злость не замутняла разум.

Эмил встал посреди комнаты, полоснул себя заранее приготовленным кинжалом по запястью и кровью начертил пентаграмму на полу (сразу же вспомнился несчастный, безвинно задушенный фазан). Встал в центр круга, чувствуя под босыми ногами холодные липкие пятна, и начал медленно произносить заклинания. Огоньки черных тонких свечей качнулись, и в бледном свете над головой молодого колдуна возникла размытая тень, пока еще бесформенная, слепая…

– Слушай меня, дух тьмы, – прошептал Эмил, чувствуя, как часто забилось от восторженного возбуждения его сердце. – Слушай меня.

Безглазая морда повернулась к нему и стала медленно меняться, повинуясь мысленному приказу колдуна. Было странно и немного жутко видеть, как эта тварь из потустороннего мира приобретает его собственные черты. Но это неизбежно. Жертва должна была видеть лицо охотника. От этого месть становилась еще слаще.

Выслушав приказ, тень сверкнула глубоко посаженными узкими глазами и выскользнула из комнаты, не касаясь пола. Эмил сел, ноги почему-то отказались держать его, но отдыхать было еще рано.

Зрение колдуна будто раздвоилось. Одновременно он видел неровные темные линии пентаграммы рядом с собой и большую комнату с широкой кроватью под пышным пологом, спящего человека. Казалось, даже слышал тихое дыхание.

Вот дверь тихо отворилась, и внутрь вошло существо.

Юноша смотрел на себя самого со стороны. «Он» подошел к отчиму, наклонился… Спящий дернулся, застонал и открыл глаза…

Эмил зажал уши ладонями, зажмурился – недостойная слабость для ученика Верховного демона в момент торжества, но он ничего не смог с собой сделать. Человеческое начало было еще очень сильным. Он не слышал воплей ужаса, которые должны были разбудить весь замок, не видел, как перепуганная баронесса вбежала в комнату мужа и что она там нашла.

Он стоял на коленях в центре пентаграммы и слушал шелестящий голос тени.

– Дело сделано, господин. Могу я получить плату?

– Там, на столе, – ответил Эмил не поднимая глаз. – Ешь и уходи.

Послышались долгие хлюпающие звуки, потом по полу со звоном покатилась пустая чаша, и все стихло.

Эмил поднялся. Его шатало от потери крови и нервного напряжения. Он посмотрел на оплывшие свечи, на свои испачканные руки и рассмеялся. В пустой темной комнате этот смех прозвучал жалко, совсем не радостно, победители так не смеются. «Я убил в себе человека», – подумал колдун, упал на кровать и уснул.

Спал он долго, крепко, спокойно. Без сновидений и кошмаров. Иногда сквозь сон прорывались какие-то посторонние звуки – плач, шелест голосов, стук (кажется, стучали к нему). Но Эмил не отвечал и соизволил проснуться, только когда солнце стало бить в глаза.

Вставать не хотелось. Он повалялся еще немного в теплой постели, рассматривая солнечные лучи, играющие на вышивке полога, вспоминая, что же произошло вчера. Такое приятное, долгожданное… И наконец сообразил – ах да! Он стал свободен.

Эмил лениво огляделся по сторонам, увидел круг пентаграммы, огарки свечей, пустую чашу, ритуальный кинжал с пятнами крови на лезвии. Поморщился – что за бардак! И вонь отвратительная, как на скотобойне. Создания тьмы всем хороши, вот только к их запаху нужно привыкнуть. Колдун поднялся, ногой отшвырнул под кровать чашу из-под жертвенной крови, закрыл ковром пентаграмму, распахнул окно, снял засов с двери и снова завалился на постель. Решительно дернул за шнурок звонка. Подождал. Убедился, что на его призыв никто не откликается, и дернул еще раз…

Наконец дверь приоткрылась, и в комнату заглянула заплаканная мордочка горничной с распухшим от слез носом и губами.

– Господин Эмил, – пробормотала она всхлипывая.

– Где тебя носит?! – заговорил колдун, старательно подражая гневным интонациям Буллфера. – Сколько можно ждать!

– Но господин… – залепетала она.

– Принеси завтрак. Я буду есть здесь.

– Но…

– Живо!

Девица исчезла, а Эмил снова прилег, блаженно жмурясь на солнце. Ничего, скоро они все поймут, кто здесь настоящий хозяин.

Дверь распахнулась во второй раз, но вместо служанки с подносом в комнату вошла баронесса. Бледная, в черном шелковом платье. За ее спиной маячила испуганная мордочка горничной.

Молодой колдун приподнялся, предчувствуя неприятный разговор.

– Эмил, – заговорила баронесса сухим голосом. – Твой отец умер сегодня ночью.

– Да ну?! – отозвался ее сын равнодушно. – С чего бы это?

– Эмил! – воскликнула леди Диана, и ее белое лицо слегка порозовело.

– Мама, давай не будем ломать комедию, ладно? Ты знала, что я терпеть его не мог и не стану сокрушаться по поводу его неожиданной, но весьма удачной кончины.

Несколько мгновений леди Диана смотрела на своего сына, который повзрослел за одну ночь и стал еще более чужим.

– Как ты можешь?..

– Могу, – полудемон зевнул, прикрывая рот рукой, на которой сверкнул изумруд, похожий на зеленый зловещий глаз. – Я так устал притворяться милым, послушным мальчиком! Ну, чего ты от меня хочешь? Что нужно сказать? Да, мне жаль, что ты расстраиваешься из-за его смерти. Но он был дрянным человеком, мама, я рад, что он умер. Туда ему и дорога.

– Эмил, – как-то странно сказала баронесса, и молодому колдуну не понравился ее пристальный взгляд. – Скажи мне, ты знаешь что-нибудь о том, что произошло сегодня ночью?

– Только то, что ты мне сказала, – легко соврал он. Времена, когда он краснел под взглядом матери, говоря неправду, давно прошли.

– И ты ничего не слышал?

– Нет. Я спал. Очень крепко, – юноша широко улыбнулся, и в лице матери как будто что-то дрогнуло, смягчаясь. Но только на мгновение. Ее взгляд, скользнувший по полу, вдруг замер, баронесса быстро наклонилась и подняла какой-то предмет, держа его двумя пальцами.

– Что это?

Эмил выругался про себя, увидев ритуальный кинжал с рукояткой из черного дерева, руническими символами и пятнами засохшей крови на клинке.

– Ничего, – ответил он, выхватил кинжал из рук матери и сунул его под подушку. – Ничего особенного. Я просто…

– Эмил! Хватит! Ты лжешь! Постоянно лжешь. Я не верю ни одному твоему слову! Ты занимаешься черной магией?! Отвечай!

– Мама, не кричи на меня, – сказал он грубее, чем хотел, и тут же добавил мягче, спокойнее: – С некоторых пор я ненавижу, когда на меня повышают голос.

Баронесса холодно смотрела на сына, и не чувствовалось в ней ни печали, ни прежней нежности. «Неужели они собирается спорить со мной? – удивился про себя Эмил. Нет, это пройдет. Наверное, она все же привыкла к этому чванливому идиоту. Но она поймет, что со мной ей будет лучше…»

– Мама, все будет хорошо, – сказал он как можно ласковее. – Не волнуйся.

– Нет, не будет, – ответила она жестко и вышла из комнаты. За ней, опасливо оглядываясь через плечо, побежала служанка.

Ну ясно, завтрака он не дождется. Эмил вскочил, пнул ковер, неровными складками лежащий на узоре пентаграммы, и лично отправился на кухню.

Приятно было видеть, как слуги шарахаются от него, провожают долгими испуганными взглядами. Неужели подозревают своего молодого господина в смерти барона? Да от Эмила все еще тянет кровью и смертью, запахом, который долго не выветривается после общения с потусторонними силами. А люди это чувствуют, и теперь всегда будут сторониться его…

Похороны барона прошли тихо.

В светлой часовне было совсем мало народа. Только слуги, баронесса, Эмил и какой-то дальний родственник Генрика – господин в дорогом камзоле, сшитом по последней моде, в неимоверно узких штанах и остроносых туфлях. Он со скукой оглядывался по сторонам, рассматривал картины на стенах и с трудом сдерживал зевоту. Несколько раз Эмил ловил на себе его взгляд, загорающийся любопытством, но делал вид, что не замечает этого.

Колдун стоял в стороне, у колонны, прислонившись плечом к теплому мрамору. Он смотрел на знакомые с детства лица слуг, выражающие почтительную печаль, на фрески, изображающие прекрасных белокрылых ангелов, поднимал взгляд к потолку, откуда сквозь прозрачные витражи лился яркий солнечный свет.

Часовня строилась так, чтобы там всегда было светло – много света, много солнечных лучей – считалось, что так ангелам будет легче забирать душу умершего.

«Если будет что забирать», – ехидно подумал Эмил.

Откуда-то лилось негромкое мелодичное пение, без слов, один голос, то взлетающий под самый купол, то струящийся, словно тающий вдали. Голубоватый дымок ароматических курений вился между колонн, от него немного кружилась голова.

Баронесса стояла у гроба, опустив лицо, прикрытое черной вуалью, и беззвучно шептала что-то. Наверное, молилась.

У Эмила сжималось сердце, когда он смотрел на мать. Она была похожа на грустного печального ангела. Ему хотелось подойти к ней, встать рядом, попытаться разделить ее печаль. Но для этого надо было подниматься по ступеням, проходить мимо гроба. И он не решился…

После похорон, когда колдун один пешком возвращался в замок, его догнал господин дальний родственник:

– Эмил, постой!.. Тебя ведь Эмил зовут?

Полудемон обернулся. Вблизи гость выглядел старше, чем показался в часовне. И разглядывал его с еще большим любопытством.

– Я хочу поговорить с тобой. Ты не против?

– Говорите.

– Ты ведь наполовину демон, не так ли?

– Да. Моим предком был Вильгельм Завоеватель.

– Очень хорошо, – гость даже потер руки от удовольствия. – Меня зовут Шарль Антег, я… скажем так, организатор празднеств при дворе герцога де Монтрэя.

– Очень хорошо, – повторил Эмил, разглядывая господина Шарля с головы до ног. – И что вы хотите от меня?

– Хочу, чтобы ты поехал со мной. Герцог любит всякие редкости, диковинных зверей, забавных уродцев, астрологов и предсказателей. В мои обязанности входит поставлять ему всяких удивительных тварей. Ты мог бы иметь успех при дворе.

– Я не предсказатель, – сказал полудемон, чувствуя, как его глаза начинают злобно сужаться. – Не уродец.

– Да-да! Ты полудемон. Это еще лучше.

– Лучше для кого?

– Для тебя, мальчик, – сказал задушевным голосом Шарль и взял Эмила под руку. – Ты мог бы узнать неслыханную милость герцога и его щедрость, достичь положения в обществе. Что ты видишь в этой дыре? Да, признаю, здесь очень мило, но ты заслуживаешь большего. Наверняка ты умеешь делать всякие демонические штуки? И в черной магии кое-что смыслишь?..

Он лукаво улыбнулся и слегка подтолкнул Эмила в бок.

– А при дворе в Монтэгю полно красивых скучающих дамочек. Тебя ждет потрясающий успех. Ну, что скажешь? По глазам вижу, что согласен.

– Мне нужно подумать, – произнес колдун, освобождая свой локоть из цепких пальцев устроителя развлечений. – Вечером я сообщу вам свое решение…

– Власть, свобода, развлечения, – пробормотал Буллфер, выслушав рассказ Эмила, который, оказавшись в своей комнате и задвинув засов, сразу же бросился спрашивать совета у учителя.

– Конечно, это ерунда. Мне и здесь есть чем заняться, – с деланным равнодушием заявил новоиспеченный маг.

– Не ври, – добродушно сказал демон. – Тебе до смерти хочется поехать, нарядиться в дорогую одежду, навешать на себя золотых побрякушек и с гордым видом расхаживать перед светскими красотками. А они будут сыпаться к твоим ногам, как спелые сливы, сраженные твоими огненными демоническими глазами. По меньшей мере три чувства не дают тебе покоя – тщеславие, сладострастие и…

– И жажда власти, – со вздохом закончил Эмил. – Ты прав, отец.

– Что? – переспросил Хозяин, едва не пролив на себя вино. – Что ты сказал?!

– Ты прав, жажда власти… – с удивлением повторил полудемон.

– Нет, как ты меня назвал?

– Я… извини, – Эмил мучительно покраснел. – Вырвалось случайно. Я иногда называю тебя так про себя.

Демон фыркнул:

– Какой бред у тебя в голове!

Юный колдун вздохнул и спросил нерешительно:

– Так ты считаешь, мне можно поехать?

Буллфер пожал рыжими плечами:

– Поезжай…

И колдун поехал…

Глава десятая
Светские развлечения в Монтэгю

Годы, проведенные у герцога, Эмил вспоминал с внутренней дрожью и легким сожалением. Это было время восхитительной вседозволенности… безумное время. Никогда больше он не чувствовал себя настолько свободным. То, что ему приходилось скрывать, чего он стыдился дома, здесь было принято с восхищением. Колдун пользовался полной безнаказанностью, делал все, что хотел, не подчинялся никому, потакал любой своей прихоти и понял наконец, как приятно быть демоном среди людей.

Его боялись, искали его дружбы, внимания, помощи.

Если бы Эмил был старше, он не стал бы тратить свое время и силы на то, чтобы развлекать светскую публику бездарными, хотя и очень впечатляющими фокусами. И удовольствие расхаживать по замку под восхищенно-испуганными взглядами впечатлительных дам тоже казалось бы ему сомнительным. Но тогда полудемон был еще слишком молод. Играть в опасного черного колдуна ему нравилось.

Дорога до Монтэгю – города и замка герцога де Монтрэя – тянулась бесконечно. Большую часть времени Эмил смотрел в окно, позволяя господину Антегу болтать о всяких пустяках, жаловаться на тяготы долгого путешествия и бранить слуг. У колдуна были собственные заботы. Он вдруг поймал себя на недостойном человеческом чувстве: было тяжело вспоминать прощание с матерью. То есть прощания никакого не было вовсе. Леди Диана даже не повернула голову, чтобы взглянуть на сына, уже одетого в дорожный костюм и неловко переминающегося у двери в ожидании ее благословения, пожелания счастливого пути или хотя бы улыбки. Казалось, он вообще перестал существовать для нее. Злой, обиженный, Эмил вышел во двор и, забираясь в карету, приказал себе забыть человеческие обиды. Они больше не имели значения…

Замок герцога понравился колдуну сразу, он производил впечатление места, где «можно развернуться». Эмил еще не до конца понимал, что именно хочет получить от жизни при дворе, но, несомненно, хотел он многого… Все!

Все, что может предложить человеческий мир.

Трясясь по неровной дороге (по обеим ее сторонам зеленели хорошенькие лужайки, окруженные кудрявыми рощицами, в которых щебетали птицы) в карете дворцового увеселителя, колдун смотрел на приближающееся светлое строение: оно было украшено множеством нарядных башенок и резных балкончиков, каменные фигуры ангелов и диковинных зверей расположились по карнизам. Замок стоял на берегу озера, отражаясь в прозрачной воде, и казался похожим на игрушку, на кукольный домик, который в детстве однажды подарили Эмилу. В тот же день, играя в осаду, он разбил подарок в мелкие щепки. «Надеюсь, этот простоит дольше», – с усмешкой подумал колдун.

– Хорошо, как на Небесах, – словно в ответ отозвался Шарль, внимательно наблюдавший за своим спутником. – Или тебе не по душе такое сравнение? Предпочитаешь что-нибудь более демоническое?

Эмил промолчал. Он вообще мало говорил и за всю дорогу едва ли произнес пару фраз. Болтающий без умолку придворный безуспешно пытался выведать у колдуна подробности его демонической жизни. Эмил только высокомерно усмехался в ответ, обжигая любопытного своим нечеловеческими взглядом.

К концу путешествия господин Антег почувствовал смутную тревогу. Там, у себя дома, мальчишка казался безобидным – немного угрюмым, но хорошо прирученным. Теперь устроителю торжеств казалось, что он тащит в замок своего господина весьма опасную игрушку. Черта в коробочке, которым можно очень забавно напугать гостей во время карнавала, однако не известно, удастся ли заставить его залезть обратно…

В другой ситуации Эмилу пришлось бы пережить немало неприятных минут из-за своей молодости, небезупречных манер и необычной внешности. Придворные, разодетые в яркие вычурные костюмы, громко переговаривались, с ног до головы разглядывая смуглого высокого юношу с высокомерным взглядом, в скромной темной одежде. Но каждый, с кем он встречался глазами, невольно отворачивался, испытывая отчего-то легкое беспокойство и неприятное покалывание в висках. Что, впрочем, было неудивительно, потому что Эмил злился. Его никогда не рассматривали как игрушку. «Новую находку Шарля Антега, который и в этот раз привез что-то забавное». Вот только что?

Сам церемониймейстер шел впереди Эмила, раскланивался направо и налево, успевая отвечать на вопросы особо любопытных. «Да-да, господа, конечно… через мгновение вы увидите все сами. Совершенно необычный, уникальный случай… Специально для вас. Увы, маркиза, обезьянка будет в следующий раз, но уверяю вас, это не менее интересно…»

«Уж поверьте мне, – думал раздосадованный Эмил, сверкая глазами на избалованную публику. – Вы не разочаруетесь». Нет, он совсем не рассчитывал, что его встретят с почестями, как Высшего демона, но отводить потомку Вильгельма Завоевателя место рядом с живой обезьянкой было по меньшей мере оскорбительно. «Спокойнее, – напоминал себе Эмил, – это всего лишь люди. Что они понимают?!» Он презрительно рассматривал сложные высокие прически дам и куртки-пурпуэны придворных кавалеров. Но желанное спокойствие не приходило. Герцог, окруженный почтительной свитой, еще сильнее раздул злость колдуна. Де Монтрэй выглядел именно так, как представлял себе Эмил. Жизнерадостный здоровяк с добродушно-хитроватой физиономией, большими руками и ногами, больше подходящими крестьянину, чем аристократу. «Самовлюбленный болван, – подумал колдун. – Любит поесть, выпить и повеселиться. Единственное, что причиняет ему беспокойство, – чересчур узкие штаны и слишком молодая жена».

– Шарль, дорогой! – воскликнул герцог, хлопая по плечу почтительно склоненного перед ним устроителя. – Мы тебя заждались! Ну, как прошли похороны твоего… кем он там тебе приходился? Кого ты привез на этот раз?

– Ваша светлость, смею предположить, что вы помните наш недавний разговор о демонах. Вы изволили выразить сожаление о том, что эти злобные создания невозможно держать при дворе, потому как…

– Ближе к делу, – перебил его герцог.

Антег покраснел, отступил в сторону, давая герцогу рассмотреть Эмила, и сказал:

– Вы хотели, чтобы я доставил вам демона. Вот, пожалуйста, демон.

Удивленно перешептываясь, придворные придвинулись ближе, чтобы лучше видеть диковину. Герцог недоверчиво приподнял брови.

– Демон? Этот мальчишка?

Когда Эмил посмотрел в лицо герцога, он понял, что поторопился с выводами. Де Монтрэй не был болваном. В его маленьких, светлых почти до бесцветности глазках было даже больше ума, чем полагалось иметь аристократу.

– Ты правда демон? – спросил он отрывисто.

Эмил утвердительно наклонил голову.

– Если сможешь доказать это, останешься у меня, если нет, выгоню взашей обоих. Слышишь, Шарль, с меня хватило того «единорога», которого ты притащил в прошлый раз. Я не собираюсь кормить шарлатанов и выставлять себя на посмешище перед соседями.

Несколько придворных тихонько захихикали, видимо вспоминая казусную историю. Антэгю побагровел. А Эмил насторожился, на мгновение потеряв интерес к обоим, – он увидел, как к ним, окруженная дамами, идет девушка в тяжелом парчовом платье с длинным шлейфом. Молодая жена де Монтрэя – герцогиня. Она была тонкая, хрупкая, бледная, и тяжелые одежды, расшитые золотом, еще больше подчеркивали ее болезненность. Сложная прическа, сплетенная из собственных волос и фальшивых локонов, делала лицо каким-то кукольным и оттягивала голову назад, придавая этой девочке горделивый, прямо-таки неприступный вид. В руках она держала маленькую книгу в золотом переплете.

– А, Матильда! – воскликнул де Монтрэй, подзывая ее к себе. – Посмотри, кого привез Шарль. Говорит, это демон.

Молоденькая герцогиня, едва ли старше Эмила, посмотрела на мужа, широко распахнув наивные голубые глаза, а потом перевела взгляд, полный ужаса и отвращения, на гостя. Колдун дал себя рассмотреть, затем поклонился, учтиво, но сдержанно. Усмехнулся про себя, увидев, что оказался прав в своем предположении о юной жене.

– Ладно, – герцог взмахнул неизящной кистью руки, обращая это движение к Эмилу. – Покажи нам что-нибудь забавное. Я слышал, что демоны мастера на всякие мистические штуки.

– Вы хотите, чтобы он колдовал сейчас? Здесь?! Но это… – воскликнула герцогиня тонким, почти детским голоском.

– Знаю-знаю! – с досадой произнес де Монтрэй. – Опасно и греховно. Оставь на минуту свой молитвенник. Я сказал, что он будет колдовать, и он будет колдовать!

Матильда презрительно поджала красивые губы и грациозно опустилась в кресло, придвинутое слугой. Рассерженный герцог кивнул Эмилу:

– Давай. Начинай! Эй, вы, разойдитесь, дайте ему место!

Придворные послушно расступились. Антег отошел вместе со всеми к стене, послав Эмилу умоляющий взгляд. Колдун улыбнулся чопорной девочке-герцогине, и в то же самое мгновение пол вокруг него вспыхнул. Полудемон стоял в бездымном алом кольце пламени, и глаза его горели таким же красным огнем. Двор дружно ахнул, кто-то вскрикнул, одна очень нервная дама упала в обморок.

Матильда сидела в своем кресле, сжавшись в комочек, испуганно хлопая ресницами. У де Монтрэя, несмотря на его заносчивый вид, отвисла челюсть. Эмил рассмеялся, великолепно зная, как эффектно, зловеще звучит его смех сквозь пламя, поднял руку, и огонь полностью скрыл его, вытягиваясь к потолку непрерывно движущимся, огненным столбом, который чуть позже застыл и брызнул во все стороны, прямо под ноги придворным, блестящими золотыми монетами. Все, как один, словно завороженные, качнулись вперед, глядя на колдовское золото.

– Жадность, – сказал Эмил, пристально глядя на герцога, который уже немного пришел в себя. – Человеческая жадность… Герцогиня, – колдун перевел взгляд на леди Матильду, и она, словно зачарованная, подняла на него огромные затуманенные глаза. – Вы ведь все знаете о грехах? Чревоугодие, лень, гордыня, зависть, гнев… сладострастие… Я могу показать их все. Один за другим.

– Как ты это сделал?! – пробормотал герцог, оттягивая пальцами воротник, словно он душил его.

– Это не важно. – Эмил щелкнул пальцами, и золото исчезло.

Придворные, очнувшись, удивленно озирались, избегая смотреть на колдуна, все так же стоящего в центре зала.

Некоторое время герцог молчал, угрюмо глядя на Эмила, потом вдруг рассмеялся и несколько раз хлопнул в ладоши.

– Замечательно! Просто великолепно! Шарль, на этот раз ты превзошел сам себя! Не знаю, как там насчет демона, но он действительно настоящий колдун. Можешь остаться у меня… И что ты говорил о сладострастии?

Больше никто не смел презрительно коситься. Перед Эмилом почтительно расступались, провожали боязливыми взглядами и не решались обсуждать его персону даже шепотом.

Вечером полудемон еще раз обошел свои апартаменты в северном крыле замка и остался доволен. Просторные комнаты выходили окнами в сад, в самую глухую его часть. Здесь стояла дорогая мебель, на полу лежали ковры. Но, главное, за одним из гигантских гобеленов скрывалась дверь в небольшую комнату без окон, как будто специально предназначенную для занятий черной магией. На ее стенах висели медальоны с изображением знаков Зодиака, на полу – неумело и криво намалеванная пентаграмма, в подсвечнике на столе – черные свечи. В маленьком шкафчике стояли резные кубки, видимо, для жертвенной крови, ножи и хрустальные шары. Эмил скептически хмыкнул, оглядевшись по сторонам и не обнаружив в комнате скелет последнего черного мага. При таком дилетантском антураже темные силы должны были давным-давно притащить его сюда. В назидание, чтобы другим неповадно было браться за столь серьезные дела, будучи полными профанами…

Восемнадцатилетний колдун зажег светильники, сел в кресло и закрыл глаза…

Хозяин уже ждал его:

– Буллфер, это так просто! Повелевать людьми! Они хотят, чтобы ими повелевали. Им это нравится, понимаешь?!

– Ты это мне объясняешь? – с усмешкой спросил Хозяин, наблюдая за возбужденным, счастливым Эмилом.

– Ну да… ты же знаешь. – Мальчишка (так по-прежнему считал Буллфер) опустился на пол напротив демона и задал вопрос, который давно мучил его: – Скажи, я могу делать все, что хочу? Ты разрешаешь мне?

Правитель неопределенно повел рыжей рукой:

– Ты можешь делать все, что хочешь. Пока я ничего тебе не запрещал. Хотя ты начал пользоваться моей силой очень резво. Жестоко обошелся с отцом, настроил против себя мать…

Эмил покраснел, что, как ему казалось, уже давно разучился делать:

– Тогда для чего мне нужна сила, если я никак не смогу ее использовать?! Да, я буду убивать всех, кто станет мешать мне быть демоном. По-моему, это достойное применение твоих знаний.

– А по-моему, тебе просто нечем заняться, – ответил Буллфер спокойно, но в его голосе слышался отдаленный угрожающий рык. – Ты можешь, если тебе это нравится, служить шутом у герцога, но…

– Я не шут! – крикнул Эмил. – И никогда им не буду. Если кто-то так думает обо мне, то он глубоко ошибается. Я докажу.

– Вот что, мальчик, – демон выпрямился во весь свой гигантский рост. – Я вижу, ты собираешься всю жизнь кому-то что-то доказывать. У тебя это написано на лбу огненными буквами – «докажу-что-я-лучше-всех». Предупреждаю, успокойся, иначе когда-нибудь тебе придется очень пожалеть о своих непомерных запросах. Да, в тебе есть немного демонического, но часть тебя – большая часть – человеческая. Не забывай об этом…

В реальный мир Эмил вернулся утром. Злой, усталый, разочарованный. «Почему он все время напоминает мне о том, что я человек?! Не хочет, чтобы я был демоном? Нравится, что я беспомощный, глупый, слабый? Приятно осознавать свое могущество рядом со мной? Но я все равно буду делать то, что считаю нужным, и жить так, как хочу!»

И Эмил стал жить именно так, как хотел. Буйная фантазия в сочетании с демоническим коварством очень скоро сделали его главным в замке. Колдуна боялись придворные и обожали их жены (впрочем, иногда случалось наоборот). Почти все они побывали в его «магической комнате», одни просили денег, другие удачи в азартных играх, третьи умоляли избавиться от надоевших родственников. У Эмила «покупали» должности при дворе, тяжелые продолжительные болезни родных, порчи, наведенные на соперниц, расположение герцога или самого колдуна…